Это была победа. Ее аромат витал в воздухе. Остался лишь последний штрих.
* * *
Из-за деревьев слышались голоса, шипение.
– Что там? – спросила Црогис, лежа под Нинелном.
– Понятия не имею, Црогис.
– Тсс, – шикнула его партнерша, – послушай.
Из-за густых кустов голоса звучали глухо, и приходилось напрягать слух, а жрецу сейчас этого совсем не хотелось. Всего себя он хотел отдать той, что была сейчас под ним.
– Где Нинелн? Где Црогис? Вождь Шорлен передает им послание!
– Скажи нам.
– Нет, я должен сообщить это именно им.
– Тхакасе, что такое? Ты же знаешь меня.
– Знаю, но у меня приказ.
– Нет их. Либо передавай мне, либо жди.
Со стороны поля боя по-прежнему раздавались крики и рев.
– Не буду я ждать. Я вернусь с Шорленом, и…
– Слезь, – начала вырываться Црогис, – Там приказ вождя Шорлена, нам надо атаковать.
– Мы и атакуем, – пообещал Нинелн, прижимаясь к ней еще сильнее, – но сначала давай закончим. Мой красивейший цветок…
– Нет, нет, пусти, – Црогис не могла подняться, но все равно упорно пыталась это сделать.
– Ни за что, – жрец держал ее крепко, – Я хочу быть с тобой.
– Я возвращаюсь к Шорлену, – раздалось издали.
Црогис застонала и изогнулась, уже не пытаясь вырываться.
Ранторил, по-прежнему сидя над ними и все слышав, довольно кивнул сам себе. Внутренне чутье вновь не подвело его. И теперь оно говорило ему лететь к своему королю. Так дракончик и поступил.
* * *
Ранторил прилетел неожиданно, и тут же опустился на плечо Кратисса. По краям его тела сверкали искры, сам дракон выглядел взволнованным и взъерошенным.
Король поспешно отъехал от своих конников в сторону пустого лагеря, за ним последовал лишь Барнуг, который, как только они оказались вне зоны слышимости, рявкнул:
– Ага, явился, мать твою! Ну что, много узнал, скотина? У нас тут проблемы, а он прохлаждается где-то, вот ведь…
– Заткнись, – ощерился Ранторил, – заткнись, saxt meeta.
– А ну оба закройте пасти! – прошипел, потеряв остатки спокойствия, Кратисс и обратился к дракону, – Где ты летал?
– Неважно. Важно то, что вам нужно отступать.
– Что?!
– В лесу находится кавалерия ящеров. Того и гляди они ударят в тыл. Пехота уже деморализована, один неожиданный удар и вам конец, их больше. Отступайте! Немедленно!
– Хорошо, – Кратисс не сомневался ни минуты, – Я и так уже задумывался об этом. Играй отступление, – велел он Барнугу.
Тот ответил не сразу, обернув голову и рассматривая, как второй из попавших в ловушку стек’катов с ревом падает, а башня, находящаяся на его спине, с треском ломается. Барнуг видел падающих с высоты воинов.
– А что же с ними? – указал он на рептилий.
– Те, кто на них, услышат сигнал, а…
– А там как получится, – перебил Ранторил, махая крыльями, – командуйте уже отступление!
* * *
– Что?
У Шорлена отвисла челюсть, у Сехека – тоже.
Тхакасе лишь поклонился и повторил.
– И ты не передал приказ им?
– Ну так Вы же велели сказать Нинелну, а не им.
Шорлен не мог поверить.
– Цроц уходят, – прорычал Сехек, – нашим воинам их не догнать, а…
– А наша кавалерия не двигается с места, – докончил Шорлен.
Копьеносец хотел еще что-то сказать, но тут сзади раздался тревожный крик, проникший в головы:
– Смотрите!
Вождь обернулся и остолбенел. Над пустым лагерем ящеров поднимался черный дым, сквозь него виднелись проблески огня.
– Тушить! – мощь психического крика Шорлена была слышна всем ящерам, что сейчас сражались с цроц, не пострадавшими от падения со стек’катов. Часть из них мгновенно развернулась и бросилась к лагерю, почувствовав приказ.
– Это могли совершить только пленники, – рассуждал вслух взбешенный вождь, – Их не охраняли…
– Шорлен, не это важно, – крикнул Сехек, древком копья поторапливая спешащих в лагерь воинов, – Цроц видят, что воины отступили, а их кавалерия все еще в полной готовности! Нужно срочно их отвлечь, иначе они пойдут в атаку.
– Зажгите шагираэ! – распорядился Шорлен. В его жемчужном глазу, смотревшем на лагерь, играли крохотные отблески огня.
Слуги тут же принялись суетиться над металлическим коробом, наполненным пахучим порошком. Когда им удалось поджечь его, то раздался громкий хлопок, и в небо взлетел яркий розовый столб. Шорлен холодно взглянул на него и быстрым шагом направился в сторону горящего лагеря. Он лишился своей победы, но те, кто стал причиной этого, будут наказаны.
* * *
– Что это? – приложил козырьком ладонь ко лбу Барнуг. Кратисс посмотрел вперед, нахмурился, видя в небе странный розовый свет.
– Может, знак для кавалерии? – предположил он, – Проклятье…
– Даже если это и он, то можно не беспокоиться, – заверил его Ранторил, – а теперь отступаем, да поскорее, а то…
Он замолчал, потому что к ним подъезжал Фэнзис, легко узнаваемый в своем рогатом шлеме.
– Фэнзис, что случилось? – спросил Барнуг, но старшина не ответил. Он приблизился к Кратиссу и неожиданно с диким криком выхватил из ножен меч. Король не успел отреагировать, и острая сталь сверкнула перед его лицом. Барнуг яростно закричал.
Кратисс, несомненно, погиб бы, но Ранторил был начеку. Когда меч старшины уже летел в воздухе, дракончик вцепился в руку предателя. Оружие отлетело на землю, в следующее же мгновение за ним отправился Фэнзис, выброшенный из седла могучим ударом пришедшего в себя Барнуга. Кратисс схватился руками за лицо, между пальцев тут же потекло алое – Ранторил не смог полностью отвести удар. Дракончик спикировал к королю и принялся чарами останавливать кровь.
Барнуг насел на Фэнзиса, сдернул с него шлем и от всей души молотил по лицу, которое теперь стало представлять из себя густую кашу. Несмотря на это, верный друг Кратисса все еще не наносил последнего удара – он планировал заниматься предателем и далее, в темнице. Тут к ним подскочили другие конные, одни бросились к раненому королю (Ранторил плавно взлетел над ними), другие полукругом обступили Барнуга, боясь вмешаться и испытать на себе его ярость.
Неожиданно тот сам успокоился и поднялся, сплюнув на еле живого и вяло стонущего старшину.
– Отступаем, – хрипло приказал Барнуг, и никто не посмел ему противиться, лишь голос из-за чьей-то спины произнес:
– Ящеры сами уходят, их лагерь горит…
– Король ранен! – рявкнул в ответ воин, бешено сверкая глазами. – Он выжил лишь чудом! Живее, кладите его на носилки и отступаем!
Старшины поспешили исполнить его приказ, а сам Барнуг поманил Ранторила, тот подлетел к нему и повис рядом, молотя крыльями по воздуху. Хотя дракончик не мог говорить при всех, он лишь коротко кивнул, одобряя приказы воина.
– Этого, – Барнуг указал на Фэнзиса, – связать и доставить живым во дворец.
И снова ему повиновались! Конные прекрасно поняли, что произошло, и потому не противились приказам. На пригорке, с которого они спустились, как раз стали появляться первые отступающие пехотинцы Болотного Легиона.
А тучи, сгущавшиеся над Равниной с самого утра, наконец-то извергли на землю поток дождя.
* * *
– Вот ведь неудача! – протянул Ожоеч и добавил еще пару крепких словечек, когда новые капли упали на его слипшиеся волосы.
Рунгос был с ним согласен. Дождь становился все сильнее, стучал по листьям деревьев как по барабанам, а это значило, что скоро лагерь ящеров потушится сам собой.
– Север, – на пальцах прикинул Ожоеч, отплевываясь и продираясь сквозь мокрые низко растущие ветки, – должен быть там.
Он указал направо. Рунгос, абсолютно подавленный неудавшейся местью и полной несправедливостью небес, напустивших дождь в самый неподходящий момент, полностью доверился своему спутнику, который уводил его все дальше в чащу. Держаться края Равнины было опасно – ящеры могли их там настигнуть, поэтому добраться до армии Болотного Легиона они планировали, сделав обход и догнав воинов в тот момент, когда они остановятся на ночлег. Двое людей, несомненно, двигаются быстрее нескольких тысяч, и потому Ожоеч был полон надежд и уже представлял, как Кратисс угощает его крепкой настойкой, бьет по плечу и приговаривает: “Эх, ну ты молодец!”.
Кто знает, может быть, такое бы и случилось, будь Кратисс цел и невредим – ведь два человека и в самом деле могут двигаться быстрее нескольких тысяч. Но догнать эти тысячи они могут только если двигаются в правильном направлении, а именно с этим у Ожоеча и возникла некоторая проблема. Неизвестно, от радости или от дождя, но он заблудился. Хотя узнать об этом ему предстояло не скоро.
Глава 10
“Есть такие мужчины, что сразу и не поймешь, что к ним чувствуешь – то ли страх, то ли привязанность, но всегда – восхищение”
Ифиса
– А с чего это я должна перед тобой оправдываться? Напоминаю, что я принцесса, а принцессы никогда подобного не делают. Ну, может, лишь некоторые… Но я точно нет!
– Напоминаю, что это моя пещера, и будь добра, слушайся меня.
Произнеся это холодным тоном, Деметр сел прямо на пол пещеры и принялся зло дергать себя за хрустящие от этого пальцы. Гейара стояла рядом, уперев руки в бока и в то же время не понимая, стоит ей продолжать столь активную атаку вместо оправданий, или же разумнее просто извиниться. Неподалеку, там, где раньше высилась аккуратно собранная гора из золота и драгоценных камней, теперь находилось озеро из того же самого золота и тех же драгоценных камней, разбросанных по всей пещере.
Но хозяина пещеры волновало вовсе не это – он беспокоился из-за перстня с большим гладким изумрудом. Именно он привлек внимание принцессы, и, достав его (а также задев пару корон и кубков), Гейара и вызвала все это разрушение. На шум и грохот прибежал полуодетый Деметр, устроивший по поводу перстня форменную истерику в свойственной себе невыразительной, но от того не менее пугающей манере. Принцесса читала во многих трактатах, что драконы собирают у себя в пещерах огромное количество богатств, и за годы любования добытым запоминают каждую монетку или брошку. И у них вследствие этого появляется глубинное, иррациональное чувство связи с сокровищами, благодаря которому они способны мгновенно почувствовать отсутствие чего-то из своих вещей. Гейара не очень-то в это верила, но теперь, глядя на Деметра, призадумалась.
Тот внезапно поднял голову и пристально поглядел на нее:
– Ты его, случайно, не у себя спрятала? Где-нибудь?
– Нет, – ответила Гейара резко. “Вот же дурак, из-за какого-то перстня разволновался. Тьфу! Плюнуть и забыть”.
– Я не поняла, мне раздеться? – спросила принцесса, видя, что Деметра не удовлетворил ее ответ, и он не очень-то ей поверил.
Дракон скривился, быстро и изучающее оглядев ее:
– Лучшее, что ты сможешь сделать, – сказал он, как показалось принцессе, презрительно, – это уйти к себе.
Гейара не ответила, лишь гордо вздернула носик и отправилась наверх, скрестив руки на груди. Но стоило ей отойти чуть подальше, как она несколько раз печально вздохнула.
За те две недели с небольшим, что принцесса провела в логове дракона, она не раз делала Деметру намеки, связанные с раздеванием, но дракон не понимал их, либо же не хотел понимать, несмотря на то, что Гейара всеми способами применяла знания, полученные от лекарки Ифисы.
“С мужчинами, – говорила та, – все очень просто. Они клюют на доступность, им часто даже не нужна красота или тонкая душа, достаточно лишь осознания того, что девушка его хочет. Взгляд, улыбка, шутка – используй это, и все будет”. Ифиса говорила еще много чего, и тогда Гейара использовала полученные знания на нескольких совсем молоденьких сынках дворян, вызвав у тех жгучую любовь и желание. Но до дела не дошло – ни один из подопытных Гейаре не нравился.
На Деметра же все ее попытки не действовали, разбиваясь о броню спокойствия и равнодушия.
Тут она вспомнила, что, со слов Деметра, он был лично знаком с Ифисой, а, следовательно, мог разбираться в ее приемах соблазнения. “Но, – сама себе возразила принцесса, – вдруг его просто не интересуют девушки? Может, он из тех мужчин, которых тянет к себе подобным?”.
Возможно, она и могла бы принять свое предположение за правду, но ей тут же вспоминались та шутка с горожанкой Эмрага, оценивающие взгляды Деметра, скользящие порой по ее телу, и слова, сказанные однажды Ифисой: “Если же, испробовав все, что можно, объект не лезет к тебе с поцелуями, засовывая руки под платье, то не стоит сразу же записывать его в мужеложцы. Лучше просто смириться, что ты ему неинтересна. Вопрос лишь в причине подобной незаинтересованности – обычно это либо любовь к другой, либо ты ему ну совсем не нравишься, либо же этот сукин сын хитер и подобной незаинтересованностью лишь заманивает тебя. Но, может, он и вправду мужеложец”.
На влюбленного в другую Деметр все-таки не походил. На мужеложца – тоже, и Гейара очень надеялась на это, испытывая к подобному явлению непонимание и отвращение. И потому оставались две крайности – либо она ему нравилась, и он это скрывал, либо же наоборот. “Но я красива, – решила Гейара, валясь на мягкую кровать, – к тому же он сам это говорил. Значит, нравлюсь, – она довольно улыбнулась, – вот ведь хитрец! Ну ничего, все еще будет”.
Раздумья о Деметре порядком возбудили ее, и принцесса начала снимать с себя одежду. “Почему бы тогда и не искупаться” – решила она и встала, нагой направившись в соседнюю комнатку с бассейном. Тот факт, что Деметр мог увидеть ее в таком виде, заставлял сердце сжиматься от смеси страха, стыда и надежды – чувств, так мало знакомых принцессе при ее прежнем образе жизни.
Вода, как всегда, оказалась теплой, и это было странно при условии, что пещера все-таки находилась в горах. Но Гейара не раздумывала об этом долго, потому что сейчас она, сидя на камне, мягком от похожей на мох растительности, обеими руками ласкала себя, обратив все свои мысли к Деметру. “Ему, – подумала Гейара, оторвавшись на мгновение от представления картин с любовными утехами (которые она представляла весьма смутно), – сейчас, наверное, жутко икается”.
* * *
Деметру не икалось. Он стоял у выхода из пещеры и смотрел на светло-серое небо с несколькими синими проплешинами. Перед ним расстилалась поляна, со всех сторон окруженная высокими заостренными камнями. К поляне вела тропа, заваленная по краям костями различных животных. Дул ветер, проплешины медленно двигались в сторону дракона. Деметр и сам был погружен в мысли кое о чем, тоже, несомненно, движущемся в его сторону. О рыцаре, отправившемся за принцессой.
“Пазен, – протянул он мысленно, – Несомненно, за Гейарой едет именно этот сважгерский принц. И летэвы – они не упустят случая насолить Сважгере. Да и блааденцы могут решиться, хоть у них собственных проблем полно. Но раньше всех определенно доберется Пазен, и тогда у Сважгеры появится шанс заполучить трон Корлимара. Бедная, бедная Гейара… лишь маленькая ничтожная пешечка, хоть и принцесса…”.
Все это он продумал уже давно и был уверен абсолютно в каждом шаге остальных участников грядущих событий. Но повторить все этапы своего плана, проверить их и тем самым хоть как-то отвлечься от бездеятельности, было не лишним.
Дракон повернулся, глядя на золотое озеро, и опустил руку в карман. С ухмылкой достав злосчастный перстень с изумрудом, подумал: “Всегда срабатывает. Итак, что мы получили? Во-первых, обратила внимание именно на этот перстень, ergo14*, даже неосознанно чувствует энергию в вещах – подтверждение того, что она наступила именно на место с ножом. Во-вторых, легко возбудима, что нормально для ее возраста, но необычно для ее статуса. Хм… Уверен, что она даже не обратила внимания на то, куда пропал перстень. Равнодушие к материальным ценностям, логично. Самое главное – во время злости эмоциональное поле выходит из уровня нормы почти в два с половиной раза, что говорит об усиленной психической восприимчивости. У обычных человеческих колдунов рекордом было два и три, то есть Гейара превосходит их на две десятых… Я мог ошибиться в измерениях, а здесь не бывает мелочей. Определенно, ее нельзя возвращать. Но, – Деметр самодовольно улыбнулся, и это резкое движение губ исказило его сухое лицо, – она и сама не захочет”.
Он небрежно кинул перстень к остальному золоту и своими обычными неслышными шагами направился к комнате принцессы. Подойдя, он обнаружил ее пустой, зато из соседнего закутка с бассейном слышались тихие, приглушенные, но все равно явственные стоны. Понимающе улыбнувшись, Деметр так же неслышно направился к себе. В голове мгновенно предстала принцесса, ее изображение соединилось со стонами, раскрыв широкий простор для фантазии. А фантазия у дракона была богатая.
Вообще за все время плена Гейара не доставляла ему особых хлопот, и, признаться, Деметра это порядком удивляло. Он догадывался, что принцесса является особой эгоистичной и самовлюбленной, зацикленной на себе и своих интересах – так и должно было быть из-за ее воспитания и особенностей ее отца, обожавшего свою дочь и потому потакающего всем ее желаниям. Но дракон не учел того факта, что Гейара оказалась колдуньей, а это тоже откладывает свой отпечаток на характер.
В том, что в принцессе есть задатки, Деметр не сомневался, и с каждым проведенным опытом дракон только убеждался в этом. Ему было интересно, что с Гейарой станется, поэтому еще в первый день он решил, что присмотрит за ней, а заодно будет подбрасывать ей новую информацию. Ведь хотя в магии, в отличие от науки, принятие знаний, известных ранее, лишь вредит и не помогает достичь новых горизонтов самому, но основы нужно знать обязательно. Хотя бы в целях безопасности.
Но Деметр не хотел бросать ее не только из-за нежелания лишиться контроля над ней, но еще и потому что Гейара ему нравилась. Очень сильно нравилась.
Деметр не знал, почему. За свою жизнь он испытывал много чувств, эмоций, ощущений, и то, что он сейчас испытывал к юной, наивной принцессе, у него совпадало исключительно со смешным понятием “влюбленность”. Как всегда, иррационально и нелогично, дракон хотел быть с ней; хотел, чтобы она стала одним из этапов его жизни. Но пока он не удостоверился в том, что это не желание развлечься, не стоит, чтобы Гейара об этом знала. И эта осторожность его беспокоила – а вдруг действительно влюбленность, и он не хочет ранить душу девушки?
* * *
Долгое время Гейара не могла пошевелиться от переполнявших ее ощущений. До этого она редко предавалась ласкам – не о ком было думать – и сейчас ее тело переполняла странная усталость. Хотя нет, не усталость – просто Гейара внезапно наполнилась, словно пустой сосуд, ощущением счастья, расслабленности и удовольствия. Она никогда до этого не испытывала подобных чувств так ярко и четко, это было для нее в новинку, и при этом очень приятную. Принцесса лежала очень долго, и в темноте каморки с бассейном потеряла счет времени. Она лишь точно знала, что сейчас еще не обед, иначе Деметр позвал бы ее к столу.
За то время, что принцесса провела в плену, который уже не казался ей пленом (если уж откинуть необходимость следовать стереотипам), Гейара без оглядки ринулась в новые ощущения, наслаждаясь каждой секундой, и уже привыкла к распорядку дня и ночи. Деметр не будил ее, она всегда вставала сама и сама же одевалась, что сначала казалось ей странным и сложным, ведь в Корлимаре для этого всегда существовали служанки. Деметр кроме подаренного в первый день черного платья принес ей затем еще несколько, весьма уродливых и неудобных, но Гейаре приходилось их носить и чередовать, словно пародию на гардероб.
Обуви у дракона не нашлось, поэтому принцессе пришлось ходить босиком, благо, хозяин пещеры смог залечить ее рану на ноге. О, Гейара помнила каждое его прикосновение и мечтала о новых, из-за чего несколько раз, притворяясь, падала в обморок, принуждая дракона таскать ее на руках. Тот вздыхал и носил, не пытаясь уличить в обмане, и это служило для Гейары еще одним поводом надеяться, что она ему небезразлична.
Ведь, кроме того, Деметр всегда ухаживал за ней, заправляя постель, неизвестно где стирая платья, накрывая стол. Еду он, очевидно, готовил в пещере, которая находилась рядом со столовой – в ней, как обнаружила принцесса, находились запасы вина, копченого мяса, овощей и фруктов, а также посуда, свечи и небольшое зеркало, которое пленница дракона забрала к себе в комнату. Непонятно, откуда Деметр пополнял запасы, поэтому приходилось довольствоваться объяснением про сектантов.
В то, что он действительно контактировал с ними, можно было поверить, так как Деметра часто не бывало в логове, но ни разу принцесса не заставала его во время отлета или возвращения.
Подумав о внешнем мире, Гейару обжег вопрос: “А что там в Корлимаре? За мной ведь уже отправили кого-то, но кого? Отец не поедет, ему всегда были важнее интересы его королевства, и оставить своих подданных он не сможет. Интересно тогда, кто? А что будет делать Деметр? По-моему, он этого и ждет, но зачем? Он что, знает, кто из рыцарей поедет за мной? Но это невозможно – в одном Корлимаре до тысячи знатных родов, а в других королевствах… Значит, он ждет самого факта приезда. Но опять-таки – зачем? Надо спросить его”.
Решив так, принцесса встала и, одевшись направилась в сторону столовой. Дойдя до конца коридора, Гейара чуть не столкнулась с Деметром, неслышно возникшим из-за угла и несущим в руках стопку книг.
– Что это? – она мгновенно забыла, зачем шла к нему.
– Пироги с капустой, – абсолютно серьезно ответил дракон.
– Хорошо, – терпеливо произнесла принцесса, решив играть по его правилам, – Переиначу вопрос. О чем эти книги?
В том, что дракон нес их именно ей, она и не сомневалась.
– Они о ворожбе, – Деметр посмотрел на корешки, – Решил, что тебе будет интересно это почитать.
Это было очень кстати, ведь, несмотря на удовольствие от общения с драконом, занятий у Гейары было маловато. Хотя Деметр и лечил ее ногу, боль мешала ей ходить первые дни, поэтому он, как правило, выносил ее к куче своего золота, и принцесса перебирала его, то и дело натыкаясь на интересные украшения. Когда рана зажила, пришла пора для прогулок по пещере, которые быстро надоели, ведь смотреть оказалось не на что. Странным было то, что Гейаре не удалось найти спальню Деметра, а на ее вопросы дракон отвечал привычными издевками.
Дракон прошел мимо принцессы, коленом открыл дверь в ее комнату и положил книги на столик.
– Деметр, – обратилась Гейара к нему, входя следом, – можно мне кое-что спросить?
– Можно, – разрешил тот без промедления.
– Зачем ты меня здесь держишь? Я уже задавала этот вопрос, но четкого ответа так и не получила. Прошу, скажи.
– Прости, Гейара, – сказал он, помолчав немного, – Но я не буду говорить тебе ничего конкретного, опишу только общую картину. Ты нужна мне как приманка для рыцаря, вот и все. Потом я тебя отпущу. Зачем мне это, можешь даже не спрашивать – я все равно не скажу.
– А ты хоть знаешь, что за рыцарь едет?
– Знаю, – спокойно ответил Деметр, – Вернее, предполагаю с очень большой степенью вероятности.
* * *
Пазен поднялся на стременах и выругался. По словам встреченного им крестьянина впереди должна была быть деревня, вроде называющаяся Валуны, но вместо этого перед глазами принца виднелся только сосновый лес, раскинувшийся на всю ширь горизонта. За ним высились Прикрайние горы – цель его поездки. Не найдя и намека на поселение, Пазен тронул коня шпорами и поскакал по дороге.
Другой мог бы удивиться скорости, с которой сважгерский принц преодолевал расстояние от Корлимара до Сважгеры, но этому было весьма простое объяснение.
Отправившись в путешествие, Пазен оставил на себе только кольчугу и шлем с забралом, а его кобыла не несла на себе ни грамма железа, а так как скакуном ее выбрали за силу и выносливость, то своего седока она везла очень даже проворно. Кроме того, принц ехал без слуг и оруженосцев – это было частью плана.
Он останавливался на постоялых дворах крайне ненадолго, мало спал и потому был зол, но время подгоняло. Отец ясно сказал: “Чем раньше ты привезешь ее, тем раньше мы исполним нашу мечту”. Ну, а если Рэгдаф говорит, то и в самом деле надо спешить.
“Гребаная принцесса, – раздраженно думал Пазен, пуская кобылу в галоп, – Но ничего, как только убью дракона, трахну ее прямо там, пускай она и уродина, каких поискать. А потом привезу ее к Лобриву и женюсь на ней. Стану богатым, известным, и займу трон. А ради такого я даже козу отымею”.
Сбоку, между деревьями, мелькнули деревянные и соломенные крыши. Наверное, это и была деревня Валуны, но Пазен решил не сворачивать. Ведь главное то, что он удостоверился в правильности своего маршрута, а значит, к вечеру он должен остановиться у постоялого двора, если только ему ничего не помешает.
Через полчаса Пазена остановила группка крестьян, идущая ему навстречу. Несколько мужиков в опрятных, но бедных рубахах, мерно шагали около запряженной коровой телеги, на которой ехали три бабы и четверо детей. Заметив всадника, все слезли на землю и остановились, глядя на принца пугливыми глазами.
– Доброго денька Вам, милсдарь рыцарь, – вышел вперед самый смелый из мужиков, кланяясь в пояс.
– Вы кто еще такие? – спросил презрительно Пазен, натягивая вожжи.
– А это… Местные мы, из Валунов, что вона там стоят, – крестьянин махнул рукой в сторону, – Из города едем, стал быть, в деревню свою.
– Телегу с дороги, – приказал принц холодно.
– Милсдарь рыцарь… – умоляюще поглядел на него крестьянин.
Пазен подъехал ближе и пнул его в ухо:
– Я не рыцарь, я принц, твари ползающие! А ну стаскивайте свою колымагу на обочину, или вы решили, что я буду объезжать вас?
– Так кусты ведь, милсдарь принц… – еще более просящее протянула одна из баб, – Куда ж мы Чернуху нашу, в чащу?
Дорога и верно возвышалась над землей, и чтобы съехать с нее, крестьянам пришлось бы опуститься в небольшой и заросший овражек. Однако Пазена это не интересовало, и он демонстративно потянул меч из ножен. Одна из девочек заплакала и прижалась мордашкой к подолу матери. Валяющийся у ног кобылы мужик с трудом поднялся, и вместе с остальными без лишних слов взялся исполнять приказ.
Когда телега вместе с недовольной коровой оказалась на обочине и послышался грохот чего-то падающего с нее, Пазен спокойно поехал дальше.
“Жалкие создания, – думал он с презрением, – Ничего, вот буду я править Корлимаром, и такие ко мне и на полет стрелы не подойдут”.
Он еще долго ехал и предавался мечтаниям. Он хотел от жизни многого, но самое главное – он хотел власти. Такой власти, когда люди падают на колени при одном только твоем виде, когда каждое твое слово записывают и повторяют с восхищением и фанатизмом. “Но сейчас такой властью, – злился Пазен, – обладают только сучьи летэвы, особенно их жрецы”.
Его размышления прервались появлением новой группы людей, на этот раз вышедшей из леса. Все это были взрослые мужчины, одетые в разномастную одежду и даже части брони. Кобыла заржала и прервала свою рысь перед бесстрашно вставшими прямо перед ней людьми.
– Глянь, какой тут у нас благородный, – просипел один из них – всклокоченный и неряшливый бородач в тусклой кирасе, видимо, главный, – При мече да в шлеме. А что енто он тут делает? Куда путь держит?
– А ну пошли вон! – не стал церемониться Пазен, опуская забрало шлема, – А ну, кому говорю!
Бородач захохотал, обнажая кривые зубы. Его спутники хрипло подхватили.
– Вот ведь, какой грубый, – укоризненно покачал вожак головой, успокаиваясь и одновременно доставая из-за пазухи топор, – К нему тута вежливенько, а он вона как!
– Не учат их, в ихних замках, ничему, – подхватил, чуть шепелявя, другой, – окромя как побрякушки напяливать да баб своих благородных щупать.
– Ну ничего, – заверил бородач, – ща мы его быстренько научим порядку и вежливости. А нут-ко, ребятки!
“Ребятки” уже атаковали, в их руках, как по волшебству, появились сучковатые дубины, тесаки, ножи. Пазен был уже готов, и одного из нападающих встретил коротким и точным ударом меча прямо в заросшую физиономию. Мгновенно вынув оружие из дымящейся раны, рубанул другого, тот закричал и упал, об него споткнулся и повалился третий – прямо под ноги храпящей и взбрыкивающей кобыле.
Сам принц, понимая, что его лошадь могут убить или покалечить, спрыгнул с нее, еще в полете замахнулся мечом и хватанул одного из ватаги по руке. На Пазена налетел бородач, бешено вращая топором. Принц увернулся, и топор лишь краем лезвия задел кольчужную сетку на плече. Безумствующая же лошадь внезапно заржала и понеслась, исчезнув далеко впереди.
Пазен отогнал нападающих резким взмахом меча, очертив им около себя полукруг.
– Ну давайте, сукины дети! – закричал он яростно, – Кто следующий, ну!
Разбойники не спешили – трупы под их ногами были наглядным предостережением. Тут один из грабителей радостно вскрикнул и достал из-за спины небольшой грубый лук. Остальные зашумели, некоторые стали поднимать с земли камни покрупнее. Лучник достал из колчана за спиной стрелу, отошел на несколько шагов и прицелился.
Их план был ясен – ошеломить градом стрел и камней а затем, резко сократив дистанцию, достать принца и убить.
Не желая дать им такой возможности, Пазен напрягся, готовясь опередить их, но, не успев двинуться с места, увидел, как лучник падает, даже не вскрикнув – из его головы торчал короткий арбалетный болт.
Бородач и остальные заозирались, их лица выражали страх и непонимание. И тут лес взорвался тонким свистом, и на разбойников со всех сторон полетели стрелы и болты. Кто-то умирал сразу, кто-то пробовал бежать, но таинственные лучники все равно настигали их. Через несколько мгновений Пазен стоял на дороге один, если не считать трупов с черными стрелами в телах.
– Эй! – неуверенно крикнул принц, озираясь. Все было неподвижно.
– Эй! – повторил он громче. Ему опять никто не ответил.
Пазен пожал плечами и направился в ту сторону, куда, как он запомнил, ускакала его лошадь. По пути он вытер меч о куртку одного из лежащих разбойников с толстым болтом в виске.
Буквально через три десятка шагов Пазен, все еще тяжело дышавший и не отошедший от схватки, увидел свою кобылу. Та стояла, переступая с ноги на ногу, у сосны, и, как оказалось, была аккуратно привязана за поводья к нижней ветке. Принц велел себе не удивляться, только отвязал ее и, ведя под уздцы, направился дальше.
Уже сидя в седле, он в последний раз обернулся и крикнул, глядя на безразличные стволы деревьев, высившиеся на обочине:
– Кто бы вы ни были, спасибо вам!
* * *
Деметр вошел в ее комнату без стука. Гейара аж подпрыгнула на кресле от неожиданности, полностью поглощенная изучением “Правдивой истории человечества”.
– Пазен, – ответил Деметр на немой вопрос принцессы, – За тобой едет принц Пазен Тах из Сважгеры. Я и так был в этом уверен, но всегда приятно удостовериться в своей правоте. Это очень хорошо.