Он молча кивнул герцогу. Альдред подошел и вежливо поинтересовался:
– Как сегодня жарко, не находите?
– Да, – согласился Балгирд, – Это лето выдалось очень теплым. Да и осень такая же.
– Согласен с Вами. Вы к Его Величеству? Не по поводу Ее Высочества?
– К сожалению, нет, – вздохнул герцог и подумал: “Тебя сейчас только она и интересует, сукин ты сын”.
Да, Альдред и верно был искренне заинтересован вопросом возвращения принцессы, так как его сын, Хандор, являлся хорошим знакомым, и, о чем шептались многие, поклонником, если не любовником, принцессы. При условии хорошего отношения Лобрива к самому Альдреду, в будущем это могло привести к браку.
“Только вот что-то ты ничего не предпринимаешь для спасения принцессы, – подумал герцог сердито, – Лишь других о ней спрашиваешь, а сам и сыну своему запретил ехать”.
* * *
Удар пощечины раздался в зале, за ним последовал тоненький всхлип. Альдред отступил назад и оперся на трость, стараясь успокоиться и отдышаться. Его глаза горели.
– Нет! – прорычал он, – Я не отпущу тебя за ней!
– Но я люблю ее! – выпалил скорчившийся на полу юноша, очень похожий на Альдреда чертами лица и такими же глазами – упрямыми, горящими.
– И ради нее ты готов умереть в схватке с драконом? – скривила острое лицо сидящая в углу комнаты Гакила. Она попеременно глядела на Альдреда и Хандора, не переставая гладить лежащего на коленях огромного черного кота.
– Вот! – герцог трясущейся от гнева рукой указал на Гакилу, – Даже твоя мать понимает это, хоть и не видела чудовища! Я ни за что не пущу тебя, хоть бы там не эта сумасшедшая крыса была, а все боги со своими дарами, демоны их побери!
– Я ее люблю, – упрямо повторил Хандор, вставая и держась рукой за багровую щеку.
– Мне плевать, – тут же отозвался его отец, и на мгновение показалось, что в подтверждение своих слов он действительно плюнет, – Не позволю своему сыну рисковать жизнью!
– Но Пазен же поехал, – Хандор отвернулся и отошел к двери.
– Да этот сважгерский дурак что угодно пусть творит, он мне не сын! – Альдред стукнул тростью по полу, и даже пышный ковер не заглушил звук удара, – И я не собираюсь с тобой перепираться! Живо к себе, идиот малолетний, и продолжай изучать “Жизнеописания императорских дипломатов”. А ты следи за ним, – обернулся он к жене.
Хандор вышел из залы и с размаху захлопнул дверь. Альдред от переполнявшей его злости ударил тростью о стену. Трость сломалась, со стены слетела полка с резным маргиторским рогом, кот с шипением спрыгнул, Гакила взвизгнула.
– И очень тебя прошу, проследи за младшим. Он во всем слушает Хандора, и наш “герой” может подговорить его на что-нибудь.
– Может, их стоит куда-нибудь отправить? – предложила, успокаиваясь, Гакила.
– Нет, нельзя. Без нашего контроля он точно побежит геройствовать. Пусть будет здесь. Я что-нибудь придумаю.
* * *
– Вижу, у Вас новая трость, – с показной вежливостью поинтересовался Балгирд, меняя тему, – А куда же делась старая?
Альдред мягко улыбнулся:
– Все меняется. Трости, увы, тоже. Но если Вы не о Ее Высочестве идете говорить, то, может быть, мне удастся помочь Вам? Не поймите меня неправильно, но Его Величество сейчас вряд ли стоит отвлекать.
“Так я тебе и сказал, – подумал Балгирд, – Тебе этого сообщать уж точно нельзя. Ты и твои дружки, которые возвысились при Котроре и его постоянных войнах, теперь молитесь на любой повод для нового кровопролития. Лобрив вам всем поперек глотки – он за мир, а вам это не нравится, ох как не нравится…”
– Увы, не могу сообщить эти новости кому-то раньше Его Величества, – с фальшивым сожалением ответил он, – Сами понимаете…
“Понимаю, демонский выродок, позор дворянства, – с холодной яростью размышлял Альдред, – Но ничего, узнаю все и так”.
– Понимаю, – улыбнулся герцог, постукивая пальцами по наболдашнику трости, – Раз так, значит, Ваше дело важнее моего. Я зайду к Его Величеству позднее.
Он едва заметно хмыкнул и пошел прочь.
“Давай, ковыляй, – скривился ему в спину Балгирд так, чтобы этого не увидел Кризве, – Сейчас я сообщу все Лобриву, он вызовет к себе Омуфа, затем сообщит остальным королям. И лишь потом ты, saxt meeta, тоже узнаешь о Траглоне”.
* * *
– Я не стал умалчивать, – повторил Лобрив, – потому что это наша общая проблема, и она касается нас всех.
Маски не слетели с лиц королей, их глаза остались такими же холодными.
– Теперь-то, – со странным торжеством разнесся по зале голос Рианилла, – вы видите, что матохи являются проблемой, требующей немедленного решения.
– Ваша Солнцеликость, – почтительно произнес Звалькир, – никто из нас в этом и не сомневался.
– Тогда мое предложение, – летэвский король чуть подался вперед, исследуя каждого из сидящих гипнотическим взглядом сияющих глаз, – не вызовет у вас и малейшего отторжения. А я предлагаю устроить поход в Степь.
– Это зачем еще? – нахмурился Рэгдаф.
– Каждый из вас понимает, – жестко сказал летэв, – что активность матохов на границах Оргамеонии напрямую связана с захватом Траглона. Было бы безумием игнорировать эту связь и не пытаться разрушить планы порождений тьмы – нанести удар их основным силам в Степи.
Звалькир закивал, демонстрируя свое согласие. Крадлин оторвал взгляд от плит пола и коротко бросил:
– Слова Вашей Солнцеликости мудры. Так и стоит поступить.
– А я против, – хмуро процедил Рэгдаф.
– Ваше нежелание уничтожать матохов свидетельствует о многом, – заметил Рианилл холодно.
– Мое нежелание, – глаза сважгерца сверкнули яростным огнем, – свидетельствует о знании одного из самых важных военных законов: нападение всегда требует больше сил и приносит больше потерь, чем оборона. Не сомневаюсь, – добавил он с легким оттенком язвительности, – что новый поход против “порождений тьмы” принесет Вам, Рианилл, еще больше известности, еще больше прославит церковь Афларо. Как же – защитники обделенных! Первые, кто идут спасать мир! Только вот желающих получить поощрения от церкви под стенами злыческих крепостей падет гораздо больше, чем погибло бы, отстреливаясь с родных башен.
Лобрив неуверенно протянул:
– В этих словах есть своя правда…
– Правда еретика, – скривился Рианилл, – Того, кто не способен поверить в то, что Афларо, Солнечный Отец наш, поможет одолеть любого врага, и потому нет необходимости прятаться. Следует устыдиться, ведь даже малочисленный орден Стального Солнца готов без страха бороться против тьмы, в то время как страна, в которой смелость взращивалась еще до Империи, желает остаться в стороне!
Летэв метнул в короля Сважгеры испепеляющий взгляд, но тот спокойно его выдержал, в его глазах читалось лишь равнодушие.
– Ну так… – произнес Лобрив, – надо решать, что будем делать.
– Я согласен с Его Солнцеликостью, – невозмутимо ответил Крадлин.
– Я против, – коротко резюмировал Рэгдаф, – Сважгера и так доблестно выполняет свой долг, защищая людей от злычей с северной части Степи. К тому же я берегу свои войска.
Звалькир пожал плечами. Лобрив кивнул – оргамеонцу поход был выгоднее всего.
– Темилиан, – заявил король Корлимара, помолчав, – судя по всему, тоже откажется. Ну а я, разумеется, буду участвовать.
На самом деле думал он вовсе не о злычах. Он не был полководцем, и прекрасно осознавал, что командовать войсками будут его воеводы. Но знал он и то, что поход в Степь планировался давно, ибо влиятельные аристократы, не забывшие деяний его отца, до сих пор грезили о расширении своих земель, неважно в каком направлении. А Степь была самым перспективным, к тому же потребность обезопасить себя от нападений злычей существовала всегда.
Гораздо больше Лобрива волновал другой вопрос, который он тут же и задал:
– Ну а что с захваченной крепостью? Это единственный удобный и прямой переход между Корлимаром и Афларином, перекрытие этого важного пути все сильно осложняет. Кроме того, меня волнуют те люди, что объединились со злычами. Это противоестественно.
– С этим я буду разбираться лично, – коротко ответил Рианилл голосом, не терпящим возражений, – Мне нужны эти еретики, и они нужны мне живыми. И, Лобрив, мне нужно будет лично поговорить с этим Омуфом. Может быть, кто-то еще желает послушать его?
Короли молчали, и лишь Звалькир почтительно произнес:
– Мы доверяем Вашей Солнцеликости.
Рэгдаф лишь хмыкнул.
* * *
– Любишь меня?
– Люблю, – без промедления ответил Добек.
Ифиса лукаво улыбнулась и наклонилась над ним, их губы соединились.
Летэва не могла не удивляться. Что бы ни говорил ей Лобрив, она уже немолода. Если бы не работа, придающая ее жизни хоть какой-то смысл, страшно было подумать, что Ифиса могла бы сотворить с собой от скуки. Летэвам нельзя тосковать – это для них хуже смерти.
Но кроме своей работы еще одной ее любовью определенно стали мужчины. Не только как партнеры в постели, но и как личности. Люди вообще не похожи на летэвов, а люди-мужчины – это отдельная песня. И Ифиса за время работы в Лечебнице выучила текст этой песни наизусть, да к тому же еще и неплохо ее исполняла. Но – не переставала удивляться.
Скольких она знала мужчин, скольких повидала, но отношение к ним оставалось одно – удивленно-восхищенное. По сравнению с мужчинами ее народа они такие горячие и пылкие, заводные, что хочется лишь отдаться им и утонуть в наслаждении.
И Добек не хуже прочих. Интересный, настойчивый, смелый… и превосходно целуется! Любви он может и не встречал, но девушек явно повидал предостаточно, не то что Яккиг…
“Легок на помине!” Дверь приоткрылась, и в ней появилась голова молодого лекаря. Увидев сцепившихся губами Ифису и Добека (она как раз недавно научила его “летэвскому поцелую”, и гвардейцу это очень понравилось), у головы открылся рот, выпучились глаза, и Яккиг, судя по всему, забыл, зачем он шел.
– Ну что? – Ифиса подняла голову, повернулась к лекарю, – Ты никогда не видел целующуюся пару? Вылупился, как девственник на эскорт Лукэс-Иты! Что там у тебя? Да давай быстрее!
Яккиг закрыл рот, суетливо вошел в комнату, трясущейся рукой закрыл дверь. В другой он держал письмо, которое и протянул Ифисе:
– Вот письмо… Пришло из Рогиргама, ну, столицы Темилиана. Адресовано Добеку Сакотину, вот я и принес.
Летэва не глядя передала письмо Добеку, тот сунул его в ящичек, стоящий рядом с кроватью. Потом она поинтересовалась у Яккига:
– Это все?
Лекарь кивнул, но остался стоять, выпучив на начальницу свои большие глаза. Ифиса соображала быстрее, поэтому ее приказы были уверенны и быстры:
– Вот и отлично. Тогда иди отсюда, и не заходи… часа два. И вообще пусть никто не заходит, повесь знак на дверь.
– Какой знак? – лекарь выпучил глаза еще больше.
– Петлю кожаную, – прошипела Ифиса, начиная злиться, – Какую всегда вешают, если я, хм, занята.
Яккиг кивнул, прикусив нижнюю губу, и вышел, плотно закрыв за собой дверь. Ифиса же поднялась и стала раздеваться.
* * *
Лобрив медленно опустился на колени, склонил голову. На его лоб опустилась узкая теплая ладонь.
– Говори, что тебя тревожит.
Властный, но в то же время теплый и дружеский голос разнесся по каморке, стены которой были заставлены горящими свечами. Их дым медленно и упорно входил в легкие, и с каждым вдохом воздуха в помещении становилось все меньше. Это должно было напоминать находящимся в Комнате Честности, что времени у них немного, и тратить его на молчание и придумывание лжи не стоит. Поэтому Лобрив ответил сразу же – предсказуемо, коротко и честно:
– Дочь.
Король Корлимара очень страдал, и в первую очередь – душевно, и ему безумно хотелось высказаться. И, как до того его предки, он решил обратиться к королевскому жрецу Чистоты. Тем более что летэв, перед которым король стоял на коленях, славился своей мудростью и умел утешить и успокоить.
А это было необходимо Лобриву, который чувствовал, что нездоров. На душе его постоянным грузом висела боль утраты, казавшейся невосполнимой, несмотря на слабые голоски надежды. Лобриву начинало казаться, что все его предали и бросили, и за всеми словами сочувствия окружающих прячется лишь скрытая насмешка. Порой подобное перерастало в злобу ко всем, кто был рядом – каждый король, лорд или слуга раздражали его сверх меры. Еще обиднее и хуже становилось из-за бессилия.
“Как же так, – думал он по ночам, переворачиваясь с одного бока на другой и не зная сна, – я – великий король, король богатой страны, ничего не могу сделать для спасения своей единственной дочери. Нет, это противоестественно, это отвратительно!”
Но уже через мгновения его чувства могли измениться, и тогда он страдал уже от ожидания – когда, наконец, придут вести от Пазена или летэвов? И даже понимание того, что прошло еще недостаточно времени, не помогало и не успокаивало.
В Лобриве будто поселилось два человека, и из них каждый страдал по-своему. Не каждый человек и даже летэв смогли бы такое выдержать.
Вот и сейчас король Корлимара, казалось бы, уже хотевший начать выплескивать эмоции, замолчал, погрузившись в свои невеселые мысли. Он очень надеялся, что его лицо не выражает творящегося в душе.
Стоявший над ним летэв молчал и терпеливо ждал. Ему было прекрасно известно, что Комната Честности принудит говорить любого, а подгонять и подталкивать столь важную особу не следует.
Дым становился все ощутимее, хотя, возможно, Лобриву так лишь казалось. Тем не менее, он решил продолжить “разговор”:
– Ответьте мне, что это за жизнь, в которой мы подвергаемся таким испытаниям? Разве боги позволили бы людям так страдать? Что мне делать? Если они допустили такое, то мне нет и смысла пытаться спасти дочь.
Повисла короткая пауза.
– Нет, – произнес наконец жрец, – Нет. Ты неверно рассуждаешь о высших силах, коих, напомню, лишь две. Назови мне их.
– Афларо и Фридиасса.
– Правильно. Но знаешь ли ты, в чем состоит их задача?
Лобрив не ответил.
– Знаешь или нет?
– Они следят за нашим миром. Оберегают его, дают свет, жизнь, тепло и надежду.
– Ты сказал правильно. Но сомневаюсь, что ты понимаешь это правильно, поэтому поясню. Афларо-отец и Фридиасса-мать и верно оберегают наш мир, но вовсе не от проблем. Ибо, как гласит “Книга волхва Иллимы”, в нашем мире царит равновесие хорошего и плохого. И добро и зло, говорит Иллима, тесно переплетены, и что добро для одного, зло для другого. И именно поэтому каждый, живущий в Дестриморе, в равной степени получает и того, и другого. В большом ли, в малом ли масштабе, но каждого ждет хорошее и плохое. Афларо же, как и Фридиасса, следят лишь, чтобы так было везде и всегда.
– То есть, – Лобрив с силой поднял голову, сбрасывая руку и глядя вверх, в сияющие спокойным, чуть поблекшим светом глаза жреца, – мне стоит смириться с тем, что моя дочь похищена, и возможно убита?!
Летэв поморщился, как делают родители, услышав глупость от ребенка и не желая его обидеть. Покачав головой, он медленно проговорил:
– Она вернется к тебе. Ведь в ее жизни, как и в твоей, произошло самое большое горе – похищение из дома чудовищем. И столь большую печаль не способны перевесить все ее годы жизни. Поэтому она вернется, и тогда и она, и ты будете счастливы. Вопрос лишь, как скоро.
Дым становился невыносимым. Вокруг Лобрива и жреца медленно начинался дождь из воска, что мелкими капельками падал вниз, на каменные плиты пола.
Король поднялся. Посмотрел в глаза жреца, чуть прищурился и отвел взгляд. Слова жреца Чистоты не утешили его – возможно, даже наоборот.
* * *
Добек тяжело выдохнул и счастливо рассмеялся, обнимая Ифису.
Летэва в ответ лишь хмыкнула, откинула с голого тела укрывавшую ее простыню и повернулась на бок, глядя на гвардейца. Тот поцеловал ее и, помолчав, спросил:
– Ты, кажется, говорила Яккигу про чью-то там свиту, или эскорт. Что ты имела ввиду?
Ифиса удивленно раскрыла светящиеся глаза:
– Ты что, не знаешь?
“Глупый вопрос, – подумал недовольно Добек, целуя вместо ответа ее сосок, – Неужели непонятно, что если я спрашиваю, то не знаю этого?”
– Понятия не имею. Ну так..?
– Ну, – Ифиса взъерошила ему волосы, – Лукэс-Ита – эта такая то ли богиня, то ли демоница, все зависит от точки зрения. Но в любом случае она считается покровительницей разврата и извращений, а также страстных занятий любовью. А так как в одиночку этим мало кто занимается, то Лукэс-Иту всегда сопровождают ее многочисленные слуги и любовники. Считается, что они выглядят как ожившие фантазии извращенцев и психов. Вот я и сказала Яккигу, что он глядит на нас, как девственник на это развратное сонмище.
– Ты же его начальница. Естественно, он удивился.
– Нет. Он знает, что я… кхм… весьма свободолюбива. Это стоит знать и тебе, чтобы потом у тебя неожиданно не возникло пустых надежд.
– Я запомню, – заверил ее Добек, но внутри у него екнуло.
– Это хорошо, – Ифиса встала, от ее нагого тела, как показалось гвардейцу, исходило сияние, словно летэва сама была богиней, – Мне пора уходить.
– Куда идешь? – Добек сел на кровать, начав натягивать штаны.
– Если я скажу, что еще к одному мужчине, что ты на это ответишь?
Лучи солнца из окна освещали надеваемое ею платье, от чего оно будто сверкало. Пылинки, поднимающиеся с пола и кровати, золотыми искорками плавали в воздухе.
Добек, чуть морщась от головной боли и мыслей о расправе над другими любовниками летэвы, бросил:
– Спрошу, когда ты снова вернешься ко мне.
– А если я не отвечу?
– Тогда я встану перед тобой на колени и буду умолять об ответе.
“А заодно отрублю всем, перед кем ты разденешься, все лишнее”.
Ифиса улыбнулась, лукаво промолвила:
– Давай.
– Э… что?
– Вставай на колени. Умоляй меня.
Добек усмехнулся и подчинился, немедленно опустившись на теплый пол. Стоя перед ней, словно перед статуей богини, он целовал ее бедра и окрестности, сминая и поднимая платье. Занятый этим, он не мог видеть, как Ифиса от доставляемого им удовольствия закрыла глаза, подняв голову кверху.
Летэва хотела бы, чтобы это продолжалось вечность, но не всем мечтаниям суждено исполняться. Поэтому она взяла Добека за подбородок, взглянув на него сверху вниз:
– Я… ох… спасибо тебе, Добек. Милый… Я ни к кому не пойду, просто у меня есть дела.
Добек поднялся с колен и поцеловал ее, после чего Ифиса выскользнула из его объятий и, улыбаясь, исчезла в коридоре.
* * *
– Не волнуйся так, Лобрив. Если Гейара жива, Пазен привезет ее домой.
Рэгдаф проговорил это и отхлебнул из кубка. Сидящий напротив него Лобрив промолчал, сумрачно глядя в свою нетронутую тарелку и воздерживаясь от вертевшихся на языке обидных комментариев. Король Сважгеры заметил это и лишь покачал головой, скривив губы. А потом принялся за жареного кролика.
Лобриву становилось хуже с каждым часом. Ему казалось, будто бы дочь потеряна навсегда, и вся вина за это лежит исключительно на нем – ведь он ничего не делает.
Да, Гейара порой была странной, порой – пугающей, но она была его дочерью. После смерти своей обожаемой жены, Осэрии, Лобрив тоже не находил себе места, но в итоге отыскал выход из нахлынувших депрессии и отчаяния. Всего себя он посвятил ребенку, и тем самым смог избавиться от ощущения пустоты в душе.
Он понимал, что порой слишком много думал о дочери, разрешал ей все и потакал всем ее прихотям, но… он не мог видеть на ее личике хотя бы тень разочарования. Поэтому все желания черноволосой принцессы исполнялись незамедлительно, порой во вред окружающим.
За пятнадцать лет Лобрив, как бы банально это ни звучало, настолько привязался к дочери, что уже не мог представить себе жизни без нее. Разлука давалась ему тяжело, еще хуже смерти супруги. Лобрив часто задумывался о символичности: Осэрия умерла при родах Гейары, и словно бы сам смысл его жизни перешел от жены к ребенку. А сейчас он вновь этого смысла лишился. Его власть, его королевство, да что там – весь мир могли провалиться в бездну, лишь бы с Гейарой все было в порядке, и она вернулась к нему.
И именно надежды на это у Лобрива не было.
– Я почти уверен, что Гейара жива, – продолжил Рэгдаф, сглотнув, – А я в этом кое-что понимаю.
Король Корлимара поднял одну бровь:
– В самом деле?
– Да, – подтвердил его собеседник и, опустошив кубок, заговорил, – Драконы – существа очень редкие, их существует всего два вида – горные и болотные. Болотные драконы обитают в Великой Топи, но порой появляются и в болотах королевств людей. Но они нас сейчас не интересуют, потому что твою дочь похитил горный дракон.
Это понятно по многим признакам – цвету чешуи, способности изрыгать пламя, и, разумеется, по тому, что он похитил девушку. Со стороны может показаться, что драконы – создания фантастические, но, между тем, большинство баллад описывают их весьма верно. Установлено, что этот вид чрезвычайно умен, ведам всех королевств не известен предел разума драконов. Но девушек эти ящеры действительно похищают. Есть несколько объяснений этому явлению, самое правдоподобное – что девушки используются ими в качестве слуг, вынужденных чистить как логово дракона, так и самого хозяина.
– Откуда ты это знаешь? – спросил Лобрив внешне заинтересованно, хотя знал все это и так.
– Сважгера – горная страна. Естественно, горные драконы встречаются чаще всего именно у нас. И наши ведирии немало узнали о них.
– И что, – спросил Лобрив, – они и правда собирают сокровища?
– Да. В этом они напоминают сорок, только… хм… более крупных размеров. Считается, что количество золота и драгоценностей определяет у драконов их положение среди сородичей, поэтому они, возможно, даже похищают или захватывают богатство друг у друга.
– А в Блаадене они встречаются?
– Очень редко. Однако сохранилась одна история, когда дракон, следуя своей природе, похитил оттуда какую-то дворяночку, забыл ее имя… Ну и правивший тогда король, Вельмри, нанял дружину из Сважгеры, чтобы они ее спасли. Всем ведь известно, что мы – лучшие бойцы против монстров.
– И чем все закончилось? – поинтересовался Лобрив, теперь уже совершенно искренне.
Но Рэгдаф почему-то замолчал, смущенный, и ответил не сразу:
– Ну… Спасти-то они ее спасли…
– Но?
– Но в логове этого дракона сокровищ почему-то не оказалось, а Вельмри отказался им заплатить, так как девчушка эта была ему родственницей очень дальней, да к тому же после плена у нее в голове помутилось вроде как. Ну и поняли ее спасители, что рисковали жизнью напрасно, а к тому же дракон еще и убил кого-то из них… В общем, они снова похитили эту дворянку, изнасиловали гуртом и убили. Вельмри поискал их для проформы, кого-то вроде бы даже повесил – только вряд ли именно виновных. Всерьез не преследовал – и они спаслись. М-да, грустная история, зря я ее рассказал…
“Ага. “Зря”, – подумал сердито Лобрив, скрывая недовольную гримасу за кубком, из которого отпил вина, – Это ты, хитрый сукин сын, намекаешь мне, чтобы я не забыл как следует отблагодарить тебя и Пазена. Но радует лишь одно – если ты говоришь мне это, то значит, уверен, что Гейару спасут. А коли так, то я отплачу вам достойно”.
– Я пойду, – поднялся король Корлимара, – у меня еще есть несколько дел. Удачного дня тебе.
* * *
– У тебя есть жалобы на руку? Боль, дискомфорт?
Лобрив подвигал левой рукой и, не почувствовав ничего, промолвил:
– Все в порядке.
Ифиса кивнула, намазывая ему руку бальзамом:
– Отлично. Значит, кость полностью восстановилась. Правда, меня беспокоит другое.
Они сидели в покоях короля на его широкой кровати под балдахином. Ифиса в последний раз обрабатывала его исцеленную руку – в качестве профилактики. Лекарство оправдало принесенные им боли, и подействовало быстро.
– Что же тебя беспокоит? – спросил король Корлимара.
Ифиса отстранилась и внимательно посмотрела на него, холодно спросив:
– А ты не догадываешься? – и, поняв, что он не ответит, продолжила, – Ты сам на себя перестал быть похож. Я знаю, что потеря дочери сказалась на тебе, но не настолько же! Если принцессу уже не вернуть, то зачем грызть себя? Ты в этом не виноват и сделал все, что мог, успокойся! Но, так как я верю, что Гейара снова будет с тобой, то подумай – зачем ей отец, от которого ничего не осталось? Ты сжираешь себя без всякой жалости, и это сказывается на твоем теле. Мне, как лекарю, это очень хорошо видно, и я тебе с уверенностью заявляю, что если так будет и дальше продолжаться, то твое здоровье рассеется быстрее, чем вытечет вода, зажатая в кулаке. А я не могу это допустить, проклятье, не могу!
Ифиса почти кричала, и Лобрива вроде бы проняло. По крайней мере, на его лице возникла некая осмысленность, и он пробормотал:
– Да… Наверное, ты права. Я обещаю, что буду более… оживлен в будущем.
– Правда? Обещаешь?
– Да, – кивнул он.
Ифиса улыбнулась и достала из сумки склянку из зеленого стекла.
– Тогда выпей это, – она протянула ее мрачному королю.
Тот прищурился:
– Что это?
– Настой сон-травы. Ты почти не спишь, я вижу, а выпив это, ты сможешь спокойно забыться часа на три.
Лобрив тряхнул головой, взял склянку, открыл ее и опустошил залпом, сморщившись.
Когда Ифиса в меру своих сил поудобнее уложила его на широкой кровати, он уже спал.
Летэва улыбнулась, глядя на него – хотя бы сейчас спокойного. Она тихо встала, взяла свои вещи и, наклонившись к лицу Лобрива, нежно поцеловала его в губы. А затем вышла.
За дверями строго сказала стоящему на посту гвардейцу с алебардой:
– Не будите его, и никого к нему не пускайте. Его Величество спит.
Охранник кивнул и тихо проговорил, в его шепоте звучала искренняя радость:
– Ну, слава Афларо. Надеюсь, что Его Величество поспит нормально, а не как в последнее время. Не беспокойтесь, госпожа Ифиса, никто не прой…
– “Как в последнее время” – это как?
Гвардеец огляделся по сторонам и, наклонившись к Ифисе, зашептал:
– Я через день стою в ночной смене, вот и вчера я сон его милости охранял. Он почти не спит, все ходит. А если затихает – видимо, задремав, – то вскоре просыпается с криком. И не я один это замечаю, среди всей гвардии слухи ходят. А началось все это с тех пор, как госпожу Гейару дракон похитил. Вот мы и волнуемся.
Ифиса кивнула, не произнеся ни слова. Помолчав, спросила:
– Послушай… как тебя зовут?
– Бокри Эхлоч, – улыбнулся гвардеец.
– Так вот, – продолжила летэва, приближаясь и кладя руку ему на плечо, – Бокри, у меня будет к тебе просьба. Если вдруг его бессонница продолжится, скажи мне, ладно? Или если что услышишь – тоже скажи. Ты меня знаешь, я – лекарь, и могу помочь королю, ибо я тоже волнуюсь за Его Величество. Но мне нужны сведения, а он не всегда говорит мне свое истинное состояние, стыдясь и страдая. Твои слова могут быть бесценны.
Гвардеец засиял:
– Разумеется, госпожа Ифиса. Если что произойдет, сообщу Вам сразу же и со всеми подробностями.
Ифиса улыбнулась и, приподнявшись, легонько чмокнула его в губы, а отстранившись, прошептала:
– Спасибо.
Бокри лишь кивнул, а потом долго смотрел летэве вслед, вперившись взглядом в ее ягодицы.
* * *
– Ты поступил как истинный воин. Грех пропадать такой отваге и мудрости, поэтому я предлагаю тебе, Омуф, принять обет и вступить в орден Стального Солнца. Я лично посвящу тебя в рыцари, и ты отправишься на восток и продолжишь нести смерть порождениям тьмы.
Говоря это, Рианилл сверху вниз взирал на стоящего на коленях коменданта и думал:
“Обязательно согласишься. Тебе некуда идти, ты один в этом мире. Ты привязался к гарнизону своей крепости, а сейчас его потерял. Поэтому с радостью ринешься в бой, стремясь забыться. А именно такие мне и гроссмейстеру для нашего плана и нужны”.
– Ну так что?
Омуф поднял голову, встретился взглядом с Рианиллом и тут же опять склонился, но голос его был тверд:
– Я согласен, Ваша Солнцеликость.
Рианилл лишь улыбнулся.
* * *
– Ну и что ты тогда предлагаешь?
Альдред проковылял из одного угла комнаты в другой. Сидящий в кресле Крено спокойно и даже с некоторым презрением посмотрел на герцога:
– Просто успокойся. Охотников за принцессой, а вернее, тем, что за нее дают, и так полно. Рэгдаф с сыном, Рианилл со своими аедэлорами, да и блааденцы решили поучаствовать.
– Я о том и говорю, – зашипел Альдред, – Слишком многие вмешиваются в чисто корлимарские отношения. Теперь нам, если мы все-таки захотим, – он сделал выразительный жест около горла, – Лобрива, придется делать это до того, как эту суку вернут от дракона. Ведь иначе у нее появится союзник в лице ее мужа, а ведь любой, кто едет в Сважгеру, хочет этого, разве нет?
– Нет, – возразил начальник Следственного Приказа, – Летэвам она не сдалась, блааденцам, скорее всего, тоже. На Крадлина у его отца есть свои планы – он вроде хочет женить его на маргиторской принцессе, Ольде, и тем самым прекратить их постоянные распри. Так что остается лишь Пазен.
– Даже его будет достаточно, – скривился герцог.
– Достаточно для чего? Что сделают он и его рыцари?
– Рыцари умерли, Крено! Умерли и скурвились во время распада пресловутой Империи! Лишь тогда короли наконец-то догадались перенять летэвскую военную систему – четкую, слаженную машину, которая сметала всех и всегда. Да и то мы переняли ее не до конца, ведь люди никогда не могут все скопировать за летэвами нормально. Сважгера сильна отважными людьми, и мне не хотелось бы, чтобы это королевство вовлекалось в наши планы относительно Дестирдов. А если Пазен спасет Гейару, то… Одним словом, нам надо собраться и обсудить сложившуюся ситуацию. Прошло уже достаточно времени, поэтому подозрений мы вызвать не должны.
В этот момент в дверь влетел полный мужчина, трясущий своими тремя подбородками и беспомощно перебирая пальцами.
– Господа, вы слышали, что произошло?! – торопливо заговорил он, выпучив глаза.
– Думаю, Альдред, такими темпами все сами соберутся, – ядовито отметил Крено и обратился к вошедшему, – Что случилось, барон?
– Блааден уже точно согласился участвовать, и их охотники тоже идут в горы, – чуть наклонил голову барон. Его одышка проходила, а кожа переставала быть красной, словно у вареного рака, – Что же делать теперь? – спросил он, утирая лоб белым платком, гармонировавшим с его светло-голубым костюмом.
– Не стоит нам это обсуждать здесь, – поморщился Альдред, – Хоть за дверями и стоят верные нам люди, которые не пропустят сюда любителей слухов, лучше перестраховаться.
– Как прикажете, Ваше Величество, – льстиво согласился барон.
Крено в своем углу саркастически хмыкнул, и это услышали. Однако герцог не обратил на это внимания, и произнес, мечтательно и хищно глядя в окно:
– Придет день, и Вы будете говорить эти слова только одному человеку, господин Шенил. И тогда в ответ к Вам обратятся “граф Шенил”.
Барон поклонился, одновременно убирая платок в один из карманов. Крено же хмыкнул снова, и его лицо исказила очередная неприятная улыбка, так идущая к его холодным глазам и так портящая его красивое лицо.
* * *
– Чем сегодня занималась?