Дериват

– Да нет же, мистер Г’Бэй, это тут не при чем, – долгожданное озарение Клинтрека зачесало языком. – Имеется в виду, что, учитывая внезапность открытия, скрытого от глаз людей так долго, диву даешься, насколько широко удача улыбнулась нам, предоставив тончайший пучок радиоданных с порт-плагов. Система безопасности конспиративного объекта на несколько шагов вперед продумала бы все потенциально уязвимые точки утечки данных. И, разумеется, предупредила бы эти риски, чреватые разоблачением. Если бы на этом объекте кто-то был, – Клинтрек вытянул палец в сторону тороидальной сферы, – то ни в коем случае не поделился бы с нами данными о сигнатуре предмета в центре зала. Вывод – чертов муравейник пуст.

– Забыли вырубить реактор? – Произнес мысли вслух внимающий ученым капрал Дуэ.

– Не-а, думаю, не забывали, – ответил Клем все с такими же стеклянными глазами, которые теперь всецело принадлежали морской лазури голограммы, – скорее, не могли найти способ отключить машину.

– Поясните, – хоть и в тихом, но приказном тоне скомандовала Ханаомэ Кид.

– Ни одна жаростойкая стенка вот этой сферической камеры, – Гек обвел ионизирующие испарения, как бы подразумевая нутро многокомпозитного бидона, – ни передняя, которая смотрит на источник энергии, ни, в конце концов, внешняя не выдержали бы на протяжении столетий такой беспрерывный напор термоядерной реакции.

– Вся оболочка, в итоге, прожарилась бы изнутри, и мы, сидя в своих агломерациях, ощутили бы на своей шкуре высвободившуюся опасную энергию, – закончил за Клема Клинтрек.

– Верно. А так как пространственная модель, успешно скомпонованная Аполло-2, с точки зрения временной динамики, свидетельствует о статичности… неподвижности, если угодно, источника, у меня язык не повернется назвать это управляемым термоядерным синтезом. Тут лучше бы подошло слово…

– Артефакт, – изящно завершил за геолога мысль Крео Спри.

– Именно, – Клем укоризненно пригрозил указательным пальцем многоликому стальному шару, так беззащитно и доминантно охваченному вниманию дотошных хомо сапиенс.

– Прекрасно, – прежнее ворчание проснулось в Клинтреке, – но я что-то не помню, чтобы мы включили в состав специалиста по ядерной физике. Наша задача была просто найти и доложить о потенциальном открытии руководству, а оно потом пусть само решает, что…

– Поподробнее, пожалуйста, мистер Клем, – начальнические задатки сквозили в требованиях девушки-чиновницы.

– Представьте себе термостойкий обелиск, выдерживающий энергию своих внутренних процессов так же, как и сосуды человека всю жидкость или желудок соляную кислоту, – Гек смотрел точно в глаза Ханаомэ Кид, – эта термостойкость естественна. То, что мы, возможно, видим перед собой это – не управляемый извне, а самоуправляемый термоядерный синтез. Как будто в защищенной множеством стальных контуров клетке, где осуществлялась термоядерная реакция или синтез… пес его знает – не важно! Как будто там, в этой сфере, управляемый неизвестной группой людей термоядерный синтез породил нечто, получившее способность самовоспроизводить в себе точно такой же термоядерный синтез – уравновешенный, безопасный, стабильный.

– Но это все догадки, верно? – уточнила Ханаомэ Кид. – Прошу прощения за грубость, но, мистер Клем, я договаривалась о вашем участии именно как геолога, а не ядерщика. Вы готовы пойти на риск… нет, вернее – Вы готовы помочь мне с моей убежденностью в аномальности этого, как вы сказали, артефакта и подкрепить апостериорной научной строгостью априорную женскую категоричность?

– Вот это ты завернула, Кид, – коллега по комиссии всегда сдавался перед бессознательным со стороны Бэи очарованием ее местами нелепого, но увесистого тезауруса.

– Я могу судить лишь по маленькой панораме, нарисованной лазерами проекторов, – стал оправдываться в собственной честности юный геолог. – И, да, моя специальность – не физика управления ядерными процессами, но, тем не менее, я с ней не понаслышке знаком. Нужно идти внутрь, чтобы убедиться в моих заключениях, выведенных на клочке жалкой голограммы. Не в обиду Аполло!

– Тогда нам ничего не остается, кроме как сделать это. – Каждый в тот момент услышал призыв Крео Спри, однако, куда важнее была панорама сплошного лицевого паралича, отправившего команду переваривать предложение сделать шаг в пустоту, обратную сторону которой припекало тремястами миллионами градусов. В похожие моменты человеческое безучастие, мирно плывущее в фарватере разумной безамбициозности, принимается нервно бить тревогу: отец ты или мать, дочь или сын, которые своей потерей сделают горе родителя непереносимым, или муж, поклявшийся любимой быть ее оберегающим бастионом, или же сама жена, отдавшая ему всю себя, – никто не горел лихорадочным азартом эмоционально непривязанных к бытовому уюту Спри и Бэи дать вызов судьбе. – И лучше нам не медлить.

Трое солдат клином вели пару гражданских смельчаков. Этими безбалластными семейной привязанностью людьми были Крео Спри и Ханаомэ Кид. Поисково-разведывательная группа стремительно приближалась ко входу в комплекс, окруженному ореолом неизвестности. Крео проводил взглядом металлический указатель с припиской на покинувшем языке. «Кадараш» – вот, что, со слов Ханаомэ Кид, улавливающей особенности усопших лингва франка, было напечатано на блестящем корпусе прямоугольника.

– Пошлем туда беспилотных минидроидов, – предложил Г’Бэй и посмотрел на Ханаомэ Кид сквозь синеву голограммы стола в надежде сыскать одобрение.

– Не получится, – категорично отрезал Гек.

– Почему это?

– Ни пролетит беспилотник двадцати-тридцати метров вглубь комплекса, как тут же связь с ним будет обрублена железобетонными сводами структуры. Открытый в подземелье шлюз даст минимум продолжительности связи. Вы же сами видите, что пространственно-геологическая модель воссоздана за счет импульсов пневмопушки, а не при помощи радиоволн, которые не улавливаются нашим оборудованием. Единственная сотовая инфраструктура, имеющая доступ к нутру комплекса, а именно к порт-плагам, Аполло-2 так и не обнаружена.

– Открытый шлюз? – неуверенно переспросил Клинтрек. – О чем Вы, Клем?

– Ах, да, конечно, – не в таком блеклом свете разоблачения Клем хотел открыть группе свою пойманную за хвост фортуну – а с большей торжественностью и наигранным таинством. – Тут такое дело. Начерченная компьютером геометрия пространства, если вы обратите внимание на восточную, относительно мисс Кид, часть рисунка, выдает на окончании одного из коридоров постоянно меняющуюся текстуру модели, – геолог вытянул туловище в сторону описываемой точки, словно морж, опершийся ластами об бортик. Секунду другую он искал нужное место и наконец ткнул пальцем в бестелесный воздух. – Тут.

– И что это?

– Колебание. Шейдеры Аполло, к сожалению, не смогли дорисовать коридор в его точной фактуре из-за отдаленности пневмовыстрелов геолого-разведочного оборудования, но видно, как динамика рисунка постоянно колышет голограмму, будто шаловливый кот играет со шторой. Мое предположение, это – ветер, редким гостем заглядывающий в подземелье.

Экспедиция, пройдя еще несколько метров, увидела, как перед ними представляется вход в комплекс. Малость приоткрытый шлюзовой гигант, видом напоминающий дверь в форме блюдца, любезно зазывал гостей не принадлежащими ему пучками веток, оплетенными ветром в подобие длани, – так же, как костлявые пальцы коварной колдуньи вкрадчиво протягивают ладонь ко входу в обветшалую избушку. Сквозняк пробуждал голосовые связки длинных стен тоннеля и медоточиво приглашал путников зайти внутрь, проследовать за шлейфом своего обманчивого говора.

– Пойду я, – принялся перечислять Гек, все так же облокачиваясь на проекционный стол, – как я понимаю, мисс Кид тоже и, было бы неплохо, если с нами будут хотя бы два солдата.

– Исключено, – Ханаомэ Кид однозначно дала понять Клему важность его физической безопасности. – Я не могу рисковать членом группы, на чьих плечах лежит весь интеллектуальный груз экспедиции. Вы останетесь здесь, и будете нас вести с корабля.

– Мисс Кид, вы, верно, плохо услышали меня – я же сказал, связь внутри будет потеряна, мы никак не сможем общаться.

– Именно поэтому мы возьмем с собой оптоволоконный кабель. Мы подсоединим его через переходник к моим очкам дополненной реальности, и вы будете нашим научно-техническим оком.

– К тому же, это поможет не заблудиться… если нам вдруг потребуется в спешке покидать комплекс, – из-за угла, близ навигационный мониторов, заметил Спри. – Мало ли, кто там может оказаться.

– Я думала, Ваше участие здесь ограничивается бдительным надзором за информационной безопасностью омнифрейма, – внезапно строгость чиновницы как в воду канула: она уступила место заигрывающему ехидству, выступившему на лице девушки.

– Будем как в той сказке, про Лэснех и Летерг, – улыбнулся мужчина, – пойдем назад по кабелю. Если вдруг связь оборвется, то это будет значить только одно.

– Что кто-то посторонний оказался внутри, – завершила девушка, и тут же ее лицо утонуло во мрачности сказанного.

Спустя пару десятков минут подготовки бойкая представительница осевых властей, беспринципный оператор умнейшего омнифрейма на планете и горстка трех десантников, экипированных по последнему писку бронебойного милитаризма, были готовы спускаться по наклонному лацпорту «Новых Фронтиров» и приступать к работе.

– Что это за штука? – удивление Бэи широко раздвинуло ее веки.

– Штурмовой рельсотрон Арджауи шестьдесят четыре, – капрал Дуэ стоял за спиной девушки и поддерживал ее локти, показывая, как правильно удерживать оружие, – выпускает разогнанный электродными рельсами снаряд силой… эм… сколько-то там мега джоулей.

– Шестьдесят четыре, я полагаю, – Ханаомэ Кид сосредоточено смотрела в мушку электромагнитной пушки, периферийным зрением не менее прицельно вымеряя взгляд Спри, граничащий с ревностью и едва спускаемый на тормозах равнодушия. Тот, опустив голову, невраждебно усмехнулся и поплелся с глупой улыбкой на лице за противорадиационным шлемом.

– Хм… логично, да.

– Неплохо для первого свидания, капрал Дуэ, – искорки ничего незначащего для Бэи флирта выстрелили по непредназначенному для этого снаряда адресу: ее сердце было раскалено визуальным противоборством с абсолютно иным мужчиной.

– Согласен-согласен – поддержал саркастический тон новоиспеченного Стрелка капрал Дуэ. – Правда, немного мрачновато. И, можно, просто Дуэ.

– Бэа, меня зовут Бэа, – девушка дважды за текущий день протянула кисть капралу – нарочно, для плохо прикрытого беспокойства Спри, что чуть было вновь не позабыл о противорадиационном шлеме.

Пару минут спустя, перед самой вылазкой, Клинтрек выкрал момент изоляции Ханаомэ Кид ото всех и, нарушив ее одиночество, подошел и вцепился за плечи:

– Ты что творишь, а? – глаза чиновника изливались лихорадочным гневом. – Твой отец, знаешь, что сделает, если узнает, что ты поперлась одна в этот чертов подземный лабиринт. Я видел, как и ты, что там было на голограмме. Это – не обычный промышленный объект, тут – рыба куда крупнее и непредсказуемее.

– Клинтрек, – пыталась урезонить Бэа, для которой нарушение личностного пространства подчиненным было громом среди ясного неба.

– А что если ты… если ты… не вернешься, а он узнает, что я позволил тебе так беспрепятственно наплевать на безопасность и погибнуть. Что тогда будет со мной, а?

– Ты жалок, – девушка отпрянула от коллеги, взбаламученного перспективами карьерного пике, и закинула толстый ствол рельсотрона на хрупкое плечо.

Ханаомэ Кид подняла электромагнитную пушку и в момент сближения с шлюзом муравейника бравурным кличем приказала:

– Ну что, бродяги, единственный путь вперед это – вниз.

Весь состав приблизился к огромной двери.

– Передаю под Ваше командование двух своих бойцов, как и обещал, – посмотрел на девушку капрал. – Я буду охранять корабль и ждать вас. Аккуратно с кабелем.

Бэа для пущей уверенности в исправности провода, протянутого в форме извилистого протока вдоль дикого луга, потеребила толстую изоляцию шнура:

– Все впорядке, Дуэ. Смотрите там в оба – нам назад же надо на чем-то лететь.

– Однозначно, Бэа.

Было видно, как капрал шел вдоль кабеля. Еще пару шагов, и можно было увидеть, как его силуэт растворяется в горизонте безжизненной серой палитры пораженной зоны – однако Бэа уже давно стояла спиной к романтизированному уходу Дуэ в закат. Девушка пристально изучала озадаченную мину Спри, когда профиль его соответствующе обращенного лица выдал признаки смятения.

Два десантника уже готовы были нырнуть в неизведанное. Ханаомэ Кид подошла ко Спри:

– Боже, что это?

– Судя по скелетному составу, человек.

Перед ошарашенными лицами двух молодых людей лежал постепенно утопающий в почве скелет. Когда-то стиранный в белоснежную гладь хлопок изъела сырость и грызуны. У трупа отсутствовала рука: скорее всего, бедняга потерял ее перед смертью.

Спри кивнул в сторону стены, чтобы Бэа ужаснулась от еще более пугающего зрелища. Запекшейся на протяжении столетий кровью надпись на покинувшем языке растеклась по стене близ петель двери. Ее формулировка была четка и устрашающе безотзывна.

– Не входить. Карантин, – глаза Ханаомэ Кид повторно бегали по убогим кровавым буквам: раз за разом девушка пыталась найти в словах что-то скрытое, но безуспешно.

– Эти простые слова покинувшего языка мне известны, – выровнялся с Ханаомэ Кид Спри.

– И мы войдем через открытый по какой-то причине проход к оберегаемому грифом карантинного статуса месту?

– Конечно, позади нас только города-призраки с их пустыми домами. Пойдем. Радиации, по крайней мере там нет.

– А шлем ты все равно взял, – кинула бровями девушка на висящий у баллистической куртки буси-до защитный колпак.

– Это так… чтобы отбиваться, – ужимка губ Крео придала девушке дополнительный импульс воодушевленности.

Трое, включая Спри, шагнули в шлюзовое отверстие, в котором коридоры, уже казалось, не выступали в роли речевых проводников, а были легкими, через них подземное существо пропускало воздух – оно не нашептывало ветром, оно им дышало.

Бэа, перед тем как занести ногу за проем стальных дверей, напоследок всмотрелась в нервно шатающйся вихревыми гуляниями бурьян: что-то скрывалось за ним, что-то жаждало застать путников врасплох и хищнически выжидало. Ханаомэ Кид лишь сильнее вжалась в рукоять Арджауи шестьдесят четыре и нырнула в кромешную темноту висцеральных сводов.

***

Звук от волочащегося кабеля с каждым отмеренным от катушки мотком укреплял в головах исследователей ощущение контроля за осваиваемыми пространствами.

Небольшие рекреации, чередующиеся с изолированными стеклами лабораторными зонами, запоминались своим нетронутым видом: за столетия не потерявшие лоска уютные диваны либо кольцом располагались вокруг куба с устарелыми жидкокристаллическими панелями на каждой грани, либо линейкой смирно стояли напротив настенного полотна под проектор.

В отличие от рекреационных зон, сделанных на всем протяжении коридора под места внеурочного отдыха, отделенные стеклопакетом от тоннельной артерии кабинеты вызывали покалывающие подозрения: по ту сторону строевым порядком марширующих пехотинцев протянулись ряды одноместных парт со стульями. Иные помещения, не относящиеся к лекторской вотчине, так же прибывали в необъяснимом вакууме: лаборатории будто существовали вне течений времени, настолько каждый монитор, рабочий стол или кресло представлялись намертво обездвиженными – лишь Колыбель Ньютона плевать хотела на местные законы квантовой механики и демонстративно пускала импульс по играющим друг с другом металлическим шарикам. Стороннему наблюдателю могло стать не по себе каждый раз, когда мерцающий от замыкания свет скрывал летаргических сон парт и через неровные промежутки вновь озарял их на какие-то жалкие секунды; Спри так и ждал, как ни с того ни с сего пустые стулья после краткосрочного затмения окажутся занятыми живыми людьми, лишенными лиц. Но сколько бы раз после очередного замыкания свет ни озарял помещение, насмешливые спинки стула продолжали в сговоре с воображением буси-до дразнить его: стулья так и оставались пустыми. «Пять Би» – табличка была прибита рядом с дверью.

Может, если встать по ту сторону стекла, вдруг представил Крео, и уставиться на него, то в отражении, за спиной смотрящего, проявятся прилежно сидящие души мертвецов?

Что-то все же скрывалось за этими окнами. Что-то, о чем Спри никак не мог догадаться. Стекла как будто пытались до него достучаться, однако он не понимал их язык.

– Ты что встал там? Увидел свой школьный класс? – Ханаомэ Кид не отводя фонарь от неисследованного дальше участка, повернулась к фантазирующему туристу.

– Да, так, – мужчина продолжал таращиться на очередную изолированную лабораторию, чтобы ухватиться в зримом пространстве хоть за какую-нибудь зацепку и уйти от ответа, – интересная побрякушка на глаза попалась, качельки Ньютона.

– Что? – Иронично переспросила девушка.

– Ну такой маятник, названный в честь Ньютона. Ученый с высунутым языком, как у собаки, разворошенными волосами и причудливым взглядом, – Спри чуть было не стал в манере циркача показывать на себе свисший язык, пока не поймал себя на мысли, что, возможно, путает ученого с другим, не менее значимым, гением. – Или я ошибаюсь.

– Нет, не слышала ни о каком Нью-Тауне, – с прежней простотой в речи, словно она сейчас не находилась посреди неизвестного памятника давнишней эпохи, сказала Бэа. – Знаю Нью-Полис, там сейчас застраиваются крупнейшие казино. Тот, что рядом с Разлом-Сити.

Последний мучающий Крео Спри вопрос касался не измерения общественно полезного эффекта от возводимых пирамид казино в пустыне северо-западной агломерации, а электричества – оно продолжало поступать тщедушными нервными импульсами в медные жилы, скрытые под обивкой кабинетов. Может, солнечные батареи где-то наверху – первое, что пришло в голову Спри, но тут же им и было отсеяно из-за постоянно заволоченного тучами неба. Возможно, та штука из сферической камеры, воспроизводящая сама в себе энергию, питает каждый уголок комплекса? К сожалению, ни одна из догадок светлого ума Спри не помогла сгенерировать электроэнергетическим сетям коридора даже жалкого ватта. Протянутый до самого центра комплекса, со сферическим монолитом по середине, путь изредка освещался шаровыми молниями дышащего на ладан освещения из сопряженных кабинетов.

Короткие вспышки ламп откидывали на стену зловещие тени идущих по проходу членов группы, создавая видимость преследования доппельгангерами своих живых оригиналов.

– Обрати внимание, Клем: все на покинувшем языке, – Ханаомэ Кид аккуратно поворачивала голову по сторонам, чтобы дать полноценный взгляд на организм тоннеля Геку, получавшему на «Новых Фронтирах» видеотрансляцию с очков чиновницы. – Как думаешь, почему вдруг этот язык растворился столетиями назад, и теперь лишь его разрозненные морфологические единицы редко встречаются в составе употребляемых слов? Он был таким непрактичным?

– Не могу дать профессиональный ответ, мисс Кид, – по громкой связи отвечал Гек. В кой-то веки Спри вынырнул из бестолкового созерцания пустых рабочих коробок и сконцентрировал внимание на увлеченной манере нарратива, так хлестко и уверенно отлетающего от зубов геолога. – Одно могу сказать точно, да и зуб на отсечение дать: мои коллеги-лингвисты из Федерации университетов обронили бы свои вставные челюсти, узнав, что ими непереносимый выскочка из новодэниского университета магмы и сланца открыл кладезь не только неисчерпаемой энергии ионов, но и изобилия потерянных страниц научной макулатуры на покинувшем языке.

– Молодых лингвистов нынче дефицит? – нахмурила брови девушка.

– Дефицит – роскошь, которую себе не может позволить языковая наука. Сейчас вообще нет кафедр, которые бы набирали абитуриентов для изучения подвижности языковых барьеров. Максимум, в институтах преподают юго-восточные и юго-западные языки, не более.

– Такова цена длительного растворения шипучей таблетки мультикультурализма в полисах. Люди объединяются, они всегда к этому стремились.

– Вы имеете что-то против этого? – недоверчив и смел был Клем по ту сторону аддитивных линз.

– Отнюдь. Считаю тенденцию к глобальному объединению объективной закономерностью. Не могу, однако, конструктивно сформулировать свою одобрительную позицию – никогда не умела на ходу подбирать нужные словечки, как сладкоголосые болтуны политтехнологи, – но поддерживаю идею. Наверняка, Вы из того же неравнодушного за будущее планеты лагеря, Клем.

– Хоть я и прагматик и не люблю отождествлять себя с каким-либо идеологическим движением, но тут сдаюсь – я тоже за подобные процессы объединения. А Вы, Спри? Что Вы думаете?

Крео переглянулся с Ханаомэ Кид и уловил в ее нагом зрительном ажиотаже, что чиновнице было бы интересно услышать позицию мужчины. «Не слишком ли много болтовни они с Клемом развели в момент, когда нужно сохранять предельную остроту инстинктов самосохранения? Ладно бы этот заучка геолог, приютившийся в стальном сейфе с крыльями, но ее-то куда понесло с этими разглагольствованиями?» – внутренне не унимался Спри.

– Я вообще стараюсь не думать о вещах, к которым не имею рычагов воздействия. – Крео Спри еще раз неуверенно взглянул на Бэю: – Ну то есть, конечно, наверное, это к лучшему, да.

Судя по голограмме комплекса, группа должна была вот-вот выйти к кольцевому балкону. Спри при себе нес распечатку объемной карты местности, мазками засохшего синего маркера он наносил на нее реперные точки. Уже шестая пометка украсила мятый листок, но мрачное дефиле не собиралось кончаться. Зато начался техногенный дождь: небольшая капля угодила точно на распечатанную карту, соскользнув с потолочных кабелей. Клякса расползлась осьминожьими щупальцами по ширине всей развёртки.

– Черт, – ругнулся Спри.

– Что такое? – обернулась Ханаомэ Кид.

Спри подошел к ней поближе. Теперь к сжимающим виски стенам нескончаемого коридора подключились надоедливые капли, то тут, то там отбивающие хаотичную чечетку по сырому полу. Нервозные выстрелы световых вспышек, ударная игра воды вне ритма и безликий путь во мраке. Но для Крео это не было затруднением, напротив – он извлек из хаоса инженерной запущенности навигационные ориентиры:

– Смотри, – Спри посветил фонарем на группу кабелей, уходящих по потолку вглубь гнездовой утробы, – как будто здесь смыкается контур системы охлаждения.

– С чего ты взял? – девушка чуть ли не уперлась в плечо мужчины и задрала нос кверху.

– Ну логично, что у такого реактора должны быть охлаждающие мощности. Даже у Аполло-2 есть такая система, хоть она и, в отличие от здешней, допотопной, расположена под полом.

– Это да, – продолжала светить на кабель Бэа. – Но как это нам поможет?

Внезапно десантник, ведущий группу, крикнул остальным:

– Эй, тут какое-то журчание… что-то очень близкое к нам. Кажется вода.

Спри гипногенно посмотрел вглубь зрачков Ханаомэ Кид и улыбнулся:

– Я же говорю, мы почти пришли.

Привлеченные отдаленными звуками искусственного каскада четверо исследователя устремились к заветному клокотанию, которое наверняка должно было вывести их к камере с таинственным сгустком энергии внутри.

Группа миновала еще два участка-близнеца с рекреацией и лабораториями, и спустя минуту их созерцанию открылась просторная арена с четырьмя поэтажно наслоенными овальных кортами – на один из них они и вышли.

Крео отречено приблизился к бортику, сочувственно вникая в каждый аспект брошенной архитектуры. Ярусы имели равномерно расположенные друг от друга поры в форме выдолбленных исполинских оконных проемов: они, как санитары в психбольнице, следили за бетонированным пациентов посреди арены. Как ни трудно догадаться, этим пациентом была вакуумная камера, укрытая одеялом из бетона, – однако, с перспективы самой сферы, навряд ли можно было ее отождествить с жалким подопытным организмом. Отнюдь, это был насильно втиснутый в жаропрочный сплав тороидальной коробки атлант или даже гладиатор, живьем цементированный в памятник. Его неодолимой силе безликие призраки ликовали с трибун амфитеатра, который вместо застекленных балконов на мгновение представил себе Крео.

Вода продолжала стекать с труб: именно они помогли группе выйти на площадку, нынче приукрашенную визионерской аллегорией Спри. Буси-до также приметил, как трубная инфраструктура впивалась в бетонную сферу и, по сути, образовывала замкнутый контур системы охлаждения.

– Ханаомэ Кид, пожалуйста, подойдите поближе к окну, я должен все полностью видеть, – раздалось за спиной у Спри. Видимо, Клему не терпелось установить свою правоту относительно выдвинутой теории о термоядерном синтезе – тщеславие абсолютно оправданное и невозбранимое.

Ханаомэ Кид встала на одну линию с продолжающим умозрительно рисовать образы изучаемых мест Крео. Хотел бы он, чтобы блестящее отражение капель распрыскиваемой об стекла дистиллированной воды показали девушке, каким извращенным он видит этот мир, и тогда, может быть, Бэа поняла бы, какого человека позволила подпустить к своим невысказанным чувствам. Однако девушка даже не знала, какой набор эмоций применим к открытиям непредсказуемой технологии, не говоря уже о чужаке, знакомым с ней какие-то жалкие недели. Первооткрывательское празднество или настороженное опасение за непомерность возложенного на плечи бремени, от малейших манипуляция с которым планета, возможно, могла в одночасье перевернуться с ног на голову? Дилемма разрывала встревоженный мозг Ханаомэ Кид на части.

– Это – он… однозначно, он, – Гек говорил сквозь гарнитуру Бэи, словно сам присутствовал в технологическом амфитеатре.

– О чем Вы, док? – спросил один из десантников.

– Термоядерный реактор. Путь в его конечном смысле, – ударился в поэзию одурманенный геолог.

– Какой еще путь? – Крео смотрел на Ханаомэ Кид, но явно обращался к скрытому в душке очков геологу.

– Прямо перед вами, мистер Спри. Вон там, на двенадцать часов: крупное лого с изображением слова на покинувшем языке.

Спри поднял голову со сферического булыжника на верхний ярус арены: слово «Iter» растянулось аж на три балконные арки противоположной части корта сверху.

– В переводе с прародительского языка, который существовал еще до покинувшего, оно значит «путь», – геолог ответил на наклёвывавшийся вопрос Спри.

***

Шлюзовая дверь была достаточно приоткрыта, чтобы пробраться внутрь подземки, но схватившиеся за стальной массив пальцы распахнули несгибаемым люк, как хилую занавеску в ванной. Ассасин, с позывным «Третий», стоял на пороге вырытой червоточины. Вопреки последним проблескам солнца фигура убийцы источала не меньшую, чем сам тоннель, черноту; полы его непонятно зачем накинутого плаща извивались на ветру.

Опустив голову, защищенную красным алюминиевым колпаком с черепными выемками, ассасин видел нащупанный броневыми пластинами сапога бугорок: оптоволоконный кабель уходил вглубь этих не предвещающих добра бункерных сводов. Ухмыльнувшись, ассасин проследовал за теми, кто протянул спасительный во всех смыслах канат.

***

– Токамак, полагаю, – не переставал лекционный курс Гек Клем. – Такая, как это называется-то… тороидальной формы штука с вакуумной камерой для поддержания… нет, скорее, самого что ни на есть синтеза термоядерной смеси в ней.

– Теперь менее научно, Клем, – Крео вместе с другими свидетелями скрытой от передовой науки установки нашли лифт, выведший их на арену, и теперь ходили с разинутыми ртами вокруг сферы.

– Представьте бублик, Спри, – интонация Клема вмиг обросла мхом столетней мудрости.

– Или эспандер, – перебила его Ханаомэ Кид.

– Все верно! Под слоем бетонной массы специального состава скрыта эта бубликовая или эспандерная, если хотите, установка, – спринтовал Клем, опережая все мыслимые представления коллег. – В ней, я полагаю, при помощи каких-то дистанционных источников генерируется что-то наподобие плазмы. Ну, простыми словами, нагревается газ под дичайшей температурой и превращается в плазму. Я читал о таких агрегатах еще совсем школьником, когда на верфях только проектировали внепланетарную флотилию и хотели оснастить ее термоядерными двигателями, пока не срубили эту идею на корню и не заменили на более примитивные варп-элементы. Кажется, сей отказ объяснялся слабостью тяги, которую может дать плазменное рабочее тело, – Гек призадумался, -… или это были какие-то проблемы с дефицитом запасов энергетического сырья необходимого для заряда двигательной установки.

– Не совсем, – чиновница подошла близко к толстой защитной оболочке токамака. Ее комбинезон постепенно вымокал от повсюду пробирающихся капель водяного контура. Особо прицельные удары влаги долетали аж до грудной области, прикрытой лишь майкой; комбез был расстегнут чуть ниже солнечного сплетения. – Когда Вы говорили о запасах, то речь шла о двух легких изотопах водорода. Как мы все знаем, его полным-полно в звездных системах. Другое дело, что комиссия по внепланетарным делам сочла убедительным довод мейджоров-судостроителей о неповоротливой монструозности крейсеров в случае, если бы они вдобавок имели характеристики планетарного потрошителя.

– Освоение горной руды других планет? – Спри повернулся к девушке.

– Нет, я имею в виду, что, если бы на кораблях, таких как Аэксинавра… – тут Бэа ненароком запнулась. Посмотрев вниз и убедившись, что земля не ушла у нее из-под ног, Ханаомэ Кид продолжила: – Если бы на межгалактических кораблях, призванных колонизировать отдаленные миры, стояли термоядерные двигатели, то обязательным было бы наличие мощностей для вскрытия непригодных для человеческой жизни, но богатых водородом планет или газовых гигантов с целью извлечения изотопов водорода под топливо. В общем, от гомерически затратной идеи отказались в пользу, – тут она опять осеклась. – В пользу варп-элементов… как на Аэксинавре, – тихо закончила девушка и коснулась бетонного термоса, укутавшего токамак. – С Земли ведь столько топлива не заберешь.

Спри увидел тот коробящий девушку призрак не ушедшей в беспамятство трагедии. Так едки, так глубоко режущи были для нее моменты неразделимого одиночества, развеять которое могла лишь неизвестная Крео личность: на межзвездном корабле этот человек навсегда покинул юную девочку-стажера из «Терпла и Логан».

– А что это за громоздкие провода, Гек? – Спри принялся всеми способами отвлекать Ханаомэ Кид от нахлынувшей хандры. Он мыском коснулся одной из попавшихся под ноги цилиндрических труб, та была намертво вварена в пол. – Часть системы охлаждения? Один из его контуров?

– Не только, – чуть приутихла смекалистая хватка Клема. – Полагаю, среди выводных конструкций, подобной той, что у Вас под ногами, есть как и относящиеся к системе охлаждения трубы, так и волноводы, посредством которых осуществляется зажигание, а также всевозможные системы впрыска топлива.