Константин Петрович Победоносцев: великий инквизитор или рыцарь православной монархии?

После смерти Фёдора Михайловича К.П. Победоносцев писал цесаревичу, будущему Александру III: «Смерть Достоевского – большая потеря для России. В среде литераторов он едва ли не один был горячим проповедником основных начал веры, народности, любви к Отечеству. Несчастное наше юношество, блуждающее, как овцы без пастыря, – к нему питало доверие, и действие его было весьма велико и благодетельно». Он организовал похороны Фёдора Михайловича, добился особой пенсии вдове писателя Анне Григорьевне (2000 рублей ежегодно, такой пенсион полагался генеральским вдовам), стал опекуном детей Ф.М. Достоевского, под его надзором издавалось посмертное собрание сочинений. Через неделю после смерти автора «Братьев Карамазовых» Константин Петрович пишет Е.Ф. Тютчевой: «Достоевского мне очень жаль – он был глубокий человек и горел огнём. Мы с ним сошлись у Мещерского и с тех пор были друзьями. Он хаживал ко мне, по субботам после всенощной, и был желанным гостем… В понедельник, на другой день после похорон, я собрал у себя близких приятелей покойного Достоевского: Григоровича, Майкова, Полонского, Влад. Соловьёва, Мещерского, Филиппова. Они у меня обедали и просидели вечер в беседе о покойном нашем друге». В дальнейшем он переписывался до самой своей смерти с Анной Григорьевной и всячески содействовал ей. Анна Григорьевна подружилась с супругой Константина Петровича Екатериной Александровной Победоносцевой.

8. Обер-прокурор (1880), гибель Александра 

II

 (1881), Манифест о незыблемости самодержавия

В качестве члена комиссии по судебной реформе в начале 1860-х годов К.П. Победоносцев участвует в заседаниях Государственного совета, на которых происходило обсуждение проектов судебных уставов. Очевидно, уже тогда у него начинает формироваться отрицательное отношение к этому законосовещательному органу, что впоследствии, в 1880-х годах, приведёт его к мысли о необходимости упразднения данного учреждения как заключающего в себе потенциальную опасность превращения в законодательный орган, ограничивающий самодержавную власть. Его дневники за 1862 год изобилуют критическими замечаниями в адрес Государственного совета: «И тут – толпа без рассуждения. Толкуют без всякого толку. И вот – наши парламенты!». «Тоска была невыносимая. Тоскливее, чем в общем собрании Сената. И это – наше законодательное собрание!», – пишет Константин Петрович по поводу очередного «вялого» заседания Государственного совета, члены которого «либеральничали до тошноты» и предлагали «невероятно уродливые меры».

Заседание Соединённых департаментов Государственного совета по делу о преобразовании судопроизводства не оставляет у К.П. Победоносцева никаких иллюзий в отношении профессиональных знаний его участников: «Жалко подумать – каким скудным запасом сведений обладают самые деятельные из членов: одностороннее отношение к предмету, поверхностные взгляды: ни один вопрос глубоко не обсуждается. Так, например, никто не умеет объяснить идею кассации и отличить ее от апелляции… Бледность знаний и юридических идей поразительная. Бедная Россия! И вот кто тебя преобразовывает!» Таким образом, ближайшее знакомство с людьми, участвовавшими в подготовке судебной реформы, а также с правительственными приёмами преобразований приводит его к однозначному выводу: «В одном народе чуется сила мысли и действия. А наверху, в правительстве, – страшно и подумать, что делается. Безумные и мальчишки нами правят – в их руках благо и честь России».

В феврале 1868 года К.П. Победоносцев был назначен сенатором, присутствующим во II департаменте Сената, и возведён в чин тайного советника, в ноябре того же года он был переведён в Гражданский кассационный департамент. В 1872 году тайный советник и сенатор Гражданского кассационного департамента Сената К.П. Победоносцев вводится в состав Государственного совета и участвует в его заседаниях уже в качестве действительного члена, а не как приглашённое по отдельным вопросам лицо. О назначении на эту должность он впоследствии напишет Николаю II: «Без всякого ходатайства с моей стороны и без всякого участия цесаревича я был назначен членом Государственного совета и тут получил возможность высказывать вслух всем свои мнения по государственным вопросам – мнения, коих никогда ни от кого не скрывал. Так, мало-помалу приобрёл я репутацию упорного консерватора – в противодействии новым направлениям и веяниям государственных либералов».

Славившийся своим критичным умом и широкой образованностью профессор вызывал у членов Государственного совета невольное уважение. А.Ф. Кони вспоминал впоследствии, что большинство выступавших на заседаниях Госсовета постоянно смотрело в сторону Победоносцева, «жадно отыскивая в сухих чертах его аскетического лица знак одобрения или сочувствия тому, что они говорили, подделываясь под взгляды… „великого инквизитора“, как они его заочно называли».

Сам же К.П. Победоносцев укрепился в своём разочаровании этим законосовещательным учреждением, видя в нём подобие европейского парламента. По свидетельству окружавших его людей, он неоднократно высказывался о нём резко отрицательно – например, заявлял, что этот Государственный совет «надо бы на замок запереть, и ключ бросить в Неву», или же признавался в том, что ему надоело слушать болтовню на его заседаниях.

Характеризуя в письмах к Е.Ф. Тютчевой членов Государственного совета, Константин Петрович пишет, что они «продают правду жизни и твёрдые её начала на… пошлейшие аргументы либеральных начал и всякий раз оглядываются – не сочла бы нас Европа за варваров!.. Что угодно готовы разрушить, от чего угодно отказаться, что угодно принять, лишь бы блестели лоском Европейской биржи!.. Все эти тенденции расслабленного эгоизма прикрываются и оправдываются фразами, формулами истасканного либерализма».

Своё мнение о неэффективности рассмотрения дел в Государственном совете К.П. Победоносцев высказывал и в письмах будущему императору Александру III. Так, в 1876 году он пишет цесаревичу: «Не поверите, какая тоска нападает иной раз, когда чувствуешь всё ничтожество дел, которыми мы заняты в Государственном совете. Одно положение вносится за другим, и… одно несовершеннее… другого, потому что составляются они очень часто не людьми дела, а чиновниками, которые готовы написать какой угодно закон для России, лишь бы он был новый. Мы разбираем всё это и толкуем с важностью о правиле, в которое никто не верит, и знаем заранее, что все эти правила ни к чему не послужат или послужат только к новой путанице и новым издержкам казны или к новому отягощению народа».

Начиная с отмены крепостного права в 1861 году Россия вступает в десятилетие преобразований: осуществлена отмена телесных наказаний в 1863 году, проведены университетская в 1863 году, земская и судебная в 1864 году реформы. В эти же годы завершилась Кавказская война (1864), произошло присоединение к России Амурского края (1858) и Приморья (1860), подавлено Польское восстание (1864).

В следующем периоде рубежа 1870–1880-х годов в России начинается общественно-политический кризис, подъём революционного движения, завершившийся в результате сбросом России в революцию. Вскоре после реформ 1860-х годов К.П. Победоносцев видит, что дело идёт как-то не совсем так. Польское восстание, Балканский кризис и Русско-турецкая война 1877–1878 годов – всё это не могло не повлиять на его мировосприятие. Константин Петрович возлагал большие надежды на славянское возрождение, на обновление Отчизны, но надежды не сбылись.

Изменилась и позиция К.П. Победоносцева по отношению к судебной реформе, в подготовке которой он принимал непосредственное участие. В 1874 году праздновалось её десятилетие. «Отцы» реформы превозносят свои достижения, говорят о преобразовании России, а К.П. Победоносцев видит в реформе очень много недостатков и считает, что не праздновать надо, а анализировать ошибки преобразований.

Его письма к друзьям в этот период полны тревожных предчувствий. Он пишет Е.Ф. Тютчевой: «Расшатывается вера в источную власть царскую – против этого ничего не сделаешь, – и тут-то душа спрашивает с ужасом: а затем что станет делать с собою Россия?.. Что может быть безотраднее чувства презрения к правящей власти, и это чувство растёт и углубляется, и власть погружается всё более и более в тину беззакония. Ещё печальнее думать, что чувство это распространяется, что скоро оно станет такою же пошлостью и ложью в общем представлении, как и всё остальное. Вижу, как начинает колебаться и бледнеть та вера в разум и призвание власти, которая у нас служит единственною опорою власти, и что тогда с нами будет». Внутриполитическая ситуация в России давала повод К.П. Победоносцеву сравнивать её с ситуацией во Франции накануне революции 1789 года: «Я читаю теперь Revolution Tainéa⁸, и читаю с содроганием и ужасом. Несколько лет тому назад такие книги читались просто с любопытством, как рассказ о чём-то чуждом и странном, а теперь поневоле делаешь болезненное сближение. Боже мой! Кого и чему научила история?»

«Времена сами видите, какие грустные, – пишет он издателю „Московских ведомостей“ М.Н. Каткову в декабре 1879 года. – Совершаются явления, которым прежде ни за что бы не поверил. Власть уже становится на Руси игрушкою, которую хотят передавать друг другу в руки жалкие и пошлые честолюбцы посредством интриги, ничем не пренебрегающей. Нет уже твёрдого центра, из которого всякая власть прямо исходила бы и на котором прямо бы держалась».

К.П. Победоносцев возлагает вину за происходящее и могущее произойти в будущем прежде всего на Александра II: «А это 25-летие роковое, и человек его – человек роковой: для несчастной России, – пишет он Е.Ф. Тютчевой в феврале 1880 года. – Бог с ним, Бог рассудит, виноват ли он или нет, только в руках у него рассыпалась и опозорилась власть, вручённая ему Богом, и царство его, может быть и не по вине его, стало царством лжи и мамоны, а не правды!»

Через полтора десятка лет в письме Николаю II обер-прокурор отмечает, что к концу царствования Александра II «…влияния и направления государственных либералов приобрели господственное значение. Началось, ввиду общего недовольства, безумное стремление к конституции, то есть к гибели России. Это стало в умах какою-то заразой: русские люди, сохранившие ещё разум и память прошедшего, ждали в страхе, что будет, ибо покойного Государя склонили уже совсем к этому гибельному шагу».

Появление таких мнений в сановном окружении Александра II было вполне закономерным. Государственные реформы, развернувшиеся в России с 1861 года (отмена крепостного права, судебная, земская и университетская реформы) привели в движение русское общество. Усилению в правительственных кругах Российской империи конституционных настроений способствовала и резкая активизация деятельности революционеров-террористов. По словам русского общественного деятеля и мыслителя Льва Александровича Тихомирова, «в 1878 году революционное движение проявило себя так отчаянно, как будто у него были в запасе целые армии. 24 января 1878 года эру политических убийств начала Вера Засулич выстрелом в генерала Трепова⁹. 1 февраля убит в Ростове-на-Дону полицейский агент Никонов. 23 февраля в Киеве Осинский с товарищами покушались на жизнь товарища прокурора Котляревского. 25 мая в Киеве убит жандармский капитан Гейкинг. 4 августа в Петербурге убит шеф жандармов генерал Мезенцев. Революционные прокламации призывали к восстанию. Сверх того, в разных местах произошли уличные демонстрации. Либеральные элементы общества неоднократно участвовали в них, а оправдание Веры Засулич, при рукоплескании публики, само по себе составляло демонстрацию, которая, по агитирующему значению, превышала всякие выходки революционеров». Подобные факты свидетельствовали о дошедшем до крайности расколе общества, а также о том, что немалая часть общества воспринимала правительство в качестве злейшего врага, подлежащего уничтожению.

В этих условиях создание общероссийского представительства и введение конституционного правления стало рассматриваться многими либерально мыслившими сановниками в качестве единственного способа ослабления революционных настроений и преодоления раскола между правительством и обществом.

По мнению же К.П. Победоносцева, опасность отстранения монарха от непосредственного управления состоит в том, что она может быть возведена в политический принцип, приводящий к имеющему реальную власть правительству и нравственно распущенному вследствие отсутствия власти обществу: «проповедники свободы и парламентаризма» только того и ждут, что «всё само собою сложится без власти, лишь бы власть отступила». «Придёт, может быть, пора, – предупреждает К.П. Победоносцев своего воспитанника, будущего императора Александра III, – когда льстивые люди… что любят убаюкивать монархов… станут уверять вас, что стоит лишь дать русскому государству… конституцию на западный манер, – и всё пойдёт гладко и разумно, и власть может совсем успокоиться. Это ложь, и не дай Боже, истинному русскому человеку дожить до того дня, когда ложь эта может осуществиться».

24 апреля 1880 года император Александр II назначил К.П. Победоносцева обер-прокурором Святейшего синода, оставив его при этом на должностях сенатора и члена Государственного совета. В обер-прокурорские функции входил контроль за назначениями тех или иных лиц на епископские и митрополичьи кафедры, а также на профессорские должности в духовных учебных заведениях. К.П. Победоносцев сделался, таким образом, фактическим руководителем русской православной церковной организации.

Новая, более высокая, должность не обрадовала его. «О, подлинно страшное дело власть, и те, кто желают её, не ведают, что глаголют, – восклицал он в письме к Е.Ф. Тютчевой, грустно замечая при этом: – Я всегда смотрел на неё как на бедствие, зная, что во власти надо потерять свободу и быть всем слугою. Поддерживают меня вера в святость призвания и надежда на живые силы».

Вскоре после назначения обер-прокурором К.П. Победоносцев был введён в состав комитета министров. Такое почти одновременное назначение свидетельствовало, что ему удалось сразу поднять статус порученного ему поста, которым тот до него не пользовался, и достигнуть преимущественного внимания правительственных сфер к ведомству православного исповедания. До того времени обер-прокурор хотя, по своему значению в управлении делами православного ведомства занимал пост, почти равный министерскому, не считался, однако, членом комитета министров.

В отличие от своих предшественников на обер-прокурорском посту К.П. Победоносцев, сам вышедший из духовной среды и не порвавший с ней ни внешней, ни внутренней связи, был человеком горячо верующим и страстно и убеждённо исповедующим православие. Обладая обширным умом и громадной эрудицией, будучи лицом, приближённым ко двору и имеющим непосредственный доступ к престолу и царской семье, он сразу выдвинул с необычайной силою значение своей должности, потребовал почтения и внимания к церковным вопросам, к нуждам православной церкви и её представителям. К.П. Победоносцев авторитетно и властно заявил правительству и обществу: встаньте перед православным священником, поклонитесь с почтением и любовью перед его саном и отнеситесь благоговейно к той трудной и полной сокровенного и высшего значения крестной ноше, которую он несёт. Его материальная бедность, приниженность и забитость, низкая порою степень его умственного и культурного развития – общий грех нашей исторической жизни, грех, который мы все должны искупить совокупными и дружными усилиями. Значение церковности в русской жизни должно быть восстановлено, как то было в допетровский период, но, конечно, применительно к новому укладу государственно-церковных отношений и общественной жизни духовенство должно быть поставлено на подобающую высоту, обеспечено в материальном отношении и по возможности поставлено вне зависимости от житейских случайностей; государство должно принять на себя попечение о нём, его семьях, ему должно быть вручено духовно-нравственное воспитание народа, для чего надлежит усилить его образовательные ресурсы и дать ему возможность влиять широко и глубоко на все стороны отечественной жизни.

По мнению его принципиальных и идейных противников, в воздухе запахло ладаном и постным маслом, и московско-византийские идеалы начали вытеснять идеалы западноевропейские. Мягкий, несколько нерешительный и уступчивый в личных отношениях, К.П. Победоносцев в роли обер-прокурора Синода как царский слуга, как блюститель государственных интересов и исторических традиций был суров и последователен в том, что он считал должным. Проявляя заботу о духовенстве, о его материальном благополучии и социально-этическом значении, он вместе с тем предъявлял и ему требование, чтобы оно было достойно тех благ, которые ему даются из народных средств и того положения, в которое обер-прокурор возводит его своими реформами и мероприятиями. Напрасно было бы думать, что он идеализировал духовенство – как белое, так и чёрное, как в его высших слоях, так и в низших. Далеко нет. Он прекрасно понимал все слабые дефектные стороны его жизни и относился к ним с грустною иронией.

В годы обер-прокурорства К.П. Победоносцева церковная жизнь реально оживилась: Синод получил право решать некоторые вопросы без ведома царя, после 200-летнего перерыва возобновились соборы епископов, с 1881-го по 1894-й каждый год открывалось 250 новых храмов, причём их архитектурный стиль приближался к допетровскому, реставрировались и восстанавливались древние храмы, активизировалась миссионерская и просветительская деятельность. Константин Петрович покровительствовал религиозной живописи В.М. Васнецова и М.В. Нестерова. Его личными стараниями было организовано общенародное празднование 1000-летия со дня кончины святого Мефодия (1885), 900-летия Крещения Руси (1888), 500-летия со дня кончины Преподобного Сергия Радонежского (1892).

Под влиянием ряда мероприятий, предпринятых обер-прокурором, с 1880 года возникают новые учреждения духовно-просветительного и благотворительного характера, вызываются к жизни и восстанавливаются отодвинутые и затемнённые течением времени некоторые формы древнерусского церковного строя; происходят значительные перемены в сфере высшего церковного управления; восстанавливается и открывается большое число новых приходов; возникают во множестве женские общины, большею частью со школами или другими благотворительными учреждениями для окрестного населения, а равно женские и мужские монастыри; учреждаются новые епархии. Особенное в этот период внимание уделялось улучшению быта и материального положения духовенства ассигнованием на этот предмет в государственном бюджете более или менее значительных сумм, установлением пенсий и жалований, заботой об образовании детей церковнослужителей; были пересмотрены уставы и штаты духовно-учебных заведений. Начальное народное образование организовано путём учреждения церковноприходских школ на церковных основах и в ближайшем общении с церковью; церковно-книжное издательство достигло при нём небывалых размеров, а церковное строительство получило особое значение и направление; преобразованы петербургская и московская синодальные типографии, благодаря чему они получили возможность выпускать ежегодно многие тысячи общедоступных для народа дешёвых изданий религиозно-нравственного содержания.

Назначение К.П. Победоносцева обер-прокурором Синода в 1880 году состоялось во многом благодаря ходатайствам П.А. Валуева и М.Т. Лорис-Меликова. Ни Пётр Александрович, ни Михаил Тариэлович не предполагали тогда, что в скором времени им придётся сойтись с новым обер-прокурором в жёсткой политической схватке за будущее России и потерпеть в ней поражение.

Между тем нарастала волна террора, поднятая боевиками-революционерами и поддерживаемая «прогрессивным общественным мнением». В 1879 году радикальные революционеры сформировали сообщество «Народная воля», единственным способом борьбы с самодержавием они сочли индивидуальный террор. На учредительном съезде организации была определена основная задача – физическое устранение императора Александра II. «Террористическая борьба представляет собою совершенно новый прием борьбы… террористическая революция представляется самой справедливой из всех форм революции. В России дело террора потребует целого ряда политических убийств и цареубийств», говорилось в программной брошюре организации.

2 апреля 1879 года во время прогулки Александра II на площади Гвардейского штаба на него было совершено покушение: молодой революционер А.К. Соловьёв пытался убить государя выстрелами из револьвера, но промахнулся. На следствии преступник заявил, что мысль покуситься на жизнь его величества зародилась у него под влиянием социально-революционных учений; что он принадлежит к русской социально-революционной партии, признающей крайнею несправедливостью положение, при котором большинство народа трудится, а меньшинство пользуется результатами народного труда и всеми благами цивилизации, недоступными для большинства. 28 мая 1879 года А.К. Соловьёв был казнен.

19 ноября 1879 года было совершено новое покушение на Александра II: террористы взорвали участок железной дороги при прохождении по нему поезда, который они считали царским. На самом деле это был состав с царской прислугой, который во изменение принятого порядка пустили не впереди царского поезда, а позади.

Данное покушение побудило императора прислушаться к мнению либерально настроенных высших должностных лиц, призывающих к допущению представителей общества к участию в осуществлении государственной власти. 10 декабря 1879 года к Александру II пришел с докладом П.А. Валуев, занимавший в то время должность министра государственных имуществ. Пользуясь случаем, Пётр Александрович высказал его величеству всё, что думал о сложившемся в стране положении, и предложил вновь вернуться к рассмотрению составленного им в 1863 году проекта реформы Государственного совета, предполагавшего допуск общественных представителей к участию в его деятельности. Император разрешил ему вновь представить этот документ. Через неделю П.А. Валуев снова был на докладе у государя и передал ему текст проекта реформы Государственного совета.

5 февраля 1880 года, в тот момент, когда Александр II и его домочадцы направлялись в столовую Зимнего дворца, раздался мощный взрыв. Взорвался заряд, заложенный под столовой боевиком Степаном Халтуриным. Царская семья избежала гибели только потому, что обед был отложен по случаю ожидавшегося приезда принца Гессенского. Погибло одиннадцать солдат, несших службу поблизости от столовой. Все они были героями недавней войны с Турцией и были зачислены на службу в Зимний дворец в качестве награды за свой героизм.

Через три дня состоялось совещание высших должностных лиц империи с участием государя и наследника цесаревича Александра Александровича. В ходе его цесаревич предложил учредить «верховную следственную комиссию с диктаторскими, на всю Россию распространенными компетенциями».

12 февраля 1880 года была учреждена наделённая обширными полномочиями Верховная распорядительная комиссия во главе с героем Русско-турецкой войны 1877–1878 годов генералом М.Т. Лорис-Меликовым. Указ о создании комиссии отводил М.Т. Лорис-Меликову лишь роль диктатора, призванного покончить с терроризмом и восстановить в стране государственный порядок и спокойствие. Однако Михаил Тариэлович понял свою роль по-другому. Главную причину возникновения и распространения революционного движения в России он усматривал прежде всего в отрыве государства от общества, в разобщении верховной государственной власти со страной. Поэтому самым эффективным способом борьбы с революционным движением и самым радикальным его проявлением – терроризмом М.Т. Лорис-Меликов счёл меры, направленные на преодоление раскола государства и общества в России.

6 августа 1880 года М.Т. Лорис-Меликов был назначен министром внутренних дел. В России ещё со времён императора Александра I в рамках именно этого органа велась разработка проектов государственных реформ. Таким образом, Михаил Тариэлович получил легальную возможность для осуществления своих преобразовательных замыслов. 28 января 1881 года он подал государю доклад о необходимости привлечения представителей общества к разработке дальнейших административно-хозяйственных и финансовых реформ. В нём, в частности, утверждалось, что привлечение общества к участию в разработке необходимых для настоящего времени мероприятий есть именно то средство, какое и полезно, и необходимо для дальнейшей борьбы с крамолою. Впоследствии этот доклад будут называть «конституцией Лорис-Меликова». Предложения министра внутренних дел, будучи осуществленными, открывали бы путь для преобразования государственного строя в направлении к конституционной монархии, неслучайно император Александр II назовёт этот документ «шагом к конституции» в своей надписи на первой странице его текста.

И тем не менее, ознакомившись с докладом, Александр II принял решение обсудить его сначала в узком кругу высших сановников. В результате 17 февраля 1881 года государь одобрил доклад совещания о предложениях М.Т. Лорис-Меликова и распорядился привести их в исполнение. В правительственной сфере данное высочайшее распоряжение было расценено рядом влиятельных сановников как шаг по пути к конституции.

В действительности документ, который одобрил Александр II, был очень далёк от настоящей конституции. Вопрос о введении в России представительного правления и преобразовании самодержавия в конституционную монархию, возникший в процессе подготовки и проведения крестьянской, судебной и земской реформ, являлся на всём протяжении царствования Александра II постоянным предметом дискуссий в среде русской правящей элиты и интеллигенции. Этот вопрос периодически вставал и перед императором, который был вынужден давать на него свой ответ. И каждый раз данный ответ был отрицательным. Так, например, в письме императору Вильгельму в 1880 году он прямо высказывает, что не только не имеет намерения дать России конституцию, но и впредь, пока жив, не сделает этой ошибки.

Но наступило 1 марта 1881 года. Александр II выехал из Зимнего дворца в Михайловский манеж, где собирался принять участие в разводе караулов. Несмотря на постоянные покушения, его сопровождал лишь обычный конвой – шесть конных казаков охраны и двое полицейских с полицмейстером, следовавшие в отдельных санях за царской каретой. Поприсутствовав на разводе караула лейб-гвардии сапёрного батальона и выпив чаю у своей кузины, царь отправился обратно в Зимний дворец через Екатерининскую набережную. Здесь он и был атакован несколькими членами террористической организации «Народная воля» с помощью самодельных метательных снарядов.

В подготовку убийства Александра II – главного террористического предприятия «Народной воли» – с 1879 по 1881 год было вовлечено всего 12 человек. Этим занимались строго законспирированный Исполнительный комитет партии и несколько человек, в случае необходимости привлекаемых в помощники. Народники надеялись, что убийство царя вызовет революцию и приведёт к социальным преобразованиям.

Четверо «бомбистов» – Игнатий Гриневицкий, Николай Рысаков, Иван Емельянов и Тимофей Михайлов – заняли позиции вдоль канала. Когда карета царя выехала на набережную, руководившая покушением Софья Перовская подала условленный знак, помахав платочком с противоположного берега канала. Николай Рысаков бросил бомбу. Карета продолжала двигаться, и бомба взорвалась за ней, повредив заднюю стенку, убив конвойного казака, ранив ещё нескольких и смертельно ранив 14-летнего мальчишку-разносчика. Николай Рысаков пытался убежать, но его схватили.

Офицеры полиции убеждали императора как можно скорее покинуть место покушения, но Александр «чувствовал, что военное достоинство требует посмотреть на раненых и сказать им несколько слов». Он вышел из кареты и подошёл к раненым, перекрестил кричащего изувеченного мальчика, после чего направился к Рысакову. Перовская, поняв, что покушение не удалось, перестала отдавать команды. Император подошёл к задержанному Рысакову и спросил его о чём-то, потом пошёл обратно к месту взрыва, и тут стоявший у решётки канала и не замеченный охраной Гриневицкий вдруг бросил ему под ноги бомбу, завёрнутую в салфетку.

Взрывная волна отбросила Александра II на землю, из раздробленных ног хлестала кровь. Упавший император прошептал: «Несите меня во дворец… там… умереть…» Государя внесли на руках в его кабинет и положили на постель. Лейб-медик Боткин на вопрос наследника, долго ли проживёт император, ответил: «От 10 до 15 минут». В 15 часов 35 минут на флагштоке Зимнего дворца был спущен императорский штандарт, оповестив население Санкт-Петербурга о смерти императора.

В первые дни после гибели Александра II К.П. Победоносцев употребляет всё своё влияние на нового государя для того, чтобы не допустить конституционного пути развития России, которое предусматривалось проектом министра внутренних дел М.Т. Лорис-Меликова.

Уже 1 марта он писал вступившему на престол Александру III: «Вам достаётся Россия смятенная, расшатанная, сбитая с толку, жаждущая, чтобы её повели твёрдою рукою, чтобы правящая власть видела ясно и знала твёрдо, чего она хочет и чего не хочет и не допустит никак». Понимая, в каком тяжёлом положении оказался после гибели отца его ученик, ставший императором, К.П. Победоносцев старался морально поддержать его. Он не раз в первые недели царствования нового монарха напоминает ему о том, что «судьбы России на земле – в руках Вашего Величества», а потому «новую политику надобно заявить немедленно и решительно»: «Ради Бога в эти первые дни царствования, которые будут иметь для Вас решительное значение, не упускайте случая заявлять свою решительную волю, прямо от Вас исходящую, чтобы все слышали и знали: „Я так хочу, или я не хочу и не допущу“; „Надобно покончить разом, именно теперь, все разговоры о свободе печати, о своеволии сходок, о представительном собрании. Всё это ложь пустых и дряблых людей, и её надобно отбросить ради правды народной и блага народного“».

Ещё до суда над террористами Лев Толстой обращается к Александру III с просьбой не казнить убийц его отца: «Простите, воздайте добром за зло…» Толстой просил К.П. Победоносцева передать царю написанное им письмо. Но Константин Петрович исполнить поручение отказался, и письмо Толстого передали великому князю Сергею Александровичу, и через него уже оно попало в руки Александра III. По этому поводу К.П. Победоносцев писал государю: «Ваше Императорское Величество… Сегодня пущена в ход мысль, которая приводит меня в ужас. Люди так развратились в мыслях, что иные считают возможным избавление осуждённых преступников от смертной казни… Может ли это случиться? Нет, нет и тысячу раз нет – этого быть не может, чтобы Вы, перед лицом всего народа русского, в такую минуту простили убийц отца Вашего, русского государя, за кровь которого вся земля (кроме немногих ослабевших умом и сердцем) требует мщения и громко ропщет, что оно замедляется».