Российский анархизм в XX веке

Сохранял он особую позицию и в вопросе об устройстве безвластного общества. С одной стороны, Книжник признавал основные положения анархического коммунизма⁴¹⁶. С другой стороны, считал необходимым для экономии производительных сил сохранить централизацию производства в масштабах регионов, страны и мира в целом. Также он считал прогрессивными, служащими экономии сил и рабочего времени такие явления индустриально-капиталистического общества, как концентрация производства при максимальном сокращении числа работников, вытеснение мелкой промышленности крупными предприятиями, и наконец, – разделение труда при ограничении роли работника исполнением одной из многочисленных операций⁴¹⁷. Книжник-Ветров допускал «самую сложную централизацию» вообще в любой сфере «всякий раз, когда это для интересов хозяйства и культуры оказывается необходимым», но подчеркивал, что такая система может быть установлена только «по вольному соглашению», если не будет противоречить «интересам личной свободы»⁴¹⁸. Эти выводы были подвергнуты критике Кропоткиным, заявившим, что централизация «приведет к захвату власти центральным хозяйственным аппаратом»⁴¹⁹.

Большое внимание Книжник уделил осмыслению правовых основ анархического общества. По его мнению, главной причиной социального неравенства и несовершенства современного права являются войны. Господствующие же сословия имели источник своего происхождения среди военной элиты⁴²⁰. К числу факторов, обусловивших недостатки правовых систем, построенных на принципе власти, Книжник относил: «криминализм» – существование профессиональных защитников закона в лице полиции, судебных чиновников, адвокатуры, по своей материальной зависимости от роста преступности заинтересованных в ее существовании; существование церкви, контролирующей сознание верующих; массовое невежество, связанное с отсутствием общедоступного качественного образования; заблуждения большинства людей, признающих необходимость существования государства и церкви⁴²¹. Он выступал сторонником правовой системы, основанной на идеях естественного права. В духе анархической теории признавал существование «основных и неотчуждаемых прав человеческой личности», среди которых основное – равное право на жизнь, с всеобщей обязанностью труда для зарабатывания средств к жизни⁴²². Предполагая отмену права частной собственности на средства производства, Книжник предлагал сохранить его в отношении «совершенно индивидуального, личного владения, распоряжения и пользования вещами»⁴²³, подразумевая продукты личного труда человека⁴²⁴. Книжник призывал сохранить в будущем обществе семью как институт воспитания детей. Наказания же преступников должны были заменить «лечение и нравственное влияние общественного мнения»⁴²⁵.

По отношению к национальному вопросу он занимал космополитическую позицию. По мнению Книжника, рост и усложнение многообразных потребностей личности, среди которых на первом месте – «нужда […] в общении и сотрудничестве с другими людьми», ведут к постепенному и последовательному преодолению ограниченности национальных культур, их синтезу. К числу факторов, способствующих интернационализации культурного наследия народов мира, преодолению национальных и расовых различий, он относил технический прогресс (в частности, развитие путей сообщения), рост числа смешанных браков. Так, Книжник писал: «Потребность людей во взаимном общении переросла в настоящее время условные границы государств, и даже самые закоренелые, узкие патриоты нашего времени не станут утверждать, что надо прекратить всякие отношения с иноземцами, упразднить изучение иностранных языков, обычаев, литератур. […] Общение между всеми людьми земного шара происходит уже не только на почве торговли. Устанавливается мало-помалу общение кровное, так как нередки случаи женитьбы представителей разных рас, порождающих новые смешанные расы, объединяющие резкие противоположности, затем возрастает и общение духовное, взаимное проникновение между различными языками, обычаями, изобретениями и открытиями, равно как и произведениями искусств»⁴²⁶.

Если у Кропоткина Книжник заимствовал идеал будущего общественного устройства, то у Толстого – идею ненасильственного сопротивления как основного средства борьбы. Влияние анархо-синдикализма сказалось в признании методов экономической борьбы. При этом Книжник отвергал террор, как метод, противоречащий задаче «духовного подъема» и «культурного возрождения» личности, исторически насаждаемый скорее государством, нежели революционным движением⁴²⁷. На его взгляд, идеал анархического общественного устройства, основанного «не на принуждении, а на внутреннем убеждении его членов в разумности и удобстве этого строя», отвергает правомерность насильственной революции, отождествляемой с «убийствами и грабежами»⁴²⁸. Как наиболее важное средство сокрушения государства Книжник рассматривал пассивное сопротивление («отказы от военной службы», от участия в структурах власти и от сотрудничества с ними). Сделавшись массовыми, такие акции подорвут армию, полицию и суд. Тогда станет возможной победа социальной революции в форме всеобщей экономической стачки, сопровождающейся захватом рабочими предприятий и земли – крестьянами⁴²⁹.

Гибель в России близкого друга, анархиста А.С. Гроссмана, а также сложные семейные отношения привели Книжника к решению оставить Париж⁴³⁰. В конце февраля – марте 1909 г. с целью ведения революционной пропаганды он нелегально перешел границу и 22 марта 1909 г. был арестован в Санкт-Петербурге. По приговору суда в июле 1909 г. его сослали на три года в Тобольскую губ. В ссылке Книжник разочаровался в анархизме, проявил интерес к религиозно-мистическим и эзотерическим течениям и вскоре под влиянием работ В.С. Соловьева и С.Н. Булгакова стал христианским социалистом⁴³¹.

Собственную концепцию «синдикального анархизма» в 1905–1907 гг. развил Даниил Исаевич Новомирский (Яков (Янкель) Исаевич Кирилловский) (1882 – после 1936). Уроженец города Гайсин Подольской губ., он происходил из семьи учителя. В 1898 г. Яков Исаевич окончил Одесское коммерческое училище, в 1898–1900 гг. учился в Париже на юридическом факультете Сорбонны, но не окончил его. В 1900 г. в Одессе молодой студент вступил в РСДРП, где получил свой псевдоним, ставший его новой фамилией, как это часто бывало в то время. В 1901 г. он был одним из лидеров «Южной революционной группы социал-демократов», в 1901–1905 гг. входил в Одесский комитет РСДРП, в 1903–1904 гг. возглавлял его Пересыпскую районную организацию. Вскоре Новомирский переходит на позиции анархизма и уезжает за границу, где устанавливает контакты с анархистской эмиграцией. В октябре 1905 г. в Париже он выпустил единственный номер газеты «Новый мир», позднее, в декабре 1906 г., – газету «Вольный рабочий» в Одессе. В 1906–1907 гг. Новомирский становится лидером анархо-синдикалистского движения в городе, организует забастовки и боевые акции в поддержку бастующих. В 1904 и 1907 гг. за революционную деятельность Новомирский подвергался арестам. Весной 1908 г. он был приговорен к 8 годам каторги. Срок заключения отбывал в Бутырской тюрьме 10 июля 1909 – 1 марта 1915 гг. Затем был сослан в Иркутскую губ., но в том же году бежал в США⁴³². Первая организация его сторонников («Союз коммунистов») возникла в Одессе в 1905 г. Созданная Новомирским Южно-русская группа анархистов-синдикалистов (ЮРГАС) в 1906–1907 гг. была наиболее массовой анархистской организацией России.

В своих работах он подверг критике учение П.А. Кропоткина за насыщенность «остатками чисто народнических предрассудков с их крайним субъективизмом, сантиментальностью и интеллигентским гуманитаризмом». Собственную концепцию анархизма Новомирский основывал на «базисе борьбы классов»⁴³³. Нелегальные революционные профсоюзы, создаваемые анархистами, полагал он, должны работать внутри легальных рабочих организаций, чтобы «сознательно ускорять стихийный ход борьбы рабочего класса», способствовать перерастанию отдельных стачек во «всеобщие», а затем – в вооруженные восстания с провозглашением в городах и селах «рабочих коммун» во главе с Советами рабочих депутатов⁴³⁴. Предполагалось, что созданные профсоюзами отраслевые объединения образуют коммуны в городах и деревнях, объединяющиеся в «Свободную федерацию рабочих ассоциаций». Ее высшими координирующими органами станут «федеративный комитет коммуны» и съезды делегатов федерации, состоящие из представителей ассоциаций⁴³⁵. Считая анархический коммунизм одной из стадий общественного развития, Новомирский предполагал его дальнейшую эволюцию на пути обретения личностью полной экономической самостоятельности. Стремясь сделать анархо-синдикалистов руководящей силой рабочего движения, Новомирский планировал создать федерацию анархистских групп («Анархистскую рабочую партию») и действующее под ее контролем профсоюзное объединение («Всероссийский союз труда»)⁴³⁶. Рассматривая рабочий класс в качестве социальной базы анархо-синдикалистов, он с подозрением относился к интеллигенции. «Интеллигентные работники», или «новое среднее сословие», в руках которого сосредоточено «исключительное обладание» «знаниями всей эпохи», рассматривались Новомирским, как опора социал-демократии⁴³⁷.

В 1905–1907 гг. в рабочем движении России появляется революционно-синдикалистское течение, имевшее марксистские корни. Его идеологами были В.А. Поссе, Б.Н. Кричевский, А.С. Токарев, А.А. Евдокимов и Л.С. Козловский. Многие из них в прошлом были связаны с «экономистским» течением российской социал-демократии 1890-х – 1900-х гг. Это течение можно считать аналогом «марксизма новой школы», теоретики которого (Ж. Сорель, Ю. Лагардель, Э. Берт, А. Лабриола, Э. Леоне, А. Панунцио), не будучи участниками революционно-синдикалистских профсоюзов Франции и Италии, пытались подвести под их стратегию марксистское обоснование⁴³⁸. Часть представителей данного течения (как Л.С. Козловский) опирались на философские идеи А. Бергсона, воспринятые под влиянием Ж. Сореля⁴³⁹.

Российские революционные синдикалисты признавали профсоюзы и кооперативы классовой организацией рабочих, основной силой пролетарской революции и организационной силой будущего социалистического общества. Социальную революцию идеологи этого течения представляли в виде всеобщей стачки. Отношение к парламентским учреждениям среди синдикалистов было неоднозначным. Некоторые из них, как Л. Козловский и А. Евдокимов, полагая что российские рабочие не созрели до антипарламентаризма, одобряли участие рабочих организаций в выборах. Будущий политический строй российские «неомарксисты» рассматривали как федерацию производственных и потребительских ассоциаций трудящихся, зачатком которой являются профсоюзы и кооперативы⁴⁴⁰. Приверженцы «неомарксистского» течения придерживались тактики борьбы в легальных рамках, отрицая террор⁴⁴¹.

Владимир Александрович Поссе (1864–1940) в вопросе о будущем общественном строе фактически примыкал к анархистам-коммунистам⁴⁴². Он происходил из дворян со шведскими корнями, проживавших в Боровичском уезде Новгородской губ. Отец Поссе был инженером. Владимир учился на I курсе филологического, затем на юридическом факультетах Санкт-Петербургского университета. Вскоре он принял участие в студенческих выступлениях. В 1887 г. за связь с участниками народовольческой группы А.И. Ульянова, организовавшей попытку покушения на Александра III, Поссе был исключен из университета и выслан под надзор полиции без права проживания в университетских городах. В 1888 г. он сдал экзамен на степень кандидата права, затем учился на медицинских факультетах в Бернском, Венском, Парижском и Фрайбургском университетах. В 1894 г. Поссе получил степень доктора медицины во Фрайбурге.

С конца 1880-х гг. Поссе выступил как журналист, публицист и литературный критик, сотрудничая в народнической газете «Неделя» и марксистском «Журнале для всех». Свою политическую деятельность он начинал в рядах социал-демократии. В 1891 г., как единственный представитель русской прессы, Поссе участвует в конгрессе II Интернационала в Брюсселе. В 1892 г. он отправился на борьбу с эпидемией холеры в Николаевский уезд Самарской губ. Впечатлениям этой поездки была посвящена его первая книга – сборник очерков «На холере» (1895 г.). В 1894 г. Поссе входит в число пайщиков-учредителей книгоиздательства «Знание», с 1896 г. – в состав редакции журнала «Новое слово». С 1898 г. он редактировал марксистский журнал «Жизнь»⁴⁴³.

Активная общественно-политическая деятельность привела к репрессиям и вынужденной эмиграции. Так, в 1901 г., после месячного заключения за составление «Открытого письма», выражавшего протест против разгона студенческой демонстрации у Казанского собора 4 марта 1901 г., он был выслан из Санкт-Петербурга. Поссе выехал за границу, жил в Лондоне, затем в Женеве. Здесь он продолжал издавать журналы «Жизнь» и «Листки Жизни». Вокруг этих изданий в 1901 г. сформировалась «Социал-демократическая организация „Жизнь“». Уже в 1902 г. он отошел от ортодоксальной социал-демократии и сформулировал собственное учение, которое называл «пролетарской социал-демократией». С 1905 г. Поссе идентифицировал себя как «социал-демократ антигосударственный», «социал-демократ-коммунист»⁴⁴⁴.

В этот период он сформулировал концепцию непосредственного перехода в рамках социальной революции к общественному строю, основанному на бестоварном коммунистическом производстве при федеративном союзе самоуправляющихся коммун. Его идеи представляли синтез марксистской социально-экономической теории и анархо-коммунистической программы преобразований П.А. Кропоткина⁴⁴⁵. В сфере экономических отношений Поссе предлагал ликвидировать частную собственность на средства и продукты производства, передать их в распоряжение профсоюзов, или самоуправляющихся общин. Конфискации подлежали и крупные земельные владения. Лишь малые земельные участки и мелкие предприятия могли остаться в руках собственников⁴⁴⁶. В качестве союзников пролетариата в будущей революции Поссе рассматривал «трудящуюся массу», «интересы которой требуют замены капиталистического строя строем социалистическим». Помимо рабочего класса, к ней относились малоземельные крестьяне, кустари и ремесленники, трудовая интеллигенция⁴⁴⁷.

Под влиянием анархистского теоретика Ф. Домелы-Ньювенгейса В. Поссе принял идею всеобщей стачки как основного средства революции. «Великая тройственная международная стачка», в которой участвуют рабочие, солдаты и налогоплательщики, должна была сочетаться с массовым бойкотом государственных учреждений⁴⁴⁸. Опыт кооперативного строительства Бельгийской рабочей партии оказал влияние на представления Поссе о роли кооперативов в борьбе за социалистическое общество⁴⁴⁹. Идеи революционного синдикализма он соединил с кооперативным социализмом и толстовским непротивленчеством.

Осенью 1905 г. он вернулся в Санкт-Петербург и вошел в состав редакции синдикалистской газеты «Голос рабочего». Летом 1906 г. в Санкт-Петербурге с группой единомышленников Владимир Александрович основал потребительский кооператив «Трудовой союз», в феврале 1906–1907 гг. редактировал одноименный журнал, затем в декабре 1909 – сентябре 1918 г. издавал в Санкт-Петербурге основанный на кооперативных началах литературный и общественно-политический журнал «Жизнь для всех»⁴⁵⁰.

Как делегат Петербургского потребительского рабочего общества «Труженик» Поссе принял участие в I Всероссийском кооперативном съезде, состоявшемся в Москве в апреле 1908 г. Для этого периода его творчества характерно распространение идей о кооперативном движении как основном средстве борьбы за анархо-коммунистическое общество. Философским обоснованием этой концепции становится биосоциологическая теория Кропоткина⁴⁵¹.

Капитализм Поссе оценивал с точки зрения соотношения положительных и отрицательных сторон в его развитии. К первым он относил освобождение трудящихся «от порабощающей душу собственности» и формирование в их среде солидарности через «сознание общности интересов»⁴⁵². К отрицательным сторонам – аспекты, связанные с ориентацией рыночной экономики на «получение капиталистами наибольших прибылей», а не на удовлетворение «нормальных потребностей всех производителей и их семей»⁴⁵³. Другой негативной стороной капиталистической экономики стало низведение человека до роли товара при характерной для капиталиста заинтересованности в дешевизне его труда⁴⁵⁴. Кооперация, полагал Поссе, является проявлением начал взаимопомощи в общественном развитии. Он выдвинул идею постепенного формирования анархических и социалистических отношений через объединение и расширение сферы экономического влияния кооперативов. «Кооперативное движение, – писал он, – не останавливает так называемого капиталистического развития, оно его видоизменяет, медленно и постепенно устраняя отрицательные и сохраняя положительные стороны»⁴⁵⁵.

Кооператив должен был строиться на принципах добровольности, самоуправления и федерации, «самопомощи, взаимной помощи и общественной пользы», «трудового участия» его членов, ориентации производства на их нужды. Предполагалось руководствоваться принципом «равномерного распределения продуктов, необходимых для разумного удовлетворения физических и духовных потребностей»⁴⁵⁶. Место денежного вклада, пая, должна была занять система ежегодных взносов, растущих и снижающихся в зависимости от доходов кооператива. Кооперативная организация, полагал Поссе, может стать средой, формирующей новую этику через развитие в кооператорах навыков самоуправления, самоорганизации и самостоятельной экономической деятельности, одновременно способствуя росту их благосостояния, духовному самосовершенствованию и подъему уровня образования⁴⁵⁷. Кооперативы должны были обеспечить кооператоров жильем. Предполагалось создать кооперативные театры, школы, печатные издания, дома отдыха, медицинские учреждения. Поссе надеялся, что кооперация изменит вкусы потребителей, ведя борьбу с потреблением алкогольных напитков, табакокурением, и даже употреблением мяса⁴⁵⁸.

В своих брошюрах и докладе на I Всероссийском кооперативном съезде Поссе выступил с инициативой объединения и взаимной экономической поддержки производительных, потребительских и кредитных кооперативов в едином альтернативном секторе экономики. Он полагал, что эти организации должны организовать взаимную помощь с профсоюзами, считаясь с их требованиями и отдавая их членам предпочтение перед др. кандидатами на вступление⁴⁵⁹. Поссе прогнозировал, что кооперативное движение постепенно поглотит «мелкие частные хозяйства»⁴⁶⁰.

Кооперацию он рассматривал и как наиболее эффективное средство решения аграрного вопроса. Поссе полагал, что поземельная община «близка к гибели» из-за сильных собственнических элементов в ее среде. Она эволюционирует в сторону закрепления частной собственности общинников на свои наделы⁴⁶¹. Лишь превращение общин в сельскохозяйственные кооперативные объединения, либо присоединение индивидуальных крестьянских хозяйств к существующим кооперативам, с точки зрения Поссе, обеспечило бы крестьянам налаживание эффективного производства и взаимовыгодных экономических связей города с деревней⁴⁶².

Выступая за постепенный переход всей земли в руки кооперативных объединений, Поссе допускал сохранение хуторских хозяйств при условии передачи производимых продуктов на кооперативные склады. Предполагалось, что взамен хуторяне будут получать промышленную продукцию и на бесплатной основе – все услуги, предоставляемые членам кооперативов⁴⁶³. Переход производства в руки кооперации, по прогнозам Поссе, должен был привести к ликвидации городов с характерной для них скученностью населения и равномерному рассредоточению россиян по сельской местности, развитию «городов-садов», большая часть жителей которых будет совмещать свои профессиональные занятия с сельскохозяйственными работами (в том числе – садоводством и пчеловодством)⁴⁶⁴. Поскольку кооперативное общество предполагало ликвидацию социальных конфликтов, Поссе рассчитывал на постепенное упразднение армии и замену военной службы трудовой повинностью⁴⁶⁵.

Его жизнь и творчество были связаны со многими известными политическими и общественными деятелями России. В изданиях Поссе сотрудничали Д. Бедный, А.К. Гастев, М. Горький, И.С. Гроссман, А.А. Карелин, И.Е. Репин, Н.А. Рубакин, П.Б. Струве, Л.Н. Толстой, Ю. Лагардель. Дружеские отношения с ним поддерживали Кропоткин, Горький и Толстой. В состав созданных Поссе экономических и политических организаций входили В.Д. Бонч-Бруевич, Х.Г. Раковский, Д.А. Хилков. В числе деятелей, сотрудничавших в рамках общих с ним политических начинаний, можно назвать А.А. Борового, Г.А. Гапона, А.Н. Матюшенко и Я.В. Махайского. Вместе с Гапоном и одним из лидеров восстания на броненосце «Потемкин» Матюшенко в 1905 г. Поссе участвовал в организации неудачной экспедиции парохода «Джон Графтон», который должен был доставить оружие для революционных организаций России.

Серьезным был и практический вклад Поссе в развитие потребительской кооперации. По данным историка А.П. Карелина, к октябрю 1907 г. кооператив «Трудовой союз» был одной из наиболее крупных организаций кооперации, объединяя 8,5 тыс. рабочих более чем 100 предприятий. Его паевой капитал превышал 75 тыс. руб., а годовой оборот – 1 млн руб.⁴⁶⁶ Лишь к 1910 г. эта организация была ликвидирована в результате давления властей.

Рост влияния синдикалистских течений вызвал оппозицию в анархистском движении. В конце 1904 – начале 1905 гг. появляется течение анархистов-коммунистов «безначальцев» (от названия Группы анархистов-коммунистов «Безначалие»). Его ведущими теоретиками стали Н.В. Дивногорский и С.М. Романов. «Безначальцы» провозгласили себя сторонниками идеологии, сочетавшей идеи П. Кропоткина, М. Бакунина и М. Штирнера. В качестве своей социальной базы они рассматривали «люмпен-пролетарские» слои города, представляя их обладающими коммунистическим сознанием⁴⁶⁷. Повстанческая борьба, экспроприации и террор, осуществляемые отрядами люмпен-пролетариев, должны были стать сигналом к восстанию для рабочих и крестьян. Участие в борьбе за повседневные социально-экономические требования, в профсоюзах и крестьянских организациях, отрицались⁴⁶⁸.

Ведущим идеологом этого течения стал Степан Михайлович Романов (1876–1934). Уроженец города Гори Тифлисской губ., сын крупного помещика, свою революционную деятельность он начал с конца 1890-х гг. Окончив Горийское городское и Тифлисское землемерное училища, а затем экстерном Тифлисское реальное училище, в 1895 г. Степан поступил в Горный институт в Санкт-Петербурге. И ранее симпатизировавший марксистским идеям, Романов в 1897 г. примкнул к социал-демократам. В 1898–1899 гг. он становится одним из руководителей забастовок студентов Горного и Лесного институтов, а в 1897 г. был впервые арестован за участие в студенческой демонстрации у Казанского собора. В мае 1899 г. бунтаря на два года выслали в родной Гори под надзор полиции. Летом он основал здесь кружок в Землемерном училище, сотрудничая с местными социал-демократами, среди которых был И. Сталин⁴⁶⁹.

Осенью 1899 г. Степан получил разрешение вернуться в Горный институт и по возвращении примкнул к организации «Социалист», одним из лидеров которой был Б.В. Савинков. Затем Романов вступает в социал-демократическую организацию «Рабочее знамя» и руководит кружками рабочих на фабрике Паля. Вскоре, по неизвестным причинам, он покинул Санкт-Петербург и отправился в Донбасс, где установил связи с екатеринославскими социал-демократами. Ему удалось создать кружок в Горловском горном училище и провести забастовку на руднике. После увольнения с Горловского рудника Романов уезжает в Юзовку, где руководит кружками шахтеров. Вернувшись в Санкт-Петербург в 1901 г., он вновь участвовал в студенческой манифестации, за что был приговорен к трем годам ссылки в Восточную Сибирь и исключен из Горного института⁴⁷⁰. Документ об отчислении Степан, обладавший незаурядным чувством юмора, вернул начальству с подписью, пародировавшей стиль резолюций российского императора: «Весьма доволен. Николай Романов»⁴⁷¹.

Не дожидаясь ареста, он покинул столицу, с контрабандистами перешел румынскую границу и появился во Франции. «Сочувствуя террору вообще и цареубийству в частности»⁴⁷², он примкнул к группе Бурцева «Народоволец». После знакомства с М. Гольдсмит и изучения анархистской литературы весной 1903 г. Романов становится анархистом-коммунистом. Будучи сторонником террора, он пытался наладить сотрудничество между анархистами и Бурцевым. При его поддержке совместно с Гольдсмит Романов в 1904 г. выпустил два номера журнала «К оружию!», популяризировавшего повстанческую стратегию революционной борьбы. С Бурцевым он продолжал сотрудничество и позднее, храня у себя на квартире его запасы литературы и оказывая содействие в издании «Народовольца»⁴⁷³. Романов был и среди организаторов издательской группы «Анархия»⁴⁷⁴.

В 1904 г. он выпустил два памфлета, направленных против социал-демократов, – «О революции и казарменных добродетелях господ Тупорыловых» и «О Люцифере», обозначившие направление его дальнейшей идейной эволюции. Так, он отвергал любые попытки сформулировать социалистическую теорию, опирающуюся на научные данные. Как альтернативу, Романов провозглашал характерную для философии М.А. Бакунина идею доминирования жизни над теорией. «Жизнь, – утверждал Степан, – есть многообразие, жизнь есть мир капризов, жизнь есть Эдем энергии, и в качестве такового она безжалостно разрубает гордиевы узлы, огорчая очень усердно распутывавших их легкомысленных теоретиков»⁴⁷⁵. Из отсутствия возможности точно «представить все неправильности зигзагообразного шествия исторического развития» он выводил стихийность, спонтанность революционных событий, невозможность руководства ими. Романов требовал «ускорения революционного процесса» в России через организацию восстаний⁴⁷⁶.

Среди произведений анархистских публицистов России начала XX в. тексты Романова в наибольшей степени характеризуются представлениями об апокалиптическом и поистине кровавом характере революции как результате стихийного всплеска народной ненависти к эксплуататорам. «Она [революция] нужна, безобразная, ненасытная человеческой кровью, приходящая в восторг от своих собственных зверств, […] ее разгул, революционная вакханалия, неистовство и бешенство полновластно должны царить над умами для того, чтобы электризовать человеческие мозги и выжать из них все то, что говорит о прелести низкопоклонничества, вечного подлизывания перед авторитетами, перед власть имущими», – писал он⁴⁷⁷.

Значительное место в указанных работах занимает идеализация «народного Люцифера» – босяка, городского люмпен-пролетария. «Я открыто восхвалял люмпен-пролетариат и уличных мальчишек как истых, как мне казалось, революционеров, крестьянские Жакерии, интеллигент[скую] богему и монмартрские нравы, всякого рода уголовных („рыцарей отмычки“ по моему выражению)»⁴⁷⁸, – писал он позднее, вспоминая о своем творчестве того времени. Романов возвышал люмпен-пролетариев над рабочими, которые, как он полагал, «продали душу богу экономики». Напротив, босяк наделялся атрибутами романтического носителя «мятежного духа», стихийного анархиста-коммуниста, в своей повседневной жизни отрицающего «предрассудки», созданные буржуазной моралью: «Душа его – очаг неумирающей ненависти ко всему, что хоть в самой слабой степени напоминает ему о власти и угнетении. […] Босяки же как раз элемент, издевающийся над псалмопевцами буржуазного прилежания и тем подтачивающий устои рабской покорности, это – революционный элемент, культивирующий идею наименьшего труда и в силу исторических обстоятельств идею человеческого досуга»⁴⁷⁹. Криминальный образ жизни положительных героев своих брошюр он оправдывал с точки зрения права человека на жизнь и приравнивал к революционным действиям против частной собственности⁴⁸⁰. Романов призывал использовать революционный потенциал босяков, создавая из них боевые дружины⁴⁸¹.

Вскоре он разошелся с «хлебовольцами» и лично с Кропоткиным, сблизившись с французскими анархистами-индивидуалистами – последователями А. Либертада (Жозефа Альбера) и Параф-Жаваля: «Вышло два номера „Безначалия“, в одном из них Кропоткин третировался, как „выживший из ума старик“, как „непотребный старец, поддающийся конституционным увлечениям“. Мы совершенно разошлись с кропоткинцами и журналом Le Peuple Ж. Грава и поддерживали связи с взбалмошным испанским евреем-анархистом Либертаде и его журналом L’Anarchie, Параф-Жавалем, которым всегда хвастался, что все части своего костюма он добывает воровством»⁴⁸².

Весной 1905 г., увлеченный подъемом революционного движения в России, Романов порвал с «хлебовольцами». В апреле 1905 г. в Париже он объединил своих сторонников в Группу анархистов-коммунистов «Безначалие» и начал издавать журнал «Листок группы „Безначалие“». Вернувшись в Россию, Романов проводит организационную работу среди сторонников, участвует в создании типографий, подготовке экспроприаций, изготовлении бомб. В январе 1906 г. он был выдан провокатором Дмитриевым, арестован и в ноябре приговорен к 15 годам каторжных работ. В 1906–1909 гг. Романов отбывал наказание в Шлиссельбургской крепости, затем в др. каторжных тюрьмах. Освобожденный в марте 1917 г., он отошел от политической деятельности, продолжив учебу в Горном институте. По его признанию, главной причиной тому послужило тяжелое психологическое состояние. После нескольких лет пребывания в одиночной камере он с трудом переносил общество людей и в свободное от работы время жил отшельником. Но постепенно вернувшись к полноценной жизни, Степан Михайлович даже сделал карьеру. Первоначально он служил в горнодобывающих и геологических организациях, а во второй половине 1920-х гг. преподавал в Азербайджанском Краснознаменном нефтяном институте им. М. Азизбекова в Баку, заведовал его Горным отделением и даже был избран депутатом Бакинского Совета⁴⁸³.

Осенью 1905 г., после выхода первого номера газеты «Черное знамя», редактором которой был И.С. Гроссман, появляется течение анархистов-коммунистов «чернознаменцев». Его идеологами были И.С. Гроссман, Л.С. Лапидус, Г.К Аскаров (Якобсон) и Г.Б. Сандомирский. Ведущим теоретиком «чернознаменцев» становится Иуда Соломонович Гроссман (1883–1934). Уроженец местечка Новоукраинка Елисаветградского уезда Херсонской губ., выходец из семьи купца, свою политическую деятельность он начинал, как социал-демократ. В 1897 г. Иуда вступил в Елизаветградский кружок «Южнорусского союза рабочих». Вскоре, в 1898 г., за революционную деятельность он был выслан под гласный надзор полиции на 3 года. Летом 1902 г. Гроссман выехал за границу, жил в Германии и Швейцарии. С 1903 г. он примкнул к «хлебовольцам». В эмиграции Иуда Соломонович активно выступал с рефератами, дискутировал с социал-демократами, в том числе с Ю.О. Мартовым и В.И. Засулич. Достаточно быстро он стал одним из популярных анархистских ораторов⁴⁸⁴.