– Поможем друг другу и упечём этого полудурка на веки вечные!
Так этот тандем начал свою работу над изживанием адмирала Сингапура, которому ходить на свободе осталось совсем недолго.
Раньеро Дзофф
Лотта вошла в ритм. Вдох-выдох, вверх-вниз. Так она поднимала штангу – а теперь под руководством Вяйнемёйнена била кувалдой по большой автопокрышке. Знакомое многим борцам и боксёрам упражнение, развивающее силу удара, а также укрепляющее мышцы спины и рук. Не помешало бы многим канмусу для поддержания формы. По крайней мере, так считал сам норвежец.
Со стороны маленькая девочка с тяжёлым молотом смотрелась странно – но на базе знали, что плавмастерская Вулкан регулярно занимается тяжёлой атлетикой. А один не в меру горячий южноамериканец – он же крейсер Глостер – даже ощутил силу тычка Лотты лично. Ему повезло, что на попытку «подкатить» угрюмая плавмастерская не ответила полновесным ударом, который наверняка отправил бы крейсера в нокаут.
Да, этот эпизод не шёл у Братсвеена из головы. Потому что Лотта ему всё больше и больше нравилась. Сильная, целеустремлённая, умная – и при этом вполне миловидная. Даже чёрные волосы (а они в Скандинавии ещё со времён викингов нередко считаются недостатком) не сильно портили маленькую девушку. Скорее делали её необычной – как, например, вечное Лоттино пончо в южноамериканском стиле. Да, Иева-Лотта Торппала сегодня положительно была хороша.
По счастью, Лотта ничего вокруг не замечала, с головой уйдя в упражнение. Как всякий тренированный человек, она получала удовольствие от хорошей мышечной работы. Усталость накапливалась медленно, и внутренний счётчик щёлкал уже на трёхзначных числах. Сто сорок семь… сто сорок восемь… сто сорок девять…
– На двухстах остановись! – окликнул Лотту Вяйнемёйнен. – Не убивайся сразу – оставь силы на второй подход!
Лотта отреагировала едва заметным кивком, ничуть не сбиваясь с ритма. А Вяйнемёйнен огляделся по сторонам и увидел… Горицию. Её громадную фигуру спутать нельзя было ни с чем. Итальянка совершенно определённо направлялась к Вяйнемёйнену и Лотте. Но зачем? Пусть Гориция и стала немного коммуникабельнее, помимо музыки и собственного модуля её по-прежнему мало что интересовало. Что она нашла в кувалде и покрышке?
– Добрый день, – несколько хмуро и хрипло поздоровалась тяжкрей.
– Добрый, Гориция! – как можно бодрее откликнулся Вяйнемёйнен. Лотта лишь на долю секунды подняла глаза, продолжая бить по покрышке в прежнем ритме.
– Вы что, тренируетесь?
– Да… – выдохнула Лотта, медленно выпрямляясь после двухсотого удара. Прислонив кувалду к покрышке, плавмастерская не вполне твёрдым шагом направилась к стоявшей в стороне бутылке с водой.
– Да, это растягивает спину и повышает силу удара, – объяснил за неё Вяйнемёйнен.
– А могу я попробовать? – неожиданно деловито осведомилась Гориция.
Вяйнемёйнен и Лотта переглянулись. С одной стороны, кому, если не Гориции, бить кувалдой по покрышке? Гора мышц на мощных костях, потребность в физической силе, желание тренироваться – что ещё?
Но с другой… Пусть ни Лотта, ни Вяйнемёйнен не знали, что видят перед собой когда-то лучшую пианистку Италии – они оба слышали её игру. И понимали, насколько важна для Гориции музыка. Любая травма запястья – а при ударах кувалдой даже мощная рука Гориции не вполне в безопасности – и тяжёлый крейсер уйдёт в неуправляемое пикирование на самое дно депрессии. И на этот раз уже не поможет никакая Котоми…
– Ты слишком давно не тренировалась, – наконец возразила Лотта, собрав весь свой такт. – Лучше начни с тренажёрного зала, разомнись как следует. Войдёшь в колею – там видно будет.
Плавмастерская, впрочем, ничуть не приукрашивала: задеревенелые без тренировок мышцы и суставы, какими бы они ни были мощными, сходу подвергать резким нагрузкам нельзя. О полученных таким образом травмах знает любой занимающийся физкультурой человек. Штанга и тренажёры хоть немного, но безопаснее – при должном контроле. А его обеспечат тренеры и медики.
Гориция, молча кивнув, развернулась и направилась в сторону общежития. Домой она пошла или всё-таки в тренажёрный зал – броненосцу и плавмастерской видно не было. К тому же Лотта отдохнула и приступила ко второму
подходу. Бух… бух… бух…
Джузеппе Миралья, как и Вяйнемёйнен, проводил утро, любуясь на девушку. Только вживую, а виртуально – по интернету.
– Я завтра утром прилетаю, – улыбнулась хорошенькая девушка, волосы которой непонятно почему отливали сиреневым. Да, самый настырный корреспондент «Канмусу Симбун», она же тяжёлый крейсер Аоба, почему-то упрямо красилась в нежно-нежно-лиловый. С чего – знала только она сама.
– Что, поцелуешь меня на виду у всей базы? – ухмыльнулся Миралья.
– Горицию целуй, – парировала Аоба. – А я беру интервью у героев прошедшего сражения.
– Что, «Канмусу Симбун» только раскачалась? – насмешливо осведомился гидроавианосец. – Мы уже забыли, что победили.
– Радуйся, что вообще раскачалась, – хмыкнула в ответ Аоба. – У вашей базы не лучшая репутация после Циндао. Но герои всё же получат своё – кстати, подскажешь кандидатуры на интервью.
– А мне ты хоть что-нибудь привезёшь? – нарочито обиженно спросил Миралья.
– В долгу не останусь, – едва улыбнувшись, заметила Аоба. Она отлично поняла собеседника. Речь шла не о чём-нибудь, а о разведданных. Миралья считал, что он и Аквила стоят в паре шагов от разрешения рыбацкого вопроса. Так ли это? Прояснит только завтрашний визит Аобы…
Эрнст Вебер
Светлая солнечная погода сменилась ветром. Хорошо хоть, что долждь не пошёл, но облачность заметно усилилась, что вынудило Аквилу спустить свои разведывательные звенья под облачность. Разведчики летели совсем низко и рыскали своими радарами по морю в поисках чего-либо, что могло представлять из себя цель.
Неожиданно в диапазоне звена Прима появился корабль с опознавательным откликом «Свой». Быстрый, на полном ходу, союзник шёл на сближение с шанхайской эскадрой патруля. В тоже самое время в воздухе засветился гидросамолёт разведки «Фоккер». Разведчики авианосца взяли самолёт под эскорт, обозначая своё присутствие. Итальянец видел через видеосвязь со звеном миловидную девушку в строгой школьной форме, которая рассекала море по направлению к ним и рассматривала его авиагруппу.
– Неизвестная канмусу в квадрате Эйч-Эм-5, представьтесь, назовите порт приписки и цель вхождения на территорию юрисдикции базы Шанхая.
– Так точно, – с сильным акцентом, который ломал представление об английском, ответил девичий голос в эфир. – Эсминец «Кортенар», порт приписки отсутствует, цель появления – поиск базы возможной службы.
– Повторите на счёт порта приписки, возможно я Вас неправильно понял.
– Вы всё правильно поняли. У меня нет порта приписки.
– В каком порту Вы были зарегестрированны последний раз в таком случае?
– Это я сообщу Вашему адмиралу при встрече, авианосец Аквила. Вы не уполномочены требовать от меня эту информацию, – с какой-то лёгкостью парировала Кортенар, продолжая движение. Аквила аж язык прикусил от такой дерзости. Но правда тут была, требовать информацию о порте приписки он мог, а вот о базе регистрации – нет. Мало ли из какой базы она могла выйти. Но, с другой стороны, было подозрительно видеть канмусу без порта. По виду это была кореянка, да и акцент выдавал в ней жительницу Северной Кореи. Эта страна была белым пятном на глазу всего мира, не только Адмиралтейства. И, если эта девушка прибывала из КНДР, то это могло значить, как что-то плохое, так и что-то хорошее. А могло значить вообще что-то странное. В любом случае, она имела право попасть в порт Шанхая. Препятствий к этому не было.
На полпути девушку подхватили Глостер и Кеппель. Она была приветлива с ними и радостно поздоровалась. Эсминцы отметили странную худобу и угловатость девушки, а также явные японские черты во внешности. Странной была Кортенар. Она легко определила, что переговоры ведёт именно Аквила, она без труда опознала эсминцы, которые взялись её сопровождать. Она шла уверенным курсом, хотя было видно, что сил у неё осталось маловато и тянет она с большим трудом. Но она плыла и плыла.
Котоми доложили о находке в море сразу же во всех подробностях. И Адмирал решила проявить внимание к незнакомке, выйдя на пирс для встречи. Когда с девушки сняли модули, та упала на бетонный пол пристани, что заставило Котоми поволноваться. Но Лотта, приглашённая по такому поводу, привела гостью в чувство.
– У неё сильное истощение, она доплыла на последних силах, – сообщила Лотта, осмотрев её. – Ей нужна постель и хорошая еда.
– Так и поступим, все разговоры оставим до того момента, когда она будет способна отвечать на вопросы, – приняла решение Котоми. – Осмотри её модуль.
– Так точно, – коротко и сухо ответила Вулкан и направилась в мастерскую, дав знак служащим, чтобы отнесли модуль эсминца к ней в ангар.
Вечер. В общежитии всё спокойно, но свободных комнат всё меньше. Вообще общежитие рассчитано на эскадру в 75 канмусу, сейчас оно заполнено почти на половину, но со временем постояльцев всё больше. В одной из одиночных комнат Кортенар открывает глаза. Она смотрит на темнеющий белый потолок над собой и чувствует запах чего-то сладковатого. Наощупь она находит очки, чтобы взгляд стал ясным. На столике стоит поднос с какой-то кашей, хлеб, чашка чая, который кажется всё ещё тёплым. Девушка слегка улыбается. Её не стали раздевать, поэтому одежда на ней немного помялась. Она в белой блузке, коричневой жилетке и юбке, белых чулочках, а на шее большой бант. Форма академии Адмиралтейства в Северной Корее. Рядом с кроватью стоят её туфли на низком каблуке.
Слегка заторможенными движениями она поднимается с кровати и идёт к столику. Еда кажется такой желанной и манящей, что хочется накинуться на неё прямо сейчас. Но сначала надо ведь вымыть руки и умыться. Наощупь в темноте она находит выключатель и зажигает свет. Потом интуитивно идёт в ванную комнату и приводит себя в порядок, причёсывает взлохмаченные волосы в строгое каре. Затем она возвращается к еде и садится за стол. Ровными, медленными движениями она ест кашу, которая кажется ей самой вкусной манкой, что она пробовала в жизни. Это явно приготовили с любовью и специально для неё. Булочки на блюде мягкие и свежие. Не то, что галеты в её грузовом отсеке. А к хлебу подано какое-то варенье. Да и чай очень вкусный. Тут всё не так, как в Корее, всё совсем иначе.
В дверь стучат. Девушка автоматически вскакивает из-за стола и встаёт смирно.
– Кортенар, я вхожу, – звучит мелодичный женский голос. В комнате появляется совсем молоденькая женщина в форме адмирала. Точно, так и есть, это адмирал этой базы. Она смотрит на ужин на столе, потом на эсминец и улыбается. – Всё в порядке, ты можешь продолжить, пока мы говорим. Меня зовут Котоми Тамаи. Я – Адмирал Шанхая.
– П-прошу прощения, госпожа Адмирал, – с запинкой проговорила девушка звонким голосом. – Эсминец Кортенар, Сакаи Сон Хи, база приписки…
– Нампо, я знаю… – легко произнесла Адмирал.
– Вы связывались с Нампо?
– Нет, просто проверила базу данных, – легко ответила Котоми. – Но Нампо уже сами связались с нами…
– Нет! – отчаянно выкрикнула Сакаи.
– Ты сбежала из порта, – медленно констатировала Котоми. – Это тяжёлый проступок.
– Адмирал Котоми, выслушайте, я могу всё объяснить, всё рассказать! – поспешно затараторила девушка с таким акцентом, что Котоми еле справлялась с пониманием. Она подняла руку, останавливая поток слов кореянки. – Адмирал, я прошу Вас…
– Конечно я выслушаю тебя, и тогда уже приму решение о твоей судьбе. Зависит от того, что я узнаю. Но лучше тебе говорить только правду. Не надо использовать моё гостеприимство.
– Мы голодаем, – начала Кортенар. – У канмусу попросту нет хорошей еды, чтобы мы могли сражаться. Нам урезали паёк из-за положения в стране. Генеральный секретарь не хочет закупать для нас провизию от других стран. Поэтому мы едим рисовые лепёшки и сухие галеты с водой. У нас некачественные модули, Вы можете в этом сами убедиться. А всё потому что мы не закупаем детали для модулей у иностранных и международных поставщиков. А ещё комиссары флота. Они следят за нами. Я могу рассказать, что мы постоянно даём показание комиссариату и, если их что-то не устраивает, нас могут посадить в карцер. Это же невозможно! Это же зверские условия! Так нельзя поступать с канмусу! Так нельзя с людьми вообще! Вы это понимаете?!
– Понимаю. Но как я могу поверить тебе? Что докажет мне правду о твоих словах? – медленно поинтересовалась Котоми.
– Посмотрите грузовой отсек моего модуля. Посмотрите, что в нём! Там ведь только сухари и пустая бутылка из-под воды, потому что я хотела пить, когда плыла! У меня даже вещей нет! У нас нет своего имущества, ни гроша! Даже одежда казённая…
– А то, что сейчас на тебе?
– Это форма из академии флота, она была у меня до того, как я поступила в эскадру Нампо. Она моя!
– Тише, я не собиралась отбирать у тебя её. Ладно, я поняла, почему ты сбежала. Как ты себя чувствуешь? Кушай, ты и впрямь истощена, ты упала в голодный обморок на пристани. До тех пор, пока мы не приведём тебя в жизнеспособную форму, ты всё равно никуда не поплывёшь.
– Прошу, Адмирал Котоми, я знаю о Вас, как о легендарном адмирале. Даже в нашей закрытой стране слухи просачиваются к нам. Я могу сослужить Вам хорошую службу! Мой IQ – 135, я отличница своей школы, я могу Вам пригодиться в изучении Глубинных. Я точно могу сослужить Вам хорошую службу. Я ведь не многого хочу, просто человеческого отношения. Я же даже чай пью первый раз за три месяца, а варенье – это вообще что-то невероятное. Вы ведь распорядились накормить меня? Вы не оставили меня умирать…Неужели теперь, после моего спасения Вы отправите меня обратно?!
– Пока ты не поправишься, ты всё равно не преодолеешь этот путь, – легко откликнулась Котоми. – Сейчас ты поешь, и мы переведём тебя в палату, где тебя обследуют, и сделают заключение о твоём состоянии. А там и видно будет. Но сейчас, сядь и покушай. Сейчас тебе не о чем беспокоиться. Никто не заберёт тебя в таком состоянии.
– Прошу Вас, Адмирал… – тихо проговорила Сакаи.
– Кушай, через сорок минут за тобой зайдёт Адмирал Шеер, которая проводит тебя в лазарет, мы ещё встретимся, – Котоми поклонилась, а затем вышла из комнаты, оставив девушку наедение с ужином.
За дверью стояла Евгения Мицгол. Её взгляд, как обычно, не выражал ничего особенного, словно она витала в глубине своих мыслей и думала ни о чём. Только появление Адмирала заставило её скинуть сонливое оцепенение и посмотреть острым взглядом на дверь.
– Что думаешь, Женя? – спросила начштаба Тамаи, зная, что та всё прекрасно слышала.
– Ситуация в Северной Корее выглядит печальной, по её словам, но я не могу подозревать её в преувеличении. По психологическим тестам она не склонна к вранью и сказочничеству, к тому же про её коэффициент интеллекта она не соврала. Он у неё 138, если быть точным. Она написала несколько проектов по исследованию морей в условиях опасности Глубинных. Очень перспективный кадр для нас в условиях охоты на Марата. Но решить дела с Северной Кореей будет не просто…
– Но ты ведь можешь это сделать, ведь так?
– Могу, – медленно кивнула Евгения. – Для меня это будет личным удовольствием.
– Почему?
– Давно не было интересных заданий для меня, я начинала скучать.
Котоми поняла, что имеет ввиду начштаба. Для Евгении это дело было сродни шахматной партии против чужого командования. Она должна была переиграть их на их общем поле – поле приказов, системы подчинения и управления флотом, штабной работе и кадровых перестановках. Она будет играть эту партию против чужого командования. Скорее всего, такая Жужелица, как Женя, сможет съесть их в один присест, но эта победа порадует её душу. Трудно было понять это удовольствие, но такой была каперанг Мицгол.
– Ты ведь исследовала её дело вдоль и поперёк, да? – спросила Котоми, когда они шли по коридору к кабинету адмирала.
– Вплоть до тестов по математике при поступлении.
– Она действительно такой гений, каким считается?
– Несомненно. Она немного странная, но в её уникальности сомневаться не стоит. Она потрясающий химик, биолог, естествоиспытатель. Ей принадлежит химическая формула одного из самых эффективных энергетиков для Канмусу, который собираются производить для дальних походов рейдеров.
– У неё есть патент на это изобретение?
– Вы удивитесь, но её патент ушёл в Адмиралтейство за огромные деньги, которые были присвоены государством Северной Кореи.
– Как так?
– Коммунизм, её попросту «раскулачили». И сослали в Нампо.
– Ты не любишь коммунистов?
– Мой пра-прадедушка был последователем Корнилова.
– Сочувствую.
– Вы не могли знать, этого не знают даже в Адмиралтействе, – Евгения достала из внутреннего кармана небольшой блокнотик, в котором обнаружился орден «За ледовый поход» и бумаги к нему, сложенные треугольником. Продемонстрировав семейную регалию, начштаб убрала блокнот обратно и включила кофе-машину в кабинете Адмирала. Раздался стук в дверь.
– Войдите, – проговорила Котоми, садясь в кресло за столом. На пороге оказалась Лотта. Выглядела плавмастерская озадаченно и сурово. – Добрый вечер, Лотта, что-то не так?
– Я пришла по поводу модуля Кортенар.
– Присаживайся, мне очень интересно узнать, что с ним. Хочешь кофе?
– Откажусь, – Вулкан сел в кресло и положила перед собой папку с отчётом. – Итак, с самого начала. Модуль не соответствует никаким стандартам флота, начиная от разъёмов и креплений, заканчивая качеством металла. Во-вторых, модуль нуждается в переборе и ремонте. Двигатель израсходовал свой ресурс ещё чесять тысяч миль назад. Стволы разношены настолько, что разброс при стрельбе из стоячего положения больше пятнадцати метров. Броневые пластины не выдержат и одного попадания главного калибра лёгкого крейсера. А торпеда разворотит модуль на части с одного попадания. Гидросамолёт в ужасном состоянии, когда я проверяла его, он заглох. Я бы сказала, что модуль можно отправлять на переплавку прямо сейчас…А, и вот ещё что…в грузовом отделении я нашла чёрствый хлеб и бутылку с остатками воды. Их могли положить только перед последним выходом в море. Если хотите знать моё мнение, мне всё равно, откуда она пришла, но ей лучше остаться. До тех пор, пока её судьба не станет решена.
– Мне всё ясно, – с простой улыбкой отозвалась Котоми, словно речь шла о чём-то совсем простом. – Большое спасибо за работу. Ты очень хорошо постаралась. Будь так добра, составь заказ на модуль для Кортенар в Адмиралтейство. Я отправлю его с отчётами.
– Как скажете, Адмирал.
– Вот и славно. Точно кофе не хочешь?
– Нет, я пойду.
– Хорошо, не смею задерживать.
Не успела Котоми притронуться к чашке кофе, как в дверь снова постучали. Евгения покосилась туда, но ничего не произнесла, а Котоми вздохнула.
– Войдите.
– Адмирал, прошу прощения, что я в столь поздний час, – пропел мелодичный голос Шеер, когда та вошла в кабинет. – Прошу, если я не вовремя, то я могу подождать.
– Всё в порядке, проходи. Я и впрямь хотела тебя видеть. Как всё прошло?
– Она в палате с Минегумо. Я решила, что ей не стоит лежать одной.
– Хорошая мысль. Что скажешь?
– Я не врач…Я просто капеллан.
– Но ты ведь что-то видела, ведь так?
– У Вас просто уникальная проницательность, Адмирал, – тихо улыбнулась Святая Сестра. – Но хотите ли Вы услышать то, что я скажу?
– Хочу, – твёрдо ответила Котоми, готовясь к любому шоку.
– У неё следы от побоев, – внутри у Котоми всё похолодело. Внешне Адмирал осталась спокойной, но сердце у неё буквально сжалось. Шеер выдержала паузу и продолжила. – Я думаю, этой девочке было очень плохо там, откуда она пришла.
– Это всё?
– Побои свежие, так что подлинность их установить не представляется трудным. Врачи уже освидетельствовали их. Она сильно вымоталась. Ей надо отдохнуть.
– Спасибо тебе, Шеер. Я признательна за твою помощь.
– Надеюсь, вы позаботитесь о ней.
– Непременно. Если это всё, то ты можешь идти.
– Благодарю. Доброй Вам ночи, Адмирал. Храни Вас Бог.
Евгения сидела рядом, неотрывно глядя в свою чашку кофе. Когда за Шеер закрылась дверь, она отсчитала ещё несколько секунд, а затем снова вышла из своего оцепенения.
– Я всё слышала.
– Не сомневаюсь, ты ведь была тут. Думаю, что теперь ты сможешь многое сделать.
– Теперь это просто намного легче, – хмыкнула Мицгол. – Это просто дело фактов.
– Знаешь, что меня огорчает?
– Что же?
– Мы не сможем добраться до тех извергов, что избивали её там. Они продолжат жить своей гадкой жизнью, как звери.
– Вы так сентиментальны, Адмирал.
– Прости, наверное, ты права…Думаю, что всё это было слишком тяжело для меня.
– Вам пора спать, – заметила Евгения. – Вы предпочтёте здесь или у себя?
– У себя. Если не будет происшествий, то я оставляю всё на тебя.
– Можете положиться на меня.
Они допили свой кофе, и Котоми Тамаи направилась в свою комнату в общежитии.
В церкви вечером собрались несколько человек. Цеппелин, которой было нечего делать, Лютцов и Идзуми, которые собрались послушать Шеер, Гориция за органом, Мельпомена за скрипичным станом и Судзуя. В тени колонн – Аквила и Ниобе. Шеер осмотрела всех довольно тяжёлым взглядом. Трудно было смотреть на них после того, что она видела, проводив в палату Кортенар. И настроения для песен не было. Точнее хотелось спеть что-то особенное, что-то невероятное. Она молилась в отблесках свечей. Во мраке церковного зала было тихо и лишь свечи потрескивали. Лютцов видел, что грудь Идзуми почти не вздымается, словно она замерла изнутри. Интересно было знать, что она слышит в дыхании всех в зале. Как она ощущает эту тишину зала?
Луна смотрела в витражное оконце церкви, бросая длинный луч света на постамент Девы Марии. Все смотрели на Шеер, которая была погружена в какую-то длинную, тяжёлую думу. Очень тихо, протяжно, очень осторожно, словно боясь кого-то потревожить, словно боясь спугнуть, она начала петь на русском.
Девушка пела в церковном хоре
О всех усталых в чужом краю,
О всех кораблях, ушедших в море,
О всех, забывших радость свою.
Так пел ее голос, летящий в купол,
И луч сиял на белом плече,
И каждый из мрака смотрел и слушал,
Как белое платье пело в луче.
И всем казалось, что радость будет,
Что в тихой заводи все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели.
И голос был сладок, и луч был тонок,
И только высоко, у Царских Врат,
Причастный Тайнам,– плакал ребенок
О том, что никто не придет назад.
В какой-то момент Цеппелин встала и присоединилась к пению, за ней встала Судзуя, Идзуми медленно поднялась со своего места, Лютцов не стал игнорировать этого и стал подпевать песне. Авилла и Ниобе вышли на свет из-за колонн, чтобы видеть это зрелище хорового пения. Пели дружно, размеренно, не выбиваясь, подстраиваясь друг под друга. Гориция и Мельпомена не знали русского и не могли петь, но играть они не смели. Они просто слушали это исполнение старой песни. Пели длинно, долго, главную партию вела Шеер, остальные тянулись за ней. И каждый думал о чём-то своём. У каждого тут были воспоминания, которые подходили под эту песню. Лютцов вспоминал пятый выпуск Академии Киля, Цеппелин, наверное, думала об Эмден, что лежала за церковью, Судзуя вспоминала родные края, Идзуми медленно покачивалась в такт песне и прекрасно чувствовала звук голосов. Наверняка ей тоже было о чём думать в такой момент, Гориция вспоминала Мальту, Мельпомена думала о той паре канмусу, что умерла, спасая её. Аквила выглядел очень озабоченным и даже грустным. Куда-то делась его типичная сицилийская улыбочка и гонор. У него было что вспомнить под это исполнение. Даже у вечно бодрого и неунывающего Фиро были свои горести и печали, которые можно было поднять из глубин души. Ниобе шевелила губами, она не подпевала громко, хотя знала русский. Для неё эта песня была сродни замиранию сердца. Вечерняя песня оказалась действительно сильным зрелищем для всех, кто был в церкви. Всем было что вспомнить, о чём подумать, о чём погрустить и посожалеть. В жизни этих ребят навсегда отпечатается война на море. Одинокие блуждания на просторах, гул сирен тревоги, крики товарищей, истошный вой бомб и снарядов. Они будут жить с этим всегда, всю их оставшуюся жизнь. Из них не вытравить этого кошмара. Пройдут года, поколения сменятся, люди забудут об этой войне, а они буду жить с этим. Усталые, грустные, выжженые бойцы передовой морского фронта. Их фотографии будут в альбомах, их письма будут в ящиках, а их образы будут в глубинах памяти. И кошмары глубин, которые приходится переживать ежедневно. Лютцову и Идзуми уже скоро надо отправиться в ночь, Луна будет сегодня их спутником. Остальные разойдутся по своим делам и комнатам, будут отдыхать, перебирать бумаги и думать, думать, думать…Думать о том, что им только что довелось услышать и пережить.
Песня заканчивается медленно и плавно, она не обрывается, а словно улетает куда-то в даль, под своды церкви, за плёсом океана. Все стояли в полной тишине ещё несколько секунд, после чего, начали медленно расходиться. Лютцов подошёл к Шеер вместе с Идзуми.
– Что ты хотел сказать мне, брат? – тихо обращается она к нему.
– Ты в порядке? – коротко поинтересовался он.
– Да… – помедлила она. – Да, со мной всё хорошо.
– Будь осторожна, сестра.
– Это я должна говорить тебе.
Лютцов преклонил колени и склонил голову, Идзуми последовала его примеру. Шеер посмотрела на них сверху вниз с ласковой улыбкой. Она понимала, что брат редко приходит к ней с таким чувством. Святая Сестра положила руки на их головы, и начала читать молитву на английском, чтобы понимали все трое. Она медленно благословляла их на поход, молясь за их сохранность. Глаза Лютцова были прикрыты, повязка скрывала глаза подлодки. Из посетителей церкви остались лишь они, Гориция и Мельпомена говорили между собой в стороне, стараясь быть тише и не нарушать таинства благословения. Шеер не стала заканчивать молитву каким-то особым образом, просто перекрестила двух канмусу, что стояли перед ней на коленях. Они поднялись и поклонились капеллану.
– Идите, дети мои, – отпустила Шеер их. Лютцов и Идзуми, держась за руку, пошли на пирс, откуда им было суждено отправитться в свой ночной рейд.
В церкви стало пусто. Заиграла скрипка Мельпомены. Она и Гориция успели набросать ноты песни на листы, чтобы попытаться сыграть свои партии для этой песни. Они могли музицировать долго, пока Мельпомене не будет пора спать. Она ведь всё ещё ребёнок, и сон для неё важен.
Миралья сидел за столом в столовой и медленно ел свой завтрак. С тех пор, как зампотыл сменился, качество еды существенно улучшилось. Миралья был доволен выбором адмирала к обслуживающему персоналу базы, который подбирался исключительно исходя из интересов канмусу. Даже повара на кухне были недавно сменены в пользу более удачных кандидатов. Всё это были мелкие перестановки, которые, однако, требовали внимания Адмирала, пусть и косвенного. Он же, Миралья, должен был обеспечивать хорошую работоспособность канмусу на море. В конце концов, он был представителем канмусу. И сейчас его мысли были заняты Кортенар, скорым прибытием Аобы, расследованием в палате Лордов и ещё массой разных забот, которые он взвалил на себя. И вывело его из этих раздумий только появление огромной тени в ближайшем поле зрения. Эта тень уже не несла ничего приятного, эта тень предвещала беду, как огромная грозовая туча на море предвещает шторм. И эта тень приближалась, надвигалась также неумолимо, как Рок.
Гориция села прямо напротив гидроавианосца и поставила на столик поднос с едой. Миралья нервно огляделся в поисках места, чтобы пересесть, но, как на зло, все места были заняты, а отказываться от еды было не вариантом в начале дня, полного забот. Гориция выглядела жутко, кажется, она боролась с желание выплеснуть чай в лицо итальянцу. Странно было, ведь они оба – представители одной нации, земляки, но между ними такие отношения, какие были между Паданией и Южной Италией. Миланка смерила взглядом своего коллегу и скривилась.
– Приятного аппетита, – выдавила она из себя.
– И Вам, – тихо проговорил юноша, уткнувшись носом в тарелку. Он вспомнил, что говорила Адмирал в последний раз, когда всплывал вопрос отношений с Горицией. Видит Бог, она сделала многое для того, чтобы войти в коллектив, она очень старается, чтобы не быть одной. И даже вышла в море в большом сражении. Она действительно прикладывает усилия к тому, чтобы не подвести Адмирала Котоми и всех остальных. И она не хочет быть одна. А что он, Раньеро? Он постоянно избегает её, удирает и боится. И она знает это. И презирает его за эту трусость. Может, стоит что-то изменить? Может стоит показать, что он тоже готов её принять? Ведь он боится её только за характер и то прошлое, что у них было. Но Мальта далеко, Мальта закончилась, и последствия Мальты заживают, стараются затянуться старые раны. Да, останутся шрамы и рубцы, но боль должна утихнуть. И надо делать шаги со своей стороны к примирению. Ведь Гориция делает эти шаги, она не стоит на месте. За то время, сколько Котоми Тамаи тут, Гориция буквально вернулась из царства мёртвых. А он, Миралья, всё меряет её старыми мерками. Хотя сейчас она сидит напротив него и ест свой завтрак. И даже пожелала ему приятного аппетита.
– Слушай-те…Гориция, – нерешительно начал Миралья, поднимая взгляд от еды.
– Чего тебе? – буркнула женщина, медленно размешивая рисовую кашу.
– Я понимаю, что у нас с тобой есть определённые разногласия, – медленно и очень осторожно, тщательно выверяя слова говорил парень. – Но может быть мы могли бы это как-то обсудить, может быть мы могли бы…я не знаю…пересмотреть…обдумать…
– Резче! Чего тебе надо? – прикрикнула на него Гориция. – Говори по делу, а если сказать нечего, то не мешай мне завтракать!
– Эм, – Миралья понял, что только серьёзный тон и уверенность в голосе помогут достучаться до неё. Но именно их у него не было, когда он сидел перед этой двухметровой шрамированной Акулой, способной сломать его пополам через колено. И тем не менее, он решил продолжить. – Гориция, у нас с тобой не очень получается ладить. Из-за наших проблем в прошлом. Но может мы сможем пересмотреть это. Поговорить нормально и всё решить…
– Что? – Гориция удостоила его грозным взглядом. – Проблемы в прошлом? Это ты про то, что случилось из-за тебя на Мальте? Когда ребята гибли один за другим, а ты отсиживался в тылу и горя не знал? Ты это называешь «проблемами в прошлом»?
– Да, это тяжёлая потеря для нас всех, я знаю, что ты с трудом пережила это, но мы ведь можем обсудить это и перестать держать друг на друга зло?