– Да, – одними губами прошептала она и стянула повязку с серебристых глаз. Даже в такой темноте её белёсые глаза отражали свет звёзд и Луны. Девушка взяла руку своего любимого и провела ею по глазам, словно желая, чтобы юноша что-то почувствовал. Он понял, что она плачет. От счастья или от неожиданности, но её глаза были влажными. Очень аккуратно он стирал следы слёз у любимой, а она всё повторяла. – Да-да-да…
Эрнст склонился к лицу Идзуми и стал покрывать её поцелуями. Она тянулась к нему, ловя каждое прикосновение губ. Под деревом они просидели ещё несколько минут, а затем пошли обратно в свою комнату. Никем незамеченные в темноте ночи, они прошли через общежитие до перхнего этажа, до своей маленькой комнаты, в которой их ждал остывший кофе и время, свободное от забот. Ещё целых два дня и одна ночь, которые были у них в запасе.
– Эй, Тарей, – голос Эрнста окликнул норвежца на спортивной площадке. Тот обернулся и увидел, как Лютцов идёт к нему, держа в руках штык-нож.
– Чего тебе, Эрнст? – недобро глянул броненосец, чувствуя, что сейчас его ждёт что-то новое. Они с Лютцовым были не то что бы друзья, так, сослуживцы. Они не пересекались в операциях, у них были разные дела. Но сейчас что-то должно было свести их.
– Как насчёт спарринга с оружием? – смело предложил немец.
– Чего? – секироносец с усмешкой посмотрел на короткий клинок в руках бывшего егеря. – Смеёшься?
– Я абсолютно серьёзен, – спокойно парировал тот. – Я с ножом против твоей секиры.
– Меня потом посадят за то, что я размозжил тебе череп.
– Ты проиграл Идзуми, а я ей не проигрывал, – уколол его словами Вебер. Тарей поморщился при упоминании подлодки и её катаны. И впрямь, ему досталось в тот раз. Он не смог выбить оружие из рук мечницы, зато сам натерпелся от неё будь здоров. И сейчас этот хвастливый егерь говорит, что он выигрывал у слепой. Тарей захотел элементарно его проучить. Эрнст на это и рассчитывал.
– Ну ладно, Эрнст, только потом не жалуйся, что зубов недосчитаешься, – злобно буркнул броненосец и взялся за рукоять секиры. Они вышли на центр площадки. Сейчас тут была Лотта и Гориция, которые стали наблюдателями в этом поединке. Огромная учебная секира против учебного штык-ножа из армированной стали. Никакой пощады противники не будут давать. Кто победит?
Тарей понимал, что первым делом Эрнст захочет сократить дистанцию, чтобы достать до него. Сейчас у них были лишь муляжи, которые не наносили порезов, но обладали всеми параметрами оружия. Значит, Эрнст перейдёт в решительную атаку, которую можно будет легко встретить и отбить. И первые движения Лютцова говорили, что всё так и будет. Он сорвался с места, пошёл в лоб, Тарей приготовился принимать его, но тут…Бросок штык-ножа, от которого пришлось закрывать лицо, Тарей автоматически теряет противника из вида, и земля вылетает у норвежца из-под ног. Лютцов воспользовался броском ножа для отвлечения внимания, а сам провёл успешную подсечку ногой, бросив парня с секирой на землю. Затем немец подобрал нож и провёл несколько тычков в спину противника. Это означало добивание. Первый раунд Тарей проиграл за пару секунд. Это разозлило его ещё больше.
– Повторим! – хрипло рявкнул он, поднявшись на ноги, и бросился в атаку. Рубящий удар сверху, от которого не закрыться! Но Эрнст не зря вкалывал в своё время на рукопашном, он просто перехватывает руки врага, использует его же энергию и перекидывает через плечо. В конце следует тычок ножом в шею. 2:0 в пользу егеря.
Лютцов гонял Тарея по рингу пятнадцать минут, прежде чем сделать первый перерыв. При этом немец всего пару раз попадал в реально опасное положение, которое стоило ему раунда, но в целом итог был ясен. Огромный, массивный Тарей со своей секирой проигрывал гибкому тренированному Лютцову, который прошёл тренировки в войсках специального назначения. После первого перерыва, немец, словно сжалился.
– Ладно, – сказал он. – Теперь я буду больше действовать ножом, чем руками. Это же спарринг с оружием, как-никак.
Тарей сплюнул, но взялся за секиру. Он решил, что не будет атаковать, а посмотрит за новыми действиями оппонента. Лютцов стал осторожнее и осмотрительнее, потому что сам поставил себе ограничение драться только ножом. Он не сразу перешёл в атаку. Но вот клинок и лезвие секиры столкнулись, рождая сноп искр. И начался танец по полю боя. Они сходились и расходились, давали друг другу тычки и пытались дотянуться. Тарей почувствовал силу, наконец, они были наравне. Только вот он осознавал, что ему сделали огромную скидку. И, даже не смотря на эту скидку, Эрнст не давался так просто. Один раунд всё тянулся и тянулся, а Тарей не ощущал, что противник выматывается. Наоборот, в очень тесном соприкосновении, в близком контакте Эрнст выдавливал силы из норвежца, заставляя делать дополнительные движения, перехваты, а все атаки проваливались. Эта битва была очень вязкой, Лютцов вцепился в противника, как бойцовский пёс, и не ослаблял хватки.
Наконец, раунд закончился ничьей. Победитель не определился. И тут на ринге появилось третье лицо. Идзуми стояла в стороне до определённого момента, покачивая в руке катану. Парни разошлись, и тогда заметили её.
– Милая, ты проснулась, – поздоровался с ней Эрнст. – Как спалось?
– Крепко, – совершенно спокойным тоном ответила она. – Почему меня не позвал?
– Ты спала…
– Забвение в битве лучше любого сна, – нараспев продекламировала она и подняла катану. – Каждый сам за себя. Такие правила. И возьмите нормальное оружие, а не эти игрушки. Нет боя без риска умереть!
Тарей и Лютцов переглянулись.
– Лютц, умерь свою даму… – начал был Тарей, но увидел, как егерь относит к стойке свой бутафорский клинок и достаёт из-за пояса реальное оружие. – Ребят, вы чокнулись?
– Ты, конечно, можешь отказаться, но мне эта идея по вкусу, – равнодушно бросил Эрнст. Тарей вскипел от негодования. Его сегодня столько раз швыряли и побеждали, что теперь желание отыграться бурлило в нём, как лава. Он взял свою настоящую секиру.
– Ну, ребята, помолились напоследок?
И тогда начался их матч. Лотта принесла перекись и бинты, на всякий случай, чтобы оказывать первую помощь. Но эти трое были достаточно хороши, каждый по-своему, для того, чтобы сражаться сразу на два фронта и не уступать. Стремительные и летящие атаки Идзуми, вязкая и плотная стратегия Эрнста и основательная поступь Тарея сталкивались на этом ринге и производили огромные снопы искр, которые рассекали воздух со свистом и лязгом. Бой шёл стремительно и ужасающе быстро. Эрнст уже не сдерживался, поэтому легко перебрасывал через себя норвежца и мог влепить Идзуми удар коленом поддых. Слепая вообще не понимала, как в бою могут быть ограничения. Её катана летала тут и там, создавая режущий вихрь, сравнимый с ураганом или смерчем, а Тарей кружил своим огромным оружием, которое норовило снести кому-то голову или лишить руки.
– Что тут происходит? – тихо спросила у Гориции Котоми, когда вошла в зал. Итальянка покосилась на Адмирала.
– Эти трое решили потренироваться с реальным оружием в бою все против всех, – равнодушно кивнула она на ринг. – Пока что у них получается обходиться без травм.
– Мммм, – неоднозначно протянула Котоми. – Хорошее дело. Присмотри тут за ними, чтобы не поубивали друг друга.
Котоми медленно развернулась и пошла в неизвестном направлении из зала.
Вечером того же дня, уставшие, но после освежающего душа, трое спаррингующих были вызваны на ковёр к Котоми. Тарей не ожидал от этого ничего хорошего. Лютцов и Идзуми были настроены спокойно и стоически. Вряд ли их вызывали для выговора, ведь в ходе боя никто не пострадал, а сам спарринг закончился через час ничьей.
– Садитесь, ребята, – ласково произнесла Котоми, указывая на кресла. – Хотите кофе?
– Спасибо, – немец взял себе чашку. Идзуми коротко натянуто улыбнулась, но ничего не взяла, Тарей вежливо отказался.
– Я собрала Вас для того, чтобы поставить перед вами новое задание, – начала Котоми. – Перед вами стоит великая цель, – она сделала паузу и выдержала её. – Вы уничтожите Марата.
Лютцов спокойно поставил чашку на стол рядом с собой после глотка, Идзуми осталась равнодушной, а Тарей поперхнулся. Но прерывать Адмирала не стал никто. Она, видя это, продолжила.
– Я уверена, что скоро мы столкнёмся с ним. И я хочу покончить с этим раз и навсегда. Поэтому вы трое будете теми, кто убьёт Марата.
– Вы уверены в Вашем выборе, фрау Адмирал?
– Абсолютно.
– Но почему именно мы?! – не выдержал Тарей.
– Ах, – Котоми улыбнулась. – Возможно, вы не поняли. Все будут участвовать в уничтожении Марата, но убить его я поручаю вам. Ножу, катане и секире.
– То есть руками, – понял Эрнст. Он уже догадался о том, что Адмирал видела их поединок и, вероятно, именно поэтому выбрала их троих для этой задачи.
Идзуми за это время не произнесла ни слова. Она была спокойна и холодна. Она не видела препятствий, не ощущала недоумения, не думала о том, насколько это опасно. Она просто получила от Адмирала приказ и готова была его исполнить. У неё не было сомнений, вопросов, ничего лишнего. Её менталитет воина, который служит, не предполагал ничего, кроме исполнения приказа. Поэтому она сохраняла молчание.
– Ферштейн, – коротко кивнул Лютцов. Ему был понятен приказ и его подробности, пусть их и было мало.
– Что ж, – зло улыбнулся Тарей. – Покажем этому уроду, где раки зимуют.
Все трое дали своё согласие на участие в операции. Подробности плана были таковы. Как только Марат появляется в поле зрения, эти трое идут к архипелагу. Там Марата и их запирают и создают все условия для того, чтобы Нож, Катана и Секира уничтожили врага. Все остальные корабли будут сражаться со своими целями, разбираться с воздухом и прикрытием, но задача троих – убить Марата. Только так и не иначе.
Раньеро Дзофф
Выслушивая приказы штаба, Элли ёжилась. Её соединению Dog вместе со всеми остальными предстояло вступить в открытый бой с Глубинными. Причём по плану, который внешне казался абсолютно безумным: вместо того чтобы прятаться в островах самим, канмусу должны были заманить внутрь архипелага врага, а затем раздавить его ударом со всех сторон разом. Звучит примерно так: «Мы впустим врага в замок, а затем пойдём на его приступ!»
– Эй, Маркета! – словно с другого конца базы донёсся весёлый голос Амираль Мургеску. Элли всегда завидовала хладнокровию подруги: очкастая болгарка если и волновалась, то умела это скрыть. А вот у греко-китайского «недокрейсера» нервы пошли в разнос не хуже ходовых машин…
– Маркета, у нас новости! С нами Ниобе! – Мургеску уже тормошила чешку за плечо.
– Ага, – немногословно подтвердила оказавшаяся рядом исландка, поправляя непременные тёмные очки.
– И что, это всё, что вы помните? – недоумённо переспросила Аоба.
– Нет, почему же… – Элли сконфузилась. – Минотавра накрыли сразу три линкора, и мы с Мургеску его буксировали к Лотте… то есть к Вулкан… Вяйнемёйнен прикрывал Кеппеля, а потом к нему на выручку пришла Гориция… Фьюриэс выходил на пуск торпед…
На деле Элли гнала из памяти грохот выстрелов и разрывов, свист пуль и снарядов и бесконечный, всепоглощающий страх слабого корабля перед генеральным сражением…
– А кто, на ваш взгляд, был героем битвы? – спросила наконец журналистка.
– Может, стоит спросить авианосцев – они ведь видят бой сверху? – нашлась Элли. – Понимаете, под обстрелом всё так сливается, что героем выглядит каждый, кто сражается…
– Чёрт, Миралья, ты издеваешься? – позже спросила Аоба у старого знакомого. – Кто это вообще была такая?
– Непризнанный герой битвы, как и обещал, – ухмыльнулся итальянец. – Она уничтожила минимум четверых без единого выстрела плюс вытащила из гущи боя раненый крейсер. И это учебный крейсерок, у которого оружие слабее, чем у эсминца! Никто её и близко не вспомнит – а без неё мы могли бы и проиграть…
Аобе оставалось только покачать головой. Может, с тактической точки зрения Дзофф и прав, но с журналистской точки зрения из
Элли не вытянуть ровным счётом ничего.
– А я-то к тебе от чистого сердца… – с притворной обидой заметила тяжкрей. – Поймала тебе «рыболова», а ты…
– И я тоже, – подтвердил Миралья. – Помнишь, обещал тебе бомбу? Получай две по цене одной, подруга!
Двумя бомбами по цене одной были, разумеется, истории Цеппелин и Кортенар. Поскольку авианосец на тот момент была в увольнительной в Шанхае, Аоба начала с истории эсминца.
А в больнице в это время происходил мини-концерт. Минегумо, Кортенар и приковылявший из соседней палаты Минотавр слушали пение Сторда. Как оказалось, норвежец способен играть быстро:
No, I can't slow down I can't hold back
Though you know I wish I could
Oh, no, there ain't no rest for the wicked
Until we close our eyes for good!
– Про тебя, Тодд, – ухмыльнулась Минегумо. – Сумасшедшим нет покоя…
– Я специально – чтобы быть поближе к тебе! – шутливо ответил канадец.
– Если б не Элли с Мургеску – к I-8 ты был бы поближе… – неожиданно зло процедил Сторд. Он видел, как Минотавр открыл огонь первым из соединения, вызвав на себя сконцентрированный огонь нескольких Глубинных. Подобная бесшабашность обычно кончалась именно «близостью к подлодкам»… Но мощный модуль и хорошо сработавшее прикрытие спасли Тодду Жигеру жизнь. По крайней мере, в этот раз…
Кортенар не участвовала в беседе: на слушание песен её сил уже хватало, но на англоязычные разговоры – ещё нет. Поэтому материализовавшаяся в палате Аоба обнаружила, что и второе интервью грозит накрыться медным тазом.
– Она говорит по-японски, – подсказал журналистке Миралья. Тяжкрей наклонилась к кореянке, сказала вполголоса пару слов – и интервью началось! Миралье, Сторду и Минегумо оставалось только не мешать процессу. Вмешаться и вставить что-то от себя – милое дело для молодых канмусу! – на этот раз не представлялось возможным. Аоба, несмотря на австралийские корни, достаточно долго контактировала с Японией и японцами, чтобы как следует выучить язык. А вот Миралье, которого порядком помотало по миру, практики не хватало. О Минегумо и Минотавре, которые до Шанхая служили где-то в Европе, и говорить не стоило…
– Так, модуль проверяла Лотта… – наконец выпрямилась Аоба. – Раньеро, а где ваша плавмастерская?
Миралья глянул на часы:
– Так… в это время дня она тренируется. Или бьёт покрышку, или поднимает штангу.
– А… можно поточнее? – недовольно осведомилась Аоба.
– Может, легче просто сходить и проверить? – спросил в ответ Миралья.
Удары кувалды по покрышке разносились на полбазы, поэтому найти место тренировок не составляло никакого труда. Вот только Лотты там не оказалось. Зато там были крушивший покрышку Братсвеен в компании… Лютцова и Идзуми. У немца из-за пояса торчал короткий меч, никак не вязавшийся с его пехотной формой времён Первой Мировой. Норвежец и японка тоже были при оружии: I-8, кажется, никогда не расставалась с катаной, а секира Вяйнемёйнена лежала на земле чуть в стороне от покрышки.
– Рекомендую попробовать… – выдохнул Братсвеен Лютцову, закончив подход и отставив кувалду в сторону. – Тебе для панцербрехера понадобится огромная сила удара – это далеко не нож…
– Аоба, позволь представить броненосца Вяйнемёйнен… – шутливо-торжественно представил норвежца Миралья.
– Мы знакомы, – улыбнулась Аоба. – Я даже брала у него интервью. Здравствуй, Тарей!
Броненосец кивнул – тратить дыхание на разговор ему пока не хотелось. Лютцов и Идзуми тем временем представились журналистке.
– Вы что, готовитесь к ближнему бою? – полюбопытствовала Аоба.
– Последнее сражение показало, что ближний бой весьма важен, – резонно ответил Лютцов. Не мог же он сказать, что на уровне командования базой принято решение обездвижить и уничтожить Марата – то есть фактически саботировать приказ Адмиралтейства!
– Вы не знаете, где Лотта? Нам вообще-то она нужна… – спросил Миралья, уводя разговор в безопасное русло.
– В тренажёрке, Горицию гоняет, – отозвался Вяйнемёйнен.
Эрнст Вебер
Котоми стояла на лётном поле навытяжку. При ней был Аквилла, свободный от дежурства. Итальянец был в костюме-тройке, очень официальном и строгом, без своей фирменной фетровой шляпы. На шее у него был закреплён серебряный крест. Сегодня он должен был выступать лицом официальным от стороны Италии. Самолёт приземлился с небольшим опозданием из-за ветренной погоды. Небольшой частный борт без обозначений. По поданному трапу спустился человек лет сорока в красном одеянии в сопровождении слуг. Его широкополая шляпа с кисточками выдавала в нём служителя Ватикана в сане кардинала. Он медленно осмотрелся, придерживая головной убор от ветра и спустился.
– Для меня честь приветствовать Вас на Военно-морской базе Шанхая, Ваше Преосвященство, кардинал Франциск Луккини.
– Большая честь познакомиться с Вами, Адмирал Котоми Тамаи-сан. Позвольте преподнести Вам подарок, – с улыбкой проговорил служитель церкви, беря из рук одного из служек свёрток. Раскрыв его, кардинал подал девушке букет камелий. – Говорят, что в Японии эти цветы очень почитаемы, я бы хотел подарить их Вам в знак моего глубочайшего уважения.
– Очень мило с Вашей стороны, кардинал, – улыбнулась Котоми, принимая букет. Это были настоящие белоснежные камелии. Фиро стоял ровно в одном шаге за её спиной и ждал. Полюбовавшись цветами положенные десять секунд, Адмирал передала букет сицилийцу и обратилась к гостю. – Сегодня ветрено, предлагаю Вам пройти со мной. Не будем стоять у порога. Вы окажете всем нам честь своим пребыванием среди нас.
Эти обмены любезностями хотя и были искренними, но действовали на нервы. Чувствовалось, что и Котоми и кардинал Луккини хотят выразить своё благоприятное отношение друг к другу, но не могут сделать этого из-за своих высоких регалий и чинов. Они быстро ушли с лётного поля и проследовали в кабинет Котоми. Тут уже был накрыт скромный полдник. Чай и кофе на выбор, небольшие тарталетки с джемом. Скромно и аскетично, чтобы не смущать важного гостя. У Адмирала Тамаи не было опыта в приёме священнослужителей, но тут она прибегла к помощи Шеер, которая сейчас была тут же, стоя у стены и глядя в пол. Когда кардинал увидел девушку в рясе, он просиял, но сдержался от бурных эмоций.
– Храни тебя Господь, Дитя моё. Могу я спросить твоё имя? – обратился он к ней.
– Если мне будет позволено сказать, Ваше Преосвященство, меня зовут Эсте Баркхорн, корабль «Адмирал Шеер», – она с улыбкой подняла взгляд, полный радушия и доброты.
– Так значит, это ты, Дитя моё, – ещё больше обрадовался кардинал Франциск, но снова сдержался. Котоми села за свой стол и наблюдала за этим диалогом со стороны. Ей была примерно известна причина радости гостя в кардинальском облачении. О таком важном визите Адмирал, естественно, была оповещена заранее. И причины визита тоже были ей известны. И касались они именно Шеер. Поэтому она была вызвана в кабинет заранее. Между тем, Франциск Луккини повернулся к девушке-командующей и стал серьёзнее, но не мог скрыть улыбки.
– Адмирал, у меня есть поручение Папы Римского, с которым я прибыл на Вашу базу, – начал он. – Нам стало известно о подвигах во имя веры в Господа нашего и об исключительной самоотверженности, с которой одна из Ваших подчинённых проповедует христианские благодетели и оказывает помощь в условиях войны. Пусть она не имеет церковного сана, но мы все едины пред Богом. За её заслуги перед Святой Церковью и человечеством мы хотим наградить её. И возвести в церковный сан.
– Это большая честь, – кивнула Котоми. – Эсте, как никто другой, заслуживает этой награды. Хотя она и не имела церковного сана, она выполняла обязанности капеллана базы по моему поручению. Сейчас она продолжает вести службу в гарнизонной церкви в свободное время. К сожалению, у нас не было священника, чтобы освятить церковь после ремонта, я надеюсь, это не будет считаться нарушением.
– Апостол Павел жил в пещере, когда проповедовал на Мальте. И, разумеется, никто не беспокоился о том, что пещера не освящена, важны были деяния его, – длинно и значимо проговорил кардинал. – Кроме того, Святой Престол хотел бы наградить и лично Вас, Адмирал, за то, что Вы заботитесь не только о том, чтобы добиваться побед на море, но и о жизнях своих людей. Ведь они тоже люди, как и мы. Их прискорбная судьба быть детьми моря не делает их изгоями. Господь любит их, как своих детей. За Вашу заботу и заслуги Папа Римский имеет честь наградить Вас Орденом Святого Григория Великого и возвести Вас в статус Дамы Ордена.
Вот об этом Котоми никто не сообщал. Но такие вещи и не пишут в письмах, это довольно личное дело. Она не знала, как правильно вести себя в момент объявления о награде от Папы Римского, поэтому решила действовать в соответствии с уставом. Она вышла из-за стола. Медленно и спокойно. Остановилась прямо перед кардиналом и сделала поклон. Франциск отреагировал на это спокойно. Он знал церемониал, но понимал, что японка может быть не знакома с ним, а такая резкая новость не оставила ей времени на подготовку. Поэтому он выждал, после чего они вернулись на места и продолжили разговор.
– Когда Вы хотите провести церемонии, Ваше Преосвященство? – поинтересовалась Котоми о деловом моменте.
– Завтра, если Вас не затруднит. Я понимаю, что мой прилёт стал для Вас небольшой неожиданностью и времени не было, так что не будем спешить, – мягко проговорил высокопоставленный гость. Он выглядел расслабленно и спокойно. Его улыбка была доброжелательной и радушной. Эсте всё это время стояла на своём месте, перебирая чётки. Кажется, она волновалась и собиралась с мыслями в молитве.
– Долго ли Вы хотите пробыть у нас?
– Да, у меня есть некоторые дела в южной Азии, а Шанхай – это центр местных путей. Я не сильно затрудню Вас, если выражу желание жить тут?
– Ваш выбор странен. Мы, всё-таки, военная база на передовой. Мне бы не хотелось, чтобы во время своего пребывания тут с Вами что-то случилось из-за чрезвычайной ситуации в вверенной мне области.
– Ха-ха, Вы очень педантичны, Адмирал, это отличает профессионала Вашего дела, – усмехнулся Франциск. – Но пути Господни неисповедимы. Быть может, именно с Вами я буду в большей безопасности, чем где-либо ещё.
– Но будет ли Вам комфортно тут? На базе нет гостиниц и условия весьма суровые, – выразила обеспокоенность Котоми.
– Трудности закаляют наше тело и душу. Скажу Вам, что моя миссия тут связана с детьми моря. Папа Римский выразил обеспокоенность тем, что общество относится к ним с чувством отчуждения. И мы мало знаем о них, как о людях, как о личностях. А некоторые настолько непримиримы к ним, что доходят до жестокости. Это неправильно. Мы должны понять их, их жизнь, их души, принять их. Пример Эсте Баркхорн должен вдохновить людей на то, чтобы помогать детям моря, а не отгораживаться от них.
– Скажу сразу, что не позволю делать из войны и личной жизни моих подчинённых шоу во имя мира, – тон Котоми на минуту стал очень прохладным.
– Вы меня неправильно поняли. Я тут не для того, чтобы выставлять на показ жизнь Ваших людей. Я здесь, чтобы понять их, узнать их лучше.
– И что вы намерены делать?
– Просто жить рядом с ними. Больше ничего. Это немного перекликается с моими другими делами, которые у меня есть в этом регионе. Просто в числе прочего я буду жить рядом с ними.
– У меня есть приказ принять Вас в качестве гостя базы. Но только Вас.
– Да, – кардинал всё ещё улыбался. – Я буду жить один. Мои сопровождающие должны будут вернуться к своим паствам уже послезавтра. Они тут только для церемоний.
– Кардинал, Вы понимаете, что, будучи тут, Вы попадаете в зону боевых действий. Прямых боевых действий. И даже моя власть тут ограничивается определёнными обстоятельствами. Никто тут не убережён от смерти.
– Никто не живёт дольше, чем отпустил ему Господь, – пространно ответил кардинал. – Но это не повод бояться смерти.
– Не думаю, что тут кто-то с Вами согласится, – задумчиво бросила Котоми, отпивая из чашки.
– Вы боитесь?
– Если бы от моей жизни зависели жизни моих ребят, я бы не задумываясь отдала её, лишь бы жили они.
– Вы очень высокоморальный человек, далеко не все способны на такое самопожертвование. А то, как Вы это говорите, показывает мне, что Вы не кривите душой и не преувеличиваете. Вы в полной мере знаете смерть. Думаю, что Вашим людям очень повезло с Вами.
– Спасибо на добром слове.
– Я думаю, что мы ещё сможем поговорить об этом. Но сейчас я бы поспал с дороги. Перелёты очень утомляют. Вы ведь не против, Адмирал?
– Нет, конечно. Эсте проводит Вас до комнаты. Я же отдам соответствующие распоряжения по подготовке к церемониалам.
На следующий день выдалось яркое, солнечное утро. Для ночных рейдеров было сокращено время дежурства, чтобы они успели на церемонию возведения Шеер в сан Матери-настоятельницы и посвящение Котоми в Дамы Ордена Святого Григория Великого. Церковь освятили чуть ранее, в простой обстановке.
В небольшом зале собрались все ребята. Для них это был не менее важный момент, чем для двух девушек, которые стояли перед кардиналом. Хотя кое-кто тут немного скучал. Барэм не выражал большого интереса к происходящему и пришёл только из уважения к Шеер. Но он понимал, что такое событие весьма важно в жизни базы, поэтому не мог его пропустить. Шеер причастили, а затем возвели в сан. Под торжественную органную музыку, которую обеспечивала Гориция, она вошла в это солнечное утро, как настоящая настоятельница и капеллан Шанхайской базы.
Затем началось награждение. Сначала было долгое зачитывание апостольского послания Папы Римского, которое заключалось в том, что от имени Его Святейшества Котоми Тамаи награждается и производится в дамы Ордена.
Лютцов был после похода и немного устал. Он смотрел на эту церемонию с уважением, но без особого интереса. Хотя за сестру он был безмерно рад. Тем более, что теперь она могла помочь ему. Идзуми, что стояла рядом, была более заинтересованной. Она внимательно слушала каждый звук, что раздавался в церкви.
– Скажи, какого цвета была одеяние на этом кардинале? – спросила она, когда всё закончилось и они начали расходиться.
– Как твоя помада, – ответил Эрнст, привыкнув отвечать аналогиями, которые будут понятны девушке. Цвет он не назвал, но теперь Идзуми могла понять, о чём идёт речь.
– Почему такой?
– Не знаю, это по церковным правилам. Думаю, что Шеер знает лучше о цветах в церкви.
– Он держал в руках меч.
– Да, это часть церемонии возведения в орден.
– Адмирал теперь воин?
– Да. Была солдат, а теперь воин.
– А как определить ранг? Она Дама Ордена? Такое бывает?
– Она, как самурай в звании Адмирала.
– Она старше меня по званию, но не по положению, – рассудила Идзуми. Слепая была из знатного рода даймё, поэтому претендовала на звание аристократки при оружии. Котоми, насколько знал Лютцов, была из простой семьи, но теперь она была чуть выше простолюдина. Поэтому рассуждение подлодки было, в целом, верным.
– Сестра, – они подошли к Шеер, которая стояла у дверей церкви и провожала взглядом товарищей. – Поздравляю. Для тебя это было важно, я знаю.
– Да, спасибо, Эрнст. Ты не можешь поверить, как я счастлива.
– Может, тебя выпишут из действующего флота. Может, Адмирал поговорит с кардиналом, и он посодействует.
– Эрнст, я не могу так поступить с другими. Ты же знаешь. Как я смогу отсиживаться в тылу, пока другие умирают за меня? Не надо, Эрнст, не будем продолжать этот разговор.
– Шеер, – на выдохе начал Эрнст. – У меня к тебе просьба.
– Какая?
– Обвенчай нас с Идзуми.
– Что?! – она не ожидала такого.
– Мы решили пожениться, после того, как Марат будет побеждён. Я хочу, чтобы ты провела церемонию. Ты не против?
– Ох…Ну ты, братец, даёшь… – она выдохнула и посмотрела на него с улыбкой. – Но ты такой был всегда. Если что-то вбил в голову, то точно не отступишь. И ты уже поговорил с Идзуми, раз говоришь, что решили. А Адмирал?
– Я подам прошение сразу, после победы над Маратом.
– И ты думаешь, что Котоми одобрит?
– Да.
– Судя по твоему тону, ты готов биться за это. Это хорошо, значит, ты и впрямь серьёзен. Как я могу, тогда, тебе отказать? Это будет большой праздник.
– Спасибо тебе, сестра.
– Не за что. Для меня это будет радость.
Они ещё немного поговорили, но усталость дала о себе знать, и Лютцов с Идзуми направились в свою комнату, полные надежд и веры в будущее.
Раньеро Дзофф
А где же был Миралья? Готовность Аквилы побыть «главным итальянцем в Шанхае» и посветиться перед камерами позволила гидроавианосцу хотя бы на время уйти в тень. И даже на некоторое время потеряться с базы. В данный момент, к примеру, Дзофф возвращался в Шанхай на высокоскоростном поезде из Тяньцзиня.
Читая китайскую англоязычную прессу (китайский язык Миралья так и не выучил), итальянец понял, насколько мощный скандал грянул. История с Кортенар и вообще с базой Нампхо весьма больно ударила по отношениям Китая и Северной Кореи: после Циндао китайцам совершенно не хотелось потерять Жёлтое море из-за чьего бы то ни было разгильдяйства.
По делу Эмден-Цеппелин уже назначен военный трибунал. Командующий базой Сингапур довольно давно был отстранён от обязанностей – а теперь ему предстоит суд. И статья Аобы в «Канмусу симбун» обеспечила самое пристальное внимание общественности к этому процессу – как минимум в Азии.
Вряд ли стоит говорить, как Лорды Адмиралтейства отнеслись ко всей этой шумихе, спровоцированной наглой журналисткой и скользким итальянцем. Никто не любит тех, кто в качестве щита использует публичность и при каждом удобном случае выносит грязное бельё на всеобщее обозрение. Да, ситуация в Сингапуре и Нампхо неприемлема – но так откровенно позорить ОВМС… Дзофф за последнюю неделю наслушался реплик вроде «Ты что творишь, Миралья?!» даже от канмусу, не говоря уже о командующих базами.
А ведь никто ещё не знал, что главный скандал ещё впереди. Миралья и Котоми согласовали с Адмиралтейством большую конференцию с участием представителей всех баз региона. Планировалось много технической работы вроде ликвидации брешей в патрулях или очерёдности снабжения (как минимум Тайбэй и Тяньцзинь жаловались на невозможность устранить все неисправности модулей). И – как вишенка на торте – предполагалось участие представителей Адмиралтейства. В том числе того, чьё имя до поры до времени знали только Миралья, Аквила, Аоба, Котоми и Мицгол. А после конференции узнает весь мир. Если Лорд решил заняться сведением счётов – их сведут с ним.
К слову, один из участников конференции уже прибыл. Судзуя и Джипси сопроводили в Шанхай старика с длинной седой бородой и маленькой трубочкой в зубах. Старик говорил по-английски с резчайшим азиатским акцентом, так что девушки не понимали половины его слов. Китайский, вьетнамский, японский и суахили, не говоря уже о родном бирманском, он знал куда лучше.