Самый большой секрет

Глава 18. Ранее. Обряд 8. Кирилл

Кирилл обвел взглядом многочисленные ряды прихожан, глаза которых были направлены в его сторону. Никак не меньше полусотни, подумал священник. Пятьдеся истинно верующих душ, пришедших совершить великое таинство.

Хлеб и вино. Сие есть тело мое, сие есть кровь моя. Так завещал Христос.

Со времен апостолов и по сей день это было одним из самых важных богослужений. Божественная литургия. Сколько раз он уже проводил ее. Но сегодня особый день. Сегодня все будет по другому. Многовековой неизменный обряд пойдет не по плану. И все ради высшей цели. Той, ради которой Кирилл и появился на свет. Той, к исполнению которой его вел Господь.

Проскомидия, первая часть таинства, подходила к концу. Вино смешали с водой, просвиры подготовили. Впереди была литургия оглашенных. На ней еще могли присутствовать не только крещеные, но и готовящиеся ими стать.

Диакон, стоявший рядом, ступил на возвышенную площадку перед иконостасом, именуемую амвон и громко сказал:

– Благослови, Владыко!

– Благославенно царство отца и сына, и святого духа, ныне и присно, и во веки веков, – затянул Кирилл, прославляя Святую Троицу.

Певчие отозвались привычным «аминь», а диакон забурчал под нос великую ектению. Пока все было как всегда. Идеально.

Продолжились песнопения и чтения.

В конце этого этапа священнник должен был помянуть родных и близких молящихся по именам на оставленных записках, а потом препроводить некрещеных из храма. Так как на литургию верных, финальную стадию, они не допускались.

Но вместо этого Кирилл решительным шагом двинулся к выходу. Прихожане расступались, удивленно глядя на духовного отца. В доме божьем воцарилась тишина. Кирилл добрался до дверей и остановился. Постоял несколько секунд и резко обернулся. Так, что ближайшие люди непроизвольно отступили назад.

– Запомните, братья и сестры, – провозгласил он громко, оглядывая с теплотой и нежностью лица, многие из которых стали почти родными. – Все это для высшего блага.

Верующие непонимающе переглядывались. Некоторые вопросительно смотрели на диакона, но тот лишь недоуменно пожимал плечами.

Кирилл распахнул створки высоких дверей храма и в невинность обряда ворвался город со всеми своими мирскими звуками и какофонией.

Священник вышел на улицу и оказался на площадке, вместе с храмом обнесенной невысоким решетчатым забором.

– Что, служба закончена? – вопрошали внутри.

– Может ему плохо стало?

– А нам что делать?

– Тише, тише, – попытался всех успокоить диакон. – Сейчас отец Кирилл вернется и литургия продолжится.

Несколько самых любопытных выглянули наружу.

– А его здесь нет, – крикнул один из них.

– Как?

– Да вот так. Он ушел.

– Ну что, расходимся?

– Как-то не по божески таинство прерывать. Может священник с ума сошел? – заметил кто-то.

– Да как вы смеете? – не преминули упрекнуть его. – Отец Кирилл великий человек. Если он что-то делает, то так угодно Господу. Просто нам понять не…

Непонятно, что произошло первым. Оглушающий звук взрыва, от которого в ближайших домах повылетали стекла или обрушение стен, хоронивших под собой приверженцев православного культа. Никто из находящихся в храме так толком и не понял, что произошло. Взрывчатка была настолько мощной, что практически в считанные секунды сложила здание как карточный домик.

Это было основное условие отца Кирилла. Он не хотел, чтобы его прихожане мучились.

Глава 19. Андрей

– Вас неплохо разрекламировали, – сказал Максим Константинович, протягивая руку Андрею.

– Постараюсь оправдать рекомендации, – Ершов ответил на рукопожатие.

– Любезности, любезности, – проворчал Семенов. – Давайте к делу уже.

– А как же ужин?

– Потом поужинаем.

– Вот за что не люблю тебя, Женя, – проворчал Сергеев, – так это за суету твою.

– Ты подожди, – хихикнул Семенов. – Сейчас ты тоже засуетишься.

– Вот как? – Сергеев удивленно выгнул бровь. – Это как-то связано с вами, молодой человек?

– Непосредственным образом.

– Ну что же интригу вы внесли. Горю от нетерпения. Пройдемте в мой кабинет.

Они вошли в огромный трехэтажный дом.

– Зачем тебе одному такая громадина? – Евгений Семенович обводил взглядом невероятных размеров холл.

Холл был сквозным в высоту и пронизывал закручивающуюся вдоль стен винтовую лестницу до потолка, с которого, доставая до уровня пролета второго этажа, свисала люстра. Ершову на мгновение даже стало страшно, что сейчас этот хрустальный монстр рухнет вниз, не выдержав тяжести сотен плафонов.

– Ты каждый раз об этом спрашиваешь, – заметил Максим Константинович. – А между тем офис у тебя тоже не образец минимализма.

– Не обращай внимания, Андрей, – шепнул журналисту Семенов. – Дружеские подколки.

– Я понимаю.

На третий этаж они поднялись по лестнице, хотя Андрей не удивился бы окажись в стене скрытый скоростной лифт. Лестница казалась небольшой, но это только в сравнении с холлом. На одной ее ступеньке в ряд могли поместиться человек пять, а еще один устроился бы на перилах, ширина которых больше подходила санно-бобслейной трассе.

Дорогое дерево, позолота, редкий антиквариат. В этом доме отовсюду веяло богатством. Ершов решил, что хозяин слегка пересек границу, где роскошь становится вульгарностью.

И еще камеры. Они были везде. Вмурованы в потолок, прикреплены к стенам. Куда бы не падал взгляд, он упирался в кругляшок объектива.

– Вас что-то смущает? – спросил Максим Константинович, заметив как Андрей озирается вокруг.

– Нет, что вы? Просто любуюсь вашим чудесным домом.

Кабинет располагался в самом конце левого крыла и представлял собой скорее гостиную. Ни письменного стола, ни шкафов с документами и книгами не наблюдалось. Вместо этого был камин с расставленными перед ним креслами и невысоким столиком со спиртными напитками.

– Это кабинет для встреч с близкими друзьями, – пояснил Сергеев, сделав акцент на слове «близкие» и жестом пригласил гостей садиться. – Чего-нибудь выпьете?

Ершов отрицательно помотал головой, а Евгений Семенович изъявил желание пригубить коньяка. Максим Константинович плеснул в два бокала из какой-то пузатой бутылки и один из них протянул компаньону.

– Ну-с, слушаю.

– Вы красивый мужчина, Максим Константинович, – сказал Андрей.

– Не понял.

– Нет, нет, – рассмеялся Ершов. – Вы не о том подумали.

– Слава богу, я еще не успел ни о чем подумать, – покачал головой Сергеев.

– Он издалека заходит, – улыбнулся Семенов. – Журналист, что с него взять?

– Вы журналист? – изумился хозяин дома и недоброжелательно посмотрел на партнера.

– Практически бывший, – поспешил успокоить напрягшегося Сергеева Андрей. – Успокойтесь. Я не пишу о вас статью и не собираю подноготную о личной жизни.

– Это хорошо. Потому что в ином случае пришлось бы вас убить.

Почему-то на шутку это похоже не было.

– Так я продолжу? – спросил Ершов после непродолжительной паузы.

– Давайте. Сыпьте комплиментами.

– Я всего лишь имел в виду, что вы наверняка пользуетесь успехом у женщин. Да и слухи о ваших похождениях…

– Аккуратно, молодой человек. Вы вступаете на опасную территорию.

– Да задолбал ты, Максим, – не выдержал Семенов. – Дай парню договорить.

– Твой парень не говорит ни черта, а только сопли размазывает.

– Стиль у него такой.

– Херовый стиль.

– Хорошо, скажу прямо, – Андрей сдвинулся на край кресла. – Я предлагаю вам поиметь единственную недоступную для вас женщину.

– Это прямо? Прямо? Ты что, сводник какой-то, – Сергеев в раздражении перешел на "ты".

– Нет, я…

– Какую женщину? Королеву Англии? Мою усопшую прабабушку? Статую Свободы или первую леди США? Есть куча баб, которых я не могу поиметь. Что за ересь?

Ершов растерялся.

– Да, – улыбнулся Семенов. – Аналогию, Андрюша, ты выбрал так себе. А вообще, Максим, он говорит о смерти.

– Чего? – Сергеев, сделавший очередной глоток коньяка, чуть не поперхнулся.

– Он предлагает тебе поиметь смерть. И поверь мне, его стоит очень внимательно выслушать.

Глава 20. Ранее. Обряд 9. Юлия

– Ох, сестренка, – расхохоталась Юля. – Что-что, а рассмешить ты всегда умела.

Они были как две половинки. Юля и Зоя. Две части одного целого. Не разлей вода. Не только сестры, но и лучшие подруги. Они вместе пришли в этот мир и вместе шли по жизни. Настоящие близнецы. Одинаковая одежда, одинаковые прически, розыгрыши родителей и друзей. Различить сестер было действительно невозможно. Они даже шутили, что порой сами забывают кто из них кто.

И тем ужасней и непереносимей была разлука. Зое по работе пришлось на месяц уехать за границу. Это был самый тяжелый период в их жизни. Все равно, что прожить тридцать дней без рук или ног. Постоянно плохое настроение, поедающая заживо тоска и острое чувство неполноценности.

Встретились они будто после войны. Обнялись и разрыдались прямо посреди зала ожидания аэропорта, чем безусловно привлекли внимание остальных пассажиров и встречающих. И даже дежурный полицейский, проявив бдительность, подошел осведомиться в чем проблема. Растирая слезы по щекам, сестры сбивчиво объяснили в чем дело. Служитель закона тщательно протер глаза, думая, что у него двоится после вчерашнего возлияния.

– Трите, не трите, а нас не убавится, – сострила Зоя.

Они потешались над этой нехитрой шуткой всю дорогу до дома, перемежая истерический хохот со слезами счастья. Чем вызвали у таксиста серьезное подозрение в их душевном равновесии. Но сестрам было все равно. Они были в состоянии незрячего, вновь получившего способность видеть. Но одна из них наслаждалась каждой секундой общения зная, что через пару часов ослепнет навсегда.

…Позже, рыдая над трупом сестры, перепачканная в ее крови, Юля возненавидела себя. Трясущимися руками она вложила дуло пистолета, забравшего жизнь Зои, себе в рот.

– Это ошибка, – раздался голос сзади.

Юля обернулась через плечо. Увидела молодую красивую женщину. Женщина подошла, присела рядом с Юлей на корточки и мягким движением ладони отвела руки с зажатым пистолетом. Юля выронила оружие.

– Ты прошла большой путь, девочка. Не для того, чтобы сдаться перед финишем.

– Вы из них?

– Из нас. Теперь и ты из нас.

– Для чего? Зачем? Почему нельзя было иначе?

– Это закон, Юленька. Ты поймешь. Потом. Наверное.

Женщина помогла Юле подняться на ноги.

– Уходи.

– Можно еще минутку? – всхлипнула девушка.

– Нет, – женщина подтолкнула ее к выходу. – И запомни. У тебя нет сестры. И не было. Так легче… Наверное…

Глава 21. Роберт

– Как дела?

Бывают звонки, которые раздаются не вовремя. А бывают люди, которые всегда не вовремя звонят. И полбеды если это осточертевшая супруга, надоедливый приятель или просто человек, решивший набрать твой номер в неподходящий момент. Гораздо хуже когда на экране высвечивается имя абонента, не ответить которому невозможно. Этот был из разряда таких.

– Как дела?

Как всегда детский голос. Тихий, мальчишеский, с не до конца оформившейся дикцией.

Самого никто никогда не видел, да и слышали лишь избранные. Сам не страдал избытком доверия. У Роберта порой даже появлялись сомнения в существовании мифического начальника.

– Как дела?

– Все хорошо.

– По какому поводу было собрание?

Роберт выругался про себя. Откуда он узнал?

– Да так, планерка.

– Послушай, Роберт, – детский голос обрел неестественную для этого тембра суровость. – Мы работаем с тобой очень давно.

Как он так делает, подумал Роберт. Как меняет голос? С помощью прибора? Или на том конце провода действительно ребенок? Старый, бессмертный ребенок. В это трудно было поверить.

– Ты слышишь меня?

– Да, да, – спохватился Роберт.

– Так вот. Я знаю, что иногда ты скрываешь от меня информацию.

– Но…

– Не перебивай. И не спорь. Скрываешь. И правильно делаешь. Кое о чем мне знать вовсе не обязательно.

Хотя по ходу ты знаешь обо всем.

– Но тебе не кажется, что о самом большом кризисе в нашей организации ты должен был меня проинформировать?

Какая сука? До сегодняшнего дня Роберт не подозревал, что среди сидящих с ним за одним столом есть крысы и стукачи. А может это одно лицо? Кто? Кирилл? Он самый скользкий. Хотя это даже отдаленно не тянет на довод. Откуда у кого-то из них выход на Самого. Его телефон знает только Роберт. Значит инициатива исходила от Самого. Роберт был оскорблен. Получается ему не доверяли, если завели шакала потявкивать о его действиях.

– Я не хотел беспокоить вас по…

– По пустякам? Ты это хотел сказать? Считаешь это пустяками? Мы впервые за все время под реальной угрозой раскрытия. Ты понимаешь, что это означает?

– Я хотел быстро разобраться и доложить.

– Разобрался?

– Работа ведется.

– Работа ведется, – передразнивание очень подошло детскому голосу и Роберт невольно улыбнулся. – Я не хочу отчитывать тебя, Роберт. Ты допустил ошибку, но впредь, я надеюсь, ошибок не будет.

– Гарантирую, – выпалил Роберт.

– Это хорошо. – Сам помедлил. – Какие действия уже предпринял?

Роберт подробно пересказал положение вещей, ощущая себя последним дураком. Так чувствует себя человек, который рассказывает вроде свежий анекдот, но по реакции окружающих понимает, что те уже слышали его не раз.

– Основная функция возложена на Стаса.

– Кстати о Стасе. Он не слишком зарывается?

Ну конечно и об эскападах его лучшего агента Самому тоже было известно.

– Я взял с него слово. До конца ситуации глупостей не будет.

– А после?

– Он самый ценный оперативник. Немного своенравный, колючий, но в принципе управляемый. Мое мнение, ему надо дать право на эту разрядку.

– Только держи все под контролем. Кто у него чистильщик?

– Денис.

– Денис, Денис… А, вспомнил! Толковый малый. Не думал перевести его в агенты? У нас вакансии предвидятся?

– Мне пять лет осталось. Кто-то вместо меня, а на его место Дениса.

– Верно. Кого думаешь себе на замену?

– Но это же не моя прерогатива.

– Думаю этот вопрос можно доверить тебе.

– Хорошо, я подумаю над кандидатурой.

– Подумай. А пока будешь звонить раз в сутки. 20–00. Даю добро первым выходить на связь. В экстренных случаях звони незамедлительно. Надеюсь, ситуация скоро разрешится. И помни об одном.

– О чем?

– О секрете, Роберт. О самом большом в мире секрете.

На лбу гиганта выступила испарина. Последняя фраза прозвучала как угроза. И от того, что она была произнесена детским голосом, прозвучала угроза как-то по особому зловеще.

Роберт помнил про секрет. Всегда. И это был секрет, который был недоступен даже подавляющему большинству бессмертных. Самый большой секрет даже для них.

Глава 22. Ранее. Обряд 10. Аристарх

Бывает, что у тебя слишком рано никого не остается. К тебе, привыкшему все свободное время проводить с семьей, подкрадывается одиночество и обухом бьет по голове, забирая все самое дорогое.

Аристарху было всего сорок, когда автомобиль с его женой и двумя сыновьями-школьниками протаранил грузовик.

Наступило опустошение. Казалось, что жизнь закончена. И единственное о чем он жалел, что его не было в той машине.

Аристарх начал пить. Много и постоянно. Но алкоголь не давал желаемого облегчения. Наоборот еще глубже погружал в пучину безумия и горя. Постоянными сожителями вдовца стали пустые бутылки, бардак и вонь.

И еще множественные попытки покончить с собой, заканчивающиеся глухими рыданиями еще на этапе подготовки суицида. Смелости уйти вслед за семьей, сделав все самостоятельно, не хватало. И существование алкоголика продолжалось, перетекая из вчера в абсолютно похожее завтра.

Потом кончились деньги. С работы к тому времени его выгнали, а запасы на черный день истощились.

В Аристархе еще оставалось немного гордости и попрошайничать или лазить по мусоркам он не мог. А в долг никто не давал. Соседи шугались при одном виде мерзко пахнущего пьяницы.

Именно тогда все изменилось. Он бродил по улицам в надежде непонятно на что. Грязный, с раскалывающейся головой и жутко голодный. Устав от блужданий, Аристарх опустился на скамейку. С нее тут же вскочила молодая парочка и с пренебрежением взглянув на отброс общества, поспешила удалиться. Мужчина закрыл руками лицо, обрамленное густой нечесанной бородой и заплакал.

Внезапно он почувствовал как что-то ткнулось ему в ногу. Аристарх развел пальцы и взглянул вниз. Перед ним стоял щенок, задорно помахивая хвостом. Рыжая шерсть животного свалялась и уже грозила превратиться в серую от пыли и грязи. Но глаза у щенка были живые. Они и спасли Аристарха.

Он протянул к желавшей подружиться зверушке руки и щенок встал на задние лапы, выразив готовность довериться незнакомцу.

С тех пор прошло три года. Щенок превратился в большую лохматую собаку. Беспородистую, но очень красивую. А алкоголик, потерявший личность, снова стал тем Аристархом, которого уважали и ценили окружающие.

Он нашел работу, обзавелся новыми знакомыми, а главное снова полюбил жизнь. Возможно даже сильнее чем когда-либо. Аристарх осознавал, что он пережил и из какой ямы ему удалось выбраться. И конечно он помнил кто ему в этом помог.

Собаку он звал Спас. Сокращенно от Спаситель. Наверное, еще не один пес в мире не удостаивался такой любви от хозяина. Дворовая псина, которой суждено было обитать на помойках в поисках объедков, неожиданно вытянула своей мохнатой лапой счастливый билет.

Для Аристарха Спас стал семьей. Настоящим другом, младшим братом. У них сложился свой маленький мирок, в котором никому больше не было места. И поэтому Аристарх не сближался слишком тесно с новыми приятелями. О женщинах же вообще речи не шло. Жена так и осталась в его сердце любовью всей жизни.

Сегодня впервые за три года Аристарх решил выпить. Он был уверен в себе и не боялся снова сорваться в пропасть пьянства. Мужчина сидел на кухне за столом, периодически опорожняя в рот стопку водки и любовался своим псом. Тот разлегся рядом на полу и с удовольствием глодал огромную кость с большими ошметками мяса.

У Аристарха стоял ком в горле и очень хотелось разрыдаться. Он с нежностью смотрел на верного Спаса, который от наслаждения лакомством зажмуривал глаза и забавно урчал.

Аристарх нащупал лежащий на соседнем табурете топор и сжал рукоятку в потной ладони.

Главное не видеть его глаз. Пусть он не повернется, молил про себя мужчина. Но этому не суждено было сбыться. В мозгу Аристарха навсегда отпечатался непонимающий взгляд умных глаз Спаса, когда острие топора раскраивало тому череп.

Глава 23. Максим

Рутина. Жизнь, обещающая массу приключений, рано или поздно становится рутиной. Максиму было скучно. Заданий не было давно, инициаций тоже. Он просто жил. Клубы, в которые его не всегда пускали без помощи поддельных документов, уже осточертели. Девушки тоже. Тем более что его контингентом в большинстве своем были тинейджеры женского пола. Дамы постарше в лучшем случае улыбались и добродушно иронизировали над подкатами шестнадцатилетнего юноши.

Шестнадцать. Навсегда! Ну почему они не могли подождать еще лет десять? Или хотя бы пять. Но с другой стороны за это время могло случиться все, что угодно. Он не жаловался. Максим ценил то, что получил. Но скука!!! Смертная скука!

Сегодняшнее совещание было лучом света. То чего испугались соседи за столом, его вдохновило. Наконец-то можно чем-то заняться. Развеять обыденность.

Начал он со сбора информации. Та ерунда, что им дали в папке, не стоила выеденного яйца. Информация там, конечно, была. Но это как с википедией. Вроде обо всем написано, но если хочешь узнать кое-что поинтересней, надо копнуть поглубже.

…Полицейского он поначалу не заметил. Стук в боковое стекло машины его даже немного испугал. Максим опустил прозрачную преграду между ним и стражем закона.

– Чего надо?

– Здесь стоянка запрещена, молодой человек.

Это была правда. Машина Максима была припаркована прямо под знаком, извещавшем о запрете данного автомобильного маневра.

– Чего!?

– Стоянка, говорю, запрещена. Со слухом все в порядке?

Максим внимательно посмотрел на бравого постового. Толстяк среднего роста с одутловатым лицом и премерзким носом, расплюснутым по лицу словно коровья лепешка.

– Ты что, кретин жирный, совсем ополоумел?

– Что… что… что… – от возмущения у толстяка появилась одышка. – Немедленно выйти из машины.

Максима не надо было просить дважды. Он выскочил из своей «мазды» так, что чуть не зашиб полицейского дверью.

– Дебил, у тебя глаза есть? Или они тебе нужны только что б номинал купюр различать?

Толстяк явно растерялся. Максим выудил из заднего кармана джинс книжечку-удостоверение и буквально ткнул в морду обидчику. Тот испуганно захлопал глазами. Это было одно из тех самых удостоверений. Тех, о которых знали все, но не многим доводилось видеть их или сталкиваться с их обладателями.

– П… п… простите, – залепетал полицейский. – Н… не мог знать.

– А номера, блядь, на машине для кого, – зло прошипел Максим, заметив, что их перепалка привлекает внимание.

Прохожие, действительно, притормаживали, наблюдая довольно-таки дивную картину. Не каждый день приходится видеть, как подросток отчитывает полицейского, а тот стоит перед ним, вытянувшись в струну, обильно потеет и ловит ртом воздух, будто рыба, выброшенная на берег.

– Что интересного? – цикнул Максим и обыватели ускорили шаг, предпочитая не связываться с таким серьезным молодым человеком.

– Я номеров-то не заметил, – промямлил опростоволосившийся регулировщик. – Конец смены, все такое.

– Из какого батальона?

– Двадцатого.

– Доложишь начальству. Я проверю. Уроком тебе будет. А теперь пошел вон, придурок!

– Да, да, – полицейский приложил ладонь к фуражке и поспешил покинуть место инцидента.

За своей спиной Максим услышал аплодисменты. Он обернулся. Парень лет двадцати пяти улыбался и показушно хлопал в ладоши.

– Ну ты отжег!

– Привет, Тимур. Ты чего так долго?

Они пожали друг другу руки.

– Да в метро беда. Ты лучше поведай где такую ксиву волшебную взял?

– Один ФСБшник знакомый подогнал.

– Слушай, ты же пацан. Откуда у тебя такие знакомые?

– Я пацан с деньгами, Тимур. Именно поэтому ты здесь. Садись в машину.

– Слушай, а мне такую прелесть не сделаешь? – спросил Тимур, оказавшись внутри. – Тогда следующий заказ бесплатно. Да и ФСБшнику твоему может чем пригожусь.

– Извини, друг, но не смогу.

– Понял.

– Принес?

Тимур достал из куртки флешку и протянул Максиму.

– Странно.

– Что странного?

– Миллиардер и журналист. И оба идут в одной связке в сфере своих интересов.

– Послушай, Тимур. Мы с тобой знакомы уже пару лет. И я думаю, что за это время ты усвоил одну вещь.

– Какую?

– Я – странный и все мои просьбы тоже.

– Это точно!

– Я тоже кое-что усвоил, но по ходу заблуждался.

– Ты о чем?

– Ты отменный хакер. Штучный продукт. И это осталось без изменений. Но я не замечал у тебя склонности к глупым и лишним вопросам.

– Ты прав. Прости.

– Забыли. Что скажешь на словах?

– Ну, защита у богатея просто бомба. Пришлось попотеть. Но все получилось. Счета, пароли, вклады, бухгалтерия, кое-какая клубничка – все на носителе. С журналистом проблем не было. Я его жесткий диск с ноута целиком выпотрошил. Статейки, записочки, набросочки, компроматик.

– Компроматик?

– Ну, это, – Тимур запнулся. – Хрень какая-то. Я не вникал.

– Себе не копировал?

– Что?

– Да все.

– Вот это обижаешь, Макс. Ты же знаешь мои правила.

– Да, дурацкий вопрос. Извини. Ты куда сейчас?

– До работы надо доскочить. Приходится трудиться иногда за копейки. От тебя-то такие подгоны не часто, – хакер с улыбкой кивнул на флешку.

– Поехали доброшу.

– О, это круто. Поехали.

Максим завел машину и покинул зону запрещенной парковки.

– Заскочим только в одно место?

– Я не тороплюсь. График у меня не нормированный.

Минут через десять «мазда» выскочила за пределы города. Час пик еще не начался и автомобилей на трассе было очень мало.

– Ты на дачу что ль собрался?

Вместо ответа Максим выхватил из скрытой под курткой наплечной кобуры пистолет и выстрелил в голову пассажира. Брызнула кровь. Хакер завалился на приборную доску, открытыми, но уже мертвыми глазами вперившись в своего убийцу.

– Знаю я твои правила, – пробурчал Максим, съезжая на обочину.

Он спрятал оружие, вышел из машины и оглядел себя. По куртке стекали струйки темной жидкости, на джинсах расплывалось множество мелких бордовых пятен.

Максим выругался и достал телефон.

– Але. Это Макс. Десятый километр по пятой трассе. Да. Надо зачистить. Срочно.