Сказка и быль. Фрагменты памяти. Том I

Каждая семья, с которой я был связан родственными узами жила своей жизнью. В силу своих возможностей они преодолевали невзгоды трудное для всей страны время. Бабушка, благодаря труду по содержанию огорода коровы и кур, не только обеспечивала себя всем необходимым, но и помогала своим детям. Я помню бабушку с коромыслом на плечах, ей приходилось носить воду с водокачки в бочки из которых, она потом лейкой поливала огород. Расстояние от водокачки до огорода было порядка 100 метров. Мне и сейчас трудно представить, сколько вёдер требовалось натаскать для полива огорода, для скотины и собственных нужд. По возможности ей в этом нелёгком труде помогали дети и внуки. Старался чем-то помочь и я. Первая жена дяди Паши, тётя Феня, и сестра моего отца, тётя Катя, занимались своим делом. Будучи прекрасным кулинаром, тётя Катя пекла вкуснейшие пирожки с разнообразной начинкой, в основном из бабушкиного хозяйства, так что и бабушка участвовала в «семейном подряде». Тётя Феня обладала талантом базарной торговки так, что всю производимую продукцию она сбывала на рынке полностью. Полученный доход делился между участниками. Бабушка кроме этого, приторговывала овощами на углу не далеко от дома и имела свой дополнительный доход. Мужчины семьи работали в организациях, назначение которых было мне неизвестно, поэтому я и не запомнил этого. Причины, по которым они не были призваны в армию и не оказались на фронте, мне также неизвестны. Думаю, что дядя Коля имел бронь – освобождение от призыва, так как занимал высокую руководящую должность в объединении «Енисей золото», которое имело стратегическое значение для страны в то время. Сам я в силу детского любопытства и непосредственности, а так же уже обретённой потребности помогать взрослым, лез везде, куда меня и не просили. Помогал и в стряпании, и в торговле, и на огороде, иногда, может быть и, мешая, но все ко мне относились доброжелательно и заботливо, руководствуясь не только ответственностью перед моим отцом, сражавшимся на фронте, но и родственными чувствами.

Условия жизни в далёкой от фронта, сибирской глубинке были, конечно, отличны от регионов страны приближённых к фронту. Даже в рамках отдельного, описываемого мною региона при равных внешних условиях люди жили по-разному. Одни голодали вследствие немощи или лени, другие создавали себе трудом сносные условия жизни, третьи обеспечивали себе довольно сытную жизнь, естественно в теневом варианте. Аналогичная ситуация складывалась и в других регионах страны независимо от того, находились ли они в зоне театра военных действий или в глубоком тылу. Этими фрагментами из жизни окружающих меня людей, я пытался создать у читателя представление об условиях жизни и состоянии общества, в первые годы войны, о факторах, формирующих наши человеческие качества. Решающее влияние конечно оказывала война, обстановка складывающаяся на фронтах. Победы на фронтах для людей были как второе дыхание. Они придавали силу, поднимали дух людей, возвращали их к жизни. Мы, несмотря на детский возраст, уже всё понимали, и настрой взрослых передавался нам. Мы вместе с взрослыми усаживались у репродукторов во время передачи сводок Совинформбюро, внимательно слушали их и испытывали те же чувства, что и взрослые, радовались победам и огорчались неудачам Красной Армии. Поражения оказывали удручающее действие. Мне запомнилось музыкальное сопровождение этих сводок: под звуки баяна в исполнении слепого баяниста Маланина по радио звучала песня со словами:

 
«Играй мой баян, я скажу всем друзьям,
о подвигах в честном бою,
о том, как сражались… и гибли в бою…»
 

Дальше я не запомнил. Может, мои детские воспоминания не совсем точны, но думаю, читатель прости меня за это.

1944 год памятен для меня переходом в новую для меня среду обитания – начальную школу. Мне запомнилась первая линейка в школе, на которую нас, будущих первоклашек, привели наши мамы. В ту пору я уже не был тихим безобидным ребёнком, и, тем не менее, оставшись один на один с несколькими десятками незнакомых мне сверстников, после того, как мамы покинули нас, я ощущал некоторый дискомфорт. Надо отдать должное нашей первой учительнице, оставившей в моей памяти самые светлые впечатления. Для неё не было секретом это свойственное, видимо, всем первоклашкам состояние, поэтому она в непринуждённой форме сумела разрядить напряжённую обстановку, сложившуюся во вновь сформированном коллективе. В школе меня окружали дети разной судьбы, разного образа жизни, разного воспитания и разных интересов. Несмотря на то, что мы ещё были детьми, эти противоречия ощутимо влияли на отношения, складывающие в одном из первых коллективов начала нашего жизненного пути в коллективе класса.

Война наложила свой первый отпечаток на детские души. Детей, потерявших родных на войне, объединяло общее горе, хотя были и отличия. Одни были дерзкими и агрессивными по отношению к детям, отцы которых имели бронь и не воевали. Другие под воздействием постигшей их семьи беды были тихими, в их глазах читались боль и страдания. Дети, отцы которых или другие близкие вернулись раненными или калеками, были отягощены другими заботами, их характеры формировались на принципах сострадания, желания помочь. Мои сверстники, семьи которых, как и мы, впоследствии, получили повестку о пропавших без вести родных, жили ожиданием и надеждой на их возвращение. Всё это многообразие судеб, сложившееся в условиях разрушительной войны, формировало наш характер, служило строительным материалом общественных отношений. Несмотря на наличие множества различий, объединяющие общество факторы преобладали, и главными из них являлись ненависть к фашистам и ожидание желанной победы Красной Армии. Мечтой о победе жила вся страна, ради этого изнурительный труд миллионов людей в тылу считался нормой, этот фактор был, решающим в формировании нашего детского самосознания, в воспитании у нас гражданственности.

Особенно этот период запомнился мне посещениями эвакогоспиталя, в котором медицинской сестрой работала наша мама. Мы с братом старались не шуметь, когда она изнурённая ночными дежурствами, приходила с работы. Бывая с нею в госпитале, мы наблюдали этот титанический труд медиков во время войны. Рано утром она наскоро проверяла у меня, как я сделал уроки, и бежала на работу. И так ежедневно, без выходных, с перерывом только для короткого сна. Работая в выходные дни, мама часто брала нас с братом в госпиталь. Этих дней мы ждали с нетерпением. Раненные бойцы и командиры Красной Армии окружали нас теплом и заботой. Мы таяли от их ласк и не причудливых подарков в виде кусочка сахара или пайки хлеба, которыми они нас одаривали от всего сердца. Они видели в нас своих маленьких детей, внуков, братьев, оставленных дома, о которых думали, по которым скучали, и все предназначенные им чувства дарили нам, и мы отвечали им тем же. Ведь нас тоже переполняло нерастраченное чувства любви к отцу, которого мы в своём воображении представляли героем, верили, что он жив и воюет, и ждали встречи с ним после войны. Это было время проявления первых признаков осознанного восприятия нами происходящего. Из разговоров раненных и окружающих нас взрослых людей, из их воспоминаний о пережитом, из обсуждений ими прослушанных сводок Совинформбюро мы ощущали тревогу окружающих нас людей. Мы чувствовали беду, страдания, которые несла война народу, мы вместе со всеми радовались победам Красной Армии на фронтах войны, гордились подвигами её бойцов. Наше восприятие мира было таким же, как и окружающих нас, взрослых людей.

Однажды мама пришла домой в возбуждённом состоянии и сообщила нам, что в госпиталь поступил раненый, который до войны служил с отцом. Они вместе уходили на фронт, и ранили его в бою, в котором они были вместе. Мама сообщила нам о его желании увидеться с нами, и мы с нетерпением ждали этой встречи.

Мы пришли в госпиталь всей семьёй. Мама нас встретила и провела в палату, где находилось много раненых. Она подвела нас к койке, на которой лежал раненый боец, его небритое лицо было землисто-серого оттенка, смотрел он отрешённо, будто ни чего не видел вокруг. Туловище его было необычайно коротким, и мы не сразу сообразили, что у него нет ног. Правда, когда мы подошли, его лицо, оживилось, он криво улыбнулся нам и часто заморгал ресницами, пытаясь спрятать навернувшуюся скупую слезу. У нас у всех невольно глаза наполнились слезами. Это была очень тяжёлая встреча, память о которой я храню до сих пор. Мы поздоровались, он нас поочерёдно обнял, пытаясь неловко прижать к груди. Говорил он тихо, с надрывом, часто останавливаясь, что бы передохнуть. Мы, не дыша, слушали его неспешный рассказ о ратной жизни на фронте. Закончив, он замолчал и прикрыл глаза. На нас этот рассказ подействовал угнетающе. Мы все сидели и не знали, как прервать эту затянувшуюся тишину. Её прервали раненые, окружившие нас и слушавшие это повествование вместе с нами. Они стали бурно обсуждать услышанное и с жалостью и состраданием глядели на нас. Мы их присутствия до этого как-то не замечали.

«Э-эх безотцовщина, – тихо, с надрывом произнёс дядька, глядя на нас, и горестно вздохнул. Мы всей семьёй сидели около него и слушали, как этот с усеянным глубокими морщинами землисто-серым лицом человек рассказывал нам о последнем бое, возможно о последнем дне жизни моего отца. Он напоминал большую белую куклу, укутанную с головы до ног, вернее до того места, где должны были быть ноги. Вместо ног тело заканчивалось, каким-то обрубом, завёрнутым в чёрное суконное одеяло, тщательно заправленное под матрац госпитальной койки. В конце рассказа мать, сидящая рядом на краю кровати, сдавлено по бабьи всхлипнула и замерла в беззвучном рыдании. Только редкое, едва заметное вздрагивание низко опущенных плеч, и как-то по-старушечьи сгорбившаяся спина, подтверждали, что это живой человек, а не что-то неодушевлённое. Мы сидели с братом присмиревшие, сложив ручонки на колени, с детским недоумением смотрели то на дядьку, вид которого вызывал у меня чувство глубокого сострадания, то на сникшую сгорбленную фигуру матери»… [8.]

 

Я воспроизвёл отрывок из своего рассказа под названием «Безотцовщина», написанного мною много лет спустя, когда в своих воспоминаниях того периода, я находился под впечатлением той встречи с ординарцем отца, оставившей в моей памяти неизгладимый след на всю жизнь. Рассказ был предназначен для домашнего пользования. Этой жгучей теме я в молодости посвятил стихи, которые и я и мой сын, актёр по профессии, не раз исполняли в концертных программах, посвящённых знаменательным датам в истории моей страны. Этой теме он посвятил одну из своих авторских песен. Пользуясь авторским правом, я воспроизвожу здесь свои любительские стихи.

 
Безотцовщина
 
 
Откуда взялось это горькое слово,
Что бьёт наотмашь, выбивая слезу.
В нём жалость и боль, и, что-то от злого,
Что есть в человеке на самом низу.
 
 
Я помню, как часто в мой адрес звучало,
Оттенками разными раня меня:
 «Эй, безотцовщина!» и будто сжимала,
Сердце тисками обиды броня.
 
 
Дяди и тёти охали, ахали,
Гладили жалостливо по голове,
Иные от «щедрости лёгкими взмахами»
Внушение делали сироте.
 
 
Всё обижало: и злость, и жалость
Грудь распирала протеста волна
И дяди чужого «невинная» шалость
Взрывала, но всё заглушала война.
 
 
В памяти детской остались навечно
Образы воинов в белых бинтах
Их  по-отцовски улыбки сердечные,
С грустью замешанные в глазах.
 
 
Глядя на нас раненный каждый
Мыслью своею к груди прижимал,
Тех малышей, что оставил однажды,
Милую—сердце, которой отдал.
 
 
Врезались в память салюта раскаты
 В каждой семье ожиданья накал.
Домой возвращались с Победой солдаты,
А я всё ходил на вокзал, и всё ждал.
 
 
Не верил, что делаю это напрасно,
Завидовал тем, кто любимых встречал.
Я и сейчас представляю прекрасно,
Те грёзы, в которых отца обнимал.
 
 
Да, безотцовщина горькое слово
Я её выстрадал в жизни своей,
Поэтому голос свой снова, и снова
Я отдаю в защиту детей.
 
 
Чтоб солнце светило им радостно всюду,
Чтоб не было личиков в горьких слезах,
Пусть мамы и папы всегда с ними будут,
Пусть счастье сверкает в их милых глазах.
 

Хочу ещё раз напомнить читателю, что описание эпизодов своей личной жизни не является плодом желания как-то обозначить нашу жизнь перед ним и обществом как что-то незаурядное. Мы одни из миллионов простых людей, представляющих поколения, на долю которого выпало жить в определённом историческом периоде, опыт жизни которого как я считаю, заслуживает внимания и осмысления для использования в жизни будущих поколений. Отдельные эпизоды нашей жизни являются частью опыта жизни наших современников, поэтому я и использую его в качестве обобщающего примера, и ничего более.

И сегодня, когда я встречаюсь с грустными глазами ребёнка, не имеющего по каким-то причинам отца, когда я слышу слово «война», я вспоминаю тот день, ту больничную палату и убитую горем фигуру матери, и снова мгла застилает мне свет и мне хочется крикнуть: – «Люди опомнитесь! Детям нужны отцы! Не надо безотцовщины!». Я, как и мои сверстники, и дети старше и младше нас, которых война или ещё что лишили отцов, в полной мере испытал на себе все горести этого периода. Этот период нарушил естественный процесс формирования нас на раннем этапе детства, лишил нас нормального, развития по законам природы, ускорил процесс нашего взросления.

Война по-разному влияла на процессы формирования у нас нравственных качеств. Многих детей моего и близких к нему возрастов помимо указанных мною выше положительных черт, таких как способность, к состраданию, соучастию, сопереживанию в беде, готовность на бескорыстную помощь, не редко отличали и отрицательные качества, такие как дерзость, непослушание, готовность к необдуманным поступкам, иногда криминального характера. Особенно это заметно было у неорганизованных детей старшего возраста, где-то 10—12 лет, потому что старше их дети в своём большинстве уже помогали стране ковать победу, работая наравне с взрослыми, будь то в городе или в деревне. Нередко именно эти дети совершали побеги на фронт, их вылавливали и возвращали домой. В этих скитаниях они приобретали дурные привычки и наклонности. Обретя уже кое-какую самостоятельность в этих путешествиях, часть из них по возвращению домой, в отсутствие мужского контроля собиралась в группы, и придумывали чем бы себя занять. Часто эти занятия носили противоправный характер. Это одно из отрицательных проявлений безотцовщины. Будучи близкими, по возрасту и предоставленными сами себе, мы контактировали с ними, и часть из нас попадало под них влияние. Меня и некоторых моих товарищей можно было отнести к этой части.

Мы не очень утруждали себя уроками и целыми днями слонялись, где попади. Мне помнится как мы с двоюродным братом Сёмой, моим одногодком после школы отправлялись на конюшню, где его дед запрягал лошадь, и мы отправлялись на базар. Там у деда были, какие-то дела, а мы в это время бродили по базару. Нам нравилось прицениваться к разному товару, тогда это не вызывало недоумения у взрослых, потому что дети часто выполняли поручения родителей купить что-нибудь. Прицениваясь, мы просили попробовать то семечки, то орешки, то ягоду, то ещё что, наши карманы при этом наполнялись всякой смесью, которой мы потом лакомились и угощали своих товарищей. Домой мы это, конечно, не несли, потому что нам бы не поздоровилось, узнай о наших походах наши родные. С этого нередко начинался путь в криминал. Как говориться в пословице «сколько вор не ворует, он попадётся». Моя бабушка работала кассиром в столовой рядом с базаром, и мы частенько заходили к ней в надежде, что нам что-нибудь перепадёт. Как-то бабушка пошла на базар и увидела нас слоняющихся около базарных рядов. Она решила незаметно понаблюдать за нами и узнала о наших «художествах». Естественно мы получили дома соответствующую проработку.

Но это меня не остановило. Однажды старшие товарищи попросили меня достать им денег и научили меня, как это сделать. И я это сделал. Я пошёл к хорошей маминой приятельнице и от имени мамы попросил у неё, как сейчас помню, пятьдесят рублей взаймы, и она, не подозревая подвоха, дала их мне. Я не знал ещё в то время счёт деньгам и не соображал, что деньги надо будет отдавать и что, в конце концов, всё откроется. Так оно и произошло. Мне на всю жизнь запомнился этот случай, потому, что мама, будучи потрясена моим поступком, наказала меня иезуитским способом. Она раздела меня догола и выставила в коридор, видимо преследуя цель, усилить мой стыд за содеянный проступок, и долго не открывала дверь в квартиру. Я стоял, мимо ходили люди, и я не знал, куда себя деть. Всю жизнь больше всех я любил свою маму, и сейчас продолжаю любить, хотя она давно уже ушла в мир иной, но я не смог забыть это её наказание, да простят она и Бог меня за этот грех. Я, как бы вынес сор из избы, но сделал я это для того чтобы подчеркнуть, что подобные методы воспитания чаще приводят не к тем результатам, которые ожидаются. В моём случае это наказание не исправило, а наоборот усугубило ситуацию, и я ещё не раз преподносил ей неприятные сюрпризы. Правда «хорошо, что хорошо заканчивается», но об этом разговор будет впереди. Для меня со временем всё закончилось благополучно, а вот мой двоюродный брат Сёма не сумел избавиться от дурных привычек, приобретённых в детстве в годы войны, которые по прошествии времени привели его на скамью подсудимых.

Я привёл этот неприятный для меня эпизод того военного времени ещё и потому, чтобы показать читателю, что тяжёлые времена могут по-разному повлиять на нравственное формирование молодого поколений. Сегодня звучит много призывов к коренным изменениям в государственном и общественном строительстве.

Не спешите господа. Думайте о своём поколении и потомках. Хватит ломать дрова.

Приближался к завершению первый год моего школьного обучения. Я не отличался особым прилежанием, поэтому заметных успехов в учёбе не имел. Первый класс закончил с горем пополам, благодаря усилиям учительницы, которая почему-то благоволила ко мне, что мне явно не шло на пользу, и мамы, которая, несмотря на занятость, не ослабляла свой контроль. Завершение учебного года совпало с окончанием войны с фашистской Германией. Страна ликовала.

После окончания учебного года, чтобы уберечь от дурного влияния улицы, мама решила опять отправить меня на каникулы в Красноярск к бабушке. Мне не понятна была логика взрослых, как будто бы в Красноярске улицы не было. Видимо, она рассчитывала, что там больше глаз для присмотра за мной, и поэтому контроль будет лучше. И, тем не менее, я был рад этой поездке. В Красноярске у меня уже сложился круг друзей и приятелей, с которыми мне было интересно проводить время, и, прежде всего я стремился встретиться с Виталием, моим братом, с которым меня связывали узы дружбы.

Родственники встретили меня доброжелательно. Они сопереживали нам по поводу отсутствия известий об отце. Бабушка, глядя на меня, украдкой вытирала слёзы, я своим внешним сходством с отцом напоминал ей сына, которого она уже и не чаяла увидеть. Меня возмущали эти похоронные настроения, я с ожесточением спорил со всеми, кто высказывал сомнение по поводу возвращения отца, приводя множество «чудесных» примеров внезапного появления дома разных военных, о которых долго ни чего не было известно. То они оказывались в плену, то в партизанах, то долго лежали в госпиталях в беспамятстве. В народе много ходило разных слухов.

Глава пятая:
Годы лихолетья

В процессе работы над этой книгой, знакомясь с источниками, отражающими период войны, я столкнулся с противоречиями в описании одних и тех же событий у разных авторов. Современные историки дают несколько иную оценку положению, складывающему на театре военных действий, чем историки, на чьих оценках и выводах формировалось восприятие происходящего моим и близким ему поколениями. Пытаясь познать истину, я искал документальное подтверждение тем или иным выводам. Всё это, несмотря на множество сегодня публикаций на эту тему, явилось для меня основанием, привести в этой книге и своё переосмысленное восприятие происходящих в то время событий. Обозначить в краткой хронологии по публикациям исследователей картину не только обстановки на фронтах, но и проводимой властью внешней и внутренней политики, и самого состояния власти в критические для страны моменты. Да простят меня читатели за эту мою самонадеянную самодеятельность, если я в чём-то был не совсем точен или заблуждался. Я в своих выводах опирался на официально опубликованные материалы исследований современных историков.

Сегодня ни у кого, наверное не вызывает сомнения факт наличия растерянности и паники вызванный началом войны, в высшем руководстве страной. И в первую очередь у Сталина, хотя было много доводов в пользу такого развития событий, «Вождь» по каким-то ему одному известным причинам, а скорее всего вследствие свойств его характера им не внял. Похоже, в своей «хитрой игре с Гитлером» он допустил промах. Как говорится, «сам себя перехитрил». И, тем не менее, после перенесённого шока он обрёл свойственную ему способность собраться и встать над обстоятельствами, заразив своей энергией окружающих. В выступлении 3 июля 1941 года он сказал:

«Целью этой всенародной Отечественной войны против фашистских угнетателей является не только ликвидация опасности, нависшей над нашей страной, но и помощь всем народам Европы, стонущим под игом германского фашизма».

Хронология первого периода Великой Отечественной войны (июнь 1941 – осень 1942 годов) выглядела следующим образом:

23 июня было создана Ставка Главного Командования Вооружёнными Силами СССР. В состав Ставки вошли: народный комиссар обороны Тимошенко, начальник Генерального штаба Жуков, Сталин, Молотов, Ворошилов, Будённый, Кузнецов. На фоне массовых окружений, так называемых «котлов» в которые вследствие не знания реальной обстановки на фронтах, в начальном периоде войны попадали части Красной Армии, геройская защита Брестской крепости, продолжавшаяся больше месяца и успешное танковое сражение в районе Луцк-Броды-Ровно, происшедшее 23—29 июня вселяли надежду на изменение ситуации к лучшему;

24 июня 1941 года с заявлением о поддержке СССР выступил Президент США Ф. Рузвельт;

Уже в июне была проведена огромная организационная работа по созданию специальных структур для борьбы с диверсантами и десантами вражеских парашютистов, для организации эвакуации на восток населения из западных районов, перебазирования оборудования предприятий;

26 июня был издан Указ «О режиме рабочего времени рабочих и служащих в военное время»;

27 июня вышло Постановление о мобилизации коммунистов и комсомольцев;

29 июня была принята директива СНК СССР и ЦК ВКП (б) партийным и советским организациям. В директиве содержались меры по мобилизации сил на борьбу с агрессорами и беспощадной борьбе с «паникёрами» и «распространителями слухов»;

30 июня был образован Государственный Комитет Обороны (ГКО) во главе со Сталиным – чрезвычайный орган, обладающий всей полнотой власти, способный оперативно принимать решения по любым вопросам. Утверждённые ГКО документы имели силу закона. В ГКО вошли Сталин, Молотов, Ворошилов, Маленков, Берия, Каганович. Впоследствии в него вошли Булганин, Вознесенский, Микоян;

1 июля вышла директива Бюро ЦК ВКП (б) Белоруссии о развёртывании партизанской борьбы в тылу;

2 июля началось формирование народного ополчения в Москве. В этот же день вышло Постановление СНК об обязательной всеобщей подготовке населения к противовоздушной обороне;

3 июля, как я отмечал выше, состоялось выступление по радио Председателя ГКО И. В. Сталина, где основным содержанием было изложение директив руководства в адрес партийных и советских органов прифронтовых областей. В то время Сталин был очень испуган – немецкие войска продвигались ежедневно на 30 км. Вглубь страны;

5 июля вышло Постановление ЦК КП (б) Украины об организации подполья в оккупированных районах. 6 июля была установлена уголовная ответственность за распространение ложных слухов. В июле началось освобождение заключённых по Указу Президиума ВС СССР. За период действия Указа было освобождено 600 тысяч человек, из них 175 тысяч человек было отмобилизовано;

16 июля было принято решение о введении института военных комиссаров. Основной задачей военных комиссаров было воодушевлять солдат в период наступления грозного и страшного противника, вызывающего иногда страх и панику. Этот шаг свидетельствовал о наличии ещё смятения у власти, которая ещё готова была принимать любые шаги, способные чем-то помочь в то трудное время;

19 июля И. В. Сталин был назначен наркомом обороны. Это свидетельствовало о том, что к концу июля стало очевидно, – власть, наконец, обрела высокую степень дееспособности, обеспечивающей мобилизацию всех ресурсов для противостояния агрессии. [5. с.259—261]

На фронтах Великой Отечественной войны в её первый год обстановка складывалась следующим образом:

1 июля 1941 г. с территории Румынии началось наступление немецких и румынских войск;

10 июля началось Смоленское сражение, которое имело большое значение для всего хода войны. Во время этого сражения войскам Западного, Резервного, Центрального и Брянского фронтов удалось задержать наступление немецкой группы армий «Центр» на московском стратегическом направлении и внести задержку в план «молниеносной войны».

В этом сражении принимал участие в июле-сентябре 1941 года и погиб, защищая Родину мой отец, правда как это произошло, и в состав какого фронта входила его воинская часть, мне выяснить удалось спустя много лет. Заслуга установлению истины и роли сибирских воинов в отражении натиска немецкой группы армий Центр, рвущейся к Москве, принадлежит современным исследователям и прежде всего, Томичей, чьё стремление увековечить память своих земляков, воинов 166 стрелковой дивизии, своей жизнью преградивших фашистам путь к Москве. Долгие годы память об их бессмертном подвиге, стоившем жизни 80 процентам состава численности дивизии после её вступления в боевые столкновения с противником была неизвестна ни их родным, ни потомкам. Я уже ранее отмечал, что на все мои других заинтересованных в судьбе своих близких не вернувшихся с фронта лиц архив Министерства обороны в Подольске вразумительного ответа не давал.³

11 июля начались оборонительные бои за Киев;

30 июня войска Северного фронта остановили наступление финских войск;

5 начались оборонительные бои за Одессу;

8 августа был осуществлён первый налёт авиации Балтфлота на военные объекты Берлина;

30 августа-6 сентября было нанесено поражение немецким войскам в районе Ельни;

30 сентября начался оборонительный период битвы под Москвой;

7 октября произошло окружение советских армий под Брянском и Вязьмой. Эта промашка нашего командования, не заметившего концентрацию войск группы армий «Центр» в один кулак, привела к прорыву обороны, которую обеспечивали фронты под командованием Конева и Будённого. Их разрозненные действия оголили путь на Москву. Это вызвало растерянность Сталина, что в свою очередь привело к затяжке решения об отводе войск. Запоздалый приказ не спас 4 армии Западного и Резервного фронтов и 2 армии Брянского фронта от окружения. В плен попало 663 тысячи человек;⁴

16 октября Москва была объявлена на осадном положении. Жуков в своих мемуарах вспоминал, что застал в эти дни Сталина в полной растерянности. Уже отдан был приказ Берии об установлении с германским командованием о заключении сепаратного мира. Не работало метро, продукты не продавались, а раздавались. Многие москвичи с немногочисленными вещами потянулись на юго-восток;

30 октября силами Приморской армии под командованием генерал-майора Петрова и силами Черноморского флота было отражено наступление армии Манштейна. Началась оборона Севастополя;

7 ноября на Красной площади состоялся парад войск. Сразу с парада части Красной Армии отправлялись на фронт, который проходил всего в нескольких десятках километрах от Москвы;

17 ноября была начата Ростовская операция, в результате которой войска Южного фронта 2 декабря освободили Ростов-на-Дону и отбросили противника за реку Миус;

5 декабря началось контрнаступление Красной Армии в битве за Москву. Немецкий генерал Типпельскирх писал: – «Русские войска оказались достаточно сильными, чтобы вместе с резервами, подтянутыми с Дальнего Востока, перейти на центральном участке фронта от обороны к контрнаступлению. Меч возмездия был обнажён, «быстротечная операция», в ходе которой Советская Россия «должна была быть побеждена», провалилась…». К началу января немецкие армии были отброшены от Москвы на 100—250 километров;

Завершился первый год войны освобождением войсками Юго-Западного фронта городов Елец и Тихвин, войсками Западного фронта городов Истра, Киева, Волоколамска и Наро-фоминская, войсками Закавказского фронта и силами Черноморского флота и Азовской военной флотилии были освобождены Керчь и Феодосия. Немецко-румынские войска 11 армии были изгнаны с Керченского полуострова». [5, с.259—264]

В области внешней политики были осуществлены следующие акции:

30 июля было подписано соглашение с Польшей, которое предусматривало взаимную помощь в войне против Германии и создание польских воинских формирований на территории СССР;

24 сентября состоялось открытие в Лондоне конференции союзников по антигитлеровской коалиции, где официально была обнародована Атлантическая хартия. В ней Великобритания, США и СССР совместно и публично провозгласили цели борьбы против фашистской агрессии;

29 сентября состоялась московская конференция союзников, на которой представители СССР, Великобритании и США договорились по вопросам взаимных военных поставок;

7 ноября Президент США выступил с декларацией, в которой заявил о предоставлении СССР военных материалов по ленд-лизу». [5, с. 261—263]

Я, используя публикации исследователей, привёл подробную хронологию происходящих в первый год войны событий на фронтах войны, а также мер, принимаемых руководством страны не только внутри её, но и на международной арене. Мне хотелось представить читателю более полную картину событий, свидетелями и участниками которых стали мои современники. Это был критический не только для России, но и всего мира период.

Первая половина 1942 года в военном противостоянии прошла при некотором преимуществе противника, среди причин – грубые просчёты не только непосредственных военноначальников – командующих войсками, но и вина руководства страны.

«Так Сталин настоял на осуществлении в начале января общего наступления на северо-западе, западе и юго-западе при поддержке некоторых членов военного совета. В результате по причине отсутствия обеспечения танками и артиллерией наступление провалилось. Весной войска Юго-Западного фронта под командованием С. К. Тимошенко попали в окружение группы армий „Юг“. В июне-июле было осуществлено общее наступление вермахта на южном крыле фронта. Помогли этому предпринятые необдуманные наступления наших войск на широких участках без танковой и авиационной поддержки. Это привело к потере сотен тысяч солдат».

[5, с.264—265]

17 июля 1942 года вошло в историю, как начало коренного перелома в ходе войны. В этот день началась битва за Сталинград.

28 июля вышел приказ наркома обороны №227 «Ни шагу назад!». Этот приказ санкционировал создание заградительных отрядов в тылу советских войск и штрафных рот и батальонов для борьбы с «паникёрами и трусами». В октябре был упразднён институт военных комиссаров. В ноябре была образована Чрезвычайная государственная комиссия по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников». [5, с.265]

Таким образом, начальный этап войны вобрал в себя очень многое, как от героизма воинов, так и от паники и растерянности, имевших место, как в руководстве страны, так и в руководстве вооружёнными силами. И, тем не менее, несмотря на эти обстоятельства, следствием которых явилось попадание то и дело отдельных частей и даже армий в огромные «котлы», проявлялось понимание того, что план молниеносной войны, разработанный в немецком генеральном штабе, провалился окончательно. «Вряд ли кто теперь сомневался в окончательной победе. Необходимо было только не упустить появившуюся инициативу и развить успехи, достигнутые в последних сражениях лета 1942 года».