Но гдѣ проследить всю роль! Возьмемъ еще нѣсколько моментовъ! Вотъ монологъ о Гекубѣ. Тутъ нѣтъ ни криковъ, ни слезъ, но какая ужасная иронiя надъ самимъ собою, какое страшное сомнѣнiе. И вотъ вихремъ охватила его мысль о представленiи убiйства его отца на сценѣ; слова порывисто вырываются изъ его устъ; какъ мысль быстро проносится, такъ и слова спѣшатъ. И какъ онъ встрепенулся, когда сбылось предчувствiе души. Какъ онъ захохоталъ, когда «оленя ранили стрѣлой». Тутъ кровавая шутка начиняется. Грусть, безъисходная грусть таится подъ всѣмъ этимъ и прорывается по временамъ на волю, напр. когда онъ говоритъ Гильденштерну: «я не флейта» и т. д. А сцена съ матерью! Боже, какъ наболѣло сердце у этого человѣка. Какiе переходы въ тонѣ; эта иронiя, сколько оттѣнковъ въ ней! Но вотъ явилась тѣнь отца – и слезы снова звучатъ въ голосѣ. За тѣмъ ласково-нѣжно говоритъ онъ съ матерью, умоляетъ ее и эти мольбы переходятъ снова въ иронiю, страшнѣйшую первой, потому что она наступила тотчасъ же послѣ этихъ нѣжныхъ, ласковыхъ, любящихъ словъ, сказанныхъ матери. Нѣтъ, тутъ столько боли, столько страданiя, что вамъ страшно становится за человѣка при мысли – какую бездну страданiя можетъ перестрадать душа человѣческая! А потомъ, это грустное предчувствiе смерти уже не оставляющее Гамлета до самаго послѣдняго часу его жизни!