Часть 3
Порядочность проверяется уровнем ответственности.
Игорь Львович так же мельком осмотрел своих соседей: беременная, маленький мужчина тщедушного вида в возрасте за шестьдесят, две дамы в возрасте за сорок в строгих костюмах, мужчина «а-ля спецназовец» в чёрной спецодежде бизнес-центра около сорока лет. Вот и весь набор несчастных.
Когда прошло ещё десять минут, Игорь начал ощущать духоту. То, что в лифте стало достаточно жарко, отметили и другие люди. Он слышал, как кто-то начал демонстративно дуть воздух, сделав губы трубочкой.
– Н-да, что-то про нас забыли, – раздался голос из-за спины. – А между тем становится душновато.
– Мне вообще дурно уже, – тут же добавила беременная. – Всегда боялась в такой ситуации оказаться.
Игорь обернулся, оценил ситуацию и решительно нажал на кнопку. Его терпению подошёл конец. Безвыходность ситуации и рушащиеся планы подлили масла в его огонь раздражения.
– Алло, диспетчер!
Ответом ему была тишина. Он нервно нажимал на кнопку, раз за разом добавляя одну и ту же фразу, однако ситуация не менялась.
– Ну как можно быть такими разгильдяями.
Он вдохнул воздух полной грудью и медленно выдохнул.
– Что, Игорь Львович, ситуация вышла из-под контроля? – незнакомый голос заставил его резко повернуть голову.
Из-за широкой спины «спецназовца» выглянуло тонкое лицо депутата Мавриной.
– А, Ольга Игнатьевна! И вы здесь? Простите, не заметил вас. Нам сегодня не везёт вместе?
Она снова спряталась за спину.
– Никогда бы не подумала, что судьба сведёт нас в таком месте.
– Не понимаю, как можно в такой ситуации не выходить на связь. Знают, что в лифте беременная, и просто не выходят на связь!
Показное возмущение Игоря тут же нашло поддержку среди других несчастных, и каждый кинул свой камень в огород обслуживающего персонала, кроме спецназовца, Мавриной и собственно самой беременной.
– Ну ничего, сейчас мы их взбодрим. Слава богу, есть связь.
Он демонстративно достал телефон и набрал номер своего помощника. Однако и тут его ждало разочарование: тот не ответил на звонок.
Игорь ещё больше завёлся.
«Сука, вот когда нужно, никогда трубку не возьмёт! Уволю к чертям». Пять безуспешных попыток, духота и нервное напряжение окончательно вывели его из себя. Он снова повернулся к кнопке и начал вызывать диспетчера. Всё было безрезультатно. Одновременно с ним каждый делал свои попытки дозвониться, и у некоторых это даже получилось, но, судя по всему, связь была просто ужасная и никто толком не смог объяснить, что нужно сделать.
Тем не менее эта попытка исправить своё положение ещё больше оголила нервы заточённых в железный ящик людей. Их громкие попытки докричаться сквозь плохую линию связи привели к тому, что они начали мешать друг другу и периодически орать, чтобы кто-то не мешал передать другому сообщение. От этого ора у Игоря немного заболела голова.
«Это какой-то кошмар. Как только выберусь, разнесу в пух и прах всю эту богадельню».
– Хватит орать! – он постарался вложить в свой голос властность. – Вы все орёте, и ничего не слышно!
– Вы сами не орите! – сказал тщедушный мужчина. – Мы так же пытаемся вызвать помощь! Раскомандовался тут!
Игорь блеснул глазами, но сдержался от выпада в ответ. Давно его так не одёргивали. Спустя две минуты крика и шума в лифте воцарилась тишина, которая, впрочем, простояла недолго.
Они сидели в лифте уже четыре часа. Четыре часа, вычеркнутых из жизни. Игорь не мог поверить, что он оказался в такой ситуации. Его выбешивало чувство беспомощности оттого, что при всей своей власти он не мог повлиять на ситуацию, не мог наорать на нерадивых исполнителей, оставаясь лишь беспомощным двуногим человеком, подобным другим, таким же, как он, заключённым в эту консервную банку. «Как шпроты».
За это время они пережили несколько волн скандалов. С них слетела важность поддержания достойного внешнего вида, и уже через тридцать минут они сели на корточки. Игорь поддерживал свой статус ещё полчаса, после чего так же опустился на корточки. Лишь беременная женщина полностью села на пол, вытянув ноги. Они не понимали, почему их не могут вытащить и куда пропала связь с диспетчером. Версии строились самые разные: от захвата здания террористами до чрезвычайной ситуации в связи с пожаром или ещё каким бедствием. Все эти версии казались и нелепыми, и страшными одновременно, поскольку никто не мог вспомнить, чтобы кто-то провёл в лифте столько времени.
В этот момент снова раздался голос Мавриной:
– Думаю, если бы возможность была, то к нам бы уже пришли. Раз их нет, значит, есть причина.
Тут уж Игорь не смог сдержать издёвку:
– Вы решили сыграть в толерантность и терпение?! Ничего, что у нас тут беременная женщина на последнем месяце! Вам всё равно?
– Мне не всё равно. Но своим криком мы ситуацию не изменим. А вот притыкать меня отсутствием внимания и заботы о беременной – это подло. Тем более что забота о детях, малоимущих и многодетных до последнего времени не была вашим коньком.
– Вы со мной поспорить хотите по рабочим вопросам? Я дам вам такую возможность в думе.
– Вы ничего мне не можете дать. Вы лишь забираете. Оставьте ваши рисовки для своих халдеев и телекамер.
Игорь глубоко задышал. Разговаривать таким тоном с ним не смел никто из окружения, что он считал ниже себя по статусу. В этом лифте все были из той видовой принадлежности, что работали на таких, как он.
Очень холодным голосом, в котором отчётливо зазвучали нотки угрозы, он сказал:
– Осторожнее, Ольга Игнатьевна. Из лифта мы выйдем, и за свой язык нужно будет отвечать.
Ольга Игнатьевна выдохнула устало:
– Не переживайте. Я всю жизнь отвечаю за свои слова. Но раз уж у нас такая возможность пообщаться, может, расскажете простым избирателям, как же так у нас в думе принимаются законы большинством, которого нет на месте? Или, может, объясните беременной многодетной матери, почему вы отказали в бюджете закону о поддержке многодетных семей? Поделитесь, думаю, времени у нас много, чтобы послушать вашу версию.
Игорь напрягся. Он видел, что она открыто шла на провокацию. Его чутьё политика мгновенно подсказало ему, что в этой ситуации лучшим выходом будет проигнорировать её выпад и отступить. Отыграется он потом.
Но искра правды нашла сухой хворост несправедливости, и огонь вспыхнул.
– Вы отказали многодетным семьям в поддержке? – подала голос беременная. – Но вы же сами мне только что говорили, что поможете. Получается, вы соврали? Говорите одно, а делаете по-другому? Как вы можете так поступать?
– Работа депутата такова, что их языки им не принадлежат. Они, как правило, живут своей жизнью, – снова подлила масла в разгорающийся огонь Маврина. – Вы сейчас имеете возможность поговорить с главным виновником провального и лживого голосования по вашему вопросу. Для меня идеальная встреча избирателя со своим избранником. Побольше бы таких встреч.
Игорь буквально почувствовал, как в считанные секунды накалилась обстановка в лифте.
«Нужно что-то сказать. Но нельзя оправдываться. Никогда нельзя оправдываться. Тем более перед тем, кто того не стоит. Нужно атаковать. Нужно осадить эту шепелявую тварь».
– Ольга Игнатьевна, мы всегда говорим с нашими избирателями. Не переживайте. И с этой девушкой мы договорились встретиться, и я обещал ей помочь. Не так ли? – повернулся он к беременной. – Адресная помощь – это мой конёк. А вот обсуждение голосования по закону пусть останется вне границ этого помещения. Не накаляйте ситуацию.
«Вежливо и достойно, – подумал он. – Молодец».
– Всегда удивлялся, как у вас хватает наглости так умело уходить от ответов на прямые вопросы. Как слизняк, – тщедушный старикан снова подал голос.
Тут Игорь не выдержал:
– Следите за языком, мужчина. Иначе придётся отвечать за оскорбление представителя власти. Благо свидетелей предостаточно.
– Вы мне не угрожайте. Вам задали вопрос, а вы ушли от ответа.
– А я не желаю, – резко, агрессивно, вытянувшись в сторону мужчины, сказал Игорь, вложив в свои слова максимальные нотки презрения, – не считаю нужным даже смотреть в вашу сторону. Ясно?
Нервное напряжение окончательно скинуло с Игоря личину вежливого человека. Он больше не считал нужным сдерживать себя:
– Кому мне объяснить? Тебе? А кто ты такой? Что ты из себя представляешь в этой жизни, чтобы я, – он выделил себя повышением голоса, – давал тебе, – снова акцент, но уже пренебрежительный, – объяснение?! – С каждым сказанным словом его голос повышался, так что в конце он практически кричал.
В нём проснулась власть, которую он не хотел больше скрывать. Он не считал нужным её сдерживать. Они должны понять, кто он и кто есть все они.
– Вы ведёте себя нагло и по-хамски, – спокойным голосом сказала одна из дамочек бизнес-внешности. – Если вы такой важный, то умейте уважать других людей. Тех, кто ниже вас по статусу. Поверьте, это добавит очков вашему статусу, которым вы сейчас пытаетесь давить на этого мужчину. Я не знаю, кто вы и о чём речь, но сейчас для меня совершенно очевидно, для кого была сказана фраза «Достоинство измеряется не сантиметрами». Вы ведёте себя низко и неподобающе. Тем более для мужчины, и тем более облечённого властью, о которой тут упомянули вскользь.
Спокойный голос очередного оппонента оказал обратный эффект на Игоря. Вместо того чтобы принять аргументы и поменять линию поведения, он просто повернулся к ней и сказал:
– Пошла в жопу. По буквам: пошла на х&@! Со своим нравоучением! Может, ещё кто-то хочет мне что-то сказать? А?!
Он не решился посмотреть в сторону «спецназовца», потому что он единственный среди присутствующих мог оказать ему физическое сопротивление и выйти победителем. Он просто провёл взглядом по сторонам и как бы для всех и одновременно для каждого в отдельности, чтобы подчеркнуть его ничтожество, медленно произнес:
– Просто все заткнитесь! Сидите и молчите! Все на взводе! Не нужно меня выводить из себя и заставлять вас оскорблять! Я могу испортить жизнь каждого из вас! Стоит нам выйти из лифта, и вся ваша кажущаяся вера и правда в свои принципы и убеждения испарится, как только я нажму на свои рычаги. Мы здесь не для того, чтобы вы тявкали, вспомнив, что у вас есть голос! Мы тут просто заперты в лифте! Вы и с вами крупный чиновник! Всё! Поэтому не смейте мне указывать, что и как говорить, или я вас размажу так, что вы проклянёте тот день, когда оказались со мной в этом лифте!
На какое-то мгновение воцарилась тишина, в которой раздавалось только яростное дыхание Игоря. Он ещё раз обвёл взглядом всех, утвердительно кивнул головой молчанию и уже спокойно произнес:
– Вот и славненько. Сидим и ждём помощь.
В этот момент его телефон пискнул. Он взглянул на экран: «Д-2-убил». Это СМС от зама на последний ход. «Он выиграл. Последний однопалубный пал. Он всегда выигрывает. Ему удалось взять ситуацию под контроль. Он это сделал. Он осадил эту челядь. Указал быдлу место. Теперь он вожак этой стаи и этот статус нужно поддерживать» – такие мысли пронеслись в его голове, когда он сказал последние слова. Просматривая текст СМС, он периферийным зрением ощущал взгляды окружавших его людей.
Так в тишине прошло ещё пять минут. Игорь не выдержал и начал стучать по двери лифта. Но качественные материалы гасили звуки, и он понял бесполезность своих действий.
И тут беременная женщина снова проявила себя:
– Мне нужно в туалет. И меня тошнит.
Игорь посмотрел в её сторону. Нужно было поддерживать роль вожака. Проявить и заботу, и контроль.
– Потерпите. Думаю, продержаться ещё полчаса – в физиологических возможностях вашего организма. – Потом добавил: – Даже с учётом вашего положения.
– Я уже терплю двадцать минут. Ещё когда к вам заходила, подумала, что нужно сходить.
– Женщина, вы что, предлагаете сходить в туалет здесь? Вы в своём уме?
Но беременная уже разошлась, из-за разыгрывающейся стресса у неё началась паническая волна страха. Она начала кричать:
– Я хочу в туалет! Мне что, лопнуть? Я не могу больше терпеть! Я беременна! Вы слышите меня?! Вы все слышите меня?! Мне нужно всего лишь сходить в туалет!
Неожиданно Маврина сделала шаг вперёд и ударила её по щеке.
– Хотите в туалет, делайте свои дела и ни на кого не смотрите! Но перестаньте кричать! Вы ни у кого не должны просить разрешение на это!
Это была атака на его лидерство. Этого допустить было нельзя.
– Нет, должна! Вы совсем из ума выжили, Маврина? Давайте начнём срать в лифте!
– И начнём, если придётся! – выкрикнула она ему в ответ. – И вы будете смотреть и нюхать, если придётся! И вся ваша власть никому ничего не запретит и не изменит, если только нас отсюда не вытащат!
– Я не могу больше терпеть, извините меня. – У неё текли слёзы, она безуспешно размазывала их по лицу, всхлипывала и вздрагивала.
– Успокойтесь, – ласково сказала Маврина, – все мы люди, может, вы первая среди нас. Не стесняйтесь. Делайте своё дело. В вашем положении терпеть особенно вредно.
Её ласковый голос и звучащие в нём понимание и забота зазвучали неожиданно для слуха Игоря. На мгновение он ощутил укор совести, а в голове мелькнула мысль: «Почему я этого не сказал?»
«Это и есть человечность, Игорь. Именно её проявляет настоящий человек в условиях, где большинство показывает звериный оскал. Где твоя человечность? Где твоё достоинство, что измеряется не сантиметрами? В какой момент ты его потерял? Да и терял ли вообще?»
Он смешался. В это мгновение все услышали, что сквозь рыдание раздался звук вытекающей жидкости. Все поняли, что это значит. Ещё спустя несколько секунд кабина лифта наполнилась запахом мочи.
– Простите.
Ответом ей было молчание. Но про себя Игорь подумал, что если они проторчат здесь ещё два часа, то в туалет понадобится идти уже каждому из них.
Его размышления прервал шум и треск из коммутатора диспетчерской.
– Алло… вам… те… те… коман…
Он бросился к кнопке.
– Алло! Вас не слышно! Алло! Повторите!
Треск смолк. Он в сердцах ударил по железной поверхности.
– А я рада, что мы с вами оказались в этой ситуации, – раздался голос Мавриной, – я воочию увидела, что из себя представляют такие люди, как вы, в экстремальных ситуациях.
– Заткнитесь. Вы меня утомили своими нравоучениями, – ответил он не поворачиваясь.
– Слушал, слушал я вас, – раздался голос, – и решил, что мне надоела ваша грубость. Ещё раз вы начнёте хамить, и я вас по-мужски встряхну. Вправлю вежливость и адекватность.
Игорь обернулся и понял, что с ним заговорил «спецназовец» в спецодежде бизнес-центра. Тот, кто за всё время не проронил ни слова.
– Вы кто? – бросился в атаку Игорь. – Вы знаете, с кем говорите? Нет? Так вот лучше молчите, как молчали, и не делайте из себя перст божий! Встряхнёт он меня. Я тебя так встряхну, заиб@@@ся кувыркаться!
К таким людям, как охранник, а то, что человек был из этой среды, он уже не сомневался, Игорь относился так же, как к Мавриной, только с ещё большим презрением. Охрана – это мебель, удобная, но в то же время незаметная; она выполняет свою функцию и не умеет говорить. Такие люди привыкли, что ими командуют, они привыкли уважать власть и силу, что за ней стоит. Факт, что он заговорил, и тем более в такой форме, требовал ответа, и чем жёстче и наглее он будет, тем эффективнее должна быть реакция.
– Я понял, кто вы. Для меня люди делятся на две категории: порядочные и непорядочные. Всё остальное – условности, чтобы потешить чужое самолюбие. Вы непорядочный человек.
– Слушай сюда, типа, порядочный, – Игорь сделал шаг вперёд, угрожающе давя телом в защиту своего агрессивного голоса, – решил, что раз мы здесь заперты, то можешь себе позволить так со мной говорить? Это всё, – он обвёл руками лифт, – скоро закончится, и тогда там, на свободе, мы с тобой и поговорим. И там я с удовольствием послушаю твои размышления о порядочности! Ты услышал меня?! Там я всё твоё дуальное представление о порядочности с удовольствием переверну с ног на голову. Там я…
Охранник сделал резкий выпад руками, вцепившись в лацканы пиджака Игоря, резко рванул его на себя и так же резко сделал возвратное движение, впечатав Игоря в стену лифта.
Раздался женский вскрик, и Маврина бросилась на охранника.
– Господи боже, мужчина. Вы что делаете? Вы в своём уме? Он того не стоит, а вы на свою жизнь навсегда неприятностей найдёте. Отпустите его.
Игорь ощутил, как железные кулаки упёрлись ему в грудь, а глаза «спецназовца» превратились в тёмные щёлки.
– Ещё одно подобное слово и ударю.
– Я… Я депутат… Я вас предупреждаю об ответственности за насилие в отношении представителя власти…
Его голос хрипел и сипел, пока «спец» давил ему на грудь. Наконец он его отпустил, Игорь упал на пол, руками размазав растёкшуюся мочу.
– Ты ответишь мне за это. Они все будут свидетелями. Я тебя на зоне сгною.
Он вытер руки о брюки своего дорогущего костюма и сплюнул на пол рядом с беременной.
– Считай, что ты уже гниёшь.
Ответом ему стала нога охранника, наступившая на руку. Игорь закричал.
– Ещё слово, – отчётливо прозвучал голос «спеца», – и не там, а здесь начнут гнить твои пальцы. Ты слышишь?
Игорь замычал:
– Да!
Охранник отступил, и Игорь прижал к себе больную руку. Он хотел по-детски подуть на пальцы, но с них стекали капли мочи, и он был вынужден просто зажать кисть под мышку, чтобы вытереть и одновременно унять боль.
В это мгновение сверху раздался шум, словно на лифт кто-то прыгнул.
– Эй, в лифте! Как вы там? Служба спасения. Сейчас будем пробовать вас вытаскивать. Ну и денёк у нас сегодня.
Тут же в кабине поднялся шум. Все начали кричать, стараясь перекричать друг друга, в том числе и Игорь.
* * *
Сознание вернулось, и он попытался понять, где находится. Память не сразу восстановила ужас последних минут заточения в лифте. Он продолжал лежать с закрытыми глазами, не стремясь собрать мысли воедино. Но наконец цепочка памяти восстановилась, и его прострелило. Лифт сорвался, и он… Он жив. Игорь осторожно подвигал руками и ногами. Жив и вроде как цел. Тут он решил открыть глаза и окончательно сравнить ощущения с визуальной картинкой. Он лежал в больничной палате. По крайней мере, окружающая обстановка: кровать, тумбочка, чистота и стерильность подсказывали такой вывод. Значит, он выжил.
А другие? Плевать на других! Главное, он жив.
Ответственность. Возможно, придётся объясняться с полицией. О чём? О том, что пытался выбраться и боролся за свою жизнь с охранником-преступником и безумным старикашкой? Если они сдохли, то туда им и дорога. Он ни в чём не виноват. Он просто хотел выбраться.
Последние пять минут в лифте превратились в самый страшный кошмар в его жизни. Как только лопнул один из тросов и команда спасателей покинула лифтовую шахту из-за угрозы падения лифта, им стало понятно, что они сами по себе. Лифт застрял таким образом, что они могли выбраться только подтягиваясь. И тут главной проблемой оказалось то, что нужно было выпустить беременную первой. Со своим животом она не могла пролезть в образовавшуюся щель, а команда спасателей на этаже не могла увеличить проём. В итоге им пришлось ждать, когда принесут специальное приспособление, которое увеличило отверстие. И в это время лопнул второй трос.
Инстинкт самосохранения отказывался пропускать кого-то впереди себя. Они буквально выпихивали беременную, лишь бы она вылезла поскорее. Её живот оказался слишком большим, и паника с непрекращающимися криками сводила Игоря с ума.
Сначала женщины. Кто придумал, что при опасности должны выживать и идти первыми самые слабые? Что за идиотское правило спасения?
Когда появились специалисты по спасению, он отчаянно пытался разглядеть людей в форме, чтобы привлечь их на свою сторону статусом мандата. Он был уверен, что окажись на этаже полицейские, он бы смог обеспечить себе выход вне очереди, но их не было.
– Вытащите меня, я глава областной думы! Вытащите меня! – орал он в проём, протягивая руки, но его словно не слышали.
– Помогите беременной и женщинам! Быстрее! Времени мало!
– Да! Да! Конечно! Но она не пролезет в эту щель! Она на девятом месяце! – закричал охранник.
Пока увеличивали проём, решили, что две бизнес-леди вполне могут протиснуться, их по очереди подсадили и помогли выбраться из лифта.
Игорь искал причину, чтобы пролезть следующим, и не находил её. Он понимал, что любая его попытка будет пресечена охранником. Точно! Нужно, чтобы сначала вылез он!
– Давайте теперь вы! – сказал он ему. – Вы поможете беременной снаружи.
Трюк был ужасно примитивный, рассчитанный лишь на желание выжить. На секунду на лице «спеца» мелькнула неуверенность от предложения Игоря. Но он тут же решительно махнул головой:
– Сначала женщины, потом мы. Если так хочется жить, то я вас пропущу.
Когда им наконец удалось помочь выбраться беременной, он столкнулся лицом к лицу с Мавриной.
– Не тормозите, Ольга Игнатьевна! Спасайте свою шкуру! – поторопил он её.
Она сказала:
– Спасибо! А я думала, сначала вы.
– Я готов передумать!
Но крепкие руки уже зацепили её, и она исчезла в проёме.
В этот момент свет окончательно потух и лопнул очередной трос.
– Один трос! Вас держит один трос, – закричал спасатель, – быстрее! Кто следующий?!
«Кто?! Да конечно, он! Не этот же старикашка с верзилой должны быть следующими!»
– Я! Дайте руку! Тащите меня! – Он протянул свою руку спасателю, но тут ему на спину прыгнул старикан с криком:
– Ну уж нет, грязный политик! Сначала простой народ! А уж потом капитан корабля!
Игорь извернулся и скинул его со своей спины.
– Ты сошёл с ума, старик? Мы сейчас разобьёмся!
– Я не собираюсь умирать в этой железке! Сначала я, а потом ты, депутатишка! Первым тебя я не пропущу!
Игорь секунду оценивал ситуацию, после чего резко ударил тщедушного мужчину в нос.
Тот отлетел в угол лифта, раскинув руки.
Игорь оскалился и повернулся к «спецу».
– Он сам виноват. Ты видел, и ты обещал пропустить следующим меня!
– Я помню о своём слове. Ползи в свою нору.
Убедившись, что со стороны «спеца» ему ничто не угрожает, он развернулся и подпрыгнул.
– Тащите, – заорал он в проём спасателям, – быстрее!
Но те отвлеклись на крик беременной, что она рожает, и подать руку Игорю так никто и не успел. В этот момент последний трос лопнул, и последнее, что помнил Игорь, это мелькнувшее лицо спасателя, полное ужасного сожаления.
И вот он, живой и здоровый, лежит в палате. От осознания данного факта на него налетела волна необыкновенного счастья и воодушевления.
Поднявшись в кровати, он осторожно поставил ноги на пол. Они были целые. Он не сломал ни косточки! В эту секунду дверь открылась и в палату вошла женщина в белом халате.
– Игорь Львович, здравствуйте. Меня зовут Марина Александровна. Я ваш врач. Как вы себя чувствуете?
– Отлично! Как давно я у вас?
– Вторые сутки. Вы везунчик.
– Да, чёрт подери. Я такой. Когда меня выпишут?
– Я думаю, сегодня, осталось заполнить несколько формальностей, и мы передадим вас полиции.
Его лицо тут же сменило энтузиазм на растерянность.
– Какой ещё полиции? Что значит «передадим»?
– В здании был совершён теракт. Много жертв. У полиции есть к вам вопросы.
– Какие ещё ко мне могут быть вопросы? Я, что ли, совершил этот теракт? Я жертва!
– Не кричите, Игорь Львович, мне всё равно. Для меня вы пациент, который должен выйти здоровым. Вам сейчас принесут вашу одежду. Конечно, не ту, в которой вы были, та пришла в негодность, а эту принесли ваши родственники. Мы заполним несколько бумажек, и всё. Я отпущу вас с чистой совестью.
Её последние слова он пропустил мимо ушей. В голове сидела мысль про полицию. «Зачем я им нужен? Неужели им что-то известно? Но что? Что они могут знать?»
Внезапно мелькнула мысль, что, возможно, в лифте кто-то вёл запись происходящего. От этой мысли он похолодел. Потому что с неё он перешёл на ещё более глубокое предположение, что всё происходящее в лифте записывалось на камеру. Почему он ни разу не подумал о том, что в лифте была камера?
На спине выступила испарина. Если есть запись и, не дай бог, аудиофайл, то его карьере конец. Наверху этого не простят и прикрыть не смогут. Можно сколько угодно презирать пипл в банных кулуарах, официальная версия поведения всегда должна быть вежливая и дружелюбная, открытая простому избирателю.
– …Игорь Львович, вы меня слышите?
Он сфокусировался на женщине.
– Да, конечно.
– Я жду вас в коридоре. Одевайтесь.
Спустя пять минут он оделся в потёртые джинсы, клетчатую рубашку и поношенные ботинки, которые пришлись ему в пору. Странный наряд после классического костюма.
Выйдя в коридор, он увидел офицера полиции, который безучастно посмотрел на него.
Сердце Игоря дрогнуло.
«Чего я боюсь? – мелькнул в голове немой вопрос. – Почему я боюсь? Мне плевать на всё, что они мне скажут. У меня неприкосновенность».
Они шли по длинному светлому коридору. Врач, он и полицейский за его спиной.
Через три минуты они остановились.
– Подождите меня, пожалуйста, здесь. Мне нужно забрать вашу карточку.
Она скрылась в кабинете. Они с полицейским остались вдвоём. Игорю всё это не нравилось. Он не мог понять почему, но внутри поселилось неприятное чувство надвигающейся беды.
* * *
Завтра важный день. Очень важный. Завтра есть шанс всё изменить и попытаться сделать жизнь его семьи лучше. Он немного нервничал. Сомнения относительно того, сможет ли он сделать то, в чём был уверен, его не одолевали.
Он был дома один. Трое детей находились у его родителей, а жена в который раз пыталась подать прошение на улучшение жилищных условий.
Его угнетала собственная нереализованность и постоянная нужда, в которой находилась семья.
С другой стороны, именно в них он находил силу для того, чтобы меняться и быть лучше.
Завтра великий день. «День протеста», как он его называл. Завтра он постарается изменить то, что было частью его 34-летней жизни.
Раздался звонок в дверь. Посмотрев в глазок, он увидел соседку Альбину Викторовну. Старая пенсионерка.
– Игорюша, здравствуйте. Прошу вас, помогите, пожалуйста. Мишка опять напился и свалился прямо на пороге. Мне никто кроме вас не помогает его донести.
Он выдохнул и улыбнувшись сказал:
– Конечно. Сейчас приду.
Каждый день её сын приходил пьяный в стельку, и несколько раз в неделю он повторял тот фокус с переносом тяжеленного тела в комнату. Она звала его – Игорюша, страдая старческим маразмом. В честь своего погибшего сына. Он никогда ей не отказывал, но в глубине души ненавидел всю эту ситуацию. Её опойку-сына, это имя «Игорюша» и саму соседку, что выучила дорогу только в их квартиру. Как же он хотел от всего этого сбежать.
Пыхтя и кряхтя, он тащил вонючего, здорового мужика к больной, старой женщине в квартиру. Тащил, потому что по-другому не мог. Помогать ближнему, проявлять доброту и заботу научили его родители. И он не мог иначе. И пусть внутри него всё поднималось на дыбы от подобного сердолюбия.
Ну ничего. Завтра всё изменится. Завтра «Игорюша», и все эти походы и помощь соседке сыграют свою роль. Завтра он скажет свой протест этому миру. Он заслуживает большего счастья. Он готов его создавать.
* * *
По коридору ходило много разного вида людей, что немного удивляло. Больница представлялась ему помещением изолированным. Тут же врачей было немного, зато сновала куча других личностей. Они подошли к лифту.
– Что, опять лифт?
– У вас появилась боязнь? – тут же спросила врач.
– Нет, просто меня удивляет, как долго мы идём до вашего кабинета.
– У нас большое учреждение.
Двери лифта открылись. Оттуда вышли трое. Женщина и двое мужчин. Женщина неожиданно сказала:
– Привет. Как ты? Получилось? Мы верим, что ты справишься.
Он непонимающе посмотрел на неё, но не успел ничего сказать, так как один из сопровождающих мужчин тут же встал между ними и сказал:
– Извините. Она потеряла дочь в катастрофе и не понимает, что говорит. Проходите, пожалуйста.
Игорь презрительно поморщился.
«Господи, как можно жить среди этих людей. Они же пахнут даже по-другому!»
В лифте действительно стоял запах немытого тела.
Он постарался не дышать. Они проехали два этажа и вышли на этаже, где никого не было, кроме полицейского.
– Здравствуйте. Здесь мы проследуем все вместе.
Игорь улыбнулся:
– Конечно, офицер.
Наконец они подошли к кабинету. Там была уютная обстановка. Что-то вроде кабинета психологической разгрузки. Большой аквариум с рыбками в полстены, картины экзотических пейзажей и океанов. В центре небольшой стол с идеальным порядком. Перед ним кожаный диван, на который ему предложили присесть. Полицейский расположился в углу, напротив. Врач села за стол.
Игорь вдруг понял, что ему ужасно надоел этот затянувшийся с выписыванием спектакль.
– Послушайте, – начал он немного надменным, но миролюбивым голосом, – когда я наконец выйду отсюда и как мне позвонить моему помощнику?
– Наша беседа займёт не более получаса, – ответил полицейский. – Несколько вопросов от полицейского департамента и несколько от социально-медицинского. При всём уважении к вам и вашей должности есть установленный порядок.
Слова полицейского его успокоили. «Ну наконец-то хоть какое-то уважение! А то можно подумать, они забыли, с кем разговаривают».
– Игорь Львович, как получилось, что вы оказались в этом лифте? У вас должен был быть приём посетителей.
Игорь напрягся. Вопрос полицейского был ни о чём и одновременно в нём чувствовался какой-то подвох.
Никогда ни перед кем не оправдывайся – вернула уверенность старая мысленная установка.
– Я закончил рабочий день, так как посчитал, что меня ждут более важные дела государственного уровня.
Полицейский что-то записал.
– У вас были конфликты в лифте с другими пассажирами?
«Снова подвох. Конечно, они были, но какое тебе до них дело, вонючая ищейка!»
– У меня были споры. Скорее даже у всех нас там были споры. Конфликты – это не то слово. Конфликтов не было. – Он был вынужден любезно улыбаться и отвечать максимально учтиво. Его это изрядно выводило из себя, но он решил подыграть. – Когда столько времени несколько человек находятся вместе в столь небольшом замкнутом пространстве, у них неизбежно возникнут споры, разве это ненормально?
– Да, конечно, – тут же включилась врач. – Несчастье людей объединяет и разъединяет одинаково. Ситуация, в которой вы оказались, – испытание для нервной системы. Даже, я бы сказала, шок. В таких условиях люди обязаны ругаться. Скандалить.
– Но человек, облечённый властью, должен быть немного выше этих дрязг. Вы не находите? – добавил полицейский. – Тем более человек такого статуса, как вы, должен соблюдать закон. Не оскорблять других людей, уважать их достоинство и право на своё мнение.
И снова в груди Игоря тревожно ёкнуло.
«К чему они ведут? Что значит этот разговор?»
– Безусловно с вами согласен. Но законники тоже люди и могут иногда перейти на ступень пониже, чтобы быть ближе к народу. Поговорить с ним на одном языке. Ну, вы же понимаете, о чём я. Да?