Люди с красными глазами. Роман

Глава пятая

Меджид подъехал к дому на подводе груженой дровами. Быстро расседлал лошадь и позвал жену.

– Эй, Барият ты, где выходи.

Во двор вышла женщина примерно сорока пяти лет в сером длинном платке.

– Что случилось?

– Ничего, дрова привез, надо выгружать позови Ахмеда.

Жена всплеснула руками:

– Сын ушел на речку.

– Ах, он такой-сякой. Ведь просил его ждать дома…

– Он и был, – стала защищать сына Барият. Да к нему друзья пришли, и он пошел с ними купаться.

– Да как, же так можно!? – вскричал расстроенный Меджид. Я специально просил его ждать дома, чтобы он готов был помочь разгрузить дрова.

– А зачем ты привез летом дрова? – искренне поинтересовалась супруга.

– Потому что именно летом надо готовиться к зиме. Вам женщинам этого никогда не понять.

Барият вздохнула:

– Я сама помогу выгрузить.

Муж и жена неторопливо стали выгружать. Однако через некоторое время прибежал и сын.

– Извини отец. Не думал, что ты так скоро приедешь.

– Приехал потому что есть новости. Помогай, выгрузим быстрее.

Когда разгрузили дрова, жена попросила сына:

– Разведи костер во дворе, сварим калмыцкий чай.

– Хорошо, – кивнул сын.

– А ты – обратилась она к мужу – расскажи, что за новости услышал в городе?

Меджид сделал серьезное выражение лица и, присаживаясь, на длинную, сколоченную из старых бревен скамью сказал:

– Я встретил Гапиза, он возвращался из города, так вот он сказал, что начинается большое дело…

– Какое? – нетерпеливо перебила жена.

Меджид с укоризной посмотрел на нее.

– Не торопи меня.

Чуть помолчал, недовольно еще раз взглянул на жену, и продолжил.

– Будут значит строить канал и всех кто может, призывают принять в этом участие. Листовки, везде говорят, расклеивают. Я вот думаю тоже поехать. Ведь сами страдаем без воды. А главное одним из руководителей, оказывается, является мой дальний родственник Шуртаев.

– Это не сын Зураба? – заваривая калмыцкий чай, спросила Барият

– Нет, ты, что, не помнишь. Это тот, который воевал против бичераховцев. Я говорю про Аликбера. Он же ведь был командиром. Одним словом большой человек.

– А жить ты, где будешь отец? – задал вопрос Ахмед, пытаясь поддерживать огонь под старой закопченной кастрюлей.

– Говорят, будут землянки строить.

– Правильно отец, если надо, то и в землянках будем жить, – радостно объявил сын. Я тоже поеду на стройку.

В это время во двор заглянул сам Гапиз. Человек он был грамотный. Когда – то учился в реальном училище в Темир – хан – Шуре. Но никогда об этом не распространялся. Потом воевал против белых. Состоял также в партии большевиков.

Он поздоровался и степенно присел на скамью. Скрутив из старой газетной бумаги самокрутку, слегка поучительно стал говорить, повернув голову в сторону юноши.

– Правильно Ахмед, что хочешь ехать на стройку. Но пока думаю, поедем мы с твоим отцом. Узнаем что там и как. А ты, наверное, должен остаться дома. Кому то ведь надо за хозяйством присмотреть. Твой старший брат живет ведь сейчас в Баку. Матери твоей одной трудно будет. А мы все-таки взрослые мужчины и сидеть дома, когда другие будут строить канал как-то нехорошо.

– Дядя Гапиз а какие новости еще в городе? – спросил Ахмед, разгоняя куском фанеры дым, разъедавший глаза.

Новости такие, что собираются очень большой дом строить, где будут фильмы разные показывать.

– Для рабочих?

– Для всех.

– А канал какой будет? Тоже большой? – продолжал спрашивать с интересом Ахмед.

– Конечно. Чтобы и летом и зимой вода там была. Только надо всем дружно работать. Иначе долго будем возиться.

Тем временем Барият накрыла на стол, который до этого вынесли из веранды. На столе появились черный хлеб, сыр, мед и сметана.

– Кушать садитесь, – громким голосом, пригласила она, разливая калмыцкий чай по пиалам.

Потом торжественным взглядом окинула столик, и осталась очень довольной собой как хозяйкой.

К этому времени заглянули во двор к Меджиду еще несколько соседей. Один из них по имени Кадыр сказал, обращаясь к Гапизу:

– Мы были у тебя, сказали, что ты здесь.

Гапиз кивнул, неторопливо поставил чашку с чаем на стол, и уверенным голосом сказал:

– Вот собираемся на стройку. Об этом и разговариваем.

– И мы о том же хотим поговорить, – подчеркнул Кадыр. А то слухов много, а точно понять не можем что к чему.

– Говорят, по селам ездят глашатаи, и объявляют конкретно о начале стройки, – высказал свое мнение другой гость по имени Батырхан.

– О том же говорили и в Петровске, – подтвердил данную мысль Гапиз.

Вдруг в это время к дому Меджида прибежал молодой человек в белой поношенной косоворотке, на которой были отчетливо видны свежие небольшие бурые пятна похожие на кровь. Весь запыхавшийся, он, прерывисто дыша, стал говорить что-то не совсем внятное.

Меджид громко спросил:

– Что случилось Закир?

Наконец мужчина слегка отдышался:

– Там Азим пьяный взял ружье и грозится убить жену. Я пытался остановить его, но он ударил меня прикладом по голове. Вот смотрите.

И Закир низко пригнув шею, показал сгустки запекшейся крови на голове, которые хорошо были видны сквозь светлые короткие волосы.

Мужчины встали со своих мест.

– А что произошло? – спросил снова уже Гапиз.

– Ничего? – в ответ крикнул Закир. Он ведь когда пьяный всегда такой. Я один не справлюсь, помогите…

Меджид вскочил на коня. Остальные мужчины побежали следом. За ними, несмотря на уговоры матери никуда не уходить заторопился и Ахмед.

* * *

Азим с коротким обрезом, наставленным на молодую перепуганную насмерть женщину орал во все горло.

– Проси прощенья несчастная!

– За что? – едва слышно лепетала жена.

Женщина была настолько напугана, что у нее сильно дрожали не только руки, но и плечи и колени.

– За то, что не уважаешь мужа. Зачем хотела уйти от меня? А? Спрашиваю же тебя?

Жена молчала.

– Для чего хотела уйти! – диким голосом кричал ошалевший от алкоголя Азим.

Чуть поодаль у покосившейся двери, что вела в длинную прихожую, стояли маленькие дети: мальчик и девочка и ревели от страха очень громко, размазывая слезы по пухлым белым щечкам.

Меджид едва поспев на лошади, тут же быстро спрыгнул на землю, и бросился на Азима. Не ожидавший такого ошеломляющего нападения пьяный мужчина немного растерялся. И видимо, поэтому не успел сделать против Меджида абсолютно никакого движения.

Меджид схватился за обрез и сильно дернул на себя. Оба споткнулись и упали. Трезвый Меджид оказался сильнее. Он удерживал пьяного Азима, пока не подоспели остальные.

Гапиз взял протянутое ему Меджидом ружье, покачал головой и хрипло прорычал:

– Клянусь Азим ты ненормальный. Разве можно так пугать жену и детей. Ты ведь был отличный красноармеец. Воевал храбро.

Азим, которого мужчины уже успели связать брючным ремнем, угрюмо оправдывался:

– Хотела уйти от меня. Дура она что ли? Куда хотела уйти…

– Нет, это ты дурак, – зло бросил Гапиз. Я бы тебя лично застрелил из этого обреза. Зачем пьешь много бузы? Ведь не подходит тебе. А если твоя жена в милицию заявит? Тебя же посадят. И дадут не меньше десяти лет. Вот сейчас же дай слово, что больше не будешь пить.

– Даю слово мужчины, – сквозь зубы не совсем уверенно пообещал Азим.

На минуту все замолчали. И неуютная, гнетущая тишина мрачно воцарилась вокруг.

– Однако оставлять его здесь надолго нельзя, – после невеселого молчания строго заметил Меджид. Мало ли что. Вдруг опять напьется.

– Это верно, но как быть, – спросил Гапиз.

– Поедет с нами на стройку, – вдруг твердо заявил Меджид. Ружье мы конфискуем. А жене его и детям я буду привозить продукты и одежду.

– Какая еще стройка? – воскликнул Азим, тщетно, пытаясь

освободится от стягивающего руки крепкого брезентового ремня.

– Там ты не сможешь пить, – нравоучительно заявил Гапиз. Если ты позволишь себе еще раз подобную выходку, то лично сам отведу тебя в милицию и буду свидетельствовать против тебя. Не позволим позорить наше село. Ты это понимаешь?

– Понимаю, – угрюмо буркнул Азим.

И неожиданно повернув голову к жене, стал просить прощения.

– Прости больше не повториться. Прости меня моя Гузель…

Но жена, обняв детей, сидела на земле как каменная и не обращала никакого внимания на мужа.

Гапиз удрученно качал головой. Было заметно, что он сильно расстроен неблаговидным поступком Азима.

Он сказал, обращаясь к Меджиду:

– Мы говорили, что поедем на стройку через неделю. Теперь я думаю надо сократить этот срок. Поедем через три дня. Нельзя его оставлять надолго без работы, вдруг опять что-то натворит. Как вы согласны, – повернулся он к другим мужчинам.

Они одобрительно закивали.

– Это хорошо, что он будет работать, – тихо сказала жена. Там может, не будет пить. А то устала я уже от его пьяных выходок. Поэтому и хотела уйти. Пусть сегодня спит в сарае. Я не хочу видеть его дома.

– Я же человек, а не скотина, – вскинув голову, возмущенным голосом заявил Азим. И ты женщина не имеешь права мне указывать, где я должен спать. Не забывайся и знай кто ты такая…

– Все хватит, – вдруг крикнул грубо Гапиз.

Он подошел к Азиму и, распутывая брезентовый ремень на его руках, не терпящим возражения, голосом объявил:

– Пойдешь ко мне. Поживешь у меня. Твоя жена много натерпелась…

Меджид вскочил на лошадь и сказал:

– Значит, все обсудили. Через три дня поедем на стройку. А сын мой Ахмед потом каждого коня отдельно приведет домой.

* * *

Все три дня Азим вел себя спокойно.

Он ходил навестить жену и детей вместе с Гапизом и снова просил прощения у нее. Гузель молчала, но потом все-таки сдержанно сказала:

– Посмотрим. Ты езжай пока на стройку. А там будет видно.

Азим закивал головой.

– Хорошо. Пусть так и будет.

Обратно по дороге Гапиз заметил Азиму.

– Скажи спасибо жене, что прощает тебя.

Тот хмуро молчал.

– И брось эти всякие штучки пьяные. На стройке ты должен быть примером для других. Ты ведь хорошо воевал. И даже часами был награжден. Так или нет?

Азим гордо объявил.

– Сам Кара Караев вручал…

– Вот и держись этого достойного положения.

– Все понял. Буду держаться.

– А откуда у тебя обрез?

– Так еще с фронта, – искренне пояснил Азим.

Гапиз внимательно взглянул на него, как – будто по-новому изучая, и строго сказал.

– Все-таки мы ружье тебе не вернем. Пойми нас правильно.

– Понимаю.

* * *

Тронулись в дорогу около десяти часов утра. Ушло также время на подготовку лошадей.

Их было восемь человек. Это были Меджид, Гапиз, Азим, Батырхан, Кадыр, Салават, Закир и Ахмед. Все верхом на лошадях.

Решили добираться до Петровска и там встретиться с Аликбером.

Несмотря на ранний час было уже жарко. Спасало то, что каждый взял с собой в кожаном мешочке достаточно воды. Такие выделенные из овечьих шкур мешочки были тогда почти у каждого горца отправляющегося в дальнюю дорогу.

Выжженная солнцем трава была наполовину желтой. Горячий воздух, словно огнем обжигал лица. Впрочем, там, где попадались, мелкие канавки с мутной водой трава была еще более-менее зеленой. И в таких местах сбившись в кучу, собирались коровы и овцы. И было непонятно где их хозяева. И есть вообще пастух у этих животных или нет.

– До города километров сорок, – сказал Гапиз. Это не так уж далеко. У каждой следующей канавы будем поить лошадей.

– А где остановимся в городе, – спросил Азим, стирая время от времени рукавом рубахи обильно стекающий по щекам пот.

– Остановимся в гостинице, – ответил Гапиз. Денег немного у нас есть. Так что беспокоиться не приходиться. А потом Аликбер объяснит, что делать дальше. Я его тоже хорошо знаю, когда- то воевали в одном отряде. Он душевный человек.

Глава шестая

Когда Коркмасов и некоторые другие члены ревкома вернулись после встречи с Лениным из Москвы в Петровск, то решили созвать всех знакомых активистов на важное совещание.

Но сразу провести его не удалось. Вышло, так что мероприятие это смогли провести только в мае месяце 1921 года.

Собрались в железнодорожном клубе, что недалеко от вокзала.

Нужно было срочно обсудить подготовку к строительству канала.

Коркмасов твердыми, ровными шагами вышел на середину небольшого зала. Он поправил ворот сатиновой рубашки и мягким голосом обратился к присутствующим.

– Товарищи перед нами стоит большая задача. Нужно построить канал протяженностью почти 100 километров. Сразу скажу, что это нелегко. Но выполнить работу надо. Это нужно нам всем. Поэтому сейчас необходимо сделать серьезную подготовку. Товарищ Ленин обещал Дагестану мануфактуру, муку, стройматериалы, в том числе лопаты и кирки, а также семена для зерновых. Доставят также в Дагестан и три вагона бязи. Эта существенная помощь. Уже совсем скоро первые составы должны прибыть к нам. Но и мы со своей стороны обязаны приложить максимум усилий чтобы доказать себе и всему миру что большевики умеют работать. И что четко знают свои цели.

В зале одобрительно загудели. Коркмасов продолжил:

– Сейчас необходимо организовать новую группу глашатаев которые должны будут на лошадях ездить по селам и аулам и призывать народ выходить на большой субботник. С каждого двора по одному, а кто может и по два человека нужно выделить. Думаю, в августе уже начнем проводить работы.

– Успеем ли созвать и убедить народ? – спросил с некоторым сомнением Панкрат Федосеев.

– Обязаны успеть, – жестко заметил Коркмасов и обратился к Аликберу.

– Ты Шуртаев как раз и организуй это дело со своими ребятами.

Аликбер встал.

– Конечно. Я уже подобрал хорошую команду. Все они верные товарищи…

И тут кто-то с места громко пояснил:

– А ведь есть случаи нападения на глашатаев. Одного даже убили…

Джалалутдин Асельдерович прошелся от большого широкого окна к двери, а потом обратно и сказал:

– Я дам распоряжение о выдаче оружия. Но это товарищ Шуртаев под твою ответственность. Обо всех случаях докладывать лично мне.

Аликбер кивнул.

– Понятно.

Коркмасов добавил:

– Если не хватает людей, то попросите выделить вам несколько сотрудников ЧК. У нас с ними существует договоренность.

Наступила пауза. В звенящей тишине было слышно жужжание мухи, которая быстро перелетала от одного окна к другому.

На какое-то время она стихла, но потом вновь раздалось ее яростное жужжание. Кто-то осторожно привстал, и попытался выгнать муху в открытую форточку, но, увы, тщетно.

– Надеюсь, все уяснили свои обязанности, – оборвав тишину, раздался ровный, четкий голос Коркмасова.

– Да, конечно, – воскликнули присутствующие.

– В таком случае товарищи приступим к своим обязанностям.

* * *

Аликбер вызвал к себе Сайгида Пашаева и поставил перед ним важную задачу: провести агитацию в Шамхале, Костеке и Муцалауле.

– Возьми с собой еще людей. Мало ли что.

– А оружие дадите?

– Конечно. Выдам один маузер и две винтовки.

– Это хорошо.

Аликбер предупредил:

– К людям относитесь с уважением. Не забывайте и о том, что есть еще, и те, кто не доверяет советской власти. С таковыми надо осторожно разговаривать, чтобы знали, что мы зла на них не держим. Но есть и враги, которые открыто, выступают против нас. Вот с ними необходимо быть жесткими. С ними разговор особый. К тому же самому призывают товарищи из ревкома.

– Спасибо за доверие.

– А как же. Мы должны доверять друг другу. Иначе никакой работы у нас не выйдет.

* * *

Сайгид взял с собой еще двух бывших красных партизан: Аслан Тамадаева и Заур Магомедова.

Сначала было хотели разделиться и в указанные населенные пункты добираться по отдельности. Но потом передумали и решили держаться вместе.

– Так будет надежнее, – заверил Пашаев.

Когда прибыли в Шамхал народ сам собрался на главной улице, где был большой колодец. Обычно на этом месте и проводились разного рода собрания и митинги.

Здесь уже были наслышаны о том, что скоро начнется большой субботник по строительству канала. И не надо было что-то много объяснять. Люди сами стали задавать вопросы.

– Когда на работу?

– Будут ли выдавать хлеб?

– Сколько человек надо?

Пашаев и его соратники, держа лошадей под уздцы, отвечали подробно на все вопросы. А чего не знали, обещали узнать.

– Как же так что вы не знаете, сколько аршин бязи будут выдавать на человека, – спросил местный житель в старых холщовых брюках и в синей сшитой из грубой ткани рубашке.

Пашаев ответил:

– Сколько аршин будут выдавать, действительно не знаю. Но скажу, что без внимания не оставят никого. И бязь по возможности выдадут и хлеба тоже. А о том, что будет строиться канал, знает сам товарищ Ленин.

Раздался одобрительный гул. Пашаев напомнил:

– С каждого двора по одному человеку надо. А кто если может, то и по два человека. Поймите, ведь для себя будем работать, а не на капиталиста как раньше.

Шамхальцы вновь начали осыпать глашатаев вопросами.

– А городские? Они будут работать?

– Конечно.

– И женщины тоже?

– Да и женщины. В городе с фабрик и заводов люди пойдут на строительство. Активно будут помогать нам и комсомольцы. Многие из них желают выйти на работу уже сегодня. Об этом говорил и товарищ Коркмасов.

* * *

В Костеке тоже народ одобрительно отозвался на призыв выйти на работу. Здесь несколько человек поинтересовались, будут ли выдавать хоть какую – нибудь обувь. Один из них вышел вперед и, указывая на свои ноги в старых чарыках сказал:

– Ботинок нет. А в сапогах сейчас жарко.

– Это понятно, – кивнул агитатор Тамадаев. Об этом разузнаем. Но если не будет иной обуви, то можно пока и в сапогах.

А вот когда прибыли в Муцалаул, то здесь встретили глашатаев довольно сдержанно.

Люди не очень охотно выходили из домов. Наконец когда многие собрались, кто-то недовольно крикнул:

– Нам сказали, что лучше не ходить не на какие субботники. Что власть обманет нас…

Сайгид почувствовал, как волна негодования буквально закипает у него в душе. Голос его задрожал:

– Не верьте тем, кто распространяет такие подлые слухи. Это делают враги новой власти. Они не хотят, чтобы народу жилось хорошо. Надеются вернуть старый режим. Но этому не бывать, – почти ожесточенно крикнул Пашаев, и погрозил куда-то в пространство кулаком. Время эксплуататоров закончилось, Теперь будем только на себя работать…

Тут один из присутствующих протянул Тамадаеву маленький листок грубой желтой бумаги.

– Вот что я нашел у себя во дворе.

Тамадаев пробежался глазами и тронул за рукав гимнастерки Сайгида.

– Посмотри что пишут.

Пашаев прочитал записку, где слегка кривыми буквами было написано простым карандашом, о том, чтобы люди не выходили на субботник. Что новая власть якобы будет наживаться на простых жителях.

Сайгид передал листок, третьему агитатору Зауру Магомедову и глубоко вдохнув в легкие побольше воздуха громко воскликнул:

– Вот оно еще одно доказательство того что враги пытаются помешать нам строить новую жизнь. Товарищи о подобных вещах необходимо сообщать немедленно в местное отделение милиции.

– А у нас и милиции нет, – со смехом заявили из толпы.

– Как это? – удивился Пашаев.

Мужчина что был в холщовых брюках, сказал:

– Милиционер вроде как есть. Но он больше своим хозяйством занимается. Времени у него нет на нас.

Тут расталкивая людей, показался пожилой горец в летней слегка потрепанной черкеске. Обращаясь на аварском языке к Сайгиду, заявил.

– Я немало прожил на этом свете. Вот вы установили свою власть, но только не укрепляете ее. Ну, какой из Гурама милиционер? Он и не воевал толком. Да и боится он здешних беков. Он ведь один. У него нет поддержки. Шаткая еще ваша власть. Вот и не понятно есть она вообще или нет. А безвластие порождает хаос. Вы силу свою покажите. Тогда и будут уважать.

Пашаев, который владел несколькими дагестанскими языками, тоже ответил на аварском.

– Ничего отец все сделаем. Сегодня же доложу в ревком о том, что здесь происходит.

Пожилой горец усмехнулся.

– Поторопись. Не слышал разве о том, что месяц назад у нас здесь убили совсем молодого комсомольца. Вот так и будут убивать, ваших активистов пока порядок не наведете.

Люди угрюмо молчали. Сайгид тоже молчал. Но потом зло процедил:

– Всех не убьют. Им нас не сломать. Я более чем уверен в этом. А вас народ прошу поддержать совет по труду и обороне, который возглавляет сам товарищ Самурский и выйти на строительство канала. Вот увидите: жизнь станет лучше.

Был еще один пожилой человек, одетый в широкие галифе, и до невозможности выцветшую рубашку.

Он стоял и в упор, глядел на агитаторов, буравя их острым ядовитым взглядом, но почему- то все время молчал.

Сайгид ждал, что старик вот-вот заговорит. Но, увы. Несмотря на теплую погоду, был он в мохнатой папахе, которая частично закрывала ему глаза.

– Вы что-то хотите спросить? – наконец осведомился у него Пашаев.

– Да нет, не хочу, – спокойно и тихо ответил старик. – Я простой мельник. Смотрю на вас и пытаюсь понять, что же из себя, представляет эта ваша советская власть. Мне это как-то интересно. Но пока вот ничего не пойму. Комсомолию вы развели, а вот еды людям не хватает. У меня на мельнице работы уже почти нет.

– Ничего потерпите, скоро все будет, – попытался, обнадежит мельника Пашаев.

Старик только пожал плечами и с угрюмым выражением на лице зашагал вдруг уверенным шагом прочь от всех.

* * *

В Муцалауле провели целый день. Пытались доходчиво объяснить народу, что из себя все – таки представляет советская власть.

Здесь и заночевали в бывшей конюшне.

Утором, когда тронулись обратно в дорогу, Тамадаев с грустью произнес:

– Нелегко разговаривать с народом на местах.

Пашаев согласился.

– Да. И в этом есть и наша вина. Надо доложить в ревком, чтобы более решительно внедряли новые революционные устои в сознание народа.

– И штат милиционеров надо усилить, – добавил Заур Магомедов.

Пашаев не успел ответить, так как в этот момент вдруг раздались несколько выстрелов.

Дзинь – дзинь: просвистели пули совсем рядом. И тут же в ближайшей чаще колыхнулись ветви кустарников. Не успел Сайгид вскинуть свой маузер, как Заур Магомедов выпустил всю обойму из винтовки вслед исчезнувшему незнакомцу. Однако было непонятно, попал он в цель или нет, потому что из чащи не раздалось не крика ни стона. А сам Магомедов только потом заметил кровь на рукаве своей рубашки.

– Что задело? – спросил Тамадаев.

Магомедов молча, кивнул и, разорвав нижнюю часть рубашки, затянул ею рану.

Пашаев приказал:

– А ну за мной может, догоним.

Но все было тщетно. Враг успел скрыться в зарослях густой трудно – проходимой чащи.

Когда прибыли в город, то уже наступили глубокие сумерки.

Сайгид все как есть доложил Аликберу.

Шуртаев вздохнул:

– В группу глашатаев Ибрагимова тоже стреляли. К счастью не попали. Наверное, издалека, стреляли.

Оба замолчали и закурили.

Аликбер был сосредоточен. И вот он снова стал говорить. Слова произносились тяжело. Но он понимал, что говорить и объяснять надо. Без этого нельзя.

– Сейчас нам всем трудно. Никто и не говорил, что будет легко. Теперь тоже идет война. Но несколько иная. Я ее называю так: война из-за угла. Не знаешь, когда в тебя начнут стрелять. Вот так и идет становление нашей новой жизни. И сколько эта новая война продлиться, мы не знаем.

Сайгид докурил папиросу и сильно втоптал окурок в землю. Удивленно спросил:

– Все это понятно. Но как такое случилось, что в Муцалауле всего один милиционер. Ведь там еще есть недобитые подонки.

– Знаю, – тихо выдавил Аликбер словно не хотел чтобы его кто-то услышал.

Он снял фуражку и провел по вспотевшему лбу носовым платком:

– Коркмасов сказал, что ревком усилит отделение милиции новыми работниками. И будет так не только в Муцалауле. Но пока это пополнение проходит обучение в Темир – хан – Шуре. Обещали в скором времени перевести школу милиции сюда в Петровск.

– А нашли убийц комсомольца?

– Вот этого я не знаю, – признался Аликбер. Надо будет все разузнать.