Дворец любви. Князья тьмы. Том III

«Ты доживешь до преклонных лет», – заметил Герсен.

Эдельрод чуть поклонился и сделал почтительные круговые движения обеими руками, правой рукой по часовой стрелке, а левой – в противоположном направлении, тем самым символизируя милосердие Годогмы, соблаговолившего вращать свои колеса на одном месте вместо того, чтобы сразу переехать колею жизни: «Надеюсь. А здесь, – проводник указал на колбу с белым порошком, – здесь у нас клют. Полезное, эффективное средство, находит самое разнообразное применение. Если вам нужен доброкачественный клют, покупайте здесь».

«Клют у меня есть, – почесал в затылке Герсен. – Хотя, может быть, он уже выдохся».

«Выбросьте лежалый клют – чрезмерная скупость нередко приводит к большому разочарованию! – посоветовал Эдельрод. – Враг, покрывшийся гнойными язвами и потерявший ногу из-за гангрены, но выживший, будет опаснее прежнего!» Саркойский гид повернулся к продавцу: «Клют свежий?»

«Свежее утренней росы!»

Поторговавшись на славу, Герсен приобрел небольшую шкатулку с клютом. Все это время Алюсс-Ифигения стояла, отвернувшись и приподняв голову, полная гневного неодобрения.

«А теперь, – сказал Герсен, – давайте вернемся в гостиницу».

«Мне пришла в голову одна идея, – осторожно произнес Эдельрод. – Если бы я подарил старостам бочонок хорошего чая – стоимостью в двадцать или тридцать СЕРСов – возможно, они разрешили бы вам посетить приговоренного».

«Прекрасная мысль! Подари им бочонок чая».

«Но вы, само собой, возместите мне затраты?»

«С какой стати? Я уже пообещал тебе немалую сумму – в общей сложности сто двадцать СЕРСов».

Эдельрод раздраженно махнул рукой: «Вы не понимаете сложность ситуации!» Помолчав и прищелкнув пальцами от досады, он сказал: «Хорошо, так и быть! Исключительно потому, что я испытываю к вам дружеское расположение, мне придется поступиться своими интересами. Где деньги?»

«Вот пятьдесят СЕРСов. Остальное – после интервью».

«Как быть с вашей спутницей? Где она будет ждать?»

«Только не на базаре. Кочевники могут подумать, что ее выставили на продажу».

Эдельрод усмехнулся: «Такое бывало. Не беспокойтесь, однако! Она под защитой Идделя Эдельрода, бакалавра токсикологии! Она не чувствовала бы себя в большей безопасности, даже если бы была стопудовым чугунным монументом покойному бульдогу!»

Герсен настоял, однако, на том, чтобы проводник нанял экипаж, усадил в него Алюсс-Ифигению и отправил ее обратно в гостиницу. После этого Эдельрод проводил Герсена к караван-сараю; они миновали несколько просторных пустующих помещений и поднялись по лестнице на крышу. Шестеро старост сгорбились, поеживаясь от ветра, на табуретках вокруг кипящего котла; застегнув меховые воротники, они без особого интереса взглянули на Эдельрода, вернулись к распитию обжигающего чая и перебросились парой тихих ворчливых замечаний – судя по всему, сатирического свойства, так как все они одновременно зашлись кашляющим смехом.

Герсен приблизился к клетке Какарсиса Азма, некогда мастера-токсиканта, а ныне смертника, приговоренного к сотрудничеству. Азм был несколько выше среднего саркойца, хотя его обширная грудная клетка и выпуклый живот были типичными для этой расы. Формой головы он тоже отличался от соплеменников – его челюсти и скулы были широкими и массивными, но узкий лоб словно вытянулся по вертикали. На этот лоб черным клином наползли густые матовые волосы, напоминавшие мех; длинные черные усы Азма уныло повисли. Осужденному преступнику не полагалось носить обувь: ноги токсиканта, украшенные традиционными татуировками, изображавшими колеса с многочисленными спицами, от холода покрылись синеватыми и розовыми пятнами.

Эдельрод повелительно обратился к Азму: «Гнусный злодей! Благородный господин с другой планеты пожелал тебя осмотреть. Веди себя прилично!»

Азм взмахнул рукой, словно собираясь швырнуть яд – Эдельрод отскочил, испуганно выругавшись. Какарсис Азм расхохотался. Герсен обратился к проводнику: «Подожди в стороне. Я хотел бы поговорить с мастером Азмом наедине».

Эдельрод неохотно отошел. Азм уселся на табурет, стоявший посреди клетки, и уставился на Герсена, прищурив матовые, как кремень, серые глаза.

«Я заплатил за то, чтобы мне разрешили с вами встретиться, – сказал Герсен. – По сути дела, я для этого прилетел сюда с Альфанора».

Азм никак не отозвался.

«Виоль Фалюш не заступился за вас?», – спросил Герсен.

В мутных глазах появилась искорка: «Тебя прислал Фалюш?»

«Нет».

Искорка погасла.

«Казалось бы, – продолжал Герсен, – в связи с тем, что Фалюш подстрекал вас нарушить правила гильдии, его тоже следовало бы посадить в клетку и приговорить к сотрудничеству».

«Я не стал бы возражать», – отозвался Азм.

«Не совсем понимаю, в чем именно вы провинились. Вас посадили в клетку и приговорили за то, что вы продали яд общеизвестному преступнику?»

Азм хрюкнул и сплюнул в угол клетки: «Откуда я знал, что он – Виоль Фалюш? Давным-давно я знал его под другим именем. Он изменился – его невозможно было узнать!»

«За что же, в таком случае, вас приговорили к сотрудничеству?»

«С постановлением гильдии невозможно спорить. Гроссмейстер приготовил для Фалюша особый прейскурант. Я ничего об этом не знал и продал Фалюшу две драхмы патциглопа и драхму фволя – немного, но любое отступление от прейскуранта не подлежит помилованию. Гроссмейстер гильдии токсикантов – мой заклятый враг, хотя он никогда не смел инспектировать мои яды». Азм снова сплюнул и задумчиво, искоса взглянул на Герсена: «Почему я должен перед тобой исповедоваться?»

«Потому что я могу устроить так, чтобы вы умерли от альфа- или бета-токсина, а не в процессе экспериментального сотрудничества».

Азм крякнул и мрачно усмехнулся: «В присутствии гроссмейстера Петруса? Ничего у тебя не выйдет. Он ждет не дождется испробовать свой новый пиронг».

«Гроссмейстера Петруса можно переубедить. Деньгами, если не поможет ничто другое».

Азм пожал плечами: «Мне не на что надеяться, болтовня не поможет. С другой стороны, мне нечего терять. Что ты хочешь знать?»

«Насколько я понимаю, Виоль Фалюш уже покинул Саркой?»

«Конечно».

«Где и когда ты с ним познакомился?»

«Давным-давно. Сколько лет прошло? Двадцать? Тридцать? Давно. Он уже тогда был работорговцем, в молодости. Еще будучи почти подростком. По сути дела, я никогда не видел работорговца моложе Фалюша. Он приземлился на развалюхе с барахлящими двигателями, набитой девчонками – все они его страшно боялись. Поверите ли? Они были счастливы, когда я их купил!» Какарсис Азм недоуменно покачал своей странной головой: «Пренеприятнейший юноша! Он весь трепетал и содрогался, словно у него внутри извивался змеиный клубок страстей. Теперь он стал другим. Неутолимые страсти все еще его терзают, но Виоль Фалюш научился их сдерживать – пока это требуется. Да, он стал другим человеком».

«Как его звали, когда ты с ним встретился впервые?»

Азм снова покачал головой: «Не припомню. Не знаю. Может быть, я даже тогда не знал, как его звали. Он обменял двух первосортных девочек на палитру ядов, хотя мне пришлось приплатить деньгами. Подружки рыдали от облегчения, когда выбежали из его корабля. А остальные рыдали потому, что им не повезло – я не смог их купить. А, как они плакали!» Какарсис Азм поморщился и вздохнул: «Подружек звали Инга и Дандина. Они без конца болтали! Девочки слишком близко познакомились с Фалюшем и поносили его без устали».

«Что с ними теперь? Они еще живы?»

«Понятия не имею, – Азм вскочил на ноги и стал нервно расхаживать из одного угла клетки в другой, после чего так же неожиданно снова плюхнулся на табурет: «Меня вызвали на юг, в Согмир. Я их продал. Почти за те же деньги – девушки были еще молодые и свежие. Я пользовался ими всего два года».

«Кто их купил?»

«Оптовик, Гаскойн с планеты Мерчисона. Больше я о них ничего не знаю».

«А откуда они были, эти девушки?»

«С Земли».

Герсен поразмышлял немного: «Не могли бы вы подробно описать внешность Виоля Фалюша – такого, каким он стал теперь?»

«Он высокий человек, довольно приятной внешности. У него темные волосы. Никаких особых примет или манер у него нет. Когда он был молод, было сразу заметно, что у него не все дома – лицо у него то и дело искажалось гримасами, голос срывался. Теперь он следит за собой и ведет себя вежливо. Больше не кричит и не повышает голос. Улыбается. Если бы я не знал Фалюша практически с детства, никогда не догадался бы с первого взгляда, что имею дело с сумасшедшим».

Герсен задал еще несколько вопросов; Какарсис Азм не смог ничего добавить к тому, что уже сказал. Герсен собрался уходить. Азм спросил с притворным безразличием: «Ты намерен вступиться за меня перед Петрусом?»

«Да».

Азм задумался. Открыв рот, он несколько секунд молчал, после чего произнес явно через силу: «Будь осторожен. Петрус – влиятельный человек, и его влияние пагубно. Не доверяйся ему – он может тебя отравить только потому, что ты ему не понравишься».

«Благодарю за предупреждение, – отозвался Герсен. – Я постараюсь вам помочь». Он подал знак Эдельроду, наблюдавшему за разговором с плохо скрываемым любопытством: «Отведи меня к гроссмейстеру Петрусу».

Следуя за проводником, Герсен спустился по лестнице в караван-сарай и, после некоторого блуждания по извилистым коридорам и асимметричным полутемным закоулкам, они зашли в помещение, напоминавшее шатер из желтого шелка. На подушке сидел, скрестив ноги, тощий субъект с изощренной татуировкой на щеках; субъект изучал или сравнивал несколько небольших флаконов, аккуратно выстроенных в ряд на ковре у него под рукой.

«Господин с другой планеты желает говорить с гроссмейстером», – тихо объявил Эдельрод.

Тощий человек одним движением вскочил на ноги, подошел к Герсену, внимательно понюхал его руки, похлопал его по одежде, попросил показать язык и зубы. «Один момент!» – он бесшумно исчез за завесой желтого шелка, почти мгновенно вернулся и подозвал Герсена жестом: «Сюда, будьте добры».

Герсен последовал за ним и оказался в комнате без окон, но с высоким потолком – настолько высоким, что он терялся во мгле. Четыре шарообразных светильника, низко подвешенных на длинных цепях, отбрасывали маслянисто-желтый свет. На столе побулькивал вездесущий бронзовый котел. Тяжелый теплый воздух полнился запахами мускуса, тканей, кожи, пота, резковатых испарений сушеных трав. Гроссмейстер гильдии токсикантов Петрус – бледный старик с яркими черными глазами – только что проснулся. Приподнявшись на узком ложе, он подбросил трав в котел и налил себе пиалу горячего отвара. Старец приветствовал Герсена коротким кивком.

«Вы уже немолоды», – констатировал очевидный факт Герсен.

«В земном летоисчислении мне сто девяносто четыре года».

«Сколько еще вы рассчитываете прожить?»

«Как минимум шесть лет – надеюсь. Многие хотят меня отравить».

«На крыше сидят четыре преступника, ожидающих казни. Все они приговорены к сотрудничеству?»

«Все. Мне нужно провести испытания дюжины новых ядов. Другие мастера тоже ожидают своей очереди».

«Я заверил Какарсиса Азма в том, что он умрет от альфа- или бета-токсина».

«Значит, вы наделены даром предвосхищения чудес. Я скептически отношусь к подобным прорицаниям. Азм давно уже подрывает репутацию региональной ассоциации токсикантов своей самонадеянной дерзостью. Теперь ему придется сотрудничать с ревизионной комиссией гильдии».

В конечном счете Герсену пришлось заплатить 425 СЕРСов за обещание гроссмейстера допустить смерть Какарсиса Азма от быстродействующего и безболезненного альфа-токсина.

Несколько помрачневший Эдельрод вывел Герсена на базарную площадь, и они стали возвращаться в гостиницу, для чего пришлось пройти через весь городок. Вдоль топких улиц Страдаха выстроились высокие бревенчатые избы на сваях; фасад каждой избы был выложен так, чтобы из него получилась карикатурная физиономия – скорбная, нахмурившаяся или изумленная.

В «Отравском замке» Герсен узнал, что Алюсс-Ифигения уже поднялась к себе в номер, и решил ее не беспокоить. Выкупавшись в большом деревянном ушате, он спустился в вестибюль и подошел к огромному окну, глядя на степь. В сумерках пейзаж казался размытым, но четкие черные силуэты высоких столбов с навершиями-колесами продолжали выделяться на фоне пасмурного неба, словно аккуратно нарисованные.

Герсен заказал пиалу чая и, так как ему все равно нечего было делать, стал размышлять о себе и своей жизни… С точки зрения обывателя Ойкумены, он был счастливчиком, обладателем состояния, не поддававшегося представлению. Но что ждало его в будущем? Допустим, по какому-то капризу судьбы ему удалось бы достигнуть своей цели и уничтожить троих оставшихся «князей тьмы» – что тогда? Сможет ли он вжиться в повседневную рутину существования? Или воспитание и опыт настолько изуродовали его, что до конца своих дней он будет выслеживать очередных кандидатов на уничтожение? Герсен невесело усмехнулся. Вряд ли он доживет до той минуты, когда ему придется решать этот вопрос. Тем временем, чтó ему удалось узнать у Какарсиса Азма? Только то, что двадцать или тридцать лет тому назад помешанный юнец продал Азму двух девочек, Ингу и Дандину, которых Азм впоследствии сбыл оптовику Гаскойну с планеты Мерчисона. Скудные сведения… Тем не менее, Инга и Дандина близко познакомились со своим похитителем и «поносили его без устали».

В вестибюль спустилась Алюсс-Ифигения. Игнорируя Герсена, она тоже подошла к окну посмотреть на темную степь, где теперь перемигивалась пара далеких огней. Тучи озарились темно-лиловым заревом, под ними появилось кольцо ярких белых огней, и на взлетное поле опустился пассажирский космический лайнер компании «Робарт-Геркулес». Понаблюдав за приземлением звездолета, Алюсс-Ифигения отвернулась от окна и, чопорно выпрямившись, присела рядом с Герсеном. Когда он предложил ей чаю, принцесса отказалась: «Сколько еще ты собираешься здесь пробыть?»

«Только до завтрашнего вечера».

«Почему мы не можем улететь сегодня же? Ты уже беседовал со своим приятелем и купил свой яд».

Словно отвечая на ее вопрос, появился Эдельрод, отвесивший любезный поклон, в его случае выглядевший достаточно нелепо. Теперь он нарядился в длинный халат из зеленого сукна и напялил высокую меховую шапку. «Крепкого здоровья и прочного иммунитета! – приветствовал он своих гостей. – Вы будете присутствовать при отравлениях? Они состоятся в ротонде гостиницы, для развлечения и просвещения собравшихся знаменитостей и экспертов».

«Сегодня вечером? Насколько я понял, сотрудничество было назначено на завтра».

«Колеса Годогмы повернулись, и казнь перенесли на сегодня. Мерзавцам придется сотрудничать раньше, чем они думали».

«Я непременно приду», – пообещал Герсен.

Алюсс-Ифигения быстро поднялась на ноги и удалилась из вестибюля.

Герсен поднялся к ней в номер: «Ты на меня сердишься?»

«Я не сержусь. Я совершенно ошеломлена. Не могу понять, почему тебя так интересуют эти отвратительные, болезненно извращенные люди… Почему тебя так интересует смерть…»

«Это не совсем справедливое заключение. Да, жизнь саркойцев устроена по-другому. Да, она меня интересует. Я могу у них чему-то научится – чему-то, что поможет мне выжить».

«Но тебе не нужно у них учиться! У тебя есть огромные деньги, десять миллиардов СЕРСов…»

«У меня больше нет этих денег».

«Как то есть, нет? Ты их потерял?»

«Мое богатство больше не исчисляется наличными. Сформирована анонимная корпорация, владельцем акций которой являюсь я. Вложение капитала приносит постоянный доход – что-то вроде миллиона СЕРСов в день, насколько мне известно. Конечно, это все еще большие деньги».

«Об этом я и говорю – тебе, с такими деньгами, нет необходимости самому ввязываться в грязные истории. Если тебе нужно кого-то убить, найми убийц, в конце концов! Найми этого жуткого душегубца, Эдельрода. По сходной цене он с радостью отправит на тот свет родную мать!»

«Любому наемному убийце могут поручить отправить на тот свет меня самого, заплатив еще больше. Но есть еще одно соображение. Я не хочу, чтобы обо мне знали – чтобы знали о том, чем я занимаюсь. Для того, чтобы у меня был хоть какой-нибудь шанс добиться успеха, я должен быть абсолютно неизвестен – незаметен, как призрак. Боюсь, что Институт уже взял меня на заметку, и это огромная потеря».

Алюсс-Ифигения возразила со страстной серьезностью: «Ты одержим, ты маньяк! Ты весь сосредоточился на умерщвлении врагов и ни о чем не беспокоишься, ничем не интересуешься, кроме повышения эффективности своей смертоносности!»

Яростная атака подруги ошеломила Герсена. Ее обвинения были достаточно преувеличены для того, чтобы не нанести болезненный удар; тем не менее, если она верила в то, что говорила – каким чудовищем он должен был казаться в ее глазах! Герсен успокоительно ответил: «Ты говоришь неправду. Может быть, в один прекрасный день ты поймешь…» Алюсс-Ифигения зажала уши руками и гневно трясла головой – ее золотистые волосы болтались из стороны в сторону. Голос Герсена замер. В любом случае то, что он собирался предложить, по ближайшем рассмотрении представлялось маловероятным, даже абсурдным: он не смел помышлять об отдыхе в кругу семьи, о домашнем уюте…

«Что будет со мной?» – холодно спросила Алюсс-Ифигения.

«Я не вправе распоряжаться твоей судьбой или даже препятствовать тебе в чем-либо, – сказал Герсен. – У каждого из нас только одна жизнь – каждый делает все, что может, руководствуясь своими наклонностями и своим чувством долга».

Алюсс-Ифигения продолжала молча стоять, теперь уже собранная и сдержанная. Герсен печально вернулся к себе в номер. В каком-то смысле, однако, он приветствовал эту ссору. Вполне может быть, что подсознательно он хотел привезти ее на Саркой, чтобы показать, в каком направлении будет развиваться его дальнейшая жизнь, и предоставить ей возможность уклониться от участия в этой жизни.

Он был несколько удивлен, когда Алюсс-Ифигения спустилась к ужину – замкнутая и бледная.

В трапезном зале было людно, всюду жестикулировали и разговаривали видные и влиятельные саркойцы в халатах с меховыми воротниками; их густые черные волосы тоже напоминали шкурки пушных зверей. Кроме того, сегодня вечером можно было заметить необычное для Саркоя множество женщин в характерных длинных платьях из блестящего лилового, красновато-коричневого и черного атласа, обремененных ожерельями, браслетами и крупными заколками из бирюзы и нефрита. В углу расселась многочисленная группа туристов, прибывших в Страдах на экскурсионном звездолете – объявление о предстоящих публичных отравлениях вызвало интерес не только на Саркое. Судя по их манере одеваться, туристы прилетели с одной из планет Кортежа – скорее всего, с Альфанора, так как они красили кожу в бежевые и сероватые тона. Рядом с Герсеном вырос, как из-под земли, Эдельрод: «Ага, лорд Герсен! Рад вас видеть в этом блестящем собрании! Могу ли я присоединиться к вам и к вашей очаровательной спутнице? Возможно, мне удастся сопроводить экзекуцию полезными пояснениями». Не дожидаясь ответа, напористый гид уселся за стол: «Сегодня подадут ужин из шести блюд, в саркойском стиле. Пока вы здесь, на нашей чудесной планете, вы обязаны насладиться ее дарами в полной мере! И я чрезвычайно рад содействовать вам в этом начинании. Надеюсь, у вас все идет хорошо?»

«Все в порядке, благодарю вас».

Прогноз Эдельрода оказался правильным – сегодня кухня гостиницы предлагала только саркойские блюда. На первое подали отчетливо горьковатый бледно-зеленый бульон из болотных овощей и болотной живности, с гарниром из обжаренных в масле стеблей молодого тростника, а также салат из сельдерея и черники, приправленный стружкой пикантной черной коры. Пока постояльцы ели, прислуга вынесла на дощатую террасу четыре столба и установила их в предусмотренных гнездах.

Вторым блюдом оказалось рагу из бледного мяса в соусе из болотных полипов, обильно удобренное специями, с гарниром из студенистых овощных бананов, кондированного жаоика и местных фруктов.

Алюсс-Ифигения ела без особого аппетита; Герсен вообще не был голоден.

Перед ними поставили третье блюдо: тонкие ломтики душистого вареного теста на кружочках охлажденной дыни, в сопровождении чего-то вроде небольших моллюсков в перченом масле. По мере того, как посуду убирали, приготавливая столы к четвертому блюду, приговоренных вывели на террасу, где те стояли, жмурясь от непривычно яркого света. На них не было никакой одежды, кроме массивных ошейников, подбитых мехом, огромных набитых войлоком рукавиц и тугого кушака, продетого между ногами и перевязанного на поясе.

Алюсс-Ифигения взирала на них с напускным безразличием: «Это преступники? Что они натворили?»

Эдельрод с трудом отвлекся от только что выставленной перед ним вереницы небольших мисок, содержавших кишмиш из давленых насекомых и зерновых хлопьев, маринад, красновато-фиолетовый джем и катышки жареного мяса. Вспомнив, в чем заключался смысл вопроса, он бросил взгляд на осужденных: «Справа – Какарсис Азм, он предал интересы гильдии. Рядом с ним – кочевник, обвиненный в сексуальном правонарушении».

Алюсс-Ифигения рассмеялась, не веря своим ушам: «На Саркое такое возможно?»

Эдельрод болезненно поморщился и посмотрел на нее с укоризной: «Третий облил свою бабушку скисшим молоком. Четвертый осквернил фетиш».

Алюсс-Ифигения явно недоумевала. Она взглянула на Герсена, чтобы проверить, не шутит ли саркойский гид.

Герсен сказал: «С нашей точки зрения обвинения могут показаться странными, а проступки – не заслуживающими казни. В то же время, некоторые общественные запреты Земли и Альфанора, например, кажутся не менее бессмысленными саркойцам».

«Именно так! – подтвердил Эдельрод. – На каждой планете свои порядки. Меня просто поражает бесчувственность некоторых господ, прибывающих к нам с других планет. Как правило, их самый заметный порок – скаредность. На Саркое имущество одного принадлежит всем. Деньги? Мы расстаемся с деньгами без задних мыслей. Чтобы заслужить настоящее уважение на Саркое, проявляйте щедрость без оглядки!» Бакалавр токсикологии с надеждой посмотрел на Герсена, но тот только улыбнулся.

Алюсс-Ифигения даже не попробовала четвертое блюдо. Подали пятое – трех больших пареных сколопендр на лепешке из слоеного теста, с гарниром из мелко нарубленного синего овоща и пиалой шелковисто-черной пасты, мгновенно наполнившей воздух едким ароматом. Алюсс-Ифигения поднялась со стула и покинула трапезный зал. Эдельрод с соболезнованием проводил ее глазами: «Она нездорова?»

«Боюсь, что так».

«Жаль! – Эдельрод с энтузиазмом набросился на еду. – Ужин еще далеко не кончился».

На террасу вышли четыре бакалавра; они установили перед каждым из приговоренных по табурету, а на каждом табурете – белое блюдце с ядом.

«В первую очередь испытанию подвергнется небезызвестный Какарсис Азм! – объявил мастер-токсикант. – В качестве возмещения ущерба, нанесенного гильдии его махинациями, он согласился испробовать разновидность активанта, именуемого „альфа-токсином“. Оральное употребление альфа-токсина вызывает почти мгновенный шок главного спинномозгового ганглия. Сегодня вечером альфа-токсин приготовлен в новом растворителе, который, возможно, катализирует летальное воздействие эффективнее любого другого вещества, известного человечеству. Преступник Азм, будьте добры, приступите к сотрудничеству».

Какарсис Азм не шевелился, но глаза его бегали. К нему подошел бакалавр; Какарсис Азм открыл рот, проглотил дозу и уже через две секунды был мертв.

«Потрясающе! – заявил Эдельрод. – Каждую неделю что-нибудь новое!»

Экзекуция продолжалась; мастер-токсикант подробно пояснял присутствующим происходящее. Сексуальный правонарушитель попытался пнуть блюдце, стоявшее на табурете, так, чтобы яд плеснул в лицо бакалавру, за что получил выговор. Остальные отравления завершились без непристойных инцидентов. За шестым блюдом – сложносоставным салатом – последовали всевозможные чаи, отвары и подносы с леденцами и цукатами; торжественный ужин подходил к концу.

Герсен медленно поднялся на второй этаж и постучался в номер своей спутницы. Алюсс-Ифигения уже собрала багаж. Герсен стоял в дверном проеме, озадаченный внезапным блеском паники в глазах принцессы – ему было невдомек, что на фоне светлой деревянной обшивки стен он казался ей темной зловещей фигурой.

Алюсс-Ифигения поспешно проговорила, словно запыхавшись: «Экскурсионный корабль возвращается на Альфанор. Я заказала каюту. Нам придется расстаться».

Некоторое время Герсен не отвечал, после чего сказал: «На твоем банковском счету есть деньги. Я прослежу за тем, чтобы там всегда были деньги – столько, сколько понадобится… В чрезвычайной ситуации, даже если ты истратишь все, что у тебя есть, тебе достаточно будет известить управляющего отделением банка, и он переведет тебе требуемую сумму».

Алюсс-Ифигения молчала. Герсен повернулся, чтобы уйти: «Если тебе когда-нибудь нужна будет помощь…»

Алюсс-Ифигения Эперже-Токай, принцесса Жантийи, коротко кивнула: «Я знаю».

«Тогда до свидания».

«Прощай».

 
* * *
 

Герсен вернулся в свою комнату и лег на постель, подложив руки под голову. Так закончилась приятная интерлюдия в его жизни. «Больше никогда! – поклялся он себе, – Никогда не стану вовлекать женщину в темные хлопоты моего дела. Благородству, великодушию и доброте нет места в преступном мире…»

Рано утром пакетбот компании «Робарт-Геркулес» вылетел из Страдаха с Алюсс-Ифигенией на борту. Герсен отправился в космопорт, подписался в ведомости для выезжающих, уплатил налог на выезд, наградил Эдельрода чаевыми и тоже покинул Саркой.