– Фигасе, поворот, – удивился Мишаня. Нина шумно вздохнула. – Он че, дебил?
– Он посвятленный! – Ириша на секунду потеряла терпение, но вовремя взяла себя в руки. – Он отрезал свои веки, чтобы медировать!
– Мишаня, не перебивай, такая сказка хорошая, – барби Лена миролюбиво погладила медведя по лапе. – Дай людям дослушать.
– И вот, – несколько разочарованно продолжила Ириша, – он бросил свои отрезанные веки в чашку и получился чай.
– Хорош чаек, – с сарказмом заметил Мишаня. – Пей, детка, компотик, пока не свернулся.
– Эта прекрасная легенда рассказывает нам о том, – воодушевилась Ириша, – что чай – удивительный и бодрый напиток. Бодрящий, то есть. Сегодня мы с вами прикоснемся к душе удивительного чая – синего улуна. Сейчас я передам вам сухие листья, чтобы вы…
– Нам их снюхать или скурить? – захохотал Мишаня.
– Дебил! – сердито зашептала барби Лена.
– … чтобы вы вдохнули аромат сухих листьев, – сердито завершила мысль Ириша и резко отставила руку со спичечной коробкой в сторону Нины. Пупс равнодушно сунула в коробочку нос, чихнула и передала Мишане.
– Это что за трава? – Мишаня набрал щепотку чая и раскрошил между пальцами. На салфетку посыпалась мелкая пыль.
– Не делай этого! – не выдержала Ириша. – Отдай сейчас же!
– Подумаешь, на, забирай свою траву, – Мишаня передал коробок с уцелевшей заваркой девочке.
Ириша приняла коробочку и, покачав головой, вздохнула.
– Теперь мы заварим чай, – с деланным пафосом продолжила она. – Знаете ли вы, что можно пить только вторую или третью заварку? Древние китайцы считали, что первая заварка только смывает пыль с листьев…
– Идиоты, – заржал Мишаня. – Встряхнули бы чайный пакетик – из него бы пыль и вышла, дальше пей-не хочу. Это ж самый крепкий такой, черный, а вторая заварка – моча мочой. Люблю чефирь! Девчонки, вот эти все хухры-мухры, монахи и медирвации – вы чефирь пробовали? Мертвого на ноги поставит! Запивон гениальный, с бодуна идет за милую душу, золото, а не чаек! Хозяюшка, намути-ка нам крепкого черного чайку баночку и чайничек кипяточку, чтобы аж булькал! Уж я вас по-простецки, по-нашенски угощу!
– Мишаня, – Ириша старалась быть сдержанной, – кипяток убивает листья. Он не дает им раскрыть аромат и вкус, он только ошпаривает.
– Ай смотрите, какие мы нежные! – сердито блеснул глазами Мишаня, но Лена ласково погладила его лапу. Медведь насупился.
– Теперь, – настроение Ириши упало совсем, – мы помещаем наши волшебные листья в чайничек, заливаем горячей водой и тут же сливаем…
– Зачем добро переводить? Мне налей, – опять не выдержал Мишаня. – А чо? Я выпью! Это вам не по феншуям, а мы не из того теста слеплены!
Ириша молча налила медведю полную чашку первой заварки, остальное вылила в специально припасенную для этого чашку.
– Хозяйка! А сахар у тебя где?
– Нету сахара! Нельзя сахар! Сахар – зло! – не выдержала Ириша. – Сиди, слушай легенды, мечтай, медируй или что там еще, но не мешай мне!
– А че ты такая нервная? – Мишаня приподнялся на жирных коленках, и даже шепот барби Лена не мог его урезонить. – Совсем сдурела со своими чаями? Хозяйка, блин. Не знаю, что там у этих твоих монахов, но у нас слово гостя – закон. Слышала такое? Тащи сахар! Пирог неси!
– Мишаня, – Ириша пыталась успокоиться, хотя отчаянно хотелось плакать, – сегодня у нас не застолье. Сегодня у нас – чайная церемония. Это такой специальный обряд, когда все вместе заваривают чай, а потом пьют его, и им хорошо на душе. Понимаешь? Мы сейчас – не просто подружки и друзья, мы сейчас – таинственные гейши!
– Вы не гейши, а бляди, – зло сверкнул глазами Мишаня. Ириша густо покраснела. Она слышала это слово и раньше, от нянечки ее старшей группы детского сада, но слово это ей казалось каким-то особенно неприятным. Оно обижало одним своим существованием.
В дверь постучали.
– Ириша, ты занята? – мама в длинном шелковом халате с синими цветами заглянула в детскую. – Ой, да у тебя тут настоящая чайная церемония!
Мама обошла вокруг маленького детского столика и остановилась возле окаменевшей и красной как рак Ириши. Наклонилась к дочери.
– В комнате, где ты проводишь чайную церемонию, обязательно должны быть цветы, – зашептала мама, достала из вазочки с узким горлышком искусственную веточку сакуры и уложила на столик возле чайника. – Но их не должно быть слишком много. Древние китайцы считали, что излишество ведет к бедам, а умеренность – к богатству.
Мама бегло поцеловала дочку в висок и шепнула напоследок:
– Не мешаю, играйся!
Дверь закрылась за длинным маминым шелковым хвостом. Ириша вскочила и сбросила ненавистную ветку сакуры на пол. Грубо запихнула медвежонка и кукол в ящик с игрушками. Ссыпала посуду в коробку. Подпрыгивая, сдернула с себя халат. И долго, долго грустила у окна, глядя, как дождь седыми полосами режет улицу за стеклом.