Место, которого дважды не было. Часть третья

– А что мне сказать сыну?

– «Сынок! Как мне больно!» Больше ничего.

– Где в это время будете вы?

– Мы все будем здесь, у кровати тяжелобольного.

– И Беларкис?

– Естественно! Для этого все и затевается.

– Боюсь, сын меня никогда не простит.

– Хочешь, я сама столкну тебя с лошади для твоего душевного спокойствия?

– Не надо! Я сам. То есть я хотел сказать, я постараюсь выглядеть убедительно.

План королевы сработал безупречно. Зная кристальную честность своего отца, Бласко не почувствовал подвоха. Обычно перед приездом в столицу он высылал вперед верного друга Дориана, чтобы тот разведал обстановку. Принц опасался какой-нибудь хитрости от Беллы. Дориан слыл самым опытным следопытом и разведчиком в королевстве, от него трудно было укрыться или сохранить что-то в тайне. Несколько раз он помогал молодому господину избежать нежелательной встречи с принцессой. Услышав о ранах отца, Бласко и не подумал отправлять его вперед. Он оставил Дориана за старшего и в сопровождении гонца и трех воинов помчался в Эль-Сиур, в королевский дворец. Вбежав в спальню, он первым делом увидел отца. Точнее, замотанное в бинты тело на королевском ложе. Белла, хорошенько подумав, для надежности замотала родственнику почти все лицо, оставив прорези для глаз, носа и рта. Лоб живой мумии она густо измазала красной помадой. Увидев обожаемого отца в таком плачевном состоянии, Бласко схватился за сердце. Он не сразу заметил присутствие правящей династии сопредельного королевства в полном составе.

– Отец! Что с тобой?!

– Сынок! Как мне больно!

– Что произошло?!

– Дорогой племянник, позволь я тебе все расскажу, – вмешалась королева. – Твоему отцу следует беречь силы и много не разговаривать. Так велел доктор.

– Что он еще сказал?

– Он заверил, что все будет хорошо, что король скоро поправится. Он заявил, что раны болезненные, но не смертельные.

– Надо послать за колдуном! – встревоженно воскликнул Бласко.

– Разумеется, за ним уже отправили стражников. Полагаю, он скоро приедет.

– Как это случилось?

– На охоте всякое бывает. Бартоло так увлекся погоней за оленем, что не заметил нависший над дорогой толстый сосновый сук и врезался в него на полном ходу. Он крайне неудачно упал с лошади, которая задела его задним копытом, – пояснил король Медардо, выучивший свою роль наизусть по настоянию супруги.

– Какой ужас, дядя Медардо!

– Мы с твоей тетей Беллой всю ночь провели возле его постели. Позволь нам удалиться и немного передохнуть. Наша дочь Беларкис вызвалась посидеть с раненым, – пятясь к двери, предложил Медардо.

– Я сам с ним побуду, – попытался возразить растерянный Бласко.

– Не благодари, мы же одна семья! – бросила ему в дверях королева Белла, делая вид, что не расслышала его слова.

Король и королева поспешно удалились. Следуя составленному Беллой сценарию, Бартоло простонал минут пять и прикинулся спящим. Роли без слов ему с горем пополам удавались. В комнате повисла тишина. Принц и принцесса замерли у постели мнимого больного, который затаив дыхание молился Великим Повелителям Стихий об их будущем семейном счастье. Кто именно из Великих Владык услышал молитвы замотанного в бинты короля Бартоло, остается загадкой, как, собственно, и то, принимал ли кто-то из них в этом деле участие, но результат полностью оправдал надежды правящих особ. Бласко познакомился с Беларкис и не смог устоять перед ее божественным очарованием. Через час их тихой беседы у постели раненого отца он понял, что хочет провести с ней всю оставшуюся жизнь. Он нашел свою единственную спутницу жизни. В душе он ругал и корил себя за упрямство: «Вот я дурак! Целую вечность бегал от собственного счастья!»

Еще через два часа он не выдержал и произнес эту фразу вслух. К его великому удивлению, ответ на такое признание он услышал не из уст возлюбленной, а от замотанной в бинты мумии: «Сынок! Я так счастлив! Я так тебя люблю!» На радостях король Бартоло забыл обо всех правилах конспирации. Он вскочил с кровати, но запутался в бинтах, на которые Белла явно не поскупилась, и рухнул на пол. Сын, едва сдерживая смех, помог расчувствовавшемуся старику подняться и снова уложил его в кровать. Затем он лукаво подмигнул покрасневшей от смущения Беларкис и повернулся в сторону входной двери.

– Тетушка Белла! Я знаю, что Вы за дверью. Заходите! Ваш хитроумный план сработал.

– Какой еще план, Бласко? На какие хитрости ты намекаешь? Сразу говорю, что я здесь ни при чем! – послышался из-за двери лукавый голос королевы.

– Вы и за дверью не караулили? – с насмешкой уточнил Бласко.

– Я просто шла мимо, – ни капельки не смутившись, ответила Белла.

– Дорогая моя будущая теща! Кстати, можно Вас так называть?

– Ну разумеется! – в ту же секунду дверь королевской опочивальни распахнулась, и в нее с сияющей улыбкой на лице вошла королева Белла. По ее внешнему виду можно было подумать, что она победила в войне с ограми или по крайней мере уничтожила всех гоблинов. У нее был вид триумфатора. Медардо держался позади супруги и смущенно улыбался. Он, как и его сводный брат, плохо умел врать и не совсем одобрял хитрые уловки супруги. Но результат превзошел все его ожидания. Он испытывал огромную радость как за будущее детей, так и за судьбу государства. Союз Бласко и Беларкис являлся залогом воссоединения двух королевств, о котором говорилось в древнем пророчестве, сделанном лично ясновидящей Эворой.

Первым делом, войдя в комнату, Белла хитро подмигнула молодым и с явным упреком обратилась к Бартоло:

– Если б я знала, что ты такой нетерпеливый и непоседливый, то примотала бы тебя бинтами к кровати! Зачем ты вскочил раньше времени?

– Я вскочил как раз вовремя! Белла, не шуми! Я себе всю спину отлежал и так устал сопеть, изображая спящего, – оправдывался Бартоло.

– Надеюсь, что вовремя. Ну, дорогой мой Бласко, чем ты обрадуешь свою тетю Беллу?

– Сынок! Почему ты встал на колени?! Ты же принц! – изумился король Бартоло.

– Уважаемая королева Белла! Досточтимый король Медардо! Дозвольте мне просить руки вашей дочери.

– Ой! Так сразу, – удивился Медардо.

– Нет, дорогой! Давай еще лет сто подождем! – цыкнула королева Белла.

– Доченька моя, ты согласна? – спросил правитель северных эльфов.

– Да, папа, – залившись румянцем, ответила принцесса Беларкис.

– Я, королева Белла, даю вам, дети мои, мое материнское благословение.

– Я, король Медардо, даю вам, дети мои, мое отцовское благословение.

– Я, король Бартоло, даю вам, дети мои, мое отцовское благословение. Уверен, королева Милара всем сердцем одобряет ваш союз. Живите вечно и счастливо!

Далее около трех часов шла жаркая дискуссия о свадьбе, сроках и месте ее проведения, о нюансах церемонии, об организации праздничных торжеств, о том, где будут жить молодые супруги. Король Бартоло принимал самое живое участие в разговоре. Поглощенный судьбой сына и его семейным счастьем, он совершенно забыл о собственном внешнем виде. Со стороны он смотрелся весьма комично, особенно когда начинал размахивать забинтованными руками, что-то доказывая Белле. Королева несколько раз грозилась его перебинтовать более тщательно. В итоге решили, что на подготовку столь грандиозного мероприятия понадобится не меньше трех месяцев. Молодые посмотрели друг на друга с нескрываемой грустью. Король Бартоло предложил назначить церемонию на 30 октября. Эта идея пришлась всем по душе, так как в этот день возносили хвалу и почести Великому Владыке Плодородия. Все сочли эту дату благоприятной и очень символичной. Таким образом, бракосочетание принца и принцессы состоялось 30 октября 5102 года. Народные гулянья едва не превратились в стихийное бедствие. Эльфы праздновали не только союз двух любящих сердец, но и залог воссоединения двух королевств. Дополнительными поводами для веселья стали налоговые послабления, королевские подарки подданным и амнистия. Многих заключенных, совершивших мелкие преступления, освободили из тюрем.

Принц Бласко и принцесса Беларкис жили по полгода в каждой столице. Дружественные визиты монархов заметно участились. Бартоло, оставаясь один во дворце, на следующий же день начинал скучать, а через неделю уже не находил себе места без обожаемых детей. Он, не утруждая себя поисками благовидного предлога, отправлялся в столицу сопредельного государства. Точно так же вел себя и его сводный брат, король Медардо. Королева Белла пыталась урезонить обоих монархов, постоянно напоминая им о неотложных государственных делах:

– Вы в первую очередь короли, а не только любящие родители!

– Белла! В королевствах все подданные живут в мире и достатке, – отмахнулся от нее король Медардо.

– На границах спокойно. На нас никто уже очень давно не нападал, – вторил ему сводный брат Бартоло, – и огры, и гоблины ведут себя смирно.

– А Вам не кажется, что слишком тихо? Мне такое затишье не нравится. Обычно оно предшествует буре, – скептически заметила Белла.

– Белла! Не сгущай краски! Эльфы верят в скорое объединение двух государств, поэтому сильны как никогда. Мы сумеем победить любого врага, – поспешил заверить ее король Медардо, под одобрительные кивки короля Бартоло.

– Лучшая битва – это та, которой не было, – назидательно изрекла королева. – Предлагаю провести крупномасштабные совместные учения регулярных армий двух королевств. Таким образом мы удостоверимся в нашей боеспособности и запугаем наших врагов.

– Медардо, а я всегда думал, что здесь ты король, – поддел брата Бартоло.

– Белла, оставь мне дела, связанные с армией и с государственной стратегией, – явно обидевшись, попросил король северных эльфов.

– Как бы вы оба не пожалели о своей беспечности! – покачала головой Белла. – Вспомните о пророчестве Эльфины, оставленном королю Армандо на прощание!

– Вот оно уже сбывается. Наши королевства скоро объединятся, – с энтузиазмом заметил Бартоло.

– Прекрасно! Но почему вы оба не хотите вспомнить про Великую войну? Эльфина сказала, что она неизбежна, – не унималась супруга Медардо.

– Ага! А угроза придет с севера, забрав две великие жизни. Это ерунда. На севере никого нет. Там безжизненная пустыня, – легкомысленно ответил Бартоло.

– Я бы не заявляла столь категорично, что там никого нет. Великие Ведьмы просто так предсказаниями не разбрасывались.

Королева Белла не была ясновидящей. Она умела наблюдать и анализировать. Она первая поняла, что надвигается какая-то страшная угроза, что их извечные враги объединились и к чему-то тайно готовятся. Уж слишком согласованно они прекратили все нападения на эльфийские территории и даже перестали атаковать главный военный порт Картаго.

Весь сентябрь 5103 года король Бартоло провел в гостях у короля Медардо. Это обстоятельство во многом оказалось роковым и предопределило ход истории. Эльфа Мауроса обвинили и сослали на вечное поселение в Северную пустыню за тяжкое преступление, которое он не совершал. Заговорщики получили Черного маршала. Чутье и мудрость не подвели королеву Беллу, но она не успела убедить короля Медардо в своей правоте.

Такова история эльфов с момента их появления на Южном континенте и до начала Первой континентальной войны.

Люди Верво

– Какие смешные человечки!

– Они не смешные, они добрые.

– Надеюсь, они последние?

– Да, больше в этот мир никто

не придет. Пока.

На Южном континенте до Великой войны проживало четыре племени людей. Внешне они не имели существенных различий, зато их характеры разнились самым кардинальным образом. Люди Мерморта вообще назывались людьми по ошибке. О них будет рассказано, когда речь зайдет о силах зла. Повествование о людях Дезэры придется отложить на более позднее время из-за занятой ими позиции в Первой континентальной войне. Немного повременим и с историей людей Ларгоса, получивших свое название от имени создавшей их Великой Ведьмы Лагиссы. Зато сейчас самое время поведать о людях Верво. Их создала вторая подружка Диалексии, Великая Ведьма Умана. Глава клана полностью одобрила творение подруги и с легким сердцем дала им право на жизнь. Она не преминула сделать замечание Эльфине:

– Прости, пожалуйста, но ее люди больше похожи на истинных эльфов, чем твои. Они полны внутренней силы, благородства, миролюбия, щедрости и доброты.

– Только в отличие от моих эльфов живут всего сто – максимум сто двадцать лет, – обиделась создательница эльфов.

– Кстати, Умана, почему они так рано умирают? Это несколько жестоко. Ты в состоянии продлить им срок жизни? – осведомилась Диалексия.

– Не вижу смысла. Чем меньше они живут, тем дороже ценят жизнь и каждый день, проведенный на этой прекрасной земле, – назидательно изрекла Умана.

– Грустно, но логично, – вздохнула глава клана. – Вот, Эльфина, если бы ты не поторопилась, то и у тебя могло бы получиться нечто гениальное, а не шестая халтура подряд.

– Да! Зато моим эльфам есть где жить! – с гордостью за себя и своих детей выпалила Эльфина. – Они успели занять почти полконтинента, а где разместятся ваши великолепные люди?! Извините, но все места уже заняты!

– Диалексия, боюсь, что она права, – помрачнела на глазах Умана. – Остается лишь Северная пустыня, но они там не выживут.

– Давайте посмотрим на карту Южного континента. Я уверена, что мы кое-что найдем, – поспешила успокоить подругу Диалексия, – или кое-кого подвинем.

Главе клана ведьм пришлось долго простоять над картой, согнувшись в три погибели, и буквально рыть носом землю, чтобы найти новым созданиям хорошее местечко. Задача оказалась не из простых, но Диалексия сумела ее решить:

– Мы поселим их здесь, на Северо-западе. От эльфов и Северной пустыни их оградит горный хребет.

– От эльфов можно и не отгораживаться, – уточнила Умана, – главное, защитить их от людей Мерморта, которые претендуют на выбранные тобой земли.

– Их надо остановить. Для этого выселим первых твоих поселенцев прямо на границе с этими чудовищами.

– Они же их убьют! – завопила создательница людей Верво.

– Нет. Мы отвлечем людей Мерморта. Пусть они повоюют с гоблинами. А люди Верво тем временем укрепят границу и двинутся на север и на восток, расширяя подаренные им владения.

– Уверена, с эльфами они сумеют договориться, – миролюбиво заметила Эльфина.

– Полагаю, что граница в итоге пройдет здесь. Если соединить окончания этих двух горных хребтов, то получится прекрасное территориальное деление, – Диалексия имела в виду горный хребет, который люди Верво назвали Грозный, и протянувшееся по всем землям людей Мерморта нагромождение скал под названием горы Муртабу.

Все произошло именно так, как она и предполагала. Ведьмы сумели обратить гнев людей Мерморта против их южных соседей гоблинов. Началась война, продлившаяся целых пятнадцать лет и унесшая тысячи жизней с обеих сторон. Честно говоря, кроме воюющих держав, этих павших больше никто не оплакивал. Прочие жители континента рассуждали примерно следующим образом: «Чем дольше эти чудовища будут истреблять друг друга, тем нам всем лучше и спокойнее». Но все хорошее рано или поздно заканчивается. Воюющие стороны сумели договориться между собой и заключить мир, который не сулил ничего доброго остальным народам. Затем люди Мерморта решили продолжить начатое ими до войны с южными соседями освоение северных земель, расположенных за горным хребтом Муртабу. Вот тут их поджидал крайне неприятный сюрприз. Едва продвинувшись на север от прежних границ, они наткнулись на стену. Они не верили своим глазам, но путь им преградила настоящая крепостная стена с башнями и с глубоким рвом. Они попытались ее обойти, но ничего не вышло. С одной стороны оборонительное сооружение примыкало к окончанию горного хребта, а с другой – доходило до Великого моря. Охранялась она самым тщательным образом. Люди Мерморта поняли, что их относительно мирная экспансия на север здесь и закончилась. Тридцать раз прокляв гоблинов, они начали строить захватнические планы предстоящей войны с соседями.

По части ведения войн люди Мерморта слыли хорошими специалистами. Они решили использовать большой остров в западной части Великого моря, который у них получил название Нотр, в качестве стратегической базы и плацдарма для переброски войск. Тут их ждал второй неприятный сюрприз. За пятнадцать лет войны с гоблинами новые соседи успели прибрать к рукам и этот остров, дав ему новое название. Теперь он назывался не Нотр, что в переводе означало «наш», а Мирный, что в переводе не нуждалось. Новые поселенцы, разумеется, не смогли да и не пытались огородить весь остров неприступной крепостной стеной, зато они укрепили все удобные бухты и несли круглосуточное наблюдение с построенных маяков.

Люди Мерморта не собирались сдаваться так легко и просто. Они решили обрушить на остров Мирный всю имевшуюся у них военную мощь. Около года они тщательно готовились к этому походу. Им удалось собрать громадную флотилию кораблей, которую они назвали «Непобедимая армада». Судьба острова, казалось, была предрешена. Выстоять против такого мощного натиска не смог бы никто. Великие Ведьмы буквально схватились за голову. Диалексия и Умана прекрасно понимали, что пираты не ограничатся этой победой. Захватив остров Мирный, они двинут несметные полчища на континент. Используя остров как перевалочную базу, они легко обойдут сухопутную линию укреплений и, вероятно, истребят всех людей Верво или обратят их в рабство. Ситуация требовала безотлагательного вмешательства, так как уничтожение грозило целому народу. Недавно созданных обитателей континента ведьмы опекали особым образом, давая им возможность адаптироваться. Диалексия созвала совет:

– Что будем делать?

– Диалексия, я бы с удовольствием уничтожила людей Мерморта, но это противоречит нашему Кодексу, – ответила Умана, плохо скрывая досаду.

– Умана, я тоже могу уничтожить многих, однако я этого не делаю, – угрожающе прошипела Морвиун, создательница людей Мерморта.

– Морвиун, за тебя это делают твои создания! Как можно было породить такой ужас, да еще и назвать его «люди». Это нелюди! – возмутилась Эльфина.

– Девочки, не ссорьтесь. Нам надо спасти людей Верво от людей Мерморта, при этом постараться не нарушить наш Кодекс, – мягко напомнила Диалексия.

– Давайте снова натравим на них гоблинов! – предложила Лагисса.

– Хватит! Мои несчастные деточки и так пострадали в прошлой войне из-за вашего гуманизма! – истерично завопила Гиуда, создательница гоблинов.

– Гиуда, успокойся! Твоих чудовищ осталось более чем достаточно, – утешила ее глава клана. – Да и люди Мерморта ближайшие сто лет второй раз на одни и те же грабли не наступят. К сожалению, они не такие дураки, как хотелось бы.

– Пусть воюют с другими соседями! Например, с эльфами! – бросила Нуардис.

– Сражения между ними и так не прекращаются. По-моему, они уже надоели друг другу, – ледяным тоном парировала Эльфина.

– Разумеется! Эльфина придумает любую хитрость, чтобы защитить эльфов, захапавших полконтинента! Их давно пора потеснить! – негодовала Морвиун.

– Правильно! А то у них вечно виноваты гоблины, великаны, тролли, но только не их эльфы и люди! – поддержала подругу Нуардис.

– Кхе-кхе!

– Эвора?! Ты хочешь высказаться? – икнув от неожиданности, уточнила Умана.

– Нет, громко покашлять! Из-за вашего галдежа и пустых споров я не могу заняться моим любимым делом, – обиженно пробубнила прорицательница.

– Созерцать мир? – подсказала Дезэра.

– Да. Поэтому говорю один раз и ухожу. Пусть люди Мерморта воюют с людьми Мерморта. Ближайшие сто лет меня не беспокоить! – бросила на прощание Эвора.

– Эвора! Постой! Объясни, что ты имеешь в виду! – молила Умана.

– Бесполезно. Она уже попрощалась, теперь еще сто лет будет хранить гробовое молчание, – плюнула с досады Морвиун.

– Ответ очевиден: надо развязать гражданскую войну, – верно истолковала слова ясновидящей Эльфина. – Вопрос, как это сделать?

Диалексия предложила план операции по разжиганию внутренней войны, который в итоге был одобрен, хотя некоторые ведьмы поддержали его скрепя сердце. Морвиун не скрывала злости и разочарования. Она с ненавистью смотрела на главу клана, что не укрылось от взгляда коварной Нуардис. Было решено действовать с помощью вещих снов, посланных самым влиятельным лицам пиратского королевства. Операция прошла более чем успешно: люди Мерморта едва не истребили друг друга, а люди Верво обрели покой и счастье на несколько столетий.

Именно долгий период перемирия позволил этому народу быстро и успешно развиваться. Люди заселили все отведенные им ведьмами земли, создали свой язык и письменность. И то и другое оказалось весьма сложным и своеобразным. Когда люди Верво присоединились к системе ЛЭГ, все купцы и послы вздохнули с облегчением. Кроме общего языка новые поселенцы с охотой приняли и эльфийский календарь. Случилось это знаменательное событие в 301 году от восшествия на престол короля Армандо. А к 300 году у людей Верво окончательно сложилась собственная система государственного устройства. Главой их страны становился князь. Первым на княжеский престол взошел правитель Мирослав, получивший в народе второе имя Усмиритель. Дело в том, что он несколько раз успешно отбивал нападения людей Мерморта на родные земли. Именно он разработал Свод основных законов, которые сохранились почти без изменений до Первой континентальной войны. Люди Верво отличались страшным консерватизмом. Они любили делать все так, как делали их предки. В этом они видели залог стабильности и единства общества. Хотя если закон хороший, то его можно и тысячи лет не менять.

Власть князя не была безграничной. Существенным сдерживающим фактором его полномочий служила Дума. Изначально она задумывалась исключительно как совещательный орган, но со временем ее влияние на государственную политику заметно возросло. Если раньше князь принимал решение, а Дума его одобряла под угрозой незамедлительного роспуска, то к началу Великой войны все встало буквально с ног на голову. Дума принимала решение, а князь с ним соглашался, дабы удержаться на троне. В состав Думы входили десять самых богатых купцов, по одному представителю от каждого поселения, десять священнослужителей и десять ученых людей.

Купцов назначали в этот важнейший государственный орган по результатам проводимой раз в пять лет переписи имущества. В это время души торговых людей буквально разрывались от самых противоречивых страстей. С одной стороны, всем хотелось попасть в Думу. Это и почет, и возможность влиять на политику (главным образом торговую), и неприкосновенность на пять лет, и многие другие выгоды. С другой стороны, с переписанного имущества взимался немалый налог в княжескую казну. Торговый человек с великим трудом находил в себе силы перебороть инстинкт укрывательства доходов, заложенный в его мозг самой природой. Если же впоследствии выяснялось, что купец, попавший в Высочайшее собрание, утаил часть нажитого добра, то он с позором изгонялся из Думы. Кроме того, он выплачивал огромный штраф и он сам, и потомки его до седьмого колена платили специальный налог на содержание государственной Думы. Сами понимаете, что к парламентской деятельности все семь поколений проштрафившейся семейки не допускались.

Через пятьсот лет в Свод законов внесли одно из немногих изменений. Решили, что купцов в Думе слишком мало. Но главной причиной послужило то, что негоцианты, знавшие наверняка, что не попадут в первую десятку, злостно скрывали доходы от переписи и налогов. В законе прописали образование трех купеческих гильдий, разделение на которые произошло сугубо по материальному признаку. В высшую гильдию попали самые богатые торговцы, а в низшую – соответственно самые бедные из них. В Думу избирали по семь человек от каждой торговой гильдии. Это увеличило не только число народных избранников, но и налоговые поступления в казну.

С представителями от поселений все обстояло куда проще. Их избирали местные жители путем прямого всеобщего голосования. Ни имущественный, ни социальный, ни семейный статус значения не имели. Кандидат должен был лишь достичь совершеннолетия, то есть четырнадцати лет, и принадлежать к коренному населению. Пол также не имел значения. В княжестве изначально установилось полное равноправие. Женщины даже несли воинскую службу наравне с мужчинами. Три года своей жизни всякий подданный князя был обязан отдать ратной службе. Это предписывал закон от 876 года. Главным образом эти войска использовались для охраны пограничной стены, оборонявшей государство от вторжений со стороны людей Мерморта. Разумеется, существовала и регулярная армия, в которой женщин, правда, насчитывалось крайне мало.

Священнослужители самостоятельно избирали из своих рядов десять достойных. Кстати, как это происходило, держалось в строжайшей тайне. Оставалось лишь гадать, то ли они проводят голосование, то ли бросают жребий, то ли организуют испытания, то ли придумывают еще что-нибудь. Заседая в Думе, священники редко вступали в противоречия с кем-либо. Они лишь следили за соответствием государственной политики религиозным нормам, что не составляло в принципе большого труда в силу повальной набожности населения.

Вот с учеными людьми всегда возникали проблемы. Они никак не могли выбрать среди себя достойных. Каждый считал себя умнее другого. Тут не как у купцов: имущество не перепишешь. Тут дело тоньше. Чаще всего они прибегали к следующему способу. В выборах участвовали все. Каждый брал кусок бересты и писал на нем имя достойного, потом клал в специальный сундук. После нескольких несостоявшихся выборов постановили, что свое имя писать запрещается. В конце берестяные грамоты подсчитывали, и десять ученых, за кого отдали больше всего голосов, отправлялись на пять лет трудиться в княжескую Думу. Сами они шутили, что «идут думать за других».

Князья постепенно утрачивали власть над этим государственным органом. В последнюю тысячу лет перед Великой войной в Думе не раз раздавались призывы упразднить княжескую власть. Князь вмешивался в такие ситуации лично, миролюбиво напоминая членам Думы, что армия, флот и казначейство подчиняются непосредственно ему. Если же князь хотел избавиться от этого обременительного государственного органа, то члены Думы указывали ему на то, что за ними народ. Такой баланс сил удерживал стороны от многих конфликтов и взаимного упразднения. Народ также принимал непосредственное участие в управлении государством, правда, случалось это крайне редко и в наиболее критических ситуациях. Если Дума и князь не могли договориться по какому-нибудь важному для страны вопросу, то его выносили на всеобщее голосование. Такое решение уже никто не имел права оспорить, изменить или отменить. Глас народа считался истиной в последней инстанции.

За всю историю княжества с 300 по 5104 год сменилось множество правящих династий. Обычно это происходило тихо и мирно. Если князь умирал, не оставив прямых наследников и завещания, то Дума выбирала достойного претендента на престол. Дважды князей с трона смещали по решению Думы, которое, разумеется, выносилось на всенародное голосование. Первого князя сместили за немыслимую растрату казны. Он промотал и прокутил все государственные резервы, залез в долги эльфийскому королю и существенно урезал военный бюджет. Когда армия поняла, что на ней нещадно экономят, едва не случился военный переворот. Воевода лично обратился к Думе и потребовал урезонить правителя. Князя призвали к порядку быстро и радикально. Его тут же лишили власти и выслали в Северную пустыню. Печальную участь правителя разделил и его главный казначей, который, боясь за свою шкуру и высокую должность, не сообщил вовремя о плачевном состоянии казны народным избранникам, а на все их запросы отвечал формальными отписками, не жалея бересты.

Второй князь совершил куда более серьезное преступление. Он отрекся от священной веры предков, поддавшись соблазну заграничных сектантов. Эти лжесвященники происходили из земель Дезэры. Они активно проповедовали странное вероучение, утверждая, что существует всего один бог, который пристально следит за всеми. Он самостоятельно ухитрялся контролировать всех людей, их дела и мысли. Он в одиночку создал весь мир: моря, горы, леса, реки и так далее. Он породил людей и всех прочих существ, разумных и неразумных. Представить такое было крайне затруднительным, но проповедники обладали потрясающим даром убеждения в своей правоте. Они категорично утверждали, что все остальные религиозные культы и учения – опасная ересь, которую следует уничтожить вместе с их носителями. Двойственность их учения бросалась в глаза. С одной стороны, они призывали всех к миру, любви и гармонии, а с другой – требовали убивать сторонников иных вероучений и разрушать их священные сооружения. Князь поддался их лживым речам и вознамерился сжечь храм Великому Владыке Плодородия. Сделать этого не удалось: слуги и стража отказались подчиниться обезумевшему правителю, а когда он сам взялся за горящий факел, чтобы поджечь святилище, они его скрутили, намяли бока и отволокли в Думу. Они не побоялись княжеского гнева, зная, что правда на их стороне. Князя низложили в тот же день и сослали в Северную пустыню вместе с проклятыми проповедниками.

Больше ничего подобного в княжестве не случалось. Внутри государства все пять тысяч лет сохранялись порядок, стабильность, мир и благоденствие. Люди Верво вообще отличались крайним миролюбием и терпимостью. Все войны, в которых они участвовали, носили исключительно оборонительный характер. Свои рубежи они отстаивали самоотверженно. Они не уступили ни пяди родной земли врагам, главными из которых считались люди Мерморта. Закаленные в этих постоянных конфликтах, проходивших как на суше, так и на море, люди Верво слыли храбрыми и могучими воинами. Зная о сокрушительной мощи их армии и поголовной воинской повинности, введенной с 876 года, соседи могли лишь благодарить высшие силы за их природное миролюбие.

В религиозном плане люди Верво придерживались святой веры в Великих Повелителей Стихий. Они почитали всех тринадцати Великих Владык, но далеко не в равной степени. Они создали для себя своеобразную культовую иерархию. Верховным и самым любимым считался у них Великий Повелитель Плодородия. Ему повсеместно строились храмы и делались щедрые подношения. Следует отметить, что Великий Владыка Плодородия отвечал им взаимной любовью. Он называл их избранными. Несмотря на не самый благоприятный климат, он был готов давать им по три урожая в год за их усердные труды, подношения и молитвы. Часто он насылал им через ведьму Серизету вещие сны с различными сельскохозяйственными новшествами, усовершенствованиями и технологиями. Благодаря этим сновидениям у людей Верво оказалось самое эффективное сельское хозяйство на Южном континенте. Остальные народы шутили, говоря, что у них даже забытые на полях грабли прорастают.