Зачем я здесь

Данар-сарит! Что теперь? Опять в минбез?

Глава 10. Крабики и плюшки

Я кормлю сухими гранулами существ, ростом и формой похожих на лесной орех, только со многими лапками. Они сидят в небольшом круглом аквариуме в комнате Данара. Если выключить верхний светильник, а оставить маленький, у изголовья, «крабики» станут флоуресцировать, ярко-ярко, синим, зеленым, красным и желтым. Красиво, только недолговечно, живут они месяца два-три, и еще, оказывается, это самая первая самостоятельная генетическая задача, которую дают первокурсникам: встроить в геном бесцветных жителей прудов гены светящихся белков. Вот сколько нового сразу! Мозги с трудом все это переваривают, но ничего. Зато у меня в первый раз здесь, в Таргаше, на планете по имени Ланси, какое-то подобие дома. Наставник (а как еще называть Данара?) уступил одну из своих комнат, сумел оформить для меня электронку как на «чужую», но с правом работы, и теперь учит разным вещам. Я готовлю питательный раствор для микроскопических созданий, обитающих в крошечных пластиковых контейнерах. Данар говорит, что это клетки человека, разные, мышечные нервные. Стараюсь научиться и многому другому, чтобы честно выполнять работу помощницы, так называется моя должность. На электронке появились элты, местные денежные единицы. Позавчера заказала по сетке простейшую печку, муку, масло, что-то вроде сушеных дрожжей, во всяком случае, этот порошок рекламируется для приготовления пышного теста, и множество мелких цветных пакетиков с местными пряностями. Захотелось испечь что-то такое домашнее. И, надо же, получилось. Красивые такие плюшки, с самыми разными приятными ароматами ждали на блюде, я предвкушала, как он придет, и мы будет пить карай-тар, отливающий красноватым в глубине чашек и слушать дождь. В последние дни в лице Данара, обычно таком дружелюбном, отчетливо читается тень тревоги. Не решаюсь спросить, но как бы хотелось помочь хоть чем-нибудь. Получилось все плохо. Он вошел в комнату (кухни как таковой нет, просто отделено пространство деревянной резной решеткой, и там раковина, электропечь универсальная, полки и небольшой стол), долго принюхивался, будто кошка, нечаянно обнаружившая в доме нечто непривычное, вздохнул и сердито, как никогда, произнес:

– Эль! Никогда больше так не делай!

– Почему? У тебя аллергия?

– Нет. Но эти запахи… Родившая меня пекла булочки. Нельзя вспоминать, это недостойно тарга. – и он тяжело опустился на табурет.

Но плюшек съел штук пять. Все-таки что-то у них не так, в их системе. Детство вспоминать нельзя, дочерями интересоваться не положено. Да любят ли они своих нелл? А если да, то как переносят апоптоз? Даа… про такое не спросишь.

 Пожалуй, следующий раз сделаю пирожки. С мюзгой или каким-нибудь мясом. Кажется, мясо тут вовсе не мясо, а биотехнологическая масса, ее выращивают на фабриках.

 Что-то сегодня наставник задерживается. Или это мне только кажется? Время тут как-то иначе течет, чем дома. Или теперь это уже навсегда мой дом? Когда все более-менее в порядке, ничего не болит, не нужно бояться каждую минуту, что опять попадешь в минбез, приходят в голову всякие мысли: как там мама? Наверное, плачет. И ничего не поделать. А еще… эти проклятущие критические дни никак не наступят. Правда, у меня и раньше такое бывало, я даже, когда с Витькой встречалась, бегала в аптеку, покупала тесты. Хотя, таблетки аккуратно потребляла, чего бы опасаться. А тут таблеток нет, тестов, наверное, тоже. Нгарт говорил, что его время размножения далеко позади, а полицейский? Вдруг… вдруг все люди и вправду братья, ну то есть, могут скрещиваться? Что тогда? Ладно, забыли, все равно не хватит храбрости спросить, может, это стресс, может, обойдется.

Щелк… Это входная дверь. И голоса, один Данаров, такой тихий-тихий. Так он разговаривает, когда очень зол. Я один раз всего слышала, когда студент запорол сложный опыт.

– Cюда, Нгарт. Но сомневаюсь, что стоило тебе приходить.

 И другой голос (ах… этот другой голос):

– Данар-сарит! Я полагаю, Аниэль должна вернуться ко мне, по праву тринарти.

– Ты дурак, хоть и золотой голос Таргаша. Я это всегда говорил, но гордые ит-ра разве станут слушать. Ты провалил дело. Где и кому похвалился, что биоробот ардов чудо как хороша под стимулятором?

     Ответ не удалось разобрать, только послышался саркастический смешок наставника:

– Не помнишь? Больше пей новомодных ядов, и скоро нашим противникам не надо будет думать, как вывести тебя из игры.

– Данар! Отдай!

– Отдай? Она не вещь, даже не нелла. У нее электронка свободной чужой с правом работы. Но раз мы уже здесь, спроси сам.

Тарги прошли из коридора в первую комнату, наставник позвал:

– Аниэль, у нас возник вопрос. На него можешь ответить только ты.

 Я вышла к ним, сердце колотилось со страшной силой. Хоть на мне и желтый комбинезон, такой, который носят здесь младшие, обслуга в общем, но что-то от неллы никуда не деть. Совсем не хотелось глядеть в лицо Нгарту. когда он очень официальным тоном, который, видно, давался нелегко, спросил:

– Аниэль, пойдешь ли ты со мной по праву тринарти? Я буду заботиться о тебе, ты ни в чем не будешь знать нужды.

– Нет ,– отвечала я поспешно, должно быть потому, что сама себя боялась, а вдруг, вдруг подсознание сыграет со мной шутку и заставит сказать «да».

– Нет?! Но почему?

– Просто нет.

– Почему? Почему же ты тогда, в минбезе, сделала то, что ты сделала?

 И тут я разозлилась, сверх всякой меры. Да что это такое, этот принц, понимаешь, не пожелавший объяснить ни зафигом он меня крал, ни что от меня хочет, попользовавший под кайфом, еще и требует объяснений, да еще по такому пункту, который забыть бы поскорей! Я выдохнула и рявкнула:

– А потому, господин, что вещь, отличающая тарга от неллы, у полицейского куда побольше, чем у тебя!

Нгарт, похоже, задохнулся от гнева, лицо его пошло красными пятнами, потом он мазнул рукой, и, даже не простившись, выбежал в коридор, только дверь щелкнула.

– Однако… – удивился Данар. – А зубки у тебя как у гарша. Теперь пойдет наш красавец пить стимуляторы, и, пожалуй, на Ундулианское озеро за местной недонеллой отправится. Если успеет. Впрочем, это теперь уже неважно. Совсем не важно. Все уже решили, пока он валялся в анабиозе.

Мне хотелось спросить, о каком судьбоносном решении идет речь, но, как всегда, не хватило храбрости. Почему-то было ужас как стыдно. За все. И за полицейского, и за фразу. Наставник снисходителен ко мне, примерно так, как у нас к домашним шкодливым кошечкам, наверное. Хотя, у них тут в подобной роли не кошки, а что-то пестрое с перьями. Пока в растерянности заваривала карай-та, Данар-сарит уселся за столик и ровным бесстрастным тоном сообщил:

– Очень кстати, Эль. Посидим. Я хочу тебе кое-то рассказать.

Глава 11. Волны

   Мне нравится, что наставник называет меня Эль, а не Аниэль или, паче того нелл-наш. Что-то в этом есть такое уютное. Хотя сегодня не до того. Его тон – скорее внутренняя защита, а не подлинное равнодушие. Так он отчитывал при мне студента, завалившего важный опыт. Мне даже как-то холодно стало, прямо сразу. Хлебнула карай-та и губы обожгла.

– Не волнуйся так. Но слушай внимательно.

 Надо же. Все замечает.

 А он продолжил:

– Сегодня я получил данные расшифровки твоего полного генома. В нем есть несколько совершенно неизвестных у нас маркеров. В твоем кишечнике и ротовой полости обитает целая куча бактерий, новые для нас виды. Их еще предстоит исследовать. Работы на год, если не на два. Это значит, что ты в самом деле чужая. По-настоящему чужая для нашего мира. Еще вопрос, кто для кого более опасен, ты для нас или мы для тебя. Но главное не это. Ты вообще новости в сети смотришь?

– Смотрю, а что?

– Сегодня смотрела?

– Нет еще.

– Так вот: вчера ундулиане убили инспектора по депортации. Сегодня Совет Отцов принял решение об операции возмездия. К Озеру буду посланы спецподразделения для быстрого перемещения всех ундулиан на отдельную, особоохраняемую территорию. Это война. Это значит, что тебе пока не стоит выходить за пределы университетской территории. Могут возникнуть проблемы.

– Да я вообще-то и не хожу никуда. А почему война?

– Потому что ундулиане не растения. У них свой уклад, и они будут цепляться за свои берега до последнего. Давно надо было по-тихому их оттуда вывезти. Они до сих пор купаются в Озере!

– А что такого?

– Ты что, не поняла значения Озера? Достояние всей планеты! Чистейшая вода! Идут многолетние переговоры о международном управлении, а тут какие-то дикари претендуют на право жить на берегу по древним установлениям. Ладно, остальное прочитаешь в сети.

 Данар как будто разозлился на себя самого за горячность, опустошил кружку и ушел к себе. И я так и не спросила, есть ли у него знакомые физики, и почему он так спокойно говорит о моем инопланетном происхождении, как будто в этом нет ничего необычного. Представляю, какой шум поднялся бы у нас, если бы было доказано, что на Земле – живая инопланетянка. Или все дело в этих политических событиях? Иду в сеть, может что-то смогу понять.

 Вторую неделю не отрываюсь от сети. Только с работы, сразу к компу. Дома терпеть не могла политические новости. Что такое со мной сделалось, не пойму. Зима тут мерзкая, в воздухе висит холодная мелкая водяная взвесь, деревья как-то вдруг в три дня сбросили листву, а те, что не сбросили, так и стоят скорее сизые, чем зеленые. Снега здесь не знают, а солнца нет (никак не выучусь правильно произносить название здешней звезды, пусть будет солнце, тем более, что оно похоже). Дан говорит, теперь не увидим до весны. В компе все то же, что и у нас бывает в таких случаях.

 «Злобные дикари ундулиане, не способные оценить заботу правительства и покушающиеся на международное достояние. Храбрые тарги, готовые восстановить справедливость и законность.»

 «Мы идем к ним с парализаторами последнего поколения, они отвечают пулями и взрывными устройствами. Вчера взорвали пункт наблюдения за состоянием Озера. Погибли все, кто там находился. Месть!»

 «Ундулиане уходят за Стену, в Мусорное поле. Бомбить или не бомбить? Защитники окружающей среды против.»

  Почему простая полицейская операция против убийц этого самого инспектора или инструктора превращается в войну? Почему надо вдруг (а вчера было не надо?) сгонять ундолиан с их земли? Повысилась цена воды? Ничего понять не возможно. Сеть кричит, ругается, переливает из пустого в порожнее, пестрит лозунгами, смакует кровавые кадры. Официальные сводки сухи и оптимистичны, все под контролем, доблестные тарги на страже интересов отечества. Попробовала поговорить с Даном. Ну да, как-то вдруг сократила его имя, он не возражал. Наставник изо всех сил старается выглядеть бесстрастным и собранным, но я-то вижу. Его беспокойство, даже смятение. Спросила:

– Дан, объясни, почему надо воевать? Почему нельзя было найти убийц инспектора и наказать только их?

– Можно. Но дело не в этом. Я не политик, но война – одна из величайших вещей в жизни таргов. С прошлой миновало сорок восемь звездоциклов. Два поколения дошли до времени размножения, не зная войны. Дух таргов жиреет, все больше удовольствий, все меньше доблести.

– Ты же ученый! Как ты можешь так рассуждать!

– Война – явление природы, такое же, как буря или заморозки. Это не изменить. У вас на планете бывают войны?

– Да. И это страшно. Гибнет много мирных жителей, детей и женщин.

– Так что ты удивляешься нашей войне? Корни ее в природе человека, в духе соперничества. Убери его из генетической программы – и получится нечто неллоподобное, статичное, не способное к новизне.

– Значит, неллы против войн?

– Неллы? Какое это имеет значение? Никому не придет в голову спрашивать их.

– Нелла не человек? Ей нельзя доверить важное?

– Глупости. Нелла – это нелла. Ее дело – рождение и служение. Но вот что я хочу спросить: что у вас на планете знают об А-туннелях?

– Туннели – это… это когда нужно провести дорогу под горой. У нас даже есть туннель под Ла-Маншем, под морским проливом.

– Нет, не то… Речь идет о космическом пространстве.

  Я не поняла, переспросила:

– Космос? У нас запускают спутники и даже зонды на другие планеты нашей звезды.

– Это пройденный этап.– резко бросил Дан и, как всегда, оборвал разговор на самом интересном месте. До меня дошло, что это была какая-то проверка, а на самом деле он вовсе и не собирался раскрывать передо мной все карты. Уууу, почти как Нгарт. Что-то теперь с ним. Неужели пьет стимуляторы и… и где он теперь берет ундулианок?

Все холоднее и холоднее, хотя на экране компа цифра температуры на улице застыла в неподвижности. примерзла, наверное. И в комнатах холодно. Дан говорит, это режим экономии, из-за войны. В каждом жилище есть счетчик электроэнергии и при превышении нормы останешься в потемках. Заказала себе куртку, такую бежевую, с пушистым воротником, пришлось на два размера больше брать, все-таки я не плоская, как доска. Для нелл курток не продают, у них все те же платья на зиму, только с еще большей подстежкой. Мне носить такое не полагается, да и тошнотворная это одежда.

Вот ведь. Идет война, убитых уже больше тысячи. А я про одежду. Дома тоже: когда случился теракт в метро, было очень не по себе, и жалко погибших, и страшно под землю спускаться. Потом все как-то улеглось. Не зацепило, и ладно. Живем дальше.

Недавно подхожу к двери в лабу и слышу, как Гейс, тот самый, любимый ученик, между прочим, разоряется:

– Господин наставник, как вы можете держать у себя чужую? Сейчас, когда они убивают наших?

– Она не чужая. Если бы ты поменьше бегал по митингам, а посмотрел последние данные, то знал бы – она прошла через А-туннель, из другой звездной системы.

– Учитель, ты все еще веришь в эти бредни столетней давности?

– Верить, милый мой Гейс, следует в Небесного отца и мудрость нашего правительства. Я же говорю о фактах: генетические маркеры и микрофлору не подделать никаким ардам. Голос Дана стал просто таки медовым, значит, зол не на шутку.

– Сейчас не до А-тоннелей!

– Сам знаю. Думаешь, я не посылал отчет в минбез? Но это неважно. Войны начинаются и заканчиваются, а есть вещи, которые важней войны. Мне некуда торопиться.

– А мне – есть куда! Прощайте, господин наставник! Завтра здесь моей ноги не будет! Подам прошение, чтобы меня включили в экспедиционный корпус, отправляющийся в мусорное поле.

– Ну и дурак. Без тебя есть, кому стрелять, а здесь ты мог бы принести куда больше пользы будущему.

– Будущее без доблести– ноль! – белый, как рабочий халат, Гейс вылетел в коридор, только кудряшки как пружинки задрожали. Чуть меня с ног не сбил.

Но это все так, болтовня. Тем более, что и вправду, мальчик ушел воевать. Жалько его. Пишут, в этих мусорных полях даже не то страшно, что отовсюду может прогреметь выстрел. Там неизвестно что живет и растет. Подцепишь неизлечимую заразу – и все.

Другое хуже. Я любила путь сокращать от лабы до дома, погода уж очень мерзкая. Тропинка такая есть, если едальню обойти справа, правда, там какие-то работы должны вестись, разрыто, но пройти можно. Вчера шла, еще совсем светло было. И там оказались трое. Такие на вид симпатичные. Я даже ничего такого не подумала. Стоят себе и стоят, может разговор у них какой. И вдруг как заорут:

– Чужая! Сдохни! Твои недочлены убивают наших! – и полетели комья земли и глины. Я растерялась, бросилась назад, поскользнулась, и хлоп на коленки! В лицо попали, в волосы. Но ближе не подходят. Наверное, из-за запрета обижать нелл. Куртку жалко. Такое зло взяло, что завопила:

– Вы сами грязные недочлены! Мусор! Помет гыршей! – и, ухватив полные пригоршни земли, кинулась прямо на одного из юнцов, да как влеплю прямо в морду!

  О! Это было круто! Он стоит, оторопев, по личику красивенькому грязюка течет. А его приятели драпают по тропинке. Я не стала ждать, пока он платочком утрется, и поскакала обратно, к едальне. Весь вечер куртку отмывала, комбинезон чистила. Дан заметил, сказала – поскользнулась. Вот еще, стану я ему рассказывать, хватит с него Гейса.

Из-за новой куртки стала неповоротлива, как старая клуша. Руки все равно мерзнут. Датчик на двери мой холодный палец не воспринимает. Вчера возилась, не знаю сколько, пока отогрела пальцы. Раздалось долгожданное «щелк-щелк», и тут меня обхватили сзади. Внутри все похолодело. Мелькнуло: это кто-то из вчерашних «героев», приплыли. Даже губы разлепить, заорать не смогла от ужаса. Этот кто-то мигом втолкнулся прямо со мной в квартиру и … прямо в ухо выдохнул:

– Аниэль.... наконец-то…

  Нгарт. Боже. Тело размякло под его уверенными прикосновениями, вдоль спины пробежала дрожь, я повернула голову и позволила его языку скользнуть в мой рот. Пальцы уже мяли под курткой, раскрывали застежки, пробирались в глубину тела.

– Аааах… – выдохнула, отрываясь, чтобы высвободиться из куртки.

– Не бойся… Данар-сарит не придет. На всю ночь застрял в лаборатории.

  Смешно. Бояться? Когда весь мир сузился до жаркого огня внутри, когда стучит в висках, когда сердце вот-вот выпрыгнет из груди.

Глава 12. Война из окна

На газонах выстрелили из земли толстенькие зеленые штучки. Наверное, скоро будут цветы. Какая короткая тут зима. Всего прошло чуть больше двух месяцев. Боже мой, почему я это все замечаю? Сейчас бы не видеть, не слышать, не знать. А я цепляюсь взглядом за первые листочки на кустарниках.

Тут в новостях показывают все как есть. Трупы. Кровь. Без купюр. Наверное, потому, что школьные сети отделены от основной. Страшно смотреть, но не смотреть не могу. Надо же знать. Когда тарги вырезали две деревни ундолиан в рамках акции устрашения, Ардан обвинил Таргаш в военных преступлениях, потребовал прекращения огня и пригрозил воздушными атаками.

– Наша противовоздушная обороны выполнит свою задачу! Руки прочь от суверенных прав Таргаша!' – а что еще можно было ждать? В сети много спорили о возможной высадке десанта у Озера. Кричали:

– Вот тогда мы им покажем!

  Никакого десанта не было. В считанные часы боевые лазеры ардов выжгли три основные таргашские авиабазы. А у наших ракет дальнодействия не хватает, до Ардана не достать. Их высокоточные ракеты полетели на столицу. Противоракетная оборона работает, иначе тут уже был бы ад. А те, которые долетают, попадают под воздействие магнитоловушек, нарушается целенаведение. Летела на Дом правительства – попадает в жилой квартал. А что Дом правительства? С началом воздушной войны там никого нет, все под землей. Так и живем. На универ пока ничего не упало.

От новостей до новостей. Иногда кажется, что уже больше нет сил смотреть. Наверное, я веду себя, как средневековая горожанка, которая пришла поглазеть на казнь. От ужаса поджилки трясутся, но не отворачивается. Что-то такое война делает с нами, даже с теми, кому повезло. Пялюсь в монитор, покусывая кончик косы. Волосы отросли, стричься влом. И для кого тут делать прическу. Листаю сайты военных сводок. Господи… Нгарт! В полном доспехе из металлопластика, шлем откинут, лицо счастливое, безумное какое-то. Что у него в руке? Останавливаю ролик, чтоб рассмотреть. Это же… это же… голова. Отрезанная. Щелк! Это я выключила комп. Прямо так, сразу. Не могу, не могу больше…

 Тогда, в наш последний раз, вынырнув из сладкого, темного, я почему-то заплакала. Слезы текли, сквозь слипшиеся ресницы я смотрела, как Нгарт встает, подбирает с ковра одежду, застегивает рубашку, натягивает серебристый комби. И останавливается, глядя на меня сверху вниз, будто ждет чего-то.

 -Ты была самым интересным в моей жизни.

 Не лучшим, не прекрасным… Ин-те-ресным. Опять лягушка на курьих ножках?! Экзотика. У меня просто сразу глаза высохли. Хотелось что-то такое сказать, чтоб обидеть, задеть. А пока соображала, он и выдал:

– Я ведь попрощаться пришел. Пойду воевать. Как знать, может, в этом мое ненайденное предназначение.

 Ушел не сразу. Еще стоял и смотрел. Не знаю, может, ждал, что я кинусь ему на шею и заору: -Не надо, не бросай меня!

 А я не заорала, встала, как есть, растрепанная, и отчеканила:

– Прощай, Нгартад!

  И тогда он усмехнулся нехорошо и вышел. Только дверь щелкнула. А теперь вот, с головой кровавой в руке, как варвар какой.

 Война из окна. Война из компа. Хочется спрятаться, закрыться в комнате и не выходить. Что-то шуршит. Это ветер теребит отлипший от стекла уголок небольшого плаката. На нем очень натуралистическое фото трупа с выпущенными кишками и надпись: «Чужая, сдохни!» Это уже не первая такая «ласточка». Сначала, не обращая внимания на холодный воздух, врывавшийся в комнату, открывала окно и сдирала их. Сломала ноготь и перестала. Этот висит уже недели две. Не помню, сколько. Выцвел, совсем не страшный, подумаешь, испугали.

Шрррр…шрррр… Пусть себе. Старались люди, прилепляли. Кроме этого звука – ничего. Так тихо, что слышно, как Дан в своей комнате стучит по клавишам. У него старомодная клава, звуковое управление до сих пор плоховато. И вдруг:

– Аааааа.... оууууууу..... – вой раздается откуда-то с улицы или из соседнего дома. Такой я слышала только раз, дома. На десятом этаже умер одинокий старик, и собака выла по хозяину. Вой длится и длится, прерываясь только ненадолго. Иду спросить, не могу больше.

– Дан, что это? – осторожно приоткрываю дверь. Он не любит, когда отвлекают.

– Что? – наставник реагирует не сразу. Снимает наушники и смотрит на меня вопросительно.

– Ааааа.... оуууу – раздается еще пронзительней.

– Это? Нелла воет в соседнем доме, потеряла господина. Детная она, не может уйти вслед. Я уже сообщил в службу Милосердия.

– Можно я пойду к ней?

 -Зачем? Не поможешь, а она неизвестно что выкинет. Задерживаются милосердицы, война.

– А они помогут?

– Конечно. Дитя заберут, и тогда она сможет войти в апоптоз. Это не больно, совсем.

 -Значит, она умрет! Так просто! Не раненая, не больная! Молодая! Проклятый мир! Проклятая война! – я кричу, кричу, и затихаю только тогда, когда Дан выводит меня на кухню, дает в руки чашку с теплым питьем и тихонько гладит по голове.

Питье не простое, после него на меня накатывает оцепенение, я клюю носом, и уже в полусне чувствую, как учитель несет меня обратно в мою комнату.

Проснулась чуть ли не к вечеру. Сил нет совсем. В голове стерильная пустота. Ничего себе напиток. Психов им тут, наверное, лечат. Щелк – это входная дверь. Еще щелк – дверь в мою комнату. В темноте вижу, как Дан подходит к столу, возится с проводами, и вот уже собирается уходить, а в руках темнеет плоская коробка.

– Дан! Зачем взял комп?

– В ремонт отдать. Эль, прости, что разбудил.

– Ты плохо соврал. Зачем хочешь лишить меня информации?

Он помолчал немного. Но не уходил, будто решал для себя что-то.

– Дан, не молчи. Что-то случилось! Я все равно узнаю! Скажи сейчас!

– Эль… я не хотел говорить тебе. Но раз уж так… Нгартад умер.

– Как?

– Тебе лучше не знать. Дурак, мальчишка! Полез в мусорное поле. Он мог бы… ит-ра могли бы… вернуть утраченное. А теперь…Через несколько дней ролики уйдут в архив, и ты не увидела бы…

– Поставь комп на место. Расскажи сам. Не бойся, выть как нелла не стану.

– Ему на ноги уронили бетонную плиту. Когда нашли, он был еще жив. Синдром длительного сдавливания, отравление продуктами распада. Ноги отрезали прямо там, в полевых условиях. Но не спасли.

Я не могла говорить, просто не могла. Дан, не включая свет, вернул комп на место и вышел.