Пастор схватил старика за плечи, пытаясь удержать бьющееся в агонии тело. Конвульсивные судороги скручивали конечности, выворачивали внутренности, глаза вылезали из орбит, а зубы скрипели под натиском смерти.
– Помогите мне, пастор, помогите! Я не хочу уходить, если там ничего нет!
– Господь скоро примет тебя в своих объятиях… ты будешь спасен и обретешь вечную жизнь… – бормотал Амброз.
Мистер Филч завопил. Страшно, зло, протяжно, словно волк, отгрызающий себе лапу. На его губах выступила пена, а глаза окончательно закатились, и были видны лишь сухие белки, покрытые мутной пленкой.
Тело старика стало успокаиваться. Мышцы расслаблялись, руки и ноги опускались на мятые простыни, скрученные пальцы, в судороге схватившие шею Магнера, поникли и опали.
«Конец?» – подумал Амброз.
Он проверил пульс на шее старика и с удивлением обнаружил, что жилка все еще бьется. Слабо, едва ощутимо, но бьется.
– Пастор… – Гарри Филч открыл глаза. Его зрачки прояснились и теперь он смотрел на Магнера. Сухие, потрескавшиеся губы шевелились, произнося последние слова в его жизни.
– Да, сын мой, – Амброз взял ладонь умирающего в свои руки и легонько сжал. В глазах старика он разглядел необъятный ужас, такой ужас, что породить его могло лишь сознание человека, стоящего у порога смерти, и полностью отдающего себе отчет в том, что спасения нет.
– Мне страшно, пастор… спасите мою душу, я не хочу сгинуть в забвении, ведь там ничего нет… я уже вижу темную бездну, разверзшуюся надо мной… и она тянет меня к себе в свои черные объятия.
– Я…я…
Старик вновь заорал и забился в судорогах. Амброз по прежнему сжимал его руку, слезы катились по его щекам.
Спустя несколько секунд Гарри Филч последний раз дернулся, глубоко вздохнул и умолк навсегда. Его лицо застыло в безумной маске гнева, страданий и безмерного ужаса. Рот сведен, что делало его похожим на гротескные изваяния древних скульпторов, глаза широко раскрыты и устремлены в пустоту над ними, каждая мышца была скручена невыносимой болью, и боль физическая была далеко не главной.
Магнер не помнил как покинул дом. Он очнулся лишь когда оказался посреди темной улицы Лима. Луна скрылась за облаками и тьма полностью властвовала над всем, накрыв пейзаж вокруг непроглядной вуалью тени. Уже на расстоянии вытянутой руки с трудом можно было различить силуэты домов, и Амброз брел вперед, не разбирая дороги, словно вновь был потерян и искал спасения во мрачных переулках Нью-Йорка. На душе было горько и тошно, если бы он совершил поступок, которого будет стыдиться всю жизнь.
«Но я ничего не сделал, я ничего не мог изменить» – Магнер пытался выбраться из ямы, в которую почти провалился. Сейчас все его естество болталось над пропастью, цепляясь лишь за тонкие корни кустарника, растущего над обрывом.
«Вот именно, что ни сделал! Люди на тебя надеются, а ты можешь лишь кормить их пустыми речами и ложными обещаниями!»
Амброз рухнул на колени. Пыльная дорога с острыми камешками болезненно резала плоть, но ему было все ровно. Ни хотелось ничего делать, ни хотелось ничего говорить ни самому себе, ни кому бы то ни было другому. Лишь одно желание обуревало его разум в ту минуту – лежать на земле пока звезды не погаснут, или весь мир не провалится туда, куда всего несколько минут назад отправился Гарри Филч.
Внезапно в нескольких метрах от него вспыхнул огонек. Маленькая искорка со временем окрепла и переросла в ровное красное свечение. Над этим свечением пастор заметил Альфреда Соломонса. Сухопарые тонкие пальцы обхватили длинную деревянную трубку, а комок морщин, бывший для него лицом, с удовольствием выдохнул комок серого дыма.
– Пастор Магнер, присаживайтесь, – старик похлопал по каменному монолиту рядом с собой. Сам он сидел на длинной плите, положив ногу на ногу.
Амброз поднялся с колен и, пошатываясь, побрел к нему. Холод, исходящий от камня, пробирал до костей даже в такую теплую погоду.
– Не смерти боится человек, а забвения. Ему хочется верить, что если ты жил праведно, то попадешь в Рай с вечным покоем. Даже если ты всю жизнь грешил, то Ад с нескончаемыми муками лучше, чем ничто. Нет ангелов, нет демонов. После смерти ничего нет. Пустота, даже ее нет. Конец и только, – старик выпустил облако дыма. Красное свечение усилилось и Амброз понял, что они находятся на кладбище Лима.
Вокруг стояли памятники, надгробия и покосившееся кресты на погостах – все, что осталось от людей, когда-то живших на этом свете. Старик и он сам сидели на могильных плитах, но Амброз не испытывал ни почтения, ни отвращения. Это были всего лишь камни, воспоминания о людях, для которых подобные предметы не значат абсолютно ничего, ведь им уже все ровно. Их просто нет.
– Что же делать, как спасти людей, доверившихся мне? Вы ведь тоже были пастором.
Старик усмехнулся:
– Я был пастором и я вновь им стал, я был проповедником, и я вновь он. Теперь я несу людям истину вместо сладких ложных речей, даю им шанс, но помни, люди сами не знают чего хотят и нельзя спасти тех, кто сам этого не желает. Ты можешь попробовать и, возможно, если предложишь нечто ценное, то тебе помогут.
– Как мне это сделать?
– Иди домой, когда нужно будет, ты сам узнаешь.
Магнер поплелся в церковь. Все еще было темно хоть глаз выколи, но он шел на ощупь, шаг за шагом пробираясь к своей цели.
Альфред Соломонс встал с могильной плиты и, улыбнувшись, резким ударом выбил прогоревшие угли из трубки. Все поглотила тьма.
IV. «Воскресенье»
Стук в дверь вывел Амброза из вязкой дремоты, в которой он находился последние несколько часов. Тяжелые звуки ударов с оттяжкой отдавались в голове пульсирующей болью, словно огромная рука кузнеца упорно забивала ржавые гвозди прямо в мозг пастора. Серый рассвет пробивался сквозь окно его каморки в дальней части церкви. Лучи падали на лицо, усугубляя и без того паршивое состояние.
«Кого там принесло?» – подумал Амброз, с трудом ставя ноги на пол.
Он лег на кровать в чем был, не раздеваясь, и за ночь полусна одежда на нем измялась. Следы земли на коленях и локтях также не придавали благопристойного вида, но Магнеру было плевать.
– Иду! Подождите секунду! – крикнул он в направлении двери, в которую продолжили сыпаться удары.
В зеркале, висевшем над умывальником, отражался человек в потрепанном одеянии пастора. По землистому цвету заросшего щетиной лица, черным кругам под веками и болезненному блеску глаз можно было предположить, что служитель Божий только, что вышел из тяжелого запоя или пережил наркотическую ломку. Амброзу было с чем сравнивать.
Он пригладил волосы водой из умывальника и, проведя мокрой ладонью по лицу, пошел открывать дверь.
– Здесь я, здесь, – пробурчал пастор, распахивая тяжелую дубовую створку.
За ней стояла Сюзи Гривз. Женщина дрожала всем телом, ее красивые рыжие волосы были растрепанны, глаза покраснели, под ними виднелись засохшие дорожки слез. Костяшки пальцев на руке побагровели от ударов по крепкому дереву, в нескольких местах появились алые кровоподтёки.
– Что случилось? – гнилостное предчувствие родилось в низу живота и склизким угрем расползалось по всему телу. Амброз понял – что-то случилось.
– Дэнни… он… я не знаю где он… он куда то делся, а утром его не нашла… и…
– Проходи, не стой на пороге, – пастор проводил женщину к себе каморку и усадил на единственный стул.
Амброз налил стакан воды для Сьюзен. Ее руки дрожали, и ему пришлось самому поднести сосуд к губам, чтобы она смогла напиться. Когда дрожь немного отпустила, Магнер вновь задал вопрос:
– Что случилось с Дэнни?
– Вчера я снова захотела поговорить с Фрэнком… вообщем мы поссорились и, видимо, так громко разговаривали, что в гостиную зашел Дэнни. Фрэнк к тому же немного выпил и… он поднял Дэнни над полом и начал кричать на него, обвинять меня в том, что он скоро останется без матери. Я, конечно, возразила, сказав, что всегда буду его мамой…
– Сьюзи, что случилось с Дэнни? – спросил Амброз твердым голосом. Сейчас нервы женщины напоминали корабельные канаты после шторма, и необходимо было самостоятельно направлять ее мысли в нужное русло, ибо в свободном плавании она будет говорить все, что угодно кроме необходимого.
– Да, да. Джек, видимо, подумал, что Фрэнк захотел причинить вред Дэнни и укусил его за ногу. На самом деле, он не хотел ничего такого, просто разговаривал, может немного резко, но…
– Что с Дэнни, Сьюзен?
– Фрэнк был уже порядком взвинчен и… пошел в сарай, принес от туда ружье и застрелил пса прямо на глазах у Дэнни…
– Что дальше? – Амброз начинал терять терпение.
– Дэнни убежал в свою комнату, а я принялась кричать на Фрэнка. Господи Боже, он чуть меня не застрелил, Амброз…
Пастор резко поднялся с кровати и отвесил женщине пощечину. Не сильно, но достаточно, чтобы привести ее в чувство.
– ЧТО С ДЭННИ?! – прокричал он ей в лицо.
– Он убежал к себе в комнату, а когда я зашла к нему утром, то увидела, что его нету, а окно открыто, – Сьюзен хлопала глазами. – Его до сих пор нет, прошлая ночь была очень темной, ни звезд, ни луны, я беспокоюсь за него.
– ТУПАЯ СУКА! – Амброз вновь отвесил ей пощечину. – Почему ты сразу не сказала?! Вставай, собирай людей, зови шерифа!
«Веревка, фонарик, бинокль… брать или нет, а черт – пригодится»
Амброз метался по комнате, собирая все необходимое для поисков, но заметив, что женщина продолжает сидеть с осоловелым видом, сам поднял ее и потащил на улицу.
– Беги по домом, говори всем, что Дэнни пропал. Общий сбор через десять минут у церкви. Ты берешь восточную часть, я западную. Где Фрэнк?
– Ушел на работу еще затемно.
«Ублюдок, все вы ублюдки, не люди…» – подумал пастор, подбегая к двери дома рядом с церковью.
***
Амброз обхватил голову руками. Рыжая глина и серый песок оставляли следы на коже, превращая лицо в уродливую маску. Он надавил, потом еще сильнее и еще, пока ему не начало казаться, что череп сейчас лопнет.
«Не худший вариант»
Все жители Лима вышли на поиски Дэнни, но даже так его удалось обнаружить лишь к вечеру, и то случайно. Местный шериф – сосед недавно почившего мистера Филча обнаружил следы, едва различимые в сухой, потрескавшейся земле. Цепочка отпечатков вела к краю карьера недалеко от заброшенной шахты, обрываясь у свежей осыпи. Песчаный край пресловутого оврага не выдержал веса двенадцатилетнего мальчика, рухнув прямо под ним. Тяжелые комья глины и земли практически мгновенно заживо похоронили его под собой, и Дэнни задохнулся в тесноте и темноте.
Лопат ни у кого не было, Амброз принялся руками раскапать осыпающийся песок. Он остервенело загребал руками землю, не замечая, как ломаются ногти, а острые камни ранят пальцы. Спустя пару минут из под грязно-желтой почвы показалось лицо. Полузакрытые глаза мальчика были засыпаны песком, а рот, открытый в беззвучном крике, забит грязью.
Похоже, после гибели своего друга Дэнни пошел гулять, как делал это уже много раз во время ссор своих родителей. Из-за необычно темной ночи он не заметил, как забрел к оврагу, остановившись у самого края. Именно в этот момент баланс природы нарушился и склон рухнул. Какое безумное стечение обстоятельств, настоящий рок, неумолимый и беспристрастный. Ему не важно кого карать будь-то старик, доживающий свои последне дни или маленький мальчик, которому только предстоит познать все прелести и невзгоды жизни.
Когда тело Дэнни извлекли из песчаной усыпальницы, внимание Амброза привлек предмет, зажатый в покрытых землей пальцах. Убрав комья грязи, стало понятно, что это было примитивное деревянное распятие. То самое распятие, которое пастор вырезал собственными руками несколько дней тому назад и после передал Дэнни. Похоже, во время трагедии он гулял, снимая в своих руках крест, а после уже не мог его выпустить так, как земляной плен сковал его члены. И сейчас это облепленное рыжей глиной распятие лежало прямо перед Амброзом, насмехаясь над тем, кем он был.
Магнер не понял каким образом сумел провалиться в сон. Память, как обычно, не сохранила последние минуты бодрствования, но сны, преследовавшие его тогда, он запомнил во всех подробностях.
Фрэнк Гривз сидел на своем темно-зеленом кресле в гостиной дома и смотрел на огонь в железной печи перед ним. Амброз не знал, где он точно находится, его взгляд блуждал по сновидению, выхватывая отдельные образы. В неподвижных глазах Фрэнка отражалось пламя, а губы произносили слова, словно над самым ухом пастора.
– Кукла на веревочке, пляшешь за кафедрой на проповедях, словно безвольный манекен, исполняя волю воображаемых существ… Твои слова подобны возгласам чертика из табакерки – такие же пустые, но сказанные в нужное время…
– Нет! Я пытаюсь помочь! – выкрикнул Амброз, вернее попытался выкрикнуть, но в кошмарах мы немы и беспомощны.
– Помочь, помочь… Ты же сам понимаешь, что это бессмысленно, пустые обещания порождают пустые надежды… – губы Фрэнка продолжали шептать, но пламя теперь исходило из самих черных зрачков глаз. – Ты несешь гибель всем, кто доверился тебе… я сам позабочусь о своей семье… они всегда будут со мной…
Тьма скрыла гостиную и перед взором пастора всплыло лицо, обрамленное грязно-рыжей бородой.
Генри лежал ничком на полу, из его рта стекала белая пена, скрюченная рука конвульсивно сжимала бутылку с виски. Внезапно он начал медленно поворачивать голову в сторону Амброза. Шейные позвонки трещали и ломались, но он не замечал этого. Когда хруст стих, его лицо оказалось прямо перед лицом Магнера. Он заговорил хрипло и неразборчиво, душа пастора смрадным дыханием.