Наследник

Последний вздох

– Метель стихла, а волки ещё не ушли. Харрис, ты был прав. Теперь они не отстанут от нас, тем более они чувствуют, что ты слабеешь, – она посмотрела в сторону вожака. – Харрис! Вон тот волк, что с одним глазом, почему он так пристально смотрит на тебя? Он глаз свой с тебя не сводил и даже не спал, а только сидит и смотрит всё время.

– Потому что хочет отомстить!

Сури удивилась:

– За что отомстить?

– Это я его ранил, лишив одного глаза. Он метался по снегу, а потом лёг и заскулил, а я побыстрее сбежал оттуда.

– А остальные волки что, вот так вот просто стояли и смотрели, как ты убегаешь? – удивилась Сури.

– Нет, нас было лишь двое.

– Но волки не бегают поодиночке, Харрис, – возмутилась она.

– Я знаю, но он не просто волк, он их вожак.

Сури звучно вздохнула, округлив от удивления глаза:

– Что? Да ты с ума сошёл? Ты вожаку глаз выколол? Кому-кому, но не вожаку же! Это каким надо быть бесстрашным! И о чём же ты думал в этот момент, а?

Харрис, явно не ожидавший такого вопроса, удивлённо ответил:

– О жизни, конечно.

– Нет! – возразила Сури. – Ты точно не о жизни думал, Харрис. Как ты мог оставить его в живых, пока он лежал на снегу и корчился от боли? Ты не думал, что он найдёт тебя после этого? Ты ведь понимал, что вся стая будет за тобой охотиться, чтобы отомстить, но ты не добил его. – Она покачала головой и положила на землю волчий алмаз. Потом подняла деревянную дощечку и принялась ею бить по алмазу.

– Что ты делаешь, Сури?

– Ломаю алмаз, – ответила она, улыбнувшись.

– Хм… я это вижу, но зачем?

– Нам нужно поесть, но охотиться, оставив тебя здесь, я не могу. Вот и хочу часть алмаза оставить тебе.

Харрис почувствовал жгучую боль в ноге и дотронулся до неё, отчего стало ещё больнее.

– Да чтоб тебя! – выпалила нервно она, сломав дощечку об алмаз.

Она села на пол и, опустив голову, задумалась о чём-то. Спустя пару секунд Сури внезапно воскликнула:

– Придумала!

Она сунула волчий алмаз в карман и, собрав мешок, повесила его на шею. Сури подошла к Харрису и, взяв за руки, осторожно взвалила его на спину.

– Что ты творишь? – удивился Харрис.

– Сейчас увидишь! – Она медленно и с усилием, то и дело едва не подворачивая ноги, поднялась по лестнице, потом отдышалась и направилась дальше по коридору. Она вошла в какую-то комнату и медленно опустила Харриса на пол.

– Здесь толстая железная дверь, волки не смогут добраться до тебя. Извини, Харрис, но ты должен полежать тут чуть-чуть, а я скоро вернусь.

– Только вернись, пожалуйста, живой и со всеми конечностями.

Сури улыбнулась:

– Я постараюсь!

Как только дверь за ней закрылась, в комнате наступила абсолютная темнота. Харрис лишь успел разглядеть, что комната была абсолютно пустой. «Что же могло храниться здесь, – подумал он, – раз хозяева поставили сюда железную дверь?» Он съёжился от холода. «Обычно холодные комнаты служили для хранения мяса: туда засыпали снег и лёд, чтоб мясные продукты дольше оставались свежими, но даже в таком случае не нужна железная дверь. Может, она предназначалась для наказания и была наподобие темницы? Подозреваемого оставляли тут мёрзнуть, пока он не сознается в содеянном». Такой вариант больше походил на правду. Хотя будь она подобна темнице, тут должны были быть и кандалы, а их он не успел разглядеть, поэтому даже чуть-чуть расстроился, что позже не смог найти ответа. Харрис был внимательным, его интересовала каждая мелочь, всё, что его окружает, но только не сегодня и не сейчас. Он подумал о городе Мрака, в котором заперли армию Чёрного Пепла. «Как же это страшно, оказаться там, – подумал он, – вот так же темно и холодно». Неожиданно, кольнув сердце, в его голове всплыл образ Аоры. Мысли, с которыми он не мог бороться, против которых у него не было ни единого шанса. Они словно врезались ему в сердце, раня сильнее, чем нож. Физическая боль ничтожна по сравнению с той, что он сейчас чувствовал. Несколько часов пролежал он, прокручивая в памяти моменты, от которых сердце наливалось теплом. Внезапно он вздрогнул.

– Мой волк! – раздался голос Аоры.

Харрис испугался.

– Это всего лишь иллюзии, – проговорил он. – Хотя иллюзии – это искажённое восприятие реально существующих в данный момент явлений, а Аоры тут нет, значит, получается, это уже галлюцинации. Но почему они появились?

Он снова услышал её голос и снова вздрогнул, потом снова и снова. Обуреваемый буквально минуту назад мыслями о ней, теперь же он, совсем наоборот, попытался думать о другом. Он вспомнил Фредика… то, как он дёргал его за щёчки, называя хомяком, а Фредик, обижаясь на него, надувал щёки, отчего ещё больше становился похожим на хомяка, и своё детство, как отец подарил ему щенка, только что купленного на королевском рынке. Но всё это было тщетно, галлюцинации оказались сильнее его, и в конце концов Харрис перестал сопротивляться.

«Если это смерть решила подшутить и говорить со мной голосом Аоры, то я не буду мешать ей. Я готов, забирай меня! И на этом все мучения закончатся».

Действие сонной травы постепенно сходило на нет. Вскоре Харрис почувствовал такую боль, будто стрелы пробили всё его тело, разрывая мясо, что было у них на пути. Он съёжился. В этот момент открылась дверь и вошла Сури с тушками кроликов в руках.

– Не скучал? – спросила она, улыбнувшись, светя факелом, как вдруг её улыбка исчезла с лица.

Она увидела, что он покрылся потом и, стиснув зубы, лежал неподвижно, сжав кулаки. Сури выронила мёртвые тушки и подбежала к нему:

– Боль… она вернулась?

Он медленно кивнул. Сури понимала, что боль его уже ничем не унять. Она осмотрела его раны – те уже начали гноиться. Сури очистила их и приложила листья, которые должны были снять воспаление. После она развела костёр и, разделав кроликов, начала их жарить. Всё это время Харрис корчился от боли. Чуть позже Сури подошла к нему с прожаренным мясом в руках:

– Поешь, тебе нужно набраться сил.

Он покачал головой.

– Я знаю, тебе очень больно, – сказала она, положив руку ему на лоб, – но ты так ослаб, поэтому должен поесть, чтоб набраться сил!

Она села рядом и, приподняв ему голову и положив её себе на колени, поднесла тушку кролика к его рту. Харрис откусил кусок и, не разжевав, жадно его проглотил. Когда он доел, она дала ему попить, растопив снег на костре.

– О Харрис! – сказала она в отчаянии. – Эта ночь будет тяжёлой!

Она не знала, что делать и как ему можно помочь. В надежде как-то отвлечь его она стала рассказывать ему историю, но он её не слышал. Чуть позже Харрис застонал. Его скрутило от боли, он обнял руками колени и повернулся на бок. Сури взяла его за руку:

– Извини, что я не могу ничего сделать.

Харрис начал всхлипывать, а из его глаз потекли слёзы. Он ворочался с одного бока на другой, а потом закричал, и в этом крике можно было прочесть всё, что он сейчас испытывает. Он кричал всё громче и громче, не в силах больше сдерживаться от разорванных ран и переломанных костей. Сури обняла его и почувствовала учащённое дыхание и сердцебиение всей своей грудью. Она была перепугана и чувствовала себя виноватой. Ей надо было забрать сонную траву тогда с собой, подумала она, и этого бы не произошло. Её глаза наполнились слезами.

Посреди ночи он пару раз терял сознание, потом с громким криком снова просыпался. Сури надеялась, что хотя бы под утро ему удастся заснуть. Но и утром он заснуть не смог, к тому же вода закончилась. Она всю ночь прикладывала смоченную тряпку к его лбу.

Сури снова закрыла его в комнате и вышла поохотиться. В лесу дул прохладный утренний ветерок. Она начала набирать в мешок снега и не заметила, как кто-то приблизился к ней. Услышав хруст, Сури осторожно подняла голову и увидела неизвестного в припорошенном снегом плаще и с топором в руках. В тот же момент неизвестный поднял топор и метнул его в сторону Сури. Она в страхе попятилась назад и, почувствовав пустоту под ногами, провалилась в яму. Топор пролетел над её головой, и тут же раздался лязг, сопровождающийся искрами. Она съёжилась, а мгновение спустя услышала, как что-то упало на снег, издав хруст совсем рядом с ней.

Открыв глаза, Сури увидела топор и неподалёку копьё. Она оглянулась. Сзади стояла высокая фигура. На плаще у неё совсем не было снега, а из ноздрей струился чёрный дым. Сури сразу поняла, кто это. Не теряя ни секунды, она быстро вылезла из ямы, машинально подняла копьё, что лежало чуть ближе к ней, на случай, если придется защищаться, и побежала в поместье.

У ворот она оглянулась и увидела, как эти двое начали сражаться. Сури забежала в поместье, вытаскивая из кармана волчий алмаз. Открыв дверь, она застала Харриса лежащим, скрючившись, на полу. Лицо его побледнело, и он больше не хрипел, не двигался, и дыхание его было слабым. «Он или заснул, или умирает» – подумала она, испугавшись, и принялась толкать его:

– Харрис! Ты меня слышишь? Харрис!

Но он не отвечал.

– Я надеялась, что утром тебе станет лучше, а теперь я вижу, что ты умираешь. И я больше не буду сидеть и ждать в надежде, что тебе полегчает. Тебе надо к лекарю, но, к сожалению, все лекари находятся в королевстве.

Из-за снега лекарственные растения не росли в лесу, их выращивали только в королевских садах, в специальных условиях. Лучшие умы занимались этим. И все они работали в городе. Людям, что жили далеко от него, приходилось преодолевать такой длинный путь, чтоб приехать за лекарством. И никто даже не думал постараться выращивать целебные травы где-нибудь подальше от королевства из-за того, что не имел ни малейшего понятия о выращивании лекарственных растений.

Харрис не выдержит такой долгий путь. Но и оставаться тут не было смысла. Она посадила его в седло, а сама, сев сзади и крепко обхватив его, сначала осторожно подошла к забору, чтобы проверить, нет ли там этих двоих. Убедившись, что никого нет, она направилась на юг прочь от этого места.

Они проскакали по лесу полдня, не встретив по пути ни одного поместья. Ближе к вечеру она заметила троих людей на лошадях. Те тоже направлялись к югу, напевая:

Он протёр тихо слёзы свои

И в надежде по лесу побрёл,

Он прошёл все леса, все моря,

Но так их и не нашёл.

Увидев Сури и Харриса, они перестали петь и остановились, повернув лошадей в их сторону. Подъехав к ним, она увидела перед собой двоих молодых людей лет двадцати пяти, а третьим был мальчик лет восьми. «Их плащи припорошены снегом, значит, они уже давно в пути, – подумала она. – У всех троих мечи, но не из королевской стали, значит, это не рыцари». Пока она пыталась понять, кто эти незнакомцы, паузу прервал один из молодых людей. Он вышел вперёд и спросил:

– Вы кто такие?

В его голосе она не услышала высокомерия, которое было присуще рыцарям, к тому же он вышел к ней с улыбкой.

– Я Кэрина, а это мой брат Бэрк. А вы кто?

– Я Кэррол, он Дрейк, а это наш брат Сэм. Мы из поместья Беррасторов.

Кэррол указал пальцем на Харриса:

– Что это с ним?

– Он болен, и нам срочно нужен лекарь.

– А что с ним случилось? – спросил Кэррол.

– Его ранили волки, – сказала Сури.

– Это хорошо, что не разорвали ещё, – произнёс Дрейк.

– Так вы можете помочь, у вас есть лекарства?

Молодой человек покачал головой:

– Вам придётся ехать в королевство, хотя твой брат не дотянет до него.

В этот момент Сури внимательно посмотрела на Сэма. Тот был испуган, его глаза округлились от страха, он почти не моргал.

– Что с ним такое? – спросила она, указав на него.

Кэррол нервно улыбнулся:

– Ничего!

– С ним всё хорошо, – добавил Дрейк.

Сури настороженно оглядела молодых людей:

– Я знаю этот взгляд! Он очень испуган, это понятно даже дураку.

Подойдя чуть ближе, она спросила его:

– Что случилось с тобой, Сэм, твои братья напугали тебя?

– Нет! Не они, – дрожащим голосом произнёс он.

В этот момент Дрейк толкнул его:

– Замолчи, Сэм.

– Нет, не буду молчать! – выкрикнул он истерически. – Мне страшно!

– Так кто тебя так напугал? – спросила Сури, положив руку ему на плечо.

– Чёрный плащ, – тихо произнёс он.

Дрейк и Кэррол обменялись тревожными взглядами.

– Я видел его! – добавил Сэм.

– Вам лучше спрятаться где-нибудь! – сказал Дрейк, теперь уже тоже испуганным голосом.

Они втроём развернули коней и ускакали прочь. Она тоже дёрнула поводья, пуская лошадь вскачь.

Всю дорогу Харрис не издал ни звука, его клонило то налево, то направо. Ей приходилось держать его крепко всё это время, чтобы он не упал. Они скакали так до вечера. Постепенно сон и усталость стали брать вверх, глаза у неё начали слипаться, она управляла лошадью уже в полусне и пару раз чуть не выпустила из рук Харриса. Ближе к ночи она заметила лучи света из глубины леса. Сури направилась в их сторону. Подъехав ближе, она увидела, что лучи эти исходили от маленького окошка внутри дерева.

«Возможно, я уже сплю, или это моё уставшее подсознание», – произнесла она мысленно. Девушка медленно объехала сосну, внимательно вглядываясь в неё. Ствол был очень широким, раза в три или в четыре больше остальных деревьев, а её огромные корни врезались в землю, придавая ей жуткий вид. Снег внизу был истоптан. У неё мурашки пробежали по коже. Не желая оставаться тут ни минуты, она уже хотела было дёрнуть поводья, чтоб убраться подальше от этого страшного места, как увидела нечто такое, что заставило её застыть на месте. Открылась дверь, и из дерева вышел небольшого роста силуэт, поманил рукой, и лошадь Сури направилась в его сторону.

Сури прошептала:

– Нет! Остановись! Это всё очень странно! Лучше не надо!

Но дёрнуть за поводья у неё не получалось. Приблизившись, она заметила, что лицо у неизвестного было полностью покрыто шерстяным шарфом, а одет он был в серую шерстяную изношенную кофту. Фигура проводила её глазами до самого дома и закрыла за ними дверь.

Оказавшись внутри, Сури не могла поверить своим глазам. Это была комната. Сбоку стояло бревно, верхняя часть которого была плоской и служила кроватью, она была накрыта стёганым одеялом. В стволе были выдолблены полки, с большими книгами в старинных переплётах, подальше стоял огромный шкаф, за которым находилась лестница, ведущая наверх.

– Помоги мне, – произнёс неизвестный.

Это был голос старушки, а когда Сури увидела её дряблые морщинистые руки, это лишь подтвердило её догадки. Они вместе уложили Харриса на диван.

– Спасите его, прошу вас!

Старушка лишь взглянула на него, сверкнув глазами, и тут же направилась за шкаф. Раздался скрип и звуки удаляющихся шагов. В комнате стоял запах мяты. Стопками на полу валялись травы и листья, даже из книг торчали кончики неизвестных ей растений. Осмотревшись, Сури сняла шубу – в комнате было тепло – и села рядом с Харрисом дожидаться её. Вскоре снова послышались шаги, и из-за шкафа появилась старушка, держа в руке длинные засохшие листья. Она взяла с полки деревянную чашку, бросила их туда, добавила воды и начала размешивать всё длинной деревянной ложкой. Сури пыталась не выдать своё волнение. Ей не нравилось это всё, но лишь из-за Харриса она вынуждена была сейчас сидеть тут.

Старушка взглянула на неё и прохрипела:

– Не бойся меня, девочка, я не волк, не укушу… а если бы и была им, то всё равно не смогла бы.

«Почему не смогла бы? – подумала Сури. – Может, у старых волков нет зубов?» – И от этой мысли она слегка улыбнулась.

Старушка ещё долго мешала содержимое, потом встала и протянула гостье чашку. Та взяла и поднесла её к губам Харриса, но старушка резко остановила:

– Не ему… Ты пей!

Сури замерла и недоумённо взглянула в переливающееся содержимое.

– Я? Вы готовили это мне? Со мной всё хорошо! – возмущённо выкрикнула девушка. – Ему нужна помощь! Он умирает.

Старушка стояла неподвижно. Сури встала с места и продолжила на повышенных тонах:

– Мы столько времени потеряли из-за вас, вы молча ушли, вот я и подумала, что вы сможете помочь, а вы готовили мне какое-то снадобье.

– Я и помогаю, ты должна выпить, ты очень слаба.

– Не буду я это пить! – выкрикнула Сури. – Помогите ему!

– Ему не помочь уже, – проговорила старушка.

Сури приподняла брови и широко раскрыла глаза:

– Что?

Глубоко вздохнув, она гневно посмотрела на старушку и выпалила:

– Ты, карга старая, сказала бы сразу, что не можешь помочь ему, мы сейчас были бы уже далеко отсюда, а не теряли бы тут с тобой наше драгоценное время!

Она, стиснув зубы, швырнула чашку на пол и снова принялась перетаскивать Харриса.

– Откройте дверь.

– Волки тебя не тронут, – проговорила старушка, внимательно уставившись на девушку, – но ему уже никто не поможет.

Сури замерла и, подняв глаза на старушку, спросила:

– Почему это волки меня не тронут?

– Волчий алмаз, – ответила старушка. Сев за столик, она вытащила снизу какую-то чашу.

Сури продолжала стоять на месте, держа Харриса за подмышки. Она в недоумении посмотрела на старушку:

– О чём вы говорите?

– Ты сама знаешь, о чём, девочка.

В этот момент жидкость внутри чаши начала переливаться, излучая яркий синий свет. Сури пробрал холодный пот.

– Вы ведьма! Но вас же всех сожгли.

Наконец, придя в себя, она опустила на пол Харриса и, достав из седла копьё, направилась к ведьме.

– Я пришла к вам за помощью, а вы хотели отравить меня. Хорошо, что я не выпила этот яд. – Сури нахмурила брови и приподняла верхнюю губу. – Я убью вас.

Ведьма отвела глаза от чаши:

– Поверь, я могла бы тебя убить, если бы только захотела.

Она взглянула на лестницу, и оттуда, каркая, вылетели вороны. Их было так много, что когда они опустились на пол, то заняли всю комнату, не отрывая от Сури своих чёрных глаз.

– Ты всё ещё думаешь, что я хочу убить тебя? – Ведьма махнула рукой, и все вороны улетели обратно. – Вам с детства твердят, что ведьмы воруют детей и жарят их на костре, что мы насылаем на всех проклятия, и каждое несчастье, каждое горе, что происходит с людьми, – это всё наша заслуга, но никому не приходило в голову, зачем мы тут? – Она сняла платок с головы, и Сури ужаснулась – всё её лицо было то ли в морщинах, то ли в шрамах, точь-в-точь, как и описывалось в книгах и шепталось среди людей.

Она опустила копьё и попыталась успокоиться, понимая, что ведьма и впрямь не представляет для неё опасности, хотя всё ещё не особо ей доверяла.

Слёзы души

– В детстве я лечила от болезней, которые не могли вылечить лекари, – начала рассказывать ведьма. – Я вытащила стольких из рук самой смерти, что были наполовину порезаны её косой. И вместо благодарности меня всегда избегали и изгоняли, думая, что я как-то замешана во всём плохом, что происходит с ними. Я жила во многих деревнях и всегда пыталась скрывать свои способности, скрывать своё внутреннее «я» – то, что делало меня особенной. Я всегда хотела быть, как и все обычные девушки, быть счастливой, иметь любящую семью, но я никогда не могла пройти мимо человека, нуждающегося в помощи, мимо ребёнка, которому оставалось совсем чуть-чуть из-за болезни, что его настигла, и где лекари уже были бессильны. Как же я могла не помочь больным родителям с маленькими детьми, что остались бы одни на произвол судьбы? – она тяжело вздохнула, уставившись на Сури. – Я не всегда была такой, – ведьма указала на шрамы. – Однажды я ощутила, что значит быть счастливой, – сказала ведьма, закрыв глаза. – Я вышла замуж и родила прекрасного мальчика. Но счастье моё продлилось недолго. На моей коже начали появляться морщины и шрамы, что присущи только ведьмам. Когда моя кожа покрылась полностью клеймом, мне не оставалось уже ничего, кроме как принять свою сущность. Мой муж смирился с моей внешностью. Но с этого момента я не могла больше выходить из дому, чтобы не ставить под удар свою семью. Мой муж понимал, что рано или поздно в деревне всё равно узнают правду, и поэтому предложил нам уехать… Туда, где нет никого, чтоб жить так, как мы хотим, чтоб не бояться за наши жизни. В ту ночь мы должны были отправиться в маленький заброшенный домик, что находился далеко на севере, но перед отъездом я решила помочь нашей деревне, избавить воду от стриквы – гадкого паразита, периодически поражающего кожу детишек в виде гнойничков. Тем вечером я пошла на речку, мыслями уже витая в том заброшенном домике, в котором мы в скором времени поселимся и вновь наполним теплом его опустевшие стены, как вдруг вижу, что неподалёку от меня какой-то мальчишка барахтается в воде, и течение уносит его на середину. Увидев своё чадо в речке, мать этого мальчишки принялась звать на помощь, но никто из сбежавшихся на крик не решался плыть через тяжёлые бушующие волны. Мальчик уже начал тонуть, и я не смогла позволить ему умереть. Я поплыла к нему и вытащила на берег. К тому времени он уже не дышал. Я начала выталкивать воду из его лёгких, нажимая на грудь ладонью, пока она из него не вышла и он не сделал вдох, но я совсем забыла про капюшон, поэтому вместо благодарности людей, когда подняла голову, увидела лишь ненависть и оскалы на их лицах. Они указывали на меня пальцем, и кто-то из толпы крикнул:

– Ведьма!

– Ты тронула моего сына! Зачем? – Его мать, подбежав, оттолкнула меня. – Ты чуть не убила моего мальчика! – она кричала во всё горло. – Ты чуть не убила моего сына!

Она подняла палку и начала меня бить, крича при этом:

– Мы все видели, как ты убивала моего мальчика! Ведьма! Умри!

К тому времени уже вся деревня сбежалась к берегу. Меня поймала стража и, схватив за волосы, поволокла к деревенскому старосте. Пока меня тащили, люди злобно выкрикивали оскорбления, бросались камнями и били меня палками. Меня швырнули в центр поляны и начали пинать, пока не пришёл староста и его поданные. Он приказал стражникам раздеть меня, чтобы убедиться в том, что я ведьма. Они разорвали мою одежду, оставив лишь клочья. Удостоверившись по шрамам на моём теле, староста громко крикнул:

– Ты! Мерзкое подобие человека! Ты пришла к нам в деревню, ела наши продукты, пила нашу воду, жила в наших домах, и в благодарность ты хотела утопить ребёнка.

– Убийца! Ведьма! – кто-то выкрикнул из толпы, после чего начался гул. – Ведьма! Сжечь её на костре!

Староста поднял руку, заставив всех замолчать.

– Зачем ты хотела убить его?

Я ему ответила, что и не думала убивать ребёнка, но жители опять начали кричать, не давая мне ответить. Староста снова поднял руку и добавил, что люди не стали бы врать, поэтому он отвезёт меня в королевство, где король сам решит, что со мной делать. После он приказал страже найти мою семью. И когда они привели их, я увидела своего мальчика, он шёл встревоженный, не понимая, в чём дело. Я услышала, как он сказал стражнику:

– Мне больно, отпустите!

Увидев меня, он заплакал:

– Мамочка, он делает мне больно, этот дяденька сильно зажал мою руку.

Он вытер слёзы и прокричал мне:

– Мама, помоги!

После этого его швырнули на землю, словно вещь, чуть дальше бросили моего мужа. Моё сердце замерло от увиденного. Знаешь, я тогда была готова разорвать в клочья этого стражника, меня наполнила неутолимая жажда мести, я сжала кулак, но Брэндли, мой муж, остановил меня. Он знал, на что я способна, и поэтому сказал:

– Тут столько невинных детей! Столько жизней! Прошу, не делай этого!

Он не успел договорить, его ударил по лицу стражник и, повалив, начал пинать.

Мой сын вскрикнул:

– Не трогайте моего папочку! – и, вцепившись в ногу стражника, закричал: – Беги, папочка, я его держу!

Стражника абсолютно не волновало, что перед ним ребёнок, и он ударил Чарли сначала по лицу, а когда мой мальчик упал, пнул в живот ногой.

– Ах ты, гадёныш маленький! – завопил он и вновь стукнул.

Увидев это, я готова была сжечь их всех, и я б сожгла, но Брэндли вытянул руку, снова останавливая меня, и сказал:

– Их можно понять! Они боятся! Боятся того, чего ещё не знают.

Ведьма прослезилась.

– Если б только у меня было в руках… – она промолчала и, выдержав паузу в пару секунд, продолжила: – Староста деревни обратился к Брэндли: «Ты знал, что твоя жена ведьма, и молчал. – Староста скривил губы в ухмылке. – Да как вообще можно жить с этим мерзким чудовищем? – и покачал головой. – Твоя жена хотела убить мальчишку».

В этот момент я, не выдержав, закричала:

– Да не хотела я убивать его! Я спасла его, и все это видели. Он начал тонуть в реке, а все лишь стояли и смотрели.

– Лгунья! – перебил меня женский голос. Это была мать того мальчишки. Она вышла из толпы и, приблизившись ко мне, завопила как ненормальная: – Довольно, ведьма! Довольно! Я бы задушила тебя вот этими руками, но я не убийца, – и ударила меня по щеке с такой силой, что я упала на землю. – Я хочу справедливости, ты чуть не убила моего сына, так давайте сожжём её сына у неё на глазах. Пусть почувствует эту боль.

Толпа начала галдеть:

– Сжечь! Сжечь! Сжечь!

Староста снова успокоил всех и обратился ко мне:

– Все желают сжечь вас, но я добрый и милосердный человек, – его улыбка превратилась в оскал, – сохраню ваши жизни!

Он вытащил меч из ножен и направился к Брэндли, а тот лишь посмотрел на меня и сказал:

– Эти люди вовсе не злые, и они не заслуживают смерти.

После этого меч пронзил его сердце с хрустом, пройдя через рёбра. Наступила тишина, он сделал последний громкий вдох и беззвучный выдох, и тишину прервал звук рухнувшего тела. Мой сын стоял неподвижно, бледный от страха, он перестал моргать, и только щёчки оставались румяными. Он открыл рот и закрыл глаза руками.

– В темницу их! – прозвучал голос.

Меня бросили в темницу, надев мешок на голову. Я очень переживала за своего сына всё время, что была там, я не знала, что с ним и где он, и жив ли он вообще.

Я очень долго пролежала на мокрой земле, не находя себе места, как вдруг слышу: моя дверь открывается. Я сразу крикнула им:

– Где мой мальчик, что вы с ним сделали?

И слышу:

– Я тут, мамочка! Не кричи, пожалуйста, чтоб они не услышали.

Он снял с меня мешок, и я увидела… это был он, мой сын, но с ним никого не было. Как он зашёл в темницу, как открыл дверь, я так и не успела узнать. Я обняла его, когда он развязал верёвку, а он мне говорит:

– Мамочка, не волнуйся! Я спасу тебя!

Я потеряла дар речи. Хотела спросить, как он сюда попал, но ком застрял у меня в горле. Он помог мне встать, и я, прижав его к себе, вышла в тёмный коридор. Я пыталась идти как можно тише, чтоб нас не услышали. Потом мы вышли во двор через какую-то дыру в стене и, притаившись, начали тихо прокрадываться вдоль стен домов. «А что, если нас поймают?» – подумала я. Я так переживала… не за себя, а за него.

– Мамочка, не переживай! – сказал он мне шёпотом, увидев в моих глазах страх, и добавил: – Всё будет хорошо!

Знаешь, он был настолько спокойным, словно у него был план, но спросить его об этом в тот момент, когда надо было быть тише воды и ниже травы, я не могла. До конюшни оставалось немного, и вдруг я увидела маленького мальчика, что стоял под окнами последнего дома. Я быстро затащила сына за угол и, выглянув, принялась наблюдать за ним. Вдруг Чарли, обрадовавшись, повернулся ко мне:

– Мамочка, это мой друг! Не волнуйся! – и направился к нему.

Я его попыталась остановить.

– Нет, подожди! Это опасно!

Но он начал меня успокаивать тем, что это его единственный друг, и он хороший.

Я принялась умолять его:

– Нет, пожалуйста, стой, давай обойдём! – пытаясь дотянуться до его руки, чтоб остановить, но не успела… сын всё же подошёл к нему.

Тот мальчишка стоял с закрытыми глазами. Услышав шаги, он открыл их и удивлённо спросил, что Чарли тут делает.

Мой мальчик ответил ему:

– Я пришел помочь тебе, потому что ты мой друг! Пошли, дома у меня переночуешь, а утром снова придёшь сюда, пока твоя мама не видит.

– Нет! – крикнул, отворачивая голову, мальчишка. – Твоя мама – ведьма! Я не буду больше с тобой дружить!

Мой мальчик замолчал, он не знал, что сказать, и они стояли и смотрели друг на друга. Я понимала, что мне надо вмешаться и что-то сделать. Я шагнула назад, и моя нога нечаянно задела ведро. Оно перевернулось.

– Кто это там? – спросил мальчик у моего сына, и тогда я уже, не выдержав, вышла из-за угла.

Увидев меня, тот мальчишка широко открыл глаза, потом потёр их, не поверив увиденному, и снова взглянул на меня. Не отводя взгляда, он обратился к моему сыну:

– Ты что делаешь?

– Джек! Это моя мама, – начал шёпотом Чарли, – я должен спасти её!

– Нет! – прокричал резко мальчишка. – Она ведьма, и она хотела убить Фэлтона.

– Джек! – тихо произнёс мой мальчик. – Если бы не моя мама, то Фэлтон бы утонул в речке, а она вытащила его из воды.

– Нет! – завопил Джек. – Я видел, как она била его по груди, она хотела убить его.

Мой мальчик подошёл к нему:

– А что бы ты на моём месте сделал, Джек? Ты бы позволил им убить свою маму?

Джек опустил голову и задумался, а после поднял глаза и виноватым голосом произнёс:

– Я должен рассказать всем!

– Нет! Не рассказывай! – попросил Чарли и положил руку ему на плечо. – Джек! Твоя мама сейчас спит пьяная, а ты наказан и теперь до утра должен стоять тут.

– Ничего не до утра! – перебил он его. – Сейчас она выйдет и позовёт меня обратно в дом.

– Нет, Джек, она спит! А ты, как и всегда, будешь стоять босиком до самого восхода. А утром она напьётся и опять побьёт тебя, и ты снова из-за синяков не будешь выходить на улицу. И после всего, что она делает с тобой, ты продолжаешь её любить.

– Да! Ну и что? – крикнул Джек и, оттолкнув моего сына, опустил голову и нахмурил брови.

Я говорю сыну:

– Ну всё, идём, он не успеет рассказать.

Но он в очередной раз в надежде обратился к другу:

– Джек, идём с нами, моя мама будет каждый день жарить тебе хлебушек.

– Хлебушек? – тут же переспросил он. Его глаза загорелись.

Улыбнувшись, Чарли ответил:

– Да, Джек! Хлебушек.

В этот момент я услышала:

– Ведьма сбежала!

Это был крик в конце улицы, там, где заканчивались дома.

– Проснитесь!

В окнах начали постепенно зажигаться свечи.

– Джек, надо идти! – сказал Чарли. – Скоро будет поздно.

В этот момент я взяла сына за руку, а другую протянула Джеку:

– Идём с нами! Времени больше нет думать, Джек.

Из дальних домов начали выходить жители, кто с лопатами в руках, кто с топорами.

– Проснитесь все! Ведьма сбежала! Ловите её! Не дайте ей уйти! – кричали люди, что уже вышли из дома, чтобы разбудить остальных.

В окнах, под которыми мы стояли, зажглись свечи и раздались голоса:

– Ты слышал? Ведьма сбежала! – И пол заскрипел под их ногами.

Джек хотел пойти с нами, но ему было страшно, он не мог так быстро принять решение, он ведь был ещё ребёнком, и руку он мне так и не протянул, поэтому я схватила Чарли и побежала.

Мы сделали шагов пять, и вдруг Джек прокричал:

– Я с вами! Возьмите меня с собой!

Я повернулась к нему, но в этот момент за его спиной открылась дверь, и на порог вышел мужик с топором в руке. В другой руке он держал факел, огонь отчётливо освещал его шрам на лбу. Когда он увидел меня, его глаза раскрылись от страха, и он выкрикнул истерически: