– Я… я обычный. У меня волосы как солома, такие неприятно желтые, знаешь? – начинает парень, но в голове Элль это все предстает совсем в другом облике. – Глаза у меня карие, не зеленые, не серые, не голубые, а просто карие.
Почему-то это «просто карие» звучит в голове у Эллисон слишком красиво.
– Тебя послушай, – улыбается девушка, – так ты весь, с головы до ног «обычный».
– И что тебя так удивляет, – хмыкает в ответ он, – не все же в мире особенные.
– В книжках все особенные. Не бывает обычных людей. – Она пожимает плечами и допивает какао. Она разворачивается и, как бы наугад, клюет носом и губами щеку Уилла. Щека у него холодная.
– Т-ты чего? – он вздрагивает и начинает хрустеть пальцами. Уилл всегда так делал, когда начинал нервничать или смущаться.
– Омела, – пожала плечами Эллисон. – Я учуяла омелу. Ты, разве, нет?
Уилл промолчал, собираясь с мыслями. Те, как назло разбегались в разные стороны, оставляя в голове пустоту и дикое смущение.
– Ты не ответил на мой вопрос, но ведь когда краснеешь, это значит «да», не так ли?
– Омела… – повторил Уилл и замолчал. Затем нахмурился и возмутился, – и прекрати цитировать Маленького Принца!
А в голове пронеслось: «И как же пахнет эта омела?»
***
– Ты слышишь?
– Нет.
– Как же нет, прислушайся!
– Элль, куда ты вскочила, ты сейчас свалишься в сугроб!
Эллисон резко встала со скамьи и стала озираться по сторонам. Лицо ее было настолько серьезным, что можно было подумать, что девушка напугана. Но вокруг было тихо. Дети разбежались, семьи празднуют дома в теплом и уютном кругу. Вокруг действительно только была приятная тишина.
– Элль, что бы ты ни слышала, – Уилл встал и аккуратно придержал девушку за локоть, – думаю, тебе показалось, потому что никаких резких звуков нет.
– А оно тихое, – прошептала девушка и прислонила указательный палец к холодным губам.
– Что «оно»? – Уилл перешел на такой же шепот и стал вертеть головой, в поисках возможного «чего-то», что нарушало бы мирную тишину.
– Что-то… я не знаю, как будто искрится… мерцает…
Если тебе, дорогой читатель, кажется, что темная Элль сошла с ума или выдумывает очередную ерунду, чтобы подшутить над своим другом или семьей, то ты глубоко ошибаешься, потому что она действительно слышала мерцание.
Это искрился снег. Радовался тихому приходу Рождества. Смеялся, шутил, но было это настолько тихо, что только самые чуткие уши могли это заметить.
Элль была на той тонкой грани, на которой можно прочувствовать волшебство приходящего праздника каждой частичкой кожи.
– Это… это, кажется, снег, Уилл, – заворожено прошептала она и села на колени, беря в ладони небольшую горстку.
– Элль, ты не простудилась? – тот притронулся к ее лбу, но подруга потянула его за рукав, заставляя сесть рядом.
– Или звезды. Я не знаю. Мама всегда говорила, что мерцают звезды, когда они падают с неба. В такие моменты нужно загадывать желания.
Звезд этой ночью не было видно. Небо было затянуто плотными облаками.
– Хотел бы я знать, зачем звезды светятся. Наверно, затем, чтобы рано или поздно каждый мог вновь отыскать свою. – вновь цитирует Эллисон Маленького Принца. – Но все же, – продолжает она, – мне кажется, что это мерцает снег.
– Так почему бы не загадать рождественское желание ему? – предложил Уилл. В Эллисон ему всегда нравилась ее детская невинность и доверчивость. Она не была глупой или недалекой, она просто верила во что-то волшебное, в чудеса. Это и делало ее такой, какая она есть.