Не обращая внимания на предостережения Катерины и скептические улыбки Павла Петровича, Энди пробовал всё подряд: острое, сладкое, солёное… И оливье аж две порции. Жаль, что метаксы налили только один маленький стаканчик, а водки вообще на столе не было. Пфф, русские, называется. Пирожок с яблоками он дожевал уже через силу, но от стола оторвался с трудом, хотя уже еле дышал.
Хозяин принялся наводить порядок, а Катерина выгнала осоловевших гостей на террасу. Сделала серьёзное лицо и официальным тоном сообщила:
– Начинаем вводную часть тренинга, который поможет вам обрести связь с реальностью и восстановить коммуникативные навыки.
Оглядев приунывших слушателей, она хихикнула, и продолжила уже нормальным голосом:
– Не буду вас мучить, понимаю, что все устали и хотят спать. Но эту информацию я озвучить обязана.
Обязательная информация была озвучена заученной скороговоркой:
– Итак, вы прибыли к нам из Города. Который есть виртуальная реальность, в которой живёте и вы, и основная часть человечества. Когда и почему вы ушли из реального мира, отказались ли вы от своих тел или они до сих пор сохраняются – информация закрытая, у нас доступа к ней нет. Но вы, как и все в Городе, должны быть готовы в любой момент вернуться к реальной жизни. В том числе – в случае техногенной катастрофы. В своё тело, если оно сохраняется, или в тело андроида, как сейчас. Так, официальная часть закончена.
Слушатели повеселели, а Катерина безуспешно попыталась разогнать самоубийственный хоровод мотыльков, вьющихся вокруг стоящей на столе лампы, пожала плечами, смахнула на пол ворох помятых крылышек и скрюченных телец, пристроила на их месте блокнот с кривоватой таблицей, поставила в первых строках галочки и предложила:
– Давайте рассматривать это как учебную тревогу на круизном лайнере. Вещь раздражающая, но необходимая. Тренинги эти придумала не я, и не я именно вас и именно сюда направила. Так что постараемся провести эти выходные без напрасного раздражения. Обещаю, что обязательные мероприятия займут совсем немного времени, потом будете просто отдыхать, кто как захочет. А теперь всем – спокойной ночи.
Устроившись в кровати, Энди немного поворочался и недовольно посопел – набитый живот никак не давал удобно устроиться. Да и напоминания о собственном теле, от которого он отказался чёрт знает сколько лет назад, всегда вызывали депрессию. Но шелковистая мягкость простыни и пододеяльника, упоительная податливость подушки, вялые мысли о том, какого цвета мотыльков сделать для Города, и внезапно просочившийся в окно аромат хвои сделали своё дело – уснул он быстро. Только для того, чтобы проснуться перед рассветом от дикой боли в животе. Казалось, что внутри возник острый штырь с привязанным к нему раздувающимся воздушным шариком, которые кололи, крутили и пытались разорвать.
Целую вечность он пролежал скорчившись, прижав колени к животу, и тихо поскуливая. В какой-то момент покрылся холодным потом и осознал, что до унитаза может и не добежать. Но добежал. И провёл там, как ему показалось, вечность, несколько раз почти теряя сознание от боли. Потом спазмы внезапно прекратились и Энди по стеночке добрался до кровати и замотался в одеяло, сотрясаемый ознобом.
Разбудила его Катерина. Посмотрела на бледно-зелёное лицо, и тут же убежала за отцом. Павел Петрович, как ни странно, смеяться не стал, а неожиданно бережно прощупал живот, успокоил, что, мол, ничего страшного, просто переел, и прислал Катерину с какой-то таблеткой и несладким чаем.
Энди, почти пришедший в себя, прихлёбывал горячий чай и пытался понять, почему на других тренингах такого не было. Стоп, остальные же были не в реале. Естественно, подобную мерзость никто в программе прописывать не станет. Не удивительно, что вполне нормальный – ну, пусть даже не совсем нормальный – биологический процесс оказался для него шоком. Правильно, что в Городе эти реакции организма убрали – они явно лишние и крайне неэстетичные.
Последнюю мысль он, видимо, озвучил, чем вызвал смех Катерины. Обиделся:
– И ничего смешного, человек страдает.
– Извини, я не хотела. Но это действительно смешно, когда скопище электронов вдруг осознаёт, что у него появились желудок, кишечник и сопутствующие им ощущения.
Она забрала пустую кружку, неожиданно погладила Энди по влажным от пота волосам, и вышла. Через мгновение вернулась, приоткрыла дверь и насмешливо добавила:
– Наверное, секс в реале тебе тоже не понравится.
Энди задумался: по поводу удовольствия от реального секса сомнения у него появились серьёзные. А вот Катерина ему нравилась невероятно, хотя была совершенного не в его вкусе, да и вообще – и рыжина, и веснушки давно вышли из моды.
Когда Энди вышел на террасу, выяснилось, что его спутников увёз Павел Петрович. А с ним заниматься будет Катерина. Ну, он был совсем не против. Не считая того, что она называла его Андрюшей, что бесило неимоверно.
Попытался объяснить, что имя Энди он выбрал не просто так, а в честь своего кумира, Энди Уорхола. Естественно, на фамилию не покушался, выбрал Кэмпбелл, в честь знаменитого томатного супа. Но она вряд ли знает…
Катерина знала. И предложила, раз уж так не нравится Андрей, называть его Томатиком. А может быть, Супчиком?
Энди невольно рассмеялся: – Супчиком не хочу. – И согласился на Андрея.
Разговор о возвращении на станцию и разборках с логистами даже не возникал: Энди не вспомнил, а Катерина не напоминала. Она просто усадила его в какую-то открытую таратайку и резко рванула вниз по безлюдной улочке, спугнув пса, безмятежно валявшегося в дорожной пыли.
Первым пунктом программы оказался местный магазинчик, где они купили для Энди большую бутылку минеральной воды. Катерина необидно посмеивалась – мол, не забудь, что вода тоже предполагает… Чтобы детская неожиданность не случилась.
Продавец, усатый грек, тоже деликатно посмеялся, и тут же попытался обсудить с Энди виды на урожай оливок. Тот, слегка обиженный, сухо ответил, что оливковое масло настоящему подсолнечному, с густым ароматом жареных семечек – и откуда воспоминание только всплыло, не иначе, как из раннего земного детства – и в подмётки не годится. Теперь обиделся уже грек. На эмоциональные крики из задней двери лавочки выглянула его пышнотелая русоволосая жена, одобрительно кивнула Энди – мол, хоть один разумный человек нашёлся – и вручила ему гигантский персик, который тут же промялся под пальцами и закапал всё вокруг, включая майку, липким соком.
Отъехав от магазина, они остановились у пустынного пляжа и съели персик напополам с Катериной, а потом извели почти всю воду, чтобы отмыться. Внезапно с берега раздались крики и смех – как из ниоткуда появилась шумная компания подростков. Кто-то из толпы замахал им рукой и Катерина предложила потащила его к воде. Выяснилось, что ребятам не хватает одного человека для пляжного волейбола, и Андрей, с непонятным для себя энтузиазмом, вызвался поучаствовать. Хотя говорили они на диком русско-греческом суржике, Андрей почему-то прекрасно всё понимал. Наверное, потому, что русского там было заметно больше.
Игралось легко, почти как в Городе, только вот песок, на который периодически приходилось падать, оказался намного твёрже, и всё время попадал в глаза и в рот. Андреева команда, естественно, победила – и за счёт его роста, и благодаря тактическому опыту, приобретенному в Городе – в последний год волейбол на песке вошёл там в моду.
После взаимных поздравлений с похлопыванием по плечам и коллективными объятьями – Андрей с удивлением осознал, что никто, кроме него, практически не вспотел, даже неловко стало – он рысцой двинулся к Катерине, пристроившейся в весьма условной тени от полузасохшего дерева. На последних шагах дорогу ему преградила миловидная гречаночка. Осмотрев его, девица серьёзным тоном сообщила:
– У вас ус отклеился.
Андрей машинально вскинул руку к лицу, но быстро опомнился и строго посмотрел на малолетнюю нахалку. Та и не подумала смущаться, а хихикнула и объяснила: