– Много, но они очень умненькие и тебе по хозяйству помогать смогут. Я сейчас. – Майя снова побежала в свою кладовку, цыкнула на зашуршавших было мышат и сказала, что нашла, где им можно пожить, не опасаясь гнева Хозяина или Базиля.

– Дяденька Овинник очень добрый, и он любит и жалеет всех животных. Он согласился забрать вас на время, но только вы должны поклясться …

– Мы не можем поклясться, – отозвались они, – Если Хозяин велит, мы снова будем служить ему.

Майя остановилась. Приоткрыла крышку.

– Ну что мне с вами делать? Как я могу стать вашей Хозяйкой?

– Очень просто. Вот тебе ниточка. Возьми её и намотай на палец и брось клубочек любому из нас со словами: «Как травинки в венке, как зёрнышки в колоске будем вместе жить, вы мне будете служить. Слово моё вам закон, остальные слова – вон». Мы будем отвечать тебе и кидать клубочек в ответ, а ты знай всякий раз нитку на палец наматывай и обратно клубок кидай, пока всех не свяжешь.

Мыши выстроились в коробке полукругом и протянули к ней лапки. Майя поставила коробку на пол, внутренне содрогаясь – что будет, если сейчас кто-то её здесь застукает с шишками.

– Давайте клубок. Только быстро. – она намотала нитку на палец и сделала всё как научила её Ничевушка. Когда последний мышонок вернул ей клубок и пропищал: «Твоё слово нам закон, остальные слова – вон», Мама-мышка ловко перерезала нитки крошечными ножничками. Мышата тут же завязали оставшиеся у них кусочки вокруг лапок, а Майе Ничевушка велела амулет из своих ниток сделать.

– Какой?

– А любой. Вот хоть бы в кисточку свяжи, а хочешь вышей что-нибудь.

– Это сейчас делать надо?

– Нет, потом можно. Только не потеряй ниточки. Прежний Хозяин в доме свой амулет оставил и тем самым ослабил нашу связь. Потому мы и смогли к тебе перейти. Так что береги ниточки, не потеряй.

– Ладно. Майя смотала обрывки в клубок и спрятала в карман. Подняла коробку и побежала на кухню. Овинник ждал её, нетерпеливо обкусывая когти.

– Ты что решила, мне совсем делать нечего?! – рявкнул он на девушку, появившуюся в дверях ледника.

– Прости, дядечка. Клятву верности от мышат своих принимала. Теперь можешь быть спокоен, они тебе верно будут служить, помогать во всём и слушаться. Вы поняли? – берегиня заглянула под крышку. – Дядя Овинник мой друг и его надо во всём слушаться как меня.

Мышата закивали в ответ.

– Клянитесь.

– Клянёмся слушаться Овинника во всём как тебя, – раздался в ответ дружный хор.

Майя просунула коробку в окошко к совсем оторопевшему усадебному духу.

– Я буду интересоваться ими время от времени, сказала водяница, когда в окошке снова появилось лицо Овинника. – И ещё, не показывай их Базилю, пожалуйста. У них, классовые разногласия.

– Я знаю. Об этом не беспокойся. Ни одна мышь не донесёт, что у меня нелегалы живут племяннику.

– Спасибо. Мы с вами большое дело сделали – семью от смерти спасли, – берегиня чмокнула Овинника в нос и потянула за пеньковый шнурок. Шторка опустилась. Берегиня пританцовывая пошла спать.

– Хорошо, что всё так хорошо, – прошептала она и добавила мысленно, боясь сглазить, – заканчивается.

Часть 3

Глава 1

Реальность.

Мельница была почти готова. Её стены и крыша отливали в лучах заходящего солнца светлым золотом. Колесо крутилось без помех, и изнутри раздавался звук работающих механизмов.

Мальчик удовлетворённо вздохнул. Модель получилась очень красивой, не зря они с мамой сидели над ней две недели. Оставалось только установить мельницу на планшет и подключить питание. Лёшка предлагал реально пустить по макету воду, но Василина Егоровна сказала, что для музейной экспозиции будет лучше, чтобы мельница работала от электричества, тем более что тогда можно и свет внутри зажечь, когда надо. Лёшка положил подбородок скрещенные руки и мечтательно следил за вращением колеса. Завтра они увидят настоящую мельницу. Дедушка сказал, что уже всё готово к запуску. Ждут только их.

– Лёшка! Руки мыть, – в комнату заглянул Кит. – Мама ужинать зовёт.

Алексей Ижевский отключил модель и поднялся. За окном догорал закат. На часах было уже почти восемь. Мальчик поднял мельницу и аккуратно поставил в приготовленный ящик. Обложил вокруг пупырчатым целлофаном и накрыл крышкой.

– Ты скоро? – В дверь снова сунулся младший брат.

– Уже иду, – Лёшка задвинул коробку под стол и вышел из комнаты. Позже он ещё упакует в чемодан инструменты: лобзики, надфили, пилки. Мало ли что может пригодится, когда едешь на две недели.

Каникулы в этом году вдруг решили продлить. «В целях предотвращения распространения инфекции», – было сказано в школе. Лёшка был этому несказанно рад. Надоело сидеть в классе над книжками. Очень хотелось побродить по лесу, посидеть у реки. Ему даже снилось это.

Мама раскладывала на тарелки пюре и котлеты. Кит щёлкал пультом телевизора. Лёшка сполоснул руки и уселся за стол. Василина нахмурилась, трудно будет убедить детей в необходимость дважды мыть руки с мылом, как того требовали медики в условиях пандемии.

– Вымой руки хорошо, – велела она старшему сыну, перевела взгляд на младшего, – Опусти ногу с дивана и убери пульт.

– Мам, а мы жить у дедушки с бабушкой будем или на мельнице? – Никита подцепил вилкой котлету и разглядывал её.

– На мельнице негде жить, – отозвался Лёшка из ванной.

– А я не тебя спрашивал?

Василина вздохнула. Что-то разладилось за зиму в отношениях её сыновей. Повзрослели может, переходный возраст начался. Хотя нет, тут что-то другое. Никите недавно исполнилось шесть, только осенью он пойдёт в первый класс. Может он боится этого? Думает, что придётся соответствовать уровню старшего брата, портрет которого третий год висит на Доске Почёта. Лёшка хороший спортсмен, представляет школу на всех соревнованиях. Да и учится тоже хорошо, вот только с иностранным языком не очень дружен. Но ведь и Никита очень умненький и спортивный ребёнок. Василина снова вздохнула. Хорошо, что они едут в деревню. Им сейчас всем пойдёт эта поездка на пользу. В Чёрной Поляне как-то всегда все проблемы решаются сами собой.

– Мама, ты не ответила, – вывел её из задумчивости голос сына. – Мы будем на мельнице жить?

– Нет. На хуторе.

– Там не интересно. Там мы уже всё знаем.

Василина подняла бровь и иронично глянула на сынишку. Его вихрастая светлая голова склонилась к тарелке, вилка выписывала узоры в картофеле.

– Интересно или нет там будет зависеть только от тебя. Если ты настроен скучать, то всё интересное просто пройдёт мимо. Ешь, не балуйся, пожалуйста. Вы все вещи собрали?

– Ещё нет. Я не знаю, что мне надо с собой взять чтобы рельеф на планшете для мельницы сделать, – Алёша отложил вилку. – Вот нужен там будет клеевой пистолет или нет?

– Возьми, если хочешь. Но наверняка там всё можно купить. Это же не край света.

– Спасибо, мамочка. Я чай не буду, – Кит поднялся и поставил свою тарелку в раковину. – Если что, я купаюсь. Меня нет.

– Ты не будешь со мной жаворонков печь?

– Буду, – мальчик замер в дверях. – А когда?

– Посуду помою и тесто ставить буду.

– Ну тогда позови меня. Я лепить приду, чтоб как настоящие были.

– Тебя тоже позвать?

Лёшка кивнул, но без особого энтузиазма. Он сильно вытянулся и похудел. То, что его вдруг потянуло к творчеству, было приятно Василине. Руки у сына были ловкие, и он быстро схватывал премудрости работы с деревом. Мельница была не первым макетом, который они собрали, но самым сложным, пожалуй. Должно быть это у него от пра-прадеда, решила она и погладила рамочку акварели на стене.

Прошлым летом Василина Ижевская решила привести в порядок не только мебель, оставшуюся в наследство от своего знаменитого предка, но и его рисунки. Заказала рамы в багетной мастерской и теперь они ждали своего часа. По задумке волшебницы большая часть этих пейзажей и натюрмортов должна была украсить интерьер гостевого дома у мельницы. Несколько работ она повесила в доме родителей, а этот этюд оставила себе. Среди пышного разнотравья лужайки на опушке Чёрной Поляны прадед нарисовал огромный замшелый валун. Василине казалось порой, что от картинки веет силой заключённой в ключ-камне. Она слушала его и советовалась с ним.

За стенкой плескалась вода, Никита был любителем водных процедур. Она любила говорить, что младший сын поплыл раньше, чем пошёл. Потому и в бассейне у него не было конкурентов среди сверстников. Василина достала муку, яйца, масло. На то, чтобы сделать настоящее сдобное тесто не было ни сил, ни времени.

– Обойдёмся пряничным, – решила она и поставила на водяную баню топиться мёд.

Мокрый, взъерошенный Никита появился, когда она уже раскатывала тесто, чтоб вырезать фигурки. Настроение у него после душа стало гораздо лучше. Он пристроился рядом со столом и принялся тягать одну за другой предназначенные для глаз изюминки из миски. Василина дала ему в руки формочку.

– Вырезай, – скомандовала она. – Старайся расположить их вплотную, чтобы побольше подучилось.

– А сколько нам надо?

– Столько, чтобы всех друзей и знакомых одарить. – Василина включила греться духовку и начала делать глазурь. – Позови брата, он тоже хотел сделать пару птичек.

Кит выдавил формочкой ещё одну фигурку и нехотя отправился к Лёшке.

– Мама зовёт, – сказал он сидящему по-турецки на кровати брату. Лёшка увлечённо рисовал что-то в блокноте. – Опять своих Наруто малюешь?

– Нет, – Лёшка захлопнул блокнот и сунул его под подушку. Они вместе вернулись в кухню и ненадолго в доме Ижевских воцарилась идиллия.

«Впервые за много недель они делают что-то вместе», – подумала Василина и запела потихоньку.

Жаворонки, прилетите!

Студёну зиму прогоните!

Теплу весну принесите!

Зима нам надоела,

Весь хлеб у нас поела!

Дети подхватили закличку. Вот-то должен был начаться день весеннего равноденствия.

Жаворонков пекли и в Ольховке.

– Вася! Не путайся под ногами! Я же на тебя наступлю.

– И почему все люди твердят одно и тоже? – проворчал я в ответ. – Я помогаю, а ты шумишь.

Елена Николаевна сняла с противня румяные булочки, накрыла их полотенцем и почесала меня за ухом. Кукушка сообщила, что уже одиннадцать и пора всем котам и людям спать.

– Я не буду больше мешать, – обиженно сообщил я, прыгая на пол. – Спокойной ночи.

В доме крёстных я всё ещё ориентировался с трудом, но до библиотеки и спальни путь запомнил. Именно в такой последовательности. Честно говоря, мне было всё равно, где спать. В библиотеке даже удобнее. Я притащил туда думочек из гостиной и соорудил себе между шкафами лежанку. Я бы и чашки с тарелками там свои пристроил, если бы Бьянка не подняла шум. Библиотека была и её любимым местом в доме, и она не намерена была терпеть в ней грязной посуды. И вообще для приёма пищи есть свои комнаты.

– Не хочешь в гостиной накрывать, ешь в кухне, – сказала она. – Сюда куски таскать не смей.

– А между прочим первый раз мы встретились в школьной библиотеке, и вы там чай пили, госпожа волшебница, – не утерпел я.

– Первый раз мы встретились, когда ты слепым котёнком был, и что вокруг было ты видеть не мог, – не осталась в долгу она.

Я задумался. К своей кошке-меме я никаких чувств не испытывал, но ведь интересно же кто твои родители и как они живут. Поэтому я попытался представить себе, где стоял тот ящик, в котором я появился на свет. Получалось плохо. Потом я подумал, что у большинства навников нет родителей. Вон даже у водяных тётки, дядьки, бабушки, а родителях ни слуху ни духу. Должно быть от того, что русалки – это души утопших девушек. А берегини?

– Чего притих? – Изабелла Львовна встала из-за бюро.

– Ты всю ночь спать не будешь? Свет не гасить? – спросила она, не дождавшись моего ответа.

– А кто отец Никиты с Лёшкой? – неожиданно для самого себя выпалил я.

Вилла медленно закрыла стеклянную дверцу шкафа и повернулась ко мне.

– Я не знаю точно. Василина, тогда в городе жила. Первый раз она привезла мальчишек, когда Пётр уже пропал. Он тоже наукой занимался, как и Василина, этнографом был.

– А колдуном он был?

– Был. Но учился не здесь. Я его совсем не знаю. А чего это вдруг ты этим интересуешься?

Я поводил неопределённо хвостом. Мне было и самому невдомёк, чего это я про отца мальчишек вспомнил. Никогда на эту тему ни с кем не говорил, а тут вдруг как-то само с языка слетело.

– Ерунда, сам не знаю, – ответил я крёстной. – Свет лучше выключи. Я так посижу, послушаю.

Она понимающе кивнула. В кошачьем обличье она и сама любила посидеть здесь ночью. Казалось, что истории, записанные в книгах, оживают. Тысячи голосов шепчут вокруг, и, если ухватиться за один из них, можно послушать книгу в исполнении автора. С некоторыми я даже в полемику вступал по особо спорным моментам. Бьянка считает, что это оттого, что все кошки медиумы. А мне кажется, что это просто комната такая. Дома у Ижевских со мной книги не разговаривают. Зато показывает всё вокруг одна. Завтра как вернусь домой, первым делом к ней, к книге Велесовой. Шутка ли сказать, две недели я в неё не заглядывал. Что там творится на другом конце Чёрной поляны ни слухом, ни духом не ведаю.

Изабелла пожелала мне доброй ночи и ушла спать. Я же уставился глазами в окно, от чего они стали огромными и светящимися. Спустя десять минут появились шепотки первые, робкие. Я сел поудобнее и приготовился выбирать.

Изнанка

Овинник дремал в пол глаза. Берегининым протеже он не доверял, хотя работали они исправно. Но шишки – есть шишки. Мышата поснимали свои нарядные костюмчики и прилежно чистили стойло Милки. Корова их приняла спокойно, позволяла шишкам не только шнырять вокруг, но и на себя залазить. И сейчас Шиш и Ничевушка чистили бока спящей коровы.

Карлуша новых жильцов ещё не видел. Мерин по-прежнему стоял в школьной конюшне. Хозяин слонялся по дому мрачный, помогал жене по хозяйству, но мыслями он был далеко отсюда и если бы не отсутствие верного коня, то вряд ли Мария Дмитриевна удержала бы его дома.

Но завтра Егор Дмитриевич вырвется на волю. Завтра Приезжает Василинка с детьми. Всех Ижевских ждут на мельнице на большой праздник. Будут мельницу запускать. Лёд подле неё то ли взорвали, то ли сам протаял благодаря стараниям водяных, так что опробовать мукомольню решили завтра. Интересно, завертятся ли жернова, при таком раскладе?

Усадебный дух пожевал ус. Он помнил старую мельницу. С прежними хозяевами возил зерно туда. Раньше Ижевские и пахали, и сеяли. Это сейчас вокруг дома луг, а раньше то по-другому было. Овинник погрузился в воспоминания и сам не заметил, как уснул. А шишки продолжали шнырять вокруг, облетая пыль и паутину, собирая просыпанные зёрна овса и солому.

Майя отложила перо. Она снова взялась за дневник, когда страсти на мельнице улеглись. Вытащила из тайника свою тетрадку и стул заделала. Потом на всякий случай даже поменяла его на другой, с жёстким сидением. Удивлённому Анчутке сказала, что в морской школе к таким привыкла. Ей на таком дескать думается лучше. А сама приладила под сидение второе дно и теперь могла со спокойной душой оставлять там свои записки.

Вчера Майя получила письмо от тёти Мелюзины. Директриса сообщала, что не может принять Майю на должность учительницы, потому как берегине самой нужно ещё многому учиться. Но она обещала поговорить с дедом о направлении Майи в школу для дальнейшего совершенствования её талантов. Если он будет не против, Мелюзина готова была принять Майю на особых условиях. Девушка будет заниматься по индивидуальной программе и помогать наставнице разбирать корреспонденцию. Кроме того, в обязанности берегини будет входить уборка личных покоев директрисы. Майя была согласна. Главное, чтобы дедушка не оскорбился. Его внучка и вдруг служанкой в чужой дом пойдёт. Хотя какая разница, где полы мыть. В дедовом доме-то тоже всё водяницы сами делали: и стирали, и убирали, и готовили. Вот такая жизнь у речных царевен. Майя поправила огонёк свечи и перевернула страничку.

«Базиль меня сторонится. С той ночи в доме у Бьянки мы не говорили больше. Жаль, я думала он меня простил. Мне было бы легче уезжать, если бы я знала, что он не таит на меня обиду и не держит зла. Я сама его давно простила. Пусть со своими огневушками дружит, если, конечно, они ещё приедут к нам. А может он и другую берегиню себе найдёт. Анчутку же нашёл другого… Хотя нет, это разные вещи», – Майя промокнула кончик пера и начала новый абзац. – «Завтра уезжают английские духи. Как запустят мельницу, так и поедут домой, повезут первую муку родне хвастаться. У них так принято там. А Кабутерман-Некки пока останется. Будет следить за всем, пока своего духа не найдёт Василина, местного. Или пока мельника не назначит. Кабутерман очень интересный старик. С ним можно о разных вещах говорить. Вчера вот про театр мне рассказывал. Оказывается многие поэты и музыканты были людьми знающими, потому в их произведениях так много о нас, жителях Нави. Кабутерман говорит, что в его краях нас зовут «маленьким народцем». Забавно. Далеко не все Некки низкорослые, а другие духи и вовсе огромными могут быть. Почему же так сложилось? А ещё он говорит, что Базиль – это фамильяр Ижевских. Что не может такое существо самостоятельно жить и никому не прислуживать. Вот тут он не прав. Хранитель для всех старается хорошо, по Прави сделать, а не только тем, у кого в доме живёт».

Водяная дева задумалась, вспоминая как защищал от нападок стригоя её семью Кот в прошлом году. Пёрышком она на промокашке рисовала сердечки и нежные профили. Потом, словно очнувшись скомкала рыхлый листок и в корзину под стол бросила. Потом убрала со стола чернила и перья, спрятала дневник и задув свечу, ушла к себе. Пора и ей уже спать. Завтра хлопотный день. Завтра праздник. День и ночь сравняются, и Весна наконец-то официально вступит в свои права.

Глава 2

Реальность

Внизу в помольной вокруг столов сновали неясные тени. Водяные девы убирали со столов остатки людской трапезы. Никита внимательно вглядывался в сумрак пустого помещения, пытаясь разглядеть детали одежды или черты лица хоть одной водяницы. Он давно уже поднялся на верхний полок и отсюда следил за праздником. Мама принесла ему одеяло и велела подстелить под себя. На самом деле это было здорово: вот так сверху смотреть на всех и оставаться невидимым для них.

Кит поменял позу. Он сдвинулся ещё ближе к краю и теперь в его поле зрения попадало гораздо больше объектов. Вон в углу задремал бригадир артельщиков Артемий Заяц. Решили, что его будить не надо. Умаялся дед. Всю прошлую неделю за старшего был. Так мама сказала и не велела Полевого Деда беспокоить. На плечи ему накинули тулупчик, чтобы в неверной прохладе мартовского вечера не просквозило старика.

Кроме деда Артемия внизу ещё директриса школьная осталась. Она сбрасывала с тарелок одноразовых объедки в мешок, а сами тарелки в стопку собирала. Елена Николаевна тоже была занятной фигурой. По возрасту она старше дедушки, а по виду ну как мама. Если приглядеться, видны становятся морщинки у глаз и на лбу, но даже тогда ей не дашь больше сорока пяти лет.

– Никита, спускайся вниз, – позвала она, почувствовав на себе взгляд мальчика. И как только догадалась, что это он… – Спускайся, помоги мне.

Кит поднялся с одеяла. Трясун, рядом с которым младший Ижевский прятался, качнулся. Вниз, на вращающиеся жернова полетели несколько зёрен. Камни жадно подхватили свою добычу и принялись её перетирать. Мукомольня работала исправно. За это было сегодня много здравиц сказано и, наверное, ещё много скажут. Как разъедутся люди, так за стол позовёт хозяйка мельницы духов.

Мальчик спустился по крутой лестнице. Елена Николаевна смерила его строгим взглядом, от которого захотелось пригладить вихры и втянуть живот.

– Неси-ка ты это в машину вашу, – она протянула ему мешок с костями и огрызками. – Трезору отдашь. Ему тоже побаловаться вкусненьким нужно. Он тут много дней провёл. И даже пострадал на службе.

– Может ему тогда, посущественней что-то дать?

– Сам смотри, – волшебница протянула Никите ещё один целлофановый пакет и подтолкнула к столу. – Выбирай, пока не всё убрали.

Кит медленно двинулся вокруг грубо сколоченных лавок и столов, с которых как по волшебству исчезали тарелки и миски со снедью. Время от времени рядом с мальчиком раздавался шорох или воздух слегка шевелился, но показываться во всей красе водяницы не спешили. Вдруг большое блюдо с остатками жареного на углях мяса двинулось по столу в его сторону и застыло.

– Спасибо, – прошептал он. – Я только Трезору возьму.

В ответ по помольной прокатился весёлый смех. «Правильно, малыш, сам не ешь – береги место для наших угощений», – раздалось у него в голове. Никита бросил в пакет несколько кусков и огляделся. Елена Николаевна ушла, Дед Артемий спал.

– А покажитесь мне, какие вы есть? – попросил мальчик.

«Ишь, какой шустрый, подрасти сперва», засмеялись они в ответ и потрепали его по светлым волосам.

– Никита! – в дверях появилась фигура старшего брата. – Дедушка зовёт артель провожать.

Лёшка подошёл ближе, и все шорохи и тени сразу исчезли. «Вот всегда он так, только мешает», – подумал Никита и насупился.

Артельщики разъезжались долго. За теми, кто из других деревень, приезжали такси. Ольховские же загрузились в небольшой автобус. Много шутили, горланили песни под гармошку. Наконец последние гости разъехались. Семья Ижевских осталась на берегу Чернушки с Еленой Николаевной и Матвеем. Артемий Петрович так и не вышел из мельницы.

Люди подошли к воде. К ночи похолодало, но вода в жёлобе продолжала бежать и крутить колесо. Егор Гаврилович не велел сегодня фонари зажигать на улице и вокруг всё дышало первозданной тайной. Ветерок шевелил ленты на обрядовом деревце. Чуть позванивали колокольцы.

– Ну что и нам пора собираться, – хлопнула в ладоши Василина. – Несите в машину свои вещи. На заднее сидение Мальчики и бабушка сядут. А Вы, Елена Николаевна, вперёд с Бьянкой.

– Не беспокойтесь, за нами приедет такси. Мы, если позволите, ещё немного здесь побудем. Хорошо тут стало. Красиво. Так и хочется сидеть и мечтать о своём, о девичьем, – Елена Николаевна засмеялась, совсем как водяницы. Никита даже подумал не её ли это он слышал.

Но додумать не дали, Василина решительно взяла его за руку и повела к машине. Усадив ребят и Марию Дмитриевну, вернулась к мельнице. Никита смотрел в окно на то, как дедушка, мама и директриса с кошкой входят внутрь. Что они там делали было не видно, но должно быть призывали духов на трапезу. Кит вздохнул. Сегодня даже Вася духом не обернулся. Так и ходил котом. А после того, как они, насадив птичек на шесты закликали весну, то и вовсе куда-то пропал. Вася же тихонько спал в сторожке, не подозревая о мучениях своего маленького друга.