Твой черёд
Настал твой час. Настал черёд.
Крахмальным саваном накрыли,
На небе звёздочка уснёт,
Хладное тело уж омыли.
Ох, растекутся по полям
Детские вопли до осинок,
Не заглушить колоколам
Протяжный вой тех сиротинок.
Они
Они всё грезили борьбой
Каждое утро просыпаясь
И видя солнце, что мерцая
Сшивало мир острой иглой
Тащили бой, что затяжной,
Бессмысленный и малохольный.
На самом деле же безвольный
Закончится он тошнотой.
Нет, не победой, а виной
И очень скоро захлебнутся,
Да вопли пыток пронесутся
Над божьей и святой страной.
Но в дымке лёгкой, негустой
Через решётки влезет слово,
К которому они готовы:
«Ждёт нож наточенный. Резной».
Оставь в покое мир
Оставь в покое мир
И в глади отразись.
Он стар, раздался вширь,
А ты жить научись.
Бессмысленно бредёшь
С оравой день за днём.
Себя ты обретёшь
Под вдумчивым дождём.
Так Заратустра говорил
И волю я в кулак сжимаю,
И храбрость честно принимаю,
И говорю: «Да будет так».
Сегодня бога отрицаю,
Сегодня в бездну восклицаю,
Сегодня думаю: «Простак».
А завтра по мосту живому,
Да, завтра, с одиночеством знакомый,
А завтра вспомню: «Где я жил?»
В иллюзиях, что вы создали
И в ценностях, что мне продали,
Что б о себе навек забыл.
Но нет, я не отдам вам разум,
Но нет, увидишь мою силу сразу,
Когда захочешь подойти.
Настанет полдень тот великий
И вознесусь я одноликий!
Так Заратустра говорил.
Предел
Летела пташка над Москвой,
Летела долго. Удивлялась.
Гордилась пташка красотой
И без конца в Москву влюблялась.
Но вот случилось пролететь
Над всей страной неизлечимой.
Пришлось и ей предел узреть
Особо строгого режима.
Философ
Твердит всё глупая толпа
О всеобъемлющем единстве,
Но растекается молва
В библейском истинном бесчинстве.
То кнут они скрестить хотят,
То все кнуты объединяют,
Но, видишь ли, кнуты горят,
Когда мир дерзкие меняют.
Поэтому средь стай идя,
Держи главу, не опуская.
Не в знак великого вождя,
А как философ упрекая.