Грибоедово горе от ума
Так я и знал наперед,
Что они красивы, эти грибы,
Убивающие людей!
Кобаяси Исса
Товарищ не любит собирать грибы. Монотонность шагания по лесу, высматривание знакомых шляпок под деревьями, вдох-выдох, вдох-выдох, пенье птиц, – вот это вот всё утомляет его.
Товарищ не любит собирать грибы, но любит интернет. Он находит гриб и тестирует его сначала в разных приложениях, потом смотрит отзывы, затем, когда интернет убеждает его, что поганка съедобна, – испытывает непосредственно на себе.
Поэтому мы второй год едим и собираем поганки. Те самые, которых всегда обходили стороной. Всевозможные грибы с юбочками, какие-то широкие зонтики…
В ближайшем лесочке не осталось незнакомцев, ближайшие съедобные поганки – отныне далеко, где-то на юге родины.
Мы тоже разлюбили собирать грибы, в этом нет больше смысла, нет азарта, риска нет. Да и благодаря товарищу и умению собирать грибы, кроме подберезовиков, белых, лисичек, горяшек, занятие стало слишком утомительным. Ведро набирается через полчаса. А что делать остальные 4 часа в лесу в ожидании автобуса?
Вот так интернет всё портит.
Душу за копейки
Раньше я всегда подавала. Мало, но обязательно. Потом стала различать: этому на водку, не стоит, пропьет он, те – воруют, у них золота полно, кто ж в золоте попрошайничает, вон те, за деревом, да они все время тут стоят.
Да и подавать, как раньше, мелочь, стало неудобно.
Тут ведь как. Сначала ты профессор по этике подаяний, точно знаешь: кому надо, кому нет. Потом спокойно на трупик кошачий посреди дороги смотришь…
Очень быстро история эта раскручивается. Незаметно. Кажется, и не изменилась я вовсе. Просто подмечать стала в людях что-то, плохое, в основном, раньше и не обращала внимания, а тут вон, поумнела. У нас же, если человек радостный, оптимист – не иначе дурак. Человек умный всегда наскребет в карманах на критику. Рассудительная стала. Тьфу.
– Помоги, девушка, документы…
Отвернулась, чтоб не видеть, кому мелочь кинула, чтоб и мысли не возникло рассуждать, достоин или нет… Звякнула монета в коробке.
– Спасибо, спасибо, дай Бог тебе…
Про себя думаю: "Это ты еще не знаешь, какое тебе спасибо, что напоминаешь, чтоб я человеком оставалась за сущие копейки, душу мою бережешь. Тебе спасибо, а ты и не знаешь".
Хорь и Калиныч
Давным-давно, в школе, среди прочих, мы проходили рассказ И. Тургенева "Хорь и Калиныч". Учительница пыталась нам объяснить новаторство автора. "Тургенев, – говорила она, – показал, что и у мужика есть душа, есть красота и поэзия в его жизни."
Тоже мне открытие. Все и так знают, что каждый человек, даже не очень удавшийся в социальном плане, личность.
В то же время учительница по истории цитировала Сократа: "Раб – подлый человек". Я от души презирала мыслителя, удивляясь, как такое возможно. Ну ладно, дело было на заре становления человечества, можно сделать вид, что он такое не говорил.
На встречу мне по мосту сегодня двое: мама и сын, мальчишка лет восьми.
– Есть же всякие малоимущие! – разгоряченно почти выкрикивала лозунги мать. – Есть те, у которых нет одежды, обуви!
"Надо же, – подумалось мне. – Какая мама, с детства приучает ребенка, что ситуации в жизни могут быть, разные, раскрывает мир перед ребеночком. Какая забота о человечестве! Не то, что эти – за тряпки душу продадут".
– Вот кто-то смотрит, что лежит мешок с обувью и взял, – не унималась мама мальчишки покорно склонившего голову и впитывающего каждое слово.
Ах, вон чего они тут малоимущих вспомнили! Оказывается, дитятко сменку посеял. А мамаша по Сократу шпарит: раб – подлый, малоимущий – значит вор.
Да, скоро школьники начнут понимать, в чем новаторство рассказа Тургенева "Хорь и Калиныч", страшно и удивительно будет думать, что малоимущие тоже люди, что там и красота, бывает, гостит, и поэзия, и совесть, и даже ум с эстетическими идеями и чувством прекрасного, ну, пока нигде сменка бесхозная им по дороге не встретилась, конечно же
Крик совы (ужасы бытовые с участием сов)
Праздник подходил к концу. Салаты доедены, вино допито. До ближайшего магазина километра два, но он закрыт до утра. На часах – три ночи.
Вокруг – непроглядная тьма, взявшая в кольцо заснеженную лужайку вокруг двухэтажного коттеджа, одиноко стоящего посреди леса, в отдалении от трассы и населенных пунктов.
Справа во тьме, метрах в пятистах, озерцо не озерцо, а что-то больше похожее на пруд с банькой на берегу. Слева, впереди и позади – елки, елки, елки… Между ними – неширокая пешая тропинка.
В рекламе говорилось: отдых для тех, кто ищет покоя в душе, какая-то цитата то ли Будды, то ли Конфуция, слова типа «релакс» и «йога».
Данила выбрал это местечко для корпоратива. Хозяйка быстро согласилась, хотя он честно ее предупредил: никаких медитаций, строго бедлам с блек-джеком и барышнями.
Поначалу было весело: творили что хотели, без оглядки на соседей и полицию, им тут попросту неоткуда было взяться.
Но вскоре оказалось, что за пару часов они сотворили все те безумства, о которых мечтали, и фантазия с выпивкой на этом иссякли. Подступила тоска. Спать не хотелось. Час маялись без дела и алкоголя. Почерпнуть темы для новых развлечений было неоткуда: интернет в глуши не работал. Уйти тоже некуда: даже если и удастся преодолеть пешком в ночной глуши два километра до трассы, то совсем не факт, что там в новогоднюю ночь кто-то захочет подбирать попутчика.
Однако…
– Вот, что мы делали в пионерском лагере, – нашлась секретарша Тиночка. – Мы ночью выбирались на трассу и пугали народ. Говорили, что если натянуть нитку белую посредине – в свете фар автомобиля она покажется водиле канатом.
– Бред, – пробубнил сисадмин. – Это байки.
– Ну, а что ты сам-то можешь предложить? – капризно ответила Тиночка.
– В общем, идея неплохая. Да и прогуляться тоже можно. Но стоит выбрать действительно проверенную стратегию. Жаль, вина не осталось. Из него бы вышли отличные пятна крови. Выйти на дорогу можно, свежий воздух нам не повредит. Но нитку тянуть мы не будем. Мы будем наряжаться в простыни с пятнами крови! И…
– Тормозить машины!!! – радостно захлопала в ладоши Екатерина. – Да! А чем мы нарисуем пятна крови?!
– А вы не забыли, что у вашего дизайнера все-таки художественное образование? – откликнулся Евгений. – Я, между прочим, думал утром взяться за пейзаж… Краски у меня с собой.
Через несколько минут изумительный привиденческий прикид был готов. Под руководством Евгения решили отойти от шаблонных призраков. По-быстрому соорудили юбку и кофту, вместо обычного балахона. Если бы кто-то увидел привидение в стиле Карлсона – сразу бы догадались, что это розыгрыш. Поэтому создали просторный силуэт из двух компонентов, которые густо заляпали пятнами кровавых оттенков.
У Тиночки нашлись краски для лица, она ловко соорудила на лице Инги мертвенный макияж. Выступать в роли призрака досталось менеджеру, как человеку, больше всех склонных к общению с людьми. Данила пообещал премировать Ингу, независимо от количества продаж, весь год, если он хоть раз рассмеется от удовольствия общения с напуганными водителями.
Вооруженная телефонами процессия с призраком посередине двинулась к трассе.
Шли молча. Было не очень-то уютно городским жителям посреди ночного леса. Снег поскрипывал под ногами. Но как-то не весело, а печально, словно сочувствуя идущим.
Дорогу освещала яркая луна. Но лучше бы идти в темноте. От луны и света фонариков на телефонах то там, то тут по краям дороги прыгали странные тени. Данила попытался разрядить обстановку. Вспомнил и рассказал смешной случай из детства. Но никого не развеселил. Напротив, обстановка стала еще более накаленной.
– Давайте лучше быстрее до дороги молча дойдем, кто его знает, вдруг тут волки, прошептала Тиночка.
– Пф, – отозвался сисадмин. – Волки не нападут на группу людей, они охотятся на одного. Если из нас кто-то отстанет…
– Да хватит тебе уже, и так страшно! – зашипела Инга.
– Это ты еще себя не видишь, – рассмеялся Евгений. – Нам всем страшнее, мы все видим привидение.
– Стойте! – резко скомандовал Данила.
Все застыли.
– Смотрите, – Данила показывал вперед на дорогу.
Впереди компании метрах в трех у поворота кто-то стоял. Какая-то одинокая фигура. Не разобрать было, кто это. То ли старик, то ли ребенок. Компания застыла. Первым двинулся сисадмин.
– Это пень! – крикнул он, сделав несколько шагов в сторону странной фигуры. – Смелее.
После этого происшествия молодые люди двинулись быстрее и беседа пошла поживее.
– Слушайте, – сказала осмелевешая Тиночка. – Мы в лагере еще и гадали. Сейчас самое то, новогодняя ночь. Надо гадать на крике совы, что будет в ближайшем году.
– Как это? – заинтересовалась Инга.
– Очень просто, – почти как на кукушке, принцип тот же. Кричишь: «Темнота вокруг. Сова, дай зрение, чтобы видеть в темноте. Тишина вокруг. Сова дай слышание, чтобы слышать под землей и на земле! Ты бесшумно летаешь в ночи, облети всю землю, расскажи, что будет, что ждет меня!» Три раза проговорить и слушать. А там считать, сколько раз сова ухнет.
– И сколько она ухнет? – спросил Данила.
– Три – вроде бы к свадьбе, два – к удаче в делах, пять – дорога и так далее…
– Ну, отлично, мне бы свадьба не помешала, да, Женька? – Инга хитро подмигнула дизайнеру. – Я и начну, посмотрим, женится на мне Женька или нет?
Она трижды с помощью Тиночки прошептала заговор. Все затаили дыхание. Простояли минуту в тишине. Вдруг в глубине леса что-то щелкнуло, будто кто-то сломал ветку. Компания вздрогнула.
– Ерунда все это, видать, не женится, – расстроено сказала Инга. – Пошли уже, чего стоять на морозе.
И тут вдруг раздался громкий ясный крик. Это не был тот самый звук, который часто слышен в кино. Не было это и смехом филина. Это был какой-то печальный то ли свист, то ли всхлип. Громкий, заполнивший весь мир от земли до луны, плотный и ужасно горький. В нем было столько горя и печали, столько страдания и ужаса, что хотелось расплакаться в ответ.
Молодые люди замерли. Звук не повторился.
– Раз, – прошептала Инга.
– Пошли отсюда, – дернула ее Тиночка.
Но тут весь лес пришел в движение. В ответ на крик совы отозвались где-то волки.
– Звук на морозном воздухе распространяется очень далеко, – попытался успокоить всех сисадмин. – Кажется, будто он рядом, а на самом деле – до него может быть даже и целых двадцать километров.
Последние слова он договаривал уже на бегу, так как компания припустила стрекоча и бежала, пока почти не выбежала под колеса едущей по трассе машины. Здесь были фонари, а значит рядом – деревня, цивилизация, люди.
– Ну, вас с вашими гаданиями, напугали только, – хватая ртом морозный воздух проговорил сисадмин.
– Но сначала скажите, что значит один крик? – настаивала Инга.
– Прости, не помню, – как-то тихо проговорила Тиночка. – Не помню, честное слово…
– Когда говорят «честное слово» – всегда врут, – поднял указательный палец вверх сисадмин. – Когда человек говорит правду, ему нет нужды убеждать других. Во всяком случае, психологи бы сказали, что Тиночка врет и на самом деле все знает…
Выяснять было некогда. Приближалась машина. Молодые люди спустились по насыпи в тень, оставив на свету только наряженную призраком Ингу. А та принялась голосовать.
Машина сначала замедлила ход, вероятно, водитель попался участливый, видимо, из соседней деревни, думал, что соседи голосуют, мало ли кого новый год застал на трассе.
Но как только он подъехал на достаточное расстояние, чтобы можно было разглядеть подробности костюма и макияжа Инги, так тут же взревел мотор старенького автомобиля, который улепетывал куда подальше от странного места.
Компания, забыв недавние страхи, чуть ли не валялась в снегу, надрывая животики.
– Тихо, еще одна!
И все замерли.
И снова машина замедлила ход, словно водитель пытался разглядеть голосующую. И в тот момент, когда все приготовились снимать на телефон перепуганного шофера, вдруг автомобиль свернул к обочине и остановился.
Инга импровизировала, медленно раскачиваясь из стороны в сторону.
– Иди сюда, в тень, – громко позвала Тиночка.
Но Инга, словно загипнотизированная двинулась в сторону машины. Дверь автомобиля отворилась, будто приглашая девушку занять место в салоне.
Инга склонилась к окну в салоне. Данила едва сдерживался от смеха.
– Хороша девчонка, премию заслужила! – шептал он разгоряченно, глядя в экран телефона, через который наблюдал за происходящим.
Вдруг машина резко подалась вперед, оставляя Ингу на обочине. Инга постояла несколько секунд и вдруг упала, как бревно, не сгибая колен, не пытаясь выставить руки, просто рухнула как дерево.
Компания подбежала к ней, из груди Инны торчала отвертка. Из раны растекалась настоящая, не бутафорская кровь.
Связи не было. Машин тоже больше не показывалось.
– Один крик – значит смерть, – прошептала Тиночка.
Луна ярка освещала компанию перепуганных молодых людей, стоявших кольцом вокруг тела лежащей девушки, одетой, словно невеста, во все белое..