Коготь и Осьминог

– Спасибо, мама, мы пойдём уроки поделаем.

– Давай, милый, увидимся за ужином, – напоследок она ласково кивнула Монике.

У себя Генри плюхнулся на кровать, показал девочке на стул. Она осмотрелась и заметила на полке свечу рядом с фотографией. Поднесла ладонь ко рту, грустно взглянула на мальчика и всё же села. Он молча и мрачно смотрел на неё. Так провели несколько минут. Потом Генри собрался и полушёпотом рассказал всё, что видел и что предполагал. Говорил, разглядывая стёртый ковёр на полу. Причудливый узор, напоминающий паучьи лапы и жвала, когда-то его первое чудовище. Убитое отражённым в зеркале лунным светом. Генри усмехнулся, закончил рассказ.

– Я верю тебе. – Моника смотрела серьёзно и задумчиво. Генри ответил ей благодарным взглядом, но она продолжила. – Отец в начале недели как раз туда и собирался. Говорил, что молодые парни видели дикого зверя, и по описанию все, конечно, решили, что галлюцинации. Тем более, ребята и так на карандаше стояли. И отец поехал посмотреть, нет ли там шприцов, бутылок, каких-то следов. Темно уже было. И домой вернулся с тортом и радостный. Назвал дочкой любимой, – Моника закусила губу. – Я на пару минут даже поверила, думала, ну наконец оттаял, отпустил…

Девочка покачала головой. Поднялась со стула, выглянула в окно, подошла к книжному шкафу. Пару минут читала авторов: Лавкрафт, По, Говард, Стокер, Алджернон. Иногда дотрагивалась до корешков: твёрдые, помягче, разлохмаченные, кожаный, пара новеньких лаковых. Дошла до учебников по польскому и латыни, потеряла интерес и встала в профиль, снова глядя на оконное стекла. Нашла отражение Генри.

– Как ты собираешься его убить?

Генри вскинулся. Убить? Она сказала, что Генри собирается его убить? Его глаза расширились, а пульс зачастил. Мальчик шумно вдохнул, чувствуя, как расправляются лёгкие и спине возвращается подвижность. Он даже не замечал, насколько был зажат всё это время. Встал с кровати и тоже уставился в окно. Немного задрожали пальцы, но уже от возбуждения, а не от страха. Мальчик выдавил из себя усмешку:

– Я пока в поисках стратегии. Не поможешь мне со сбором информации? – проглотил горькую слюну. – Компаньон?

– Конечно. Говори, что делать.

– Во-первых, нужна причина, чтобы моя мать не ходила на тот берег – ни с дядей, ни сама по себе. Сейчас достаточно пропустить выставку, а дальше следить.

– Поняла.

– Во-вторых, я хочу знать, сколько осталось живых в городе и сколько тронутых. Хотя бы примерно. Будем опрашивать знакомых и дальних родственников. Времени – две недели, до седьмого декабря. Мы должны покончить с ним до наступления самой долгой ночи, ясно?

– Так точно! – отозвалась девочка.

Её ладонь нашла его руку и слегка сжала. Она почти не боялась.

Они переглянулись, и Генри продолжил:

– К каланче до особого распоряжения не приближаться. – Она заколебалась с ответом, и он добавил, – это приказ!

– Принято.

Дети пожали друг другу руки, и Моника ушла.

Надеждой это было не назвать. Но сковывающий ужас отступил и дал место воодушевлению. Теперь у Когтя было дело, он мог снова говорить и жаждал занять свой ум. Он запрещал себе думать о самом вероятном исходе так же, как и о победе, но осторожно дотрагивался мыслью до каланчи и монстра. Чего он боится? Чему он уступит? Где его слабость и где его жадность?

С мамой повезло. Она простыла к следующему вечеру и несколько дней кашляла дома и куталась в шаль. Расстроилась, конечно. Генри сбегал для неё на выставку, как предлагал, и принёс несколько мелочей в утешение.

А вот с поиском клонов было сложнее: тронутых было много, и вычислить их оказалось непросто. Начали со школы. Учитель младших классов оказался ни при чём, зато много ребят показали на завуча. Женщина сменила причёску, вдруг полюбила чёрный кофе, хотя всегда пила чай и только иногда цикорий, и стала куда лояльнее к хулиганам. Раньше родителей в школу вызывала, угрожала отчислением, звонко ругалась на весь этаж, а теперь мягко журила, брала «честное слово» и отпускала с миром.

Примерно каждый десятый школьник – не так уж много, но и не мало – упоминал изменения в родственниках. Привычки, одежда, общение с близкими, любимые блюда или радиопередачи – Моника и Генри шли, проверяли информацию у других и собирали длинный список возможных жертв. Иногда им везло, и кто-то упоминал, что люди ходили на ту сторону реки или даже к каланче. Расспросили и об аптекаре, Грегори Лаптоше. Он, скорее, был жив, просто влез в долги из-за семьи, так что о море мог и дальше только мечтать, а с родными встречался по привычке, замыкаясь в себе и не принимая участия в общем веселье.

Список вероятных клонов приближался к двумстам, когда выяснилось, что мэрия организовывает детский новогодний праздник. Непосредственно в новогоднюю ночь школьники вместе с родителями приглашались в старую пожарную часть, которая будет прибрана и великолепно украшена. Будут угощенья, подарки, костюмы и представление. От афиш и обещаний просто дух захватывало!

И перехватывало у двоих друзей. Шёл снег, они стояли рядом с пёстрой доской объявлений, пробегали глазами по строчкам. Пар поднимался от их дыхания, а руки прятались в карманах.

– Надо спешить, – вынес вердикт Генри. – Странно, что не на двадцать первое декабря, но это всего лишь неделя форы.

Моника покусала губу.

– Приступаем к активным действиям?

– Пора. Я обдумаю сегодня и завтра перед школой расскажу. Ещё есть время попробовать варианты, а не бить наобум.

Пока шёл домой, Генри грыз фалангу пальца по старой привычке, распинывал ботинками мелкую снежную кашу и крутил в голове идеи. У клонов не имелось ни общих привычек, ни общих слабостей. Они были обыкновенными людьми с настоящей плотью и с обычным, пусть другим, поведением. Единственное, что их объединяло – это смерть и управление осьминогом. Можно ли подобраться к нему? Наверное, он чувствует каждый шаг на своей территории. Если Генри появится там, всё закончится очень быстро и мокро.

Мальчик на миг задержал шаг. А кстати, почему его не убили сразу? Даже Лоренцо мог довезти его до каланчи и бросить там на смерть. Хороший вопрос. Он задумывался об этом в первые дни, но потом отвлёкся, а ведь это, возможно, его шанс?

Дома Генри разделся, заставляя себя не торопиться, поздоровался с мамой и прошёл в комнату к дяде.

– Надо поговорить, – заявил он и прикрыл за собой дверь.

Николас отложил бумаги на край стола. Что-то про недвижимость и лицензии от мэрии, пара доверенностей… Не так важно. Дядя сложил руки перед собой, насмешливо посмотрел на мальчика.

– И о чём?

На пару секунд Генри всё-таки струсил. А что, если показалось? Всё расследование – чушь, и Монике он наплёл какую-то чертовщину, хотя отец её жив и счастлив? Что, если дяде всего лишь надоели его усы? Но он заставил себя произнести:

– Почему ты меня не убил?

Николас расплылся в довольной улыбке:

– Разве могу я навредить, да даже солгать тому, кто дал мне кровь добровольно? Невинную, чистую, горячую и такую жизнелюбивую… – он прищурился и сглотнул, будто набежала слюна.

– Здорово, – сказал Генри пересохшим ртом, лишь бы хоть что-то сказать. – Мне нравится быть живым. Чего тебе надо?

– Быть. Я хочу быть везде – насколько дотянусь, насколько смогу.

– И на сколько же тебя хватит? – Генри бравировал, выталкивая иронию.

– Восемьсот маленьких пальчиков… – дядя помахал перед лицом пятернёй, поиграл пальцами. – Всего лишь восемьсот. Но ведь главное не сколько, а кто. Если один из них командует тысячей, то это и моя тысяча, правда?

– Ты монстр, – Генри передёрнуло. – Имя у тебя есть? Назовись!

Ох, как часто имя было ключом к победе над чудовищем!

– Есть, – медленно кивнул Николас, упёрся кулаками в стол и чуть приподнялся над ним.

Раздался пронзительный и мерзкий скрежет, будто глубоко под водой рвалось железо. Генри вспотел и чуть не сделал шаг назад.

– Хочешь напугать меня? – он не смог вдохнуть и решил показать чуть-чуть слабости. – Ещё больше?

– О нет! Это моё имя.

Дядя снова развалился в кресле, положил ногу на ногу и обратился сам:

– Приходи ко мне. Отдай добровольно всю кровь – и станешь младшим братом. Весь город у твоих ног. Потом переберёмся в мегаполис, разгуляемся.

– Нет, – выдавил Генри осипшим голосом. – Ответь, если и правда не можешь солгать. Можно тебя убить, отрубая «пальчики»?

– Не-а, – рассеянно ответил он. – Если у тебя всё, ступай, мальчик.

И Генри ушёл на подгибающихся ногах. Он посвятил остаток вечера книге с народными средствами против нечисти. Ещё надо взять в библиотеке книг про морских гадов – стоило вообще это сделать сразу! До того, как они все пошли «изгонять зло». Понадеялся на заклинание, наивный дурак.

Когда лёг спать, долго ворочался. Вера в то, что изгнать или убить монстра возможно, крепла и пробивалась тонким ростком, и адреналин гудел в венах. Потом он услышал, как за тонкой стеной на кухне мужской голос вкрадчиво спрашивает:

– Как давно ты одна, Каролина? Позволь, я угощу тебя хорошим коньяком. Привёз из столицы, между прочим.

– Ах, нет, Никки. Мне завтра рано вставать, но спасибо. Одна? Даже не знаю. Сначала, конечно, и смотреть ни на кого не хотелось, а теперь то работа, то заботы, то игры эти Генри. Некогда оглядеться, сходить куда-нибудь.

– А зачем? Ты посмотри перед собой. И идти никуда не надо.

Секундная пауза и лёгкий шлепок со смешком:

– Ишь ты! Я пошла спать, не выдумывай.

– Не буду, а вот ты задумайся, задумайся. Кэрри.

– Ой, всё, ничего не слышу! Доброй ночи.

– Доброй.

Утром мать и правда ушла рано, и Генри встретил дядю на кухне. Сразу набычился, на безопасном расстоянии спросил:

– Чего тебе надо от моей мамы? Отвяжись!

– Ну ты же не хочешь стать моим родственником другим способом?

Дядя рассмеялся, затрясся всем телом. Генри сбросил оцепенение и сбежал в школу.

Моника уже ждала его, и мальчик поделился новыми сведениями. Она задумалась, потом схватила его за рукав:

– Ты что, пойдёшь туда? Не сомневаюсь в твоей смелости, но это же безумие!

– А что здесь не безумие? Я должен найти способ уничтожить осьминога… Осьмисотнога. Изучить его. Если клонов трогать бесполезно, значит, только там он уязвим.

– Я боюсь за тебя.

Генри улыбнулся:

– А ты наблюдай. Если что, зови на помощь. Хоть бы и мою маму. Ясно, компаньон?

Это скользило на грани игры. Если игра пойдёт не по плану – зови взрослых. Только оба понимали, что «не по плану» означает смерть.

– Ясно, Коготь, – подыграла Моника и через силу тоже улыбнулась.