Коготь и Осьминог

Мать поднялась, убрала волосы с лица.

– Я до вас ещё доберусь! Всех запомнила, сидеть будете до конца жизни! – она раскашлялась, смерила осуждающим взглядом разрушения и повернулась к сыну.

Рядом появилась Моника. Взяла её за руку, осмотрела мельком рану и присела рядом с другом. Откуда у неё с собой сумка с аптечкой? Генри не помнил, когда девочка стала таскать с собой набор первой помощи. «Какая она всё-таки классная», – решил он и закрыл глаза.

Пришёл в сознание Генри только к следующему вечеру. Рядом сидела мать с замотанной рукой, возился у стола доктор. Оба заметили его пробуждение. Мама улыбнулась и положила руку ему на лоб. Генри смущённо улыбнулся в ответ.

– Спасибо, мама.

– Никто не посмеет тронуть тебя. Тебе стоило сразу мне всё рассказать, малыш. Это из-за них ты поседел?

Теперь, когда всё, кажется, было кончено, стало неважно, что отвечать, и мальчик кивнул.

– Глупыш. Я так испугалась за тебя… Думала, не успела. Это Моника разбудила меня бешеным стуком в дверь, славная девочка. Я хотела взять с собой Николаса, но он не ночевал в этот раз дома. А сегодня утром…

– Не надо волновать ребёнка! – прервал её доктор.

Мать переглянулась с ним, но Генри потянул её за рукав:

– Я в порядке, договори! Что-то случилось? Он напал на кого-то?

– С чего ты взял? Нет, нет… Его нашли утром недалеко от мэрии. Инсульт. Бог знает, что он там делал, конечно.

Мальчик потрясённо промолчал, и мама продолжила:

– Сочувствую, вы были так близки. Правда, в последнее время мало разговаривали, но и у него было полно дел, – она вздохнула. – Жалко. И на свидание я с ним так и не сходила, а ведь звал. Не поверила я, что всё ещё привлекательна. Зря, наверное.

«Не зря», – Генри мудро прикусил язык.

«Как же мне с тобой повезло. Всем нам».

С разрушением каланчи, конечно, праздник перенесли в другое место. Отпраздновали новый год всем городом на главной площади перед ратушей, с тремя ёлками, что росли в центре. Январь показался детям непривычно белым и пушистым, часто были снегопады, но не такие густые, чтобы сделать непроходимыми дороги. Мама Генри всё-таки сходила на рукодельную ярмарку – пусть не как участник, но она была очень довольна новыми знакомствами. В феврале пришла оттепель, а потом зашептали ледяные дожди и вновь ударил мороз. Тогда нашли двух злодеев, которые напали на Генри, и отправили в колонию через полстраны. А в середине марта начали стремительно таять сугробы, распускаться подснежники, так что уже в апреле проклюнулись первые листочки.

За три месяца умерли все, кто был в списке Генри и Моники. Это были и быстрые болезни, и несчастные случаи; пара человек покончили с собой, несколько впали в глубокую кому, из которой обычно не возвращаются. Никто из клонов не сделал попыток приблизиться к детям. Тронутые доживали свой срок, как пустые оболочки со скопированной памятью. Виктор Вендин, когда-то звавшийся Лисом, выпал из окна, пока мыл стёкла на дежурстве в школе, Дин Сашкец, бывший Шустрый, утонул в ванной у себя дома. Кристиан Лоренцо отравился старыми консервами. Его дочь переехала к бабушке в соседний дом.

В начале мая в город приехала большая ярмарка с акробатами, огромными воздушными шарами и аттракционами. Город встрепенулся, принарядился во флаги, решил заодно шумно отпраздновать день всевозможных игр. Организовал лотерею – и главный приз достался аптекарю. Грегори Лаптош неожиданно для всех объявил, что потратит его на отпуск, а не покрытие долгов. Услышав об этом, Генри невольно улыбнулся, порадовался за него и вспомнил, что так и не отдал портмоне. Кошелёк так и лежал у него в нижнем ящике стола под толстой пачкой рисунков рун и схем ловли чудовищ.

Праздник захватил Генри, заставляя забыть пережитое. Он звал Монику покататься на каруселях, она его – пострелять в тире, они беззаботно проводили время бок о бок, ели мороженое и пили газировку. А когда они сидели на фонтане и смотрели салют, Моника накрыла его руку своей, и по обоим прошли волны мурашек. Генри покраснел, но сплел свои пальцы с её, и ребята снова уставились в небо.

Уже в конце двухнедельного праздника, в субботу, Генри собирался сводить Монику в кино. Надел свежую рубашку, причесался, начистил ботинки – и столкнулся в коридоре с матерью в новеньком ярком платье, в лакированных туфельках и с яркой помадой.

– Мам? – удивился он.

– Да! – подтвердила она. – В конце концов, я ещё молодая женщина! Я тоже хочу повеселиться, пока праздник не кончился. Передавай привет Монике, я побежала.

Она подмигнула напоследок и выскользнула за дверь.

– Ну дела… – Генри почесал затылок, портя подобие укладки.

Но он был вполне уверен, что чудовище из старой пожарной части мертво. Определённо.