Раньше он, бывало, спрашивал себя, кто там живёт, но теперь перестал – не все ли равно? Изнутри его пожирала только одна мысль: " Он так и не успел извиниться перед Еленой за те слова, что были сказаны им в порыве гнева. И, если бы он не уехал в ту роковую ночь, его сестра сейчас стояла бы рядом с ним со счастливой улыбкой на лице, и он тонул бы в ее нежных объятиях. А теперь он уже никогда не сможет этого сделать и сказать, как на самом деле он сильно ее любил. " ]
Он взял с письменного стола рамку с фотографией. Он, Елена и Алексей стоят, обнявшись, а на заднем фоне простирается майский Парк Горького.
Другой фотографии Елены у Дмитрия не было.
После ее гибели дядя собрал все, что хоть каплю напоминало ему о племяннице, которая за столько лет, прожитых вместе, стала для него родной дочерью, и сложил в отдельную коробку. Дмитрий много раз старался отыскать ее, но, несмотря на все попытки, его поиски не увенчались успехом. Правда, иногда Алексей достает эту коробку и с нежной улыбкой перебирает вещи Елены и рассматривает фотографии.
[ Он вынул снимок из рамки, сунул во внутренний карман грубой мотоциклетной куртки. Потом выключил свет и вышел из комнаты. Проходя мимо, он взглянул на спящего тревожным сном дядю и вышел из квартиры.
Дождь не утихал. Рев мотора " Дукати ", отражаясь от темных домов, зазвучал совсем иначе.
Выехав за пределы города, он попал на прямое, как стрела шоссе, которое через километр исчезало в глубоком темном тоннеле.
Включив максимальную скорость, он на полном газу помчался к тоннелю. Днем, при хорошей видимости, вход в тоннель был заметен издалека.
Водители при виде его невольно сбрасывали скорость, словно боясь не попасть в маленькое отверстие.
А ведь не вписаться в устье этого тоннеля было невозможно. Даже ночью.
Разве что промахнешься умышленно, как Дмитрий Смирнов.
А Дмитрий Смирнов – это я. ]
Напечатав внизу номер страницы – 75, он щелкнул кнопкой на клавиатуре, принтер выдал ему готовый черный текст. Он взял листок в руки и присовокупил к остальным. Выровнял стопку, перевернул и положил на письменный стол.
На титульном листе заглавными буквами стояло: ЕЛЕНА. ЕЛЕНА. Строчкой ниже: Личные воспоминания. Имя автора отсутствовало.
Он открыл балконное окно, слушая ровный стук дождя и глядя на неподвижного читателя под торшером.
Потом закрыл окно, достал из шкафа грубую мотоциклетную куртку, надел, выключил свет и зашел в комнату Алексея. Подойдя поближе, он взял с комода пульт и выключил телевизор. Затем стащил со спинки дивана плед и укрыл им спящего в кресле дядю. Перед уходом, он вложил ему в руку их общий снимок в деревянной рамке.
На улице он обошел вокруг своего " Дукати ", попинал ногой шины и, смахнув ладонью капли воды, вскочил в седло.
Когда под окнами новостроек взревел мотор, неподвижный читатель на миг оторвал глаза от книги.
***
[ Заканчивать трудно. Любая обезьяна с клавиатурой может выдать начало, но концовки невыносимы. Ты пытаешься подобрать все концы, но это невозможно. Читатель всегда останется недоволен. Всегда найдутся дыры. Раз это концовка, то все должно свестись к чему – то. Поверьте, это невероятно трудно. ]
Как ты понимаешь, читатель, Алексей остался совершенно один – теперь он потерял еще и единственного сына. Но, кто знает, может быть сквозь бесконечные страдания ему следует гордиться Дмитрием? Ведь он не бросил Елену одну, а пошел за ней до конца. Да! Алексей определенно гордился Дмитрием – потому что тот сдержал обещание, которое дал четырнадцать лет назад. Он клялся, что всегда будет рядом со своей сестрой и всегда позаботиться и убережет. И Дмитрий сделал это.
Вероятно…кто – то сейчас читает предпоследнюю страницу этого рассказа, надеясь, что последняя страница осуществит его желание и вернет в эту историю наших героев. Кто – то находится в самом центре событий с превеликим желанием что – то изменить и думая, что он на месте главных героев поступил бы совершенно иначе. Задумайся, поступил бы? А кто – то лишь открывает эту книгу и начинает внимательно вчитываться в первые строчки, дабы ничего не упустить, и в глубине души его теплится надежда на счастливый конец.