«23»
Как только Араки покинул кухню, белобрысый сел обратно на свой стул напротив бабушки. Она не проронила ни слова.
– Какая у вас есть информация насчет «Теней»?
– Я же сказала, никакой, – спокойно сказала она, смотря ему прямо в глаза.
– Не люблю лгунов. – Он также смотрел ей в глаза.
– Ты так похож на свою мать. Ее тоже провести было не просто.
– Отвечайте на вопрос.
– У меня нет об этом информации, которой я могу с тобой поделиться.
– Что мешает?
– Не лезь в это. Ты хотел быть Бетой – так будь им! Живи как Бета: закончи обучение, работай по профессии, заведи пару друзей, женись, заведи семью, состарься и умри своей смертью.
– Все равно, что рыбе сказать: «будь птицей». Как бы я этого ни хотел, я – Альфа, и останусь им. Отрицать это бесполезно. Не видать мне ни спокойной жизни, ни старости, ни своей смерти.
– Если ты полезешь в их дела, они заберут у тебя все самое дорогое, ты же это понимаешь?
– Все, что мог, я уже потерял.
– А как же твоя жизнь? Совсем жить не хочется?
– Да я и сам не знаю. Вроде и помирать не хочется, но и жить так – тоже. Как-то так. – Он отвел взгляд и развернул очередную конфету.
– Ты слишком молод, чтобы так говорить.– Бабушка не спеша поднялась со стула и встала сбоку от Себастьяна. Какое-то время он повертел в руках конфету, так и не решившись ее съесть, завернул обратно в фантик и положил на стол. Старческая рука ласково погладила его по голове. Поддавшись этой ласке, он наклонил голову и положил ее на живот бабушки.
– Она не перестает мне сниться. Не проходит и дня, чтобы я о ней не думал. Какой смысл мне жить в мире, где ее нет?
– Жизни смысл не нужен. Все живое в этом мире просто хочет быть без всяких там «зачем». Я знаю, тебе плохо сейчас, но когда-нибудь станет легче. Потерпи. – Она продолжала гладить его по волосам.
– Как до этого «когда-нибудь» дожить? И будет ли это «когда-нибудь», вообще? Два года прошло, а с каждым днем, кажется, становится только тяжелей.
– Однажды станет легче.
– А вам стало? Вы разве не скучаете больше по мужу и сыну?
– Нет, не стало.– Она отрицательно покачала головой. – Скучаю, как и раньше.
– А вы столько лет уже прожили без них. Откуда вы только взяли силы на жизнь в этом аду.
– Ну, сначала сын был маленький, а потом Аня, совсем еще маленькой, у меня на руках осталась. Некогда мне, в общем, было без конца по ним плакать.
– Разве вам не было больно?
– Было, конечно, но не могла же я вот так просто… – Она замялась, подбирая слова.
– Лечь на землю и вечно страдать? – помог Себ.
– Да, именно! Хорошие слова.
– Это не мои, а придурка этого.
– Он дорог тебе?
– С чего вы взяли?
– Если бы не был дорог, ты бы его к нам не привел. – Она помолчала несколько секунд, ожидая ответа, но его не последовало, Себ молчал, закрыв глаза. – Жизнь – тяжелая сложная штука, но она точно стоит того, поверь. Если тебе нужна причина, чтобы жить – найди. Оглянись вокруг.
– Ну найду я ее и что? Мне станет легче?
– Честно? Вряд ли. Скорее всего, тебе всю жизнь будет ее не хватать, слишком уж сильно ты ее любишь. Но ты найдешь то, что будет тебя радовать. Я не знаю, что это может быть. Для меня после смерти сына смыслом была Аня – его дочь. Я скучаю по сыну до сих пор, но смотрю на Аню, и становится как-то теплей на душе, что ли. Видя, как она росла, как улыбалась, как училась всему, я была счастлива, несмотря на то, что и сейчас иногда по ночам плачу в подушку. Я просто жила дальше. Вот и ты живи. И не лезь больше к Теням. Ты еще совсем мальчишка – не смей умирать так рано!
– Я постараюсь.
– Не надо стараться – сделай это и все!
В ответ белобрысый пробубнил что-то себе под нос.
– Я не поняла. – Она схватила его за нос.
– Ладно-ладно,– заговорил он гнусавым голосом.– Не умру я. По крайней мере, еще пару лет.
– Уж будь добр. – Она отпустила его нос и продолжила поглаживать его по голове. Пару минут они находились в тишине, нарушаемой разве что тиканьем настенных часов.
– Сколько вам осталось? – едва слышно спросил он.
– Заметил-таки…
– Я же не слепой.
– Год. Может, два. Врачи ничего конкретного не говорят, одни: «вероятно», «обычно» и «по статистике». Точно я, в общем, не знаю. Да и не хотела бы знать, если честно. – Она ненадолго замолчала, обняв его голову и прижав к себе сильнее. – Обещай, что не оставишь ее одну, когда это случится.
– Обещать, то обещаю. Но вот только, когда это случится, вы мне брякните, ладно? А то, как я узнаю-то?
– Шутить изволите. – Она опять схватила его за нос.
– Ну что вы все за нос да за нос? – Он вертел головой в попытках скинуть ее руку.
– А мне мать твоя говорила, что это твое слабое место.
– Она врала.
Захват стал сильнее. Посопротивлявшись для вида несколько минут, вскоре он сдался, и тогда она, наконец, закончила пытку.
– Расскажешь, какие у тебя планы на будущее? – Она умело перешла на другую тему, уводя разговор подальше от этих гнетущих мыслей.
– Думаю, вы не будете в восторге. – Сказав это, он глубоко вздохнул.
– Не нравится мне твой вздох.
– Сначала я восстановлю Империю.
– Сдурел? Зачем она тебе?
– Сейчас объясню. Я про Теней не просто так спрашивал. Я не один заметил, что с ними что-то не так. Их контроль над Альфами сильно ослаб. Я не единственный, кого они «помиловали». Чего именно они добиваются этим, я не в курсе. Они точно осведомлены о том, что я натворил, но ничего не делают до сих пор. В голову приходят только два варианта почему: либо у них есть какие-то свои причины меня не трогать, либо я им не по зубам. Мне совсем не хочется думать, что второй вариант реален. Ведь если это так, стоит Альфам только прознать, что Тени больше не представляют угрозы, как, словно стая голодных псов, спущенных с поводка, они начнут грызть глотки друг другу и всем, кто попадется. И рано или поздно это приведет к новой войне, которой эти маньяки-психопаты будут несказанно рады. Отхватить больший кусок пирога, захватить новые территории, коренным образом поменять существующую расстановку сил – слишком уж заманчивые возможности для них открываются. Я не хочу войны. Пусть это неприятно, но я искренне надеюсь, что у них просто на меня какие-то планы. Но если они все-таки ослабли, то с Империей под боком мне будет спокойней.
– Но… Откуда такая информация про них? Может, тебе просто повезло. – Удивлению ее не было предела, она совсем не ожидала, что он осведомлен о ситуации настолько хорошо. Лучше, чем она.
– От Кошатины.
– И ты ему веришь? Зачем он все это тебе рассказал?
– Вы бы видели, как у него горели глаза, когда он это рассказывал. Для него ведь это все – подарок судьбы, не меньше. В последнее время заскучал он, бедняга. Говорит, что нет для него достойного противника, все слабые и скучные. А тут война – интересное испытание, с которым он раньше не сталкивался. Вот и радуется. Счастливый, собака, как никто.
– И зачем ему все-таки тебе-то об этом говорить?
– А все просто – он предложил заключить союз.
– Союз?! Быть такого не может! Чтобы две Альфы, тем более вашего уровня, сотрудничали, не подчиняя друг друга?! Вы в своем уме? – Она отошла от него и села обратно. Он выдержал ее тяжелый взгляд и продолжил говорить.
– Согласен, похоже на безумие, и, скорее всего, никакого союза у нас не выйдет, но попробовать стоит. Насколько мы станем сильнее, объединившись, вы представляете? Даже мне стало любопытно, что из этого получится. – Он как ни в чем не бывало съел ту самую отложенную конфету. Шелестящий фантик тут же был сложен в треугольник и отправлен в кучу таких же сложенных. – Ну и пресловутое выражение «Держи своих друзей близко, врагов еще ближе» ведь не потеряло своей значимости?
– Может и так, но ты уверен…
С первого этажа раздался громкий лязг разбивающегося стекла. Шум унялся так же внезапно, как и появился.
– Что-то они там расшумелись. – Себ встал со стула и направился к лестнице.– Подождите здесь.
«Почему он такой мудак?» – думал Араки, пока спускался по лестнице за Аней. – «Ему нравится доводить людей до слез или что? Чем ему она-то не угодила?»
Резво сбежав по лестнице, он застал Аню, ходящую меж продуктовых полок с корзинкой в руках. Изо всех сил она старалась держаться и не заплакать. Но, несмотря на все усилия, слезы предательски одна за другой капали на пол, прокатываясь по щекам. Она взяла в руки банку консервов и пыталась мокрыми глазами прочесть срок годности. Картинка размазывается до невозможности, цифры не разобрать. Она протирает глаза другой рукой, смахивая их, но они тут же возвращаются. После пары повторений она бросает это бессмысленное занятие и корит себя за то, что не может успокоиться. Хиро подходит к ней, застывшей рядом с одной из полок и сжимающей в руке консерву, и не знает, как к ней подступиться, что сказать, как успокоить. Он никогда не был в этом силен, плохо понимал чужие чувства, не мог подобрать нужные слова, и всегда чувствовал себя неловко в такие моменты. Она сжала банку в руке сильнее, раздался хрумкающий звук сминания.
«Почему так получилось? Я мало старалась? Или я просто недостаточно хороша для него? Конечно же! Как я глупа, ему не нужно жалкое подобие Альфы – Полубета. Я слишком слабая от рождения и никакого не имею права стоять рядом с таким, как он, не имею права служить ему. Он водится со мной только из-за имени моей семьи, из-за бабушки. Она-то была сильной, ее все до сих пор уважают. А я – глупая неумеха, обуза, плакса…»
– Слушай, я … я не знаю, о чем он думал, когда сказал тебе это. В любом случае он не прав, ты очень сильная, я же видел.
– Недостаточно,– тихо пробормотала она себе под нос, закрыв лицо волосами, чтобы он не видел ее слез.
– Достаточно! Ему просто повезло – стойка с ножами оказалась близко. И вообще, это нечестно, ты в рукопашную, а он с ножом. Сама подумай, разве это справедливо?
– Справедливо? – она переспросила его, растерявшись. – Почему должно быть справедливо?
– Ну как же? – Этот вопрос окончательно сбил Араки с толку. – Вы же… Ну это… У вас был поединок, а это значит, что вы должны были драться честно. Вы должны быть в равных условиях.
– Не должен был использовать? Равные условия? Справедливость? О чем ты говоришь? Мы же не о каком-то поединке двух фехтовальщиков говорим. Это не спорт, а «танец» двух Альф, в конце концов. В «танце» оба хотят убить. Это не веселое время препровождения «так косточки размять»! Нет! Это – борьба за выживание! Если бы все было взаправду…– Она замялась ненадолго, поставила банку обратно на полку. Слезы прекратились. Глубоко вздохнув, она продолжила.– Если бы этот «танец» был настоящий, я бы умерла. Сильный выживает, слабый погибает. Закон жизни. В этом мире нет справедливости. Мы рождаемся в разных семьях, Районах, с разными физическими, умственными и финансовыми возможностями. Мы говорим на разных языках, и на мир смотрим по-разному, рождаемся мужчинами и женщинами, красивыми и уродливыми, здоровыми и больными, богатыми и бедными, талантливыми и нет. И очень малое в этой жизни нам под силу изменить. Если у тебя нет таланта, то, сколько времени ни просиживай за работой, сколько жертв и усилий ни прилагай, талантливые люди тебя все равно превзойдут. Если родился с врожденным дефектом, ты можешь лечиться, и все же полностью здоровым не будешь никогда. Если ты родился тупицей, то что бы ты ни делал, гением не будешь. Равных условий не существует. Думаешь, волка заботит то, что кролик родился без таких же клыков и когтей, что у него? Нет, ему все равно. Он его сожрет. Умный змей поймал глупую лягушку, только и всего. Я проиграла.
– Так или иначе, он не имел права говорить тебе гадости! Ты не заслужила такого!
– А он и не говорил гадостей. Он сказал все по делу.
– Раз все по делу, почему ты ревешь?
– Я не реву. – Она посмотрела ему прямо в глаза, показывая, что слезы больше не текут, но, хотя щеки уже высохли, сильно покрасневшие глаза выдавали ее с потрохами.
– Но ревела же! Он ведь видит и понимает все твои чувства – он не мог не осознавать того, что эти слова для тебя обидны. Слишком он хорошо разбирается в людях, чтобы допустить такую ошибку. Значит, говорил это специально, задевая тебя намеренно! – Внутри у него бушевал ураган эмоций, он почти срывался на крик.
– У него наверняка была причина так поступить! – Она отвечала ему так же громко.
– Какая? Я вижу такое уже не в первый раз. Ему просто наплевать на других. Делает, что захочет, говорит, что захочет, не считаясь ни с чьими чувствами. Да этому гаденышу, похоже, это нравится! Скотина он безчу…– Она не дала ему возможности договорить, подпрыгнув, она отвесила звонкую пощечину. Араки ошарашено уставился на нее.
– Не смей так о нем говорить! – Она смотрела на него снизу вверх обжигающе гневным взглядом. – Ты его совсем не знаешь!
– Прости,– почти шепотом сказал он.
– Лучше извинись перед Себастьяном. – Теперь она говорила спокойно и размеренно, так будто и не было той пощечины.
– И не подумаю. – Он погладил своей ладонью красный след от руки и посмотрел на нее прямо.
– Что это значит?! – Уже, казалось, потухшее пламя гнева вновь вспыхнуло в ее душе.
– А то, что перед ним я извиняться не буду. – Араки же успокоился полностью, голос его был тихим, но уверенным. – Пойми меня правильно, я извинился, не потому что его оскорбил, а потому что сказал такое о нем при тебе. Мое о нем мнение не изменится. Временами он невыносим, говорит, что вздумается, втаптывая без особых усилий других в грязь. Характер у него – дерь…– Он осекся, увидев пару великолепных, но сердитых глаз, похожих на два аквамарина. На миг он очарованно засмотрелся на них; на игривые блики света, отраженные в них; на небесно легкую голубизну, как у бескрайнего моря или ясного неба; на их чистую неприкрытую красоту. Немалым усилием воли он сбросил с себя эти чары и, отведя взгляд, продолжил. – Тяжелый, в общем, у него характер.
– И как бы то ни было, вы пришли сюда вдвоем. Я что-то не заметила, чтобы он тащил тебя сюда силой.
– Вопреки всем гадостям и колкостям, что он позволяет себе отпускать в мой адрес и адрес других людей, я все же хочу с ним общаться. Не хочу больше, чтобы он исчезал.
– Получается, мы с тобой в одной лодке. – Она чуть улыбнулась и взяла новую банку консервов с той же полки, продолжив собирать продукты.
– В одной лодке?
– Ага. – Она кивнула, смотря на банку, которую в ту же секунду отправила в корзинку. – Как бы ты о нем ни отзывался, относишься ты к нему хорошо, а значит, зла ему не желаешь. Выходит, мы на одной с тобой стороне.
Хиро не знал, что ответить на это и стоит ли, вообще, что-то говорить, потому беззвучно ходил за ней, пока она выбирала продукты. Пусть знакомы они были всего ничего, он чувствовал по отношению к ней что-то вроде душевной близости. Словно они давно были хорошими друзьями и отлично друг друга понимали. Может, дело в том, что она Альфа. Может, ему было комфортно с ней, потому что она так беззаботно общалась с ним без страха и косых взглядов, как с равным. А может, связано это только с ее врожденной способностью располагать к себе людей. Посчитав, что узнать наверняка ему никогда не дано, он отбросил эти размышления.
«Как она красива» – думал он, глядя, как она вальяжно расхаживает вдоль полок.
Его, несомненно, к ней притягивало. Она – первая ровесница, с которой он так спокойно общается. Никогда раньше, если, конечно, не считать Кристи, его диалог с противоположным полом не продлился дольше двух реплик. И, несмотря на то что такое общение для него в новинку, он при ней не тушевался и не смущался. Хотя взгляд порой отвести не мог. Настолько привлекательные люди встречаются редко. Хиро не мог припомнить ни одного. Он видел много девушек в различных рекламах, фильмах и в реальной жизни, но, ни одна не была столь же красива. И ни одна не завораживала его так сильно. Наверно, он не единственный парень, не способный оторвать взгляда от ее красоты. Подумав о других парнях, он сразу подумал о Себастьяне и почувствовал неприятный укол ревности.
– Помочь? – спросил он, обращаясь к ней.
– Да не нужно… Ну-у, если только потаскай корзинку. – Взяв в руки корзинку, он, не ожидавший такого веса, слегка прогнулся под ней и поразился, с какой легкой непринужденностью до этого она ее носила.
И они продолжили в молчании ходить вдоль полок, по очереди останавливаясь напротив каждой. Аня иногда застывала в раздумьях, вспоминая, все ли взяла что нужно, не забыла ли чего, и чуть слышно неосознанно озвучивала эти мысли.
– Та-ак, консервированные помидорки. – Она внимательно изучала полку с «помидорками». – Одну банку взять или две? Черри или обычные? – Поколебавшись немного, она сложила две банки помидор в корзинку и пошла дальше. – Молочные продуты. Нужны: йогурты, кефир, сливки в кофе… вроде что-то еще. Может ряженка? Нет, вряд ли. Масло? Не-а. Что же? – Ее взгляд скользнул по сырам. – Точно же! – Она подбежала к полке с сырами и сложила сразу несколько штук.
Дальше они прошли к колбасам, а потом к полуфабрикатам, так постепенно прошли весь магазин и подошли, к великому облегчению Араки, наконец, к кассе. Благодаря отточенным юрким движениям Ани все товары быстро были пробиты, и она не спеша занималась их укладкой в пластиковый пакет.
– И зачем ему столько размораживаемой готовой еды? Это же вредно,– он, скорее, просто озвучил блуждающую в голове мысль, а не действительно задал вопрос, ожидая на него ответа.
– Он не умеет готовить. – Она сложила в самый низ несколько упаковок замороженных макарон по-флотски.
– Совсем?
– Совсем. – Она чуть заметно кивнула. – Я сама с ним вне магазина давно не общалась, но бабушка говорит, что он даже нарезать бутерброды себе сам не может.
Сразу же в голове Араки всплыли те ужасные бутерброды, что они ели на кладбище.
– Кажется, я понял, о чем ты. И все же самые простые блюда может приготовить даже ребенок. Всего-то нужно следовать рецепту и немного практики. Наверное, он даже не пытался.
– Нет, тут другое. – Хотя не все продукты еще были убраны, она присела на стульчик около кассы и, подперев голову рукой, делала что-то, в чем Хиро ничего не смыслил, на сенсорной панели кассы, водя пальцем то вверх, то вниз, то нажимая на что-то, не смотря в его сторону. – Есть люди с талантом созидания, например, рисование, вышивка, та же самая готовка, ну или … Не знаю. Лепка глиняных горшков. А есть люди с талантом к разрушению. Он явно относится ко второму типу. И хоть он может убить почти кого угодно, приготовить простейшую яичницу для него задача невыполнимая. Она обязательно подгорит или наоборот недожарится, или в ней окажутся скорлупки, или яйца попадутся протухшие, или он ее уронит, накладывая в тарелку. И даже если он будет следовать полностью рецепту, выловит все скорлупки и проявит все чудеса ловкости, не уронив ее, все равно ее по вкусу будет не отличить от резинового сапога.
– Видимо, вы давно знакомы, ты так хорошо его знаешь.– Он слегка улыбнулся, пытаясь заглянуть за кассу, чтобы узнать, что она там делает.
– Знакомы-то давно, но я его абсолютно не знаю. Это все – по рассказам бабушки. Он часто приходил к нам раньше. И часами мог болтать с бабушкой, в то время как я собирала продукты по списку. Мы с ним даже толком не разговаривали никогда. Как-то не находилось о чем поговорить, да и я дар речи сразу теряю, когда он на меня смотрит.
– Ты говоришь раньше часто заходил? А сейчас что?
– Последние два года он к нам не приходил, – сказала она, закончив водить по экрану, и грустно вздохнула. – Ни разу.
– И почему мне кажется, что связано это с девчонкой по имени Хикари?
– Так ты о ней знаешь? – Она медленно, как бы нехотя, встав со стула, продолжила укладывать продукты в пакет, не удостоив его даже взглядом.
– Не то чтобы знаю…
– Вы давно с ним знакомы? – перебила она его. В пакет уже были уложены сыры и консервы. Своей очереди остались ждать стеклянные банки с помидорами, колбаса и несколько других продуктов размерами меньше.
– Ну, полгода примерно, а что?
– Всего полгода? – Она озадаченно посмотрела на него и через пару секунд отвернулась обратно к продуктам. – Быть такого не может.
– Это еще почему?
– Он, знаешь, крайне недоверчивый. Не могу сказать, что это в какой-либо мере плохо. В конце концов, мир, в котором мы живем, жесток. – Она убрала одну из стеклянных банок. – Для тебя это, наверно, в новинку, но среди Альф предательства нередки. Подсылают мальчика вроде тебя, он втирается в доверие, а потом подсыпает что-то в еду, потому доверие среди нас – недоступная роскошь. – Она взяла вторую банку в руки, но в пакет пока не убирала. – Однако он показал тебе нас… спустя всего полгода знакомства. Это невозможно. Он даже нам с бабушкой до конца не верит. И это после стольких лет. Моя бабушка была даже с его матерью близко знакома. А он все равно не берет еду, приготовленную нами, и продукты покупает только запакованные без следов вскрытия. Он тебе еще и о Хикари рассказал. – Она говорила без злобы или упрека, все так же держа в руках банку, но Араки легко уловил нотки раздражения в ее голосе.
– Не знаю я о ней почти ничего. Все что знаю – это как она выглядит и ее имя. И на этом все.
– Для вас Бет это, похоже, вне понимания. Ты не осознаешь, как много значит то, что ты узнал ее имя, и то, что он привел тебя к нам. Может, в мире Бет и нормально за полгода подружиться и стать лучшими друзьями, или как это у вас называется? В мире Альф само понятие «дружба» отсутствует. Мы грызем глотки друг другу, мечтая пробраться чуть выше, стать чуть богаче, чуть влиятельнее, почувствовать себя чуть безопаснее. И в таком мире, где каждый ждет ножа в спину, после каких-то шести месяцев он показывает тебе нас и рассказывает о самом дорогом в его жизни? Как ты, вообще, узнал, как она выглядит?
– Я увидел фото в рамке у него дома.
Банка выскользнула у нее из рук и разбилась вдребезги.
«У него дома? Он и к нему домой уже умудрился попасть? Да как так?! Полгода назад они познакомились, полгода назад он ввязался в эту историю с маньяком-насильником, полгода назад он начал постепенно оживать: на Арену приезжал, к нам спустя два года зашел. Ну почему? Почему именно он?! Почему, когда приходила я и бабушка, он нас игнорировал?! Почему любые наши попытки ему помочь и подбодрить на него не подействовали? А у какого-то глупого Беты это получилось? Я не понимаю. Чем он лучше меня?! Почему с ним рядом не я?!»
Она стояла и отупело смотрела на осколки, лежащие на кафеле. Взгляд ее ничего не выражал; ни злобы, ни грусти, ни радости в ее глазах не отражалось. Араки, растерявшись, не знал, что ему делать. Механически она присела на корточки и начала собирать крупные осколки в ладошку.
– Может, помочь? – Он смотрел на нее испуганно.
– Не надо. Я и сама справлюсь.
– Но не голыми же руками! Порежешься!
Как назло, сразу после того, как он это сказал, она ойкнула. По руке потекла капля крови. Небольшой порез на указательном пальце.
– Ну вот. Я же говорил. У вас есть вата или бинт здесь где-нибудь?
– Ага, посмотри вон в том шкафчике. – Она кивнула в сторону неприметного навесного шкафчика прямо у входа. Он открыл его, достал из него бинт и сразу, так же присев на корточки, принялся перевязывать ее палец. Она, молча, протянула ему руку и отрешенно наблюдала за этим.
– Единственное объяснение такого его доверия к тебе… – Она говорила еле слышно, не смотря ему в глаза. – Это то, что он не воспринимает тебе всерьез. Похоже, он уверен в том, что ты неспособен нанести ему какой-либо вред, и потому легко подпускает тебя настолько близко. Он играет с тобой, удовлетворяет свое любопытство и, наигравшись, выбросит, как ненужную игрушку.
«Игрушку?» – Он закончил бинтовать ее палец и, совершенно не зная, что сказать, смотрел на нее.
– Будь в следующий раз аккуратнее, ладно? – Будто из ниоткуда материализовался Себастьян. Он подошел сзади Араки, и потому тот, испугавшись его внезапного появления, с корточек повалился назад.
– Бесишь! – крикнул Араки.
– Болит? – Себастьян обратился к Ане, которая уже поднялась и встала ровно, опустив взгляд в пол.
В ответ она отрицательно помотала головой.
– Вот и хорошо. Помочь собрать?
– Нет-нет-нет! Не надо, я сама! – Она вновь завертела головой. – А вы с бабушкой уже закончили?
– Да, закончили. Только попрощаться забегу. Араки, ты пойдешь?
– А? – Вначале он не понял, о чем спрашивает белобрысый, но через пару мгновений до него дошло. – Да-да! Конечно, я сейчас.
Себ и Хиро поднялись на второй этаж. Аня тем временем спешно упаковывала оставшиеся продукты в пакет. Бабушка тепло им улыбнулась и, сославшись на плохое самочувствие, сказала, что до дверей проводить не сможет. Распрощавшись, они надели куртки и спустились обратно, где их уже ждал набитый продуктами кулек.
– Вот! Простите за задержку. – Она стеснительно потупила взгляд.
– Спасибо. Араки, возьми, пожалуйста.
– Почему я? – Представив как далеко тащить эту тяжесть, ему стало плохо. – Твои продуты – ты и неси!
– Ты заставишь больного человека надрываться? Где твоя совесть? – сказал он предумышленно наиграно.
В ответ Араки недовольно цыкнул и, осознав, что такой пакет белобрысому точно не донести, поднял его.
– И не ворчи, – сказал Себ, услышав его неразборчивое возмущенное бормотание.
– До свидания! Заходите еще!
– Пока! – хором сказали двое парней.
Они направились к выходу, но Себ затормозил у самых дверей, внезапно вспомнив что-то важное.
– Ань, еще кое-что…– Он обернулся к ней. – Квакни, пожалуйста.
– Э? – Араки недоумевающе уставился на Себа, сгибаясь под тяжестью пакета.
– З-зачем это? – Лицо ее побагровело и стало напоминать помидор.
– Да просто так. Ну, квакни, тебе что жалко?
Она в попытках скрыть свое красное от стеснения лицо закрыла его ладонями, ничего не ответив.
– А ради меня квакнешь? Ну-у, пожалуйста.
– К-ква,– прошептала она, запинаясь.
– Я не слышал, можешь чуть громче?
– Ква. – В этот раз было громче, но все равно не слышно.
– Давай еще громче.
– Ква-ква! – она почти крикнула и, осознав это, тут же закрыла лицо руками.
– Спасибо. – Он искренне улыбнулся. – Привыкай, теперь ты у нас Золотая Лягушка, и просить тебя квакать я буду каждый раз, как увижу.
– Угу. – Выдавить из себя что-то большее она была не способна из-за смущения.
К радости Араки белобрысый дошел-таки до дверей, и они, наконец, вышли на улицу.