Остров Грёз. Избранная проза

«Исполненный очей»

Помните песню, исполнявшуюся группой «Аквариум» – «Под небом голубым есть город золотой»? Первый раз я услышал её в кинофильме «Асса». Были там странные слова, обратившие на себя моё внимание с первого раза: «исполненный очей». Как это? Что такое?

Поначалу я счёл, что «вол, исполненный очей» -такая поэтическая метафора. Все знают «воловьи глаза» – как бы большие глубокие глаза с поволокой. Я ошибочно решил, что именно этот смысл имел в виду автор текста песни. Но. Это заблуждение. Всё не так. Не так просто.

В Откровении Иоанна Богослова (Апокалипсис), дошедшем до нас на древнегреческом языке сказано:

«И перед престолом море стеклянное, подобное кристаллу; и посреди престола и вокруг престола четыре животных, исполненных очей спереди и сзади.

И первое животное было подобно льву, и второе животное подобно тельцу, и третье животное имело лице, как человек, и четвертое животное подобно орлу летящему.

И каждое из четырех животных имело по шести крыл вокруг, а внутри они исполнены очей; и ни днем, ни ночью не имеют покоя, взывая: свят, свят, свят Господь Бог Вседержитель, Который был, есть и грядет». Глава4; стих 6—9.

Не вол, а все четверо животных исполнены очей спереди и сзади, то есть, по всему телу. Или, как минимум, по всей голове. У каждого из этих существ имеются крылья. Количество крыльев – шесть. Как такое может быть, если такое возможно? А если невозможно, то есть ли у человеческого воображения какие-то реальные основания?

Шестикрылые существа упоминаются и в Ветхом Завете. В Книге Пророка Исайи они появляются в его рассказе о странном видении перед призывом в храм иерусалимский: «Вокруг Него стояли Серафимы; у каждого из них по шесть крыльев: двумя закрывал каждый лице своё, и двумя закрывал ноги свои, и двумя летал.

И взывали они друг ко другу и говорили: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! вся земля полна славы Его!» Глава 6; стих 2—3.

О глазах ничего не говорится, но шесть крыльев присутствуют. У Иоанна – животные, у Исайи – серафимы. Существует версия о том, что образ серафимов уходит корнями в облик существовавших ранее духовных существ сирийских мифов, датировавшихся первым тысячелетием до н. э., или в иконографию Вавилона и Ассирии, откуда во всем своем правдоподобии первых представлений об ангелах был заимствован в иудейский и христианский миры.

Итак, некие существа вокруг престола Создателя числом 4 имеют каждый по шесть крыльев и головы их (или тела) покрыты бесчисленными глазами. Фантастически невообразимая картина. Не правда ли, господа?

Однако, у меня возникли некоторые предположения по этому поводу. Пророки были людьми, обладающими великолепным воображением, несомненно. Но. Воображение это имело свои вполне реальные основания. Почему существ ровно четыре? Почему крыльев у них ровно по шесть? Шестью четыре – двадцать четыре. В сутках 24 часа. По шесть часов приходится на четыре времени суток: день, вечер, ночь и утро. Первое существо – день, второе – вечер, третье – ночь, четвёртое – утро. Каждый час – это одно крыло. Вот вам шесть крыльев на каждого серафима! Престол – солнце. Четыре существа с шестью крыльями вращаются вокруг солнца – символ одних суток. Солярное (солнечное) происхождение всей этой истории в данной версии – очевидно!

Теперь о внешнем виде. Глаза – очи. Исполненный очей – покрытый глазами. Есть ли существа, покрытые глазами? Да! Павлин. Рисунок его перьев напоминает глаза, и не просто глаза, а ещё и с переливом! Знали древние о павлинах? Безусловно. Можно представить себе крылья из павлиньих перьев? Да. С какой стороны на них видны «глаза»? С обеих сторон! Кстати, есть ещё бабочки – «Павлиний глаз». У них по четыре «глаза» на крыльях. Это один вариант. Но есть и другой…

Глаза только на голове. В огромном количестве. Есть ли такие существа в реальности? Есть – стрекозы. Как и у многих насекомых глаза стрекозы состоят из множества маленьких глазков – фасеток – благодаря которым изображение складывается на манер мозаики. Таких фасеток у стрекозы рекордное количество – до 28 тысяч! Более того, если фасетки верхней части глаз стрекозы различают только черно-белую гамму, то нижние фасетки умеют различать цвета, и различают их намного больше, чем глаз человека. Если сетчатка человека поглощает лишь три спектра – красный, зелёный и синий (остальные цвета результат «смешивания»), то фасетки стрекозы – пять, что позволяет ей видеть и в инфракрасном и ультрафиолетовом диапазонах!!! Частота зрения стрекозы в четыре раза превосходит человеческую. То есть, если человек видит 24 кадра в секунду, то стрекоза – около сотни.

Итак, что мы имеем? Существа, имеющие глаза на голове, могут их иметь подобно стрекозе – до 28 тысяч глаз!

Теперь по поводу шести крыльев. Около 350 миллионов лет назад в каменноугольном периоде на Земле существовали огромные (величиной с голубя) летающие насекомые -диктионевриды, предки стрекоз. Размах крыльев у них был порядка сорока сантиметров. Один из видов диктионеврид – стенодиктия обладал шестью крыльями. Дополнительная пара маленьких крыльев у них располагалась возле головы. То есть, ими стенодиктия могла прикрывать голову (точно, как в описании пророка Исайи!).

Давно уже пришёл к выводу, что искать в космосе инопланетный разум, предполагая его абсолютное человекоподобие – наивно и бессмысленно. Многообразие разновидностей разума во Вселенной очевидно. Оно может быть и «исполненным очей» и шестикрылым. Каким угодно. И древние пророки, возможно, что-то знали об этом. А, возможно, и нет. Но во всяком случае их речи могут представляться нам странными лишь потому, что мы многого не знаем из того, что было известно (или представлялось) им.

Зван-гора

– А я вам говорю – есть там пещера! Ну, как это «нет»? Ну, и что? Ну, ходили вы там двести двадцать раз, там не только вы ходили, там и до вас и без вас много народу перебывало… Только не каждому то место открывается! Не каждому!.. Почему мне открылось?.. Да, потому что… Это… А шут его знает! Буду я ещё тут с вами гадать! Открылось и открылось. В роду у нас люди были простые, работящие… Червоточины в нас нет… Может, поэтому? Не завидовали никому никогда. Работали и работали. Знали, каким потом честный хлеб достаётся.

– Егорыч, а можно кому-нибудь ещё ту пещеру увидеть? Ведь всё вокруг с пацанами излазили, везде тусовались, и по Зван-горе чуть не каждый день ходим, всё о ней слыхали, а видеть там – ничего не видели… Только один ты остался из тех, кто ту пещеру видел и сам в ней побывал… Ну, будь человеком! Своди нас туда хоть разок, покажи! Мы и отстанем. И смеяться не будем… Честно-честно!..

– Это вы – то, оглоеды, смеяться не будете?! Ну, да!… Нет у меня к вам веры никакой! Вы ж, безобразники натуральные… Сколько раз вы надо мной смеялись? Сколько озоровали, бесстыдники?.. Я вас спрашиваю!!

– Да ладно, Егорыч, наезжать-то… Мы ж по-честному хотели. Правда, Вовка? Хотели по-честному?..

– Правда!.. Своди нас туда, Иван Егорыч! Паж-жа-луста!..

– Ну, ты глянь в Вовкины глаза! Смотри, как парень в пещеру хочет! Раньше титьку у мамки так не просил!.. А тебя просит. С уважением. Да, Вовк?.. Эх, ребята, замучили вы меня!.. Лучше отстаньте!.. Не верю я вам. Не верю!

– Ну, ладно, Егорыч… Ты уж на нас не обижайся. Мы даже думали тебе… может… денег предложить? Ну, это… как за работу, в общем… Как проводнику – за труд как бы…

– Деньги?.. Мне?!.. Ах, вы!.. А, ну, марш отсюда! Чтоб духу вашего здесь не было!.. Вот же поганцы какие!.. Ну, я тебе, Митька, припомню!.. И чтоб мимо ворот моих!.. Чтоб!.. А-а.. Ну, вас, к едрене-фене!..

Поганцы такие: всё на деньги переводят. А? И откуда в них это? Паразиты! Особенно Митька Лалетин! Вовка-то, ладно, пацанёнок ещё. А тот!.. Бугай здоровый! И шебутной – в отца! Ох, Генка Лалетин, Геннадий Иваныч не знает! Ох, он Митьку исполосовал бы ремешком-то по жопе!.. Ви-идел я, как Митюня с такими же как сам, охламонами, водочку-то за огородами попивал… Поди и покуривал!.. Не могёт быть, чтоб их мамка про то не знала! Значит, выгораживат… Генка дознается, ну, и влетит же поганцу! Батя на двух работах вкалывает, а сынок, значит, водочку… И Лалетихе достанется. Жалко её, да, что поделашь? «Кошка скребёт на свой хребёт».

– Иван Егорыч!..

– Чего тебе, Вовка? Что за братцем-то своим не побёг? Думашь, не знаю, что он за огородами делат? А кто прошлым летом мне на лысине зубной пастой крест нарисовал? Да ещё ведь кружочком обвели! Думашь, Егорыч не догадался?.. Самый жаркий день был в году! Ну, вздремнул я чуток возле своих облепих в своём саду… Кому какое дело?! Да, ладно, не мотай головой!.. Знаю, что братец тебя надоумил. У самого – тямы бы на то не хватило.

– Не я это…

– Не ври! В глаза смотреть!.. Вот так. Что? Голова опускается? Значит, не совсем ты ещё спорченный?.. Уже хорошо.

– А про пещеру расскажете?..

– Ишь, навострился!.. Ладно, расскажу. Слушай, только не перебивай, не то по шеям получишь… Значит, так. Чтоб тебе жизнь мёдом не казалась, рассказывать я тебе начну с самого начала, про которое ты думаешь, что ты его знаешь… Ничего подобного! В этой истории никто не могёт знать всего. Никто! Кроме Господа Бога!

А было так: давно ещё, лет, поди сто пятьдесят назад, если не больше, проходил в наших краях тракт купеческий. Как раз промеж Малой да Большой Зван-горами. И поселились там, в пещерах, лихие люди, душегубы. Шайка. Разбойничали. Атаманами у них два брата были, два Ивана: старшой да меньший. Слыхал про золотых зайцев-то?..

Не-ет… Из золота, что ли?..

– Ну, да! Людей так работящих называли. Старателей. Уходили они в одиночку в тайгу за лучшей долей, золотишко там мыли. Работа тяжёлая. Впроголодь жили. А потом с добычей к людям возвращались. Только мало кто из них разбогател. Грабили их. Охотились на них, как на зверей. Отнимали у них золото, а самих – убивали. Приходилось им выходить из тайги тайно, петлять, как зайцам. Оттого их и прозвали в ту пору «золотыми зайцами». Вот на них и охотились братья Иваны с подручниками своими. Много они людских душ загубили. И купчишками, конечно, не брезговали, грабили всех подряд, кто попадётся.

Только сколь верёвочке, говорят, не виться, а концу – быть. То ли облаву на них жандармы устроили, то ли сами они друг дружку поубивали-перессорились: но кончилось их время.

Время-то кончилось, а слухи пошли, что спрятано в пещере под Зван-горой кровью омытое, награбленное золото. Нашлись, конечно, охотники. Начали его разыскивать. Говорят, находили даже чего-то в разных местах. Но мало. Основное-то место никому в руки не давалось.

Будто исчезла та пещера с лица земли! Начисто. Стали поговаривать, что дружили братья с духом Зван-горы, с хозяином, значит, и просили его напоследок зорко стеречь своё золото, не выдавать никому. И заклятье наложили. А кто шибко искать будет: либо сгинет, либо умом тронется!..

Да-а… Мать моя, покойница, царство ей небесное, сказывала мне: в девках, ох, бойкая была! В те времена (уже советская власть началась) открыли у нас рудник золотой. Как раз неподалёку от Зван-горы. Ну, ты там по штольням лазил, знаешь. До войны-то он гремел! Ого!

– На всю Россию?

– На весь Советский Союз, дурак! Историю учить надо! Вроде ведь немного времени прошло, а вы, пацаньё, уж и не знаете ни черта! Куда учительница – то смотрит?! Запоминай, Вовка, пока я жив. Не станет меня, вырастешь, вспомнишь Егорыча. И за свои проказы стыдно станет. Вот, помяни моё слово! Так оно и будет!.. Так вот, мать моя с подружками на Зван-гору тогда по ягоду ходила. Полный короб брусники набирала. Это после смены! Она ведь на шахте стволовой работала, за клетью следила, за подъёмником значит. А тогда на работе пахали по-комсомольски – на совесть. Сейчас и близко того нет!… И неподалёку от тропы, где вы бегаете, в войнушки играете, в Чечню эту дурацкую, завидела она покрытый мхом камень. Присела на нём передохнуть. А камень… провалился! То ли промоина, то ли яма под ним оказалась, а сбоку так в той яме – скала обнажилась. А в ней – трещина. Проход как бы… Ну, матушка тогда – девка смелая была – комсомолка, активистка, ударница, во всякие пережитки прошлого не верила. Созвала она подруг, показала всё, место это платком своим пометила… Повязала его на лиственницу, которая возле ямы росла.

На следующий вечер после работы девчонки парней с рудника с собой позвали. Решили они вместе в трещину войти, обследовать там всё: поняли, что там пещера раскрылась.. Взяли они с собой аккумуляторы шахтные, с какими горняки под землю спускаются, свечей набрали ещё. Ну, и пошли с песнями да с шутками, как обычно девки с парнями ходят: на прогулку вроде, на экскурсию…

Сначала им зал открылся. Довольно широкий. И потолки – высо-око так! А потом из зала – как бы колидор пошёл. Всё уже да уже… Кое-где протискиваться приходилось. Недолго они там были. Никак, говорила, не больше часа. Вдруг лампы чахнуть начали, аккумуляторы сели. В шахте-то они на шесть-восемь часов рассчитаны. Вроде заряженные были. А тут садиться начали. Оказалось, что и свечи у них прогорели почти…

А тут в пещере расширение началось, только они хотели в него идти, как оттуда загудело что-то. Потом крик был – жуткий такой. Мать про него как вспоминала – сразу с лица менялась. Будто мучают кого-то, убивают… И рыдания. В голос… А следом – земля под ногами у них затряслась. И вихорь чёрный из темноты – как налетит!.. Говорила, вихрь этот крутил их, крутил и выталкивать начал. Напугались все в усмерть! Вышвырнуло их вихрем из пещеры-то! Одного за другим: как семечки! Мать говорила, только она Божий свет увидела – упала в траву и сознание потеряла! И все они одновременно сознания лишились…

А ведь их там человек пятнадцать было, не меньше! Во-от…

Очухались они, оглянулись: а трещины той нет! Обвалилось всё! Пробовали разгрести. Куда там! Ещё пуще валиться стало. Осыпалась земля: и скалы уж не видно. Вот тогда-то и припомнили историю про братьев-разбойников…

– А ты, Иван Егорович, как? Ты же говоришь, сам там побывал?..

– Э… То опосля было. Много лет прошло. Война кончилась. Сталин умер. Я уж годов на семь старше твоего Митьки был. Взрослый мужик. Послали меня, зачем не помню, в райцентр. Председатель коня дал. Колхоз у нас был: «Заря коммунизма» назывался. Ты хоть слыхал про коммунизм-то? А? Чего молчишь?..

– Ты лучше про пещеру расскажи…

– Эх, ты! Неуч! Распустил вас Геннадий-то Иваныч!.. Ладно, лопоухий, слухай дальше. В райцентре я припозднился. Темнеть начало. Обратно еду, погода испортилась. Ну, я свернул напрямки между Зван-горами. Ветер гудит. Деревья шумят. Конь храпит. Вижу: впереди маячит кто-то: тёмный, большой. Вроде мужик. Думал: догоню, курева спрошу у мужика-то.

Догоняю. Ага. Окликнул даже. «Закурить,» – говорю, – « не найдётся?» Глядь: а это медведь. Как заревёт он! Конь шарахнулся, меня сбросил. Я об дерево шибанулся и со страху сознание потерял. Очнулся на рассвете: холодно стало. Сыро. Роса кругом. Туман.

Очнулся. Гляжу: вроде камень большой напротив меня, а за камнем на взгорке – дыра в земле. Но, не нора, а поболе будет. И с чего, не знаю, полезть туда решил, посмотреть. Дурак же молодой, чего там!

Пролез туда, в дыру эту. А там расширение. Явно. Спичками маленько почиркал: точно, потолка даже не видно. Ну, дальше лезти не стал: сообразил хоть, что освещение у меня хиловатое. Но дури хватило «ау» крикнуть. Тут такое началось!.. Всё вокруг сыпется! Стон жуткий прям из-под земли… Никогда того не забуду!.. Ух! Аж мороз по коже!.. И вихрь поднялся. Да как швырнёт меня! Раз!.. И второй!.. И наружу меня выбросило. Как взрывом… Со страху думал, что и дух из меня вон… Да нет. Очухался. Зашибло только маленько. Домой побёг. Не оглядывался даже. Тут не шибко-то и далеко. Сам знаешь.

Дня три меня колотило со страху-то. Матери рассказать пришлось. Она мне строго-настрого тогда наказала в ту сторону не ходить.

Ну, как не ходить?! Конечно, пошёл. Только не нашёл я там ничего больше. Сколько потом ни искал: не нашёл. Я ж вам с Митькой объясняю-объясняю. А вы всё понять не хотите: пещера та существует. Только открывается она редко. И входить в неё опасно. Нелюдью оттуда тянет. И не всякий её найдёт. И не всякий в неё войдёт… И не всякий потом выйти сможет…

Дедок

Произошло это в начале 90-х. Не помню уже конкретного повода, но занесло меня однажды с коллегами по работе в саянскую горную таёжную глушь. На гусеничном вездеходе мы долго ехали по заросшей подлеском и заваленной павшими от ветра и старости деревьями всеми забытой дороге времён толи Берии, толи Хрущёва.

Не проезжал там никто до нас лет тридцать-сорок точно. Ну, а мы с помощью стальных вездеходных гусениц и бензопилы «Дружба» всё же пробрались. И вдруг – избушка. А в ней дедок с ноготок чуть ли не мхом поросший. Как живет? Чем питается? Откуда взялся? Чудеса. Разговорились. Взялся он из деревни Степановки, ближайшего населенного пункта, до которого отсюда вёрст 50, если не больше. Наведывается туда изредка за солью, спичками да куревом. Всё прочее добывает в тайге: и мясо, и рыбу, и ягоды, и грибы. Ни с кем не общается, документов нет, потерял говорит, некому ему их здесь предъявлять. Так и живёт один уже не первый десяток лет. Поверили деду на слово. Почаёвничали с ним и дальше ехать собрались.

Только я попрощался и вышел за порог, слышу – зовёт меня старый обратно в избушку. Одного. Ладно, вернулся. Оказывается, заприметил он у меня початую пачку «Беломора» и решил себе её выпросить. Я призадумался: нам ехать ещё неизвестно сколько, а пачка у меня единственная, последняя. Парой-тройкой папирос поделиться я был готов, но отдать всю пачку – нет. Посуровел дед, нахмурился, понял, что не отдам всю пачку, однако, не отступился, просит подумать еще раз и достает откуда-то из-под тряпья соболиную шкурку, мол, давай меняться. Я опять отказываю. Он достает вторую шкурку. Я опять – в отказ. Хмыкнул дед недовольно и достал спичечный коробок. Тяжёлый такой. Я его приоткрыл, а там – золотой песок. Прикинул навскидку: грамм сто, если не больше. Только зачем он мне сейчас, если курить нечего будет? Отказался, извинился и ушёл. Дед меня понял. Не обиделся. Ценности в тайге другие, не те что в городе. Ни с соболиным мехом, ни с золотом не сравнимые. На том и расстались.

Следы минувшего

Это случилось много лет назад, когда я был молод, смел и находчив, но главное – молод. В безлюдной дикой тайге я и мои товарищи организовали работы по добыче золота. Золотая россыпь находилась под болотом на глубине от 3 до 6 метров. Чтобы добраться до россыпи, нужно было осушить болото и убрать слой торфа, под которым находился содержащий золото речной песок. Только после этого можно было начинать добычу драгоценного металла. После нескольких месяцев подготовительных работ в начале лета мы приступили к промывке песка.

Всё легкое уносила вода, а тяжёлое осаждалось на дне специальных устройств. Через некоторое время, когда мы начали проверять эти устройства, то обнаружили в них не только золотой песок, но и пули, и гильзы от использованных патронов. Им было много лет. Мы заинтересовались этим и решили посмотреть, что находится в песке. Мы обнаружили в нем остатки человеческих костей. Никто из местного населения ничего рассказывал нам об этой истории. Наверное, свидетелей массового убийства заключённых, согнанных сюда для добычи золота, за давностью лет не осталось в живых. Найденные нами кости наводили на мысль о том, что мы не первыми добывали здесь золото. Всем было понятно, что людей, которых здесь расстреливали, казнили без суда.

Вся их вина была в том, что они ослабли от голода и не могли больше работать. Их нужно было лечить и кормить, но эти больные и голодные люди не нужны были охранникам и конвойным. Ни лекарств, ни хлеба им никто не давал. Их просто убивали там, где они падали без сил. Кстати, в этой же россыпи, в том же песке, но глубже и позднее наши рабочие обнаружили огромные бивни мамонтов. Эта река называется Караган, она – приток Дикого Кана.

Помню найденные в покрытой лесом непроходимой местности, где никогда не было ни водных, ни земных путей, огромные, как египетские пирамиды, горы из сложенных в лесу спиленных и обрубленных стволов деревьев, диаметром 2 – 2,5 метра каждый ствол и длиной по 40 – 50 метров. Эти горы леса были спилены и аккуратно сложены 50 – 60 лет назад. Деревья сгнили, потому что их никто никогда никуда не мог отправить отсюда: для этого не существовало дорог. Чтобы спилить такое безумное количество деревьев, нужны были гигантские усилия множества людей.

Но эти усилия были приложены абсолютно бессмысленно: потому что плоды их труда некому и не на чем было вывезти оттуда. Люди умирали на такой работе так же бессмысленно, как и могучий лес, который погиб в гигантских бессмысленных древесных складах. Тысячи людей были преднамеренно уничтожены охраной с помощью абсолютно бесполезной и бессмысленной, непосильной работы и голода.