–Вот именно! С этим нужно что-то делать немедленно! Разве свобода не стоит жертвы? Разве правда не стоит того, чтобы за неё бороться? – не мог утихомириться Джейкоб.
– Нет, если эта правда стоит жизней. Вот скажи, Джейк, тебе предоставлена вся правда, ты стал от этого счастливее или свободнее?
– Нет, но…
Томпсон не успевает договорить, как Миртл его бестактно перебивает: «Ты уже ответил – «Нет». Так неужели ты думаешь, что другие станут?»
Джейка загнали в тупик, и он пару секунд размышляет над заданным вопросом. «Если все узнают правду, то всё изменится», – уверенно заявляет он.
– Конечно изменится, но в какую сторону?
– Люди сами смогут выбрать себе правительство, больше не будет лжи и манипуляций. Больше не будет страха.
Эти слова вызывают подобие на снисходительно-лукавую улыбку на миловидном личике Миртл.
– О, мой милый Джейк. Ты серьёзно в это веришь? Правда веришь, что после всплытия правды не начнётся хаос? Возможно даже Четвёртая Мировая Война? И ты готов отдать за это свою жизнь?
Джейк замолкает, а Бэйн встаёт с места: «Вот, что я тебе скажу, Джейкоб. Правда у всех своя, и её ценность чересчур преувеличена. Ради идеи умирают лишь фанатики, а фанатизм является всего лишь отсутствием рационального мышления. Лучше жить тихо…»
На этот раз Миртл перебивает Томпсон. «Как жалкие крысы?» – резко спрашивает он, откидывая голову, вглядываясь в очертания стоящей перед ним девушки.
«Если жалкие крысы живы, то да, – не растерявшись, отвечает она – А сейчас мне пора возвращаться домой, а то родители будут переживать». Миртл обнимает Джейкоба, оставляя на его щеке прощальный поцелуй. «Увидимся завтра, Джейк. Прочти парочку статей с того сайта», – шепчет Бэйн, опаляя своим дыханием шею юноши, вскоре уходя в направлении своего дома, оставив розу на перилах.
«Больница. Защитное Солнце» – тайная встреча
***
Теперь у Джейкоба Томпсона по ночам одни кошмары. Пока он, ощущающий участившийся пульс в ушах, висках и горле, не накрывает лицо обеими ладонями по пробуждению. Не пытается прогнать от себя все эти демонические образы прочь и не просыпается окончательно в пятом часу, ещё до рассвета.
«Я вот всегда слышал, что у Барта были не все дома. Мне кажется, было очевидно, что он одержим», – уловил разговор двух мальчишек из параллели Джейкоб, закрывая свой школьный шкафчик.
«А я слышал, что он пытался покончить жизнь самоубийством», – в ответ прилетает незнакомцу.
«Вы с ним вообще разговаривали?» – не выдерживая всех этих сплетен, спрашивает Томпсон, бестактно влезая в их диалог. Мальчишки, явно того не ожидая, переводят растерянные взгляды на Джейка. «Ах да, зачем это нужно? Намного проще обсуждать единственного, хоть что-то понимающего человека», – горестно усмехается тот, и двое друзей осторожно переглядываются. Они считают Томпсона сумасшедшим – это чётко просвечивается в выражении их лиц. Неожиданно чьи-то цепкие пальцы хватают Джейкоба за руку, таща в неизвестном направлении. А в голове бьётся подбитой птицей, бессильно хлопающей изломанными крыльями, мысль: «Только ничего не говори им вслед, молчи!» Он слишком ярко ощущает свои лопающиеся сосуды.
«Да что с тобой такое?!» – шипит Бэйн, затаскивая Джейка в один из пустых классов. На это он, не рассчитав силу, лишь отталкивает Миртл. В её очаровательно дрожащих ресницах, отбрасывающих тени на бархатные, как персики щёки, кажется, будто застыли капли слёз, хотя глаза даже не покраснели.
«Я всё им расскажу, и только попробуй меня остановить!» – сквозь зубы шипит Джейк, тыча в Миртл указательным пальцем. Кажется, будто бы его покрасневшие от недосыпа глаза скоро выпадут из глазниц. Вена на лбу набухла, а лицо налилось кровью. Он чувствует вину за чрезмерную грубость, но всё равно не прерывает зрительного контакта, всем своим видом показывая раздражение. Нижняя губа юной Бэйн предательски дрожит, и она, забросив рюкзак на плечо, выбегает из класса, не удостоив друга парой слов. Томпсон не собирался её останавливать.
«Я это сделаю», – уже тише повторяет он, перед тем, как выйти из класса и направиться к выходу из школы. Сегодня он вернётся домой чуть раньше, но перед тем ему нужно кое-кого навестить.
***
Массивное здание грозно возвышается перед Джейкобом, готовясь его поглотить, подобно божественному монстру из древне-греческих сказаний. Белоснежные стены, от солнечных лучей которых ярко отражается свет, больно бьют по сетчатке глаз. Тусклая вывеска над дверью демонстрирует лишь три буквы: «Б.З.С», что, в переводе гласит – «Больница: Защитное Солнце». Всю ночь Томпсон читал статьи с Чёрного Сайта, пока не наткнулся на адрес больницы организации, забравшей его друга. Джейкоб поднимается по широким ступеням к входной двери, на мгновение останавливается, прикусывая губу и обдумывая свои последующие действия. Но отступать было поздно.
Он отпирает дверь и проходит в приторно-белый зал. Вокруг в спешке вертелись работающие здесь люди. В целом не было особых отличий между обыкновенной больницей и этой. Всё те же многочисленные иконы, развешанные по стенам и запах антисептиков для обработки поверхностей и больничной дешёвой еды. И самое ужасное – пахнет пациентами. Тревога перерастает в панику. Джейкоба настигает лёгкое удушье, когда перед ним будто бы из ниоткуда вырастает силуэт изящно изгибающей бровь медсестры, недовольно скрестившей руки в районе груди.
«И куда это вы, молодой человек, собрались?» – спрашивает она, и Джейк сглатывает образовавшийся ком в горле. Было глупо заявляться сюда, даже не придумав черновик легенды. «Вы не приходили на запись», – замечает женщина.
«Простите, я просто…» – Томпсон замолкает, стараясь вытянуть из своего разума хоть что-то логичное, но ничего не приходит на ум. Вообще ничего.
«Вход разрешён исключительно родственникам пациентов. Рандомные люди могут их травмировать», – холодно поясняет незнакомка, и Джейк удивляется, почему его ещё не вышвырнули.
«Прошу, поймите, у меня там находится близкий мне человек», – умоляет он, уже подумывая над вариантом рухнуть на колени и пустить жалобные слёзы, авось прокатит.
– Так вы не являйтесь родственником?
– Нет, мисс, но он был моим лучшим другом.
Медсестра делает глубокий вдох, осторожно оглядываясь.
«Как его зовут?» – спрашивает она, уже переходя на шепот.
«Барт Уильямс», – непонимающе отзывается Джейк.
– Новенький, насколько мне известно.
Женщина явно что-то обдумывает, после чего поджимает губы: «Я так понимаю, без разговора с ним вы не уйдёте».
– Никак нет, мисс.
– В таком случае, проследуйте за мной, и если кто спросит, вы являетесь братом пациента.
К счастью, никаких проблем не последовало, когда Джейк хвостиком проследовал за медсестрой. Изредка по коридору проходили люди, облачённые в белые халаты, везущие на колясках людей. Нет, не людей, слишком отчуждённые взгляды.
Женщина остановилась у одной из палат, отперев дверь, она произнесла: «У вас есть ровно 3 минуты, ни секундой больше». «Огромное спасибо!» – благодарит незнакомку Томпсон, заходя в небольшую комнату с железной кроватью у шумо-изоляционной стены.
На плоском матрасе валялось худощавое тело – не Барт, а лишь тело Барта, одетое в светлую ночнушку, похожую на мешок для трупов. «Барт?» – неуверенно спрашивает Джейк, садясь на единственный стул напротив.
Барт смотрит на Томпсона, и взгляд у него пустой – такой же, как, и у других пациентов, отрешенный. Он напоминал музейный экспонат с глянцевыми глазами. «Что они с тобой сделали?» Но Джейк знает ответ. У всего есть цена, и свою Барт заплатил с лихвой, погрязнув в пучине постоянного страха и жажды справедливости, желания докопаться до правды любым способом, даже если это будет стоить ему жизни. «Как ты?» – в ответ молчание. Уильямс лишь изредка моргает. И если бы не это действие, то Джейк и вовсе бы решил, что перед ним лежит кукла, манекен, но никак не человек. «Мне так жаль», – шмыгает носом Томпсон, и глаза его застилает слезливая пелена, блестящая при тусклом свете комнаты. «Очень жаль», – всё такое же неизменное молчание в ответ. Следующую минуту они оба просто смотрят друг на друга, и Джейкоб видит отражение себя в полуживом Барте. Если он всё же решится на высказывание правды, то его ждёт равносильная участь, если не хуже.
«Вам пора идти»,– из проема двери просовывается голова медсестры и Томпсон, тяжело вздыхая, смахивает слезу истинного ужаса. Неожиданно он слышит невнятное мычание. Он вопросительно посмотрел на Уильямса, отчаянно пытавшегося что-то сказать, но безрезультатно. Идя обратно вдоль коридора, у самого выхода, Джейкоб всё же спросил медсестру, зачем она помогла ему, если это против правил. На что та лишь устало вздохнула:
«Я медсестра, моя работа – помогать людям, неважно, одержимым или нет. Если люди совсем перестанут заступаться друг за друга, то в каком прогнившем мире мы будем существовать?» Так они распрощались, а Джейкоб оставил это место, пообещав себе, что больше пациентов в этом сущем аду не будет.