Мы с сестрой взяли на себя готовку, стирку и уборку дома. Это было настоящее испытание: раньше, помогая матери, мы и не догадывались, сколько всего ей приходилось делать, чтобы жизнь в большом доме шла своим чередом.
Каждый вечер мы уставали настолько, что размышлять или вспоминать о спокойном прошлом просто не было сил. Но мы только радовались этому. Оглядываясь назад, нельзя было двигаться в будущее. Нет, это не значило, что мы забыли родителей, свою любовь и благодарность им. Просто не лили слезы, жалея себя, мы старались смотреть только вперед, чтоб мать с отцом могли с гордостью смотреть на нас с небес.
По вечерам Рейнард развлекал нас рассказами о своих странствиях, сказками и легендами всех стран мира. Я восхищалась им. Мы с сестрой снова начали улыбаться.
Лео же, напротив, всегда был очень замкнут, серьезен и молчалив, иногда мы с сестрой слышали, как он тихо спорил о чем-то с Рейнардом.
Однажды я несла им выстиранные простыни и случайно подслушала их разговор. Лео говорил, что Рейнард не должен привязываться ко мне так сильно, что последствия могут быть ужасными, и, в конце концов, пострадает только он. На что он только тихо произнес: «Но я уже люблю ее. Поздно что-то менять. Я не могу оставить Ориану или позволить ей погибнуть». Выслушав его, Лео ответил: «Поступай, как знаешь. Я не имею ничего против нее. Если ты так говоришь, то просто знай, что бы ты ни решил, я поддержу тебя».
Я убежала, а потом долго сидела на кухне, стараясь прийти в себя. Я тогда не могла понять смысла и половины сказанного, но слова «я уже люблю ее» так и крутились в голове.
В те времена никто даже не заикался о равноправии полов, поэтому и речи быть не могло, чтобы я первой заговорила о своих чувствах. Но время все расставило по своим местам…
Даже Рейнард был не всесилен и не мог сутками опекать нас. Каждый день они с Лео ходили на пристань, носили воду для больных и умирающих, помогали докторам.
Перед возвращением к нам домой они оба всякий раз мылись и полностью меняли одежду, чтобы не принести с собой заразу. Мы тем временем занимались домашним хозяйством.
Нам, конечно, казалось странным, что Рейнард с Лео никогда не ели, по крайней мере в нашем присутствии, не казались уставшими, проработав целый день… Но мы не хотели ничего замечать, списывая странности на природную деликатность и выносливость мужчин.
– Но почему тебе понравился именно Рейнард, а не Лео? – не удержалась я от вопроса. Как-то не укладывалось в голове, как эти ослепительные девушки не обратили внимания на молодого красавца-вампира.
Сестры понимающе переглянулись, ответила Оливия, и по одобрительному кивку сестры я поняла, что та с ней полностью согласна.
– Бесспорно, Лео нереально красив, умен и решителен. Но он держит всех на расстоянии вытянутой руки, если не дальше. Он никогда не показывает своих чувств, не рассказывает о своем прошлом. Он – единственный в нашей семье, чья история никому не известна. Разве что Рейнарду, но он не выдает чужие тайны. А еще… за те века, что мы живем как одна семья, можно по пальцам пересчитать те случаи, когда мы видели его улыбку. И если уж говорить о его замкнутости, то в те времена с ним было намного труднее. Он больше походил на непробиваемый призрак, отвечающий односложно, если к нему обращались, бросая при этом свирепые взгляды. Нормально общаться он мог только с Рейнардом.
Что же случилось с Лео в прошлом? Просто так никто не замыкается в себе. Я должна узнать…
– Не подумай, что мы не любим его, – добавила Ориана. – Лео – мне как сын и я очень надеюсь, что сумела завоевать маленький уголок его сердца. Но в то же время он среди нас единственный, кто всегда знает, что делает. У меня порой такое чувство, что по сравнению с ним я – маленькая девочка, не имеющая никакого понятия о законах жизни.
– Но со мной он улыбался…
Я защищаю этого вампира! Да что со мной творится?
– Потому, что ты для него особенная, – задумчиво произнесла Ориана. – Думаю, он и сам себе не хочет в этом признаться.
Я недоверчиво уставилась на нее. Что может быть особенного во мне? Он выбрал меня из-за моего любопытства и только, ну еще удобства в обращении. Как мобильник – надежно, компактно и пиликает когда нужно. Да уж. Надо спасаться, пока сестры не начали спрашивать о нас с Лео, хотя так хотелось узнать побольше о загадочном красавце. Но никого желания врать я все равно не испытывала.
– Прости, что прервала в твою историю. – Я постаралась сказать это как можно убедительней. – Продолжай, пожалуйста.
Ориана тяжело вздохнула.
– Хорошо.
Ее глаза снова смотрели в прошлое.
– Я уже говорила. Что Рейнард с Лео уходили утром, а возвращались к вечеру.
Однажды вечером в дверь постучали раньше обычного, но я была слишком счастлива и беспечна, чтобы задуматься об этом.
С улыбкой на губах я открыла дверь, и они без лишних слов вломились в дом.
Их было трое – три бандита, вооруженные ножами и револьвером, пьяные в стельку. Их крики услышала Оливия и тоже спустилась, чтобы узнать, в чем дело…
Они несколько раз ударили нас, и принялись бить и крушить все кругом, прихватывая все сколько-нибудь ценные вещи. Потом уселись за обеденный стол, требуя от нас еще и еще выпивки и еды. Мы могли только надеяться на то, что они напьются до беспамятства, и мы сможем сбежать, поэтому, как могли, сдерживали рыдания и покорно вынимали из кладовки драгоценные запасы.
Один из них был явно болен, на его обнаженной шее красовался жуткий бубон, мешавший ему дышать, но разбойники как будто не замечали больного или были слишком пьяны, чтобы хоть о чем-то подумать… Они с дикими криками затянули какую-то песню…
Мы с сестрой жутко испугались. Оливия заплакала, для бандитов это было как красная тряпка. Они орали, один из них хотел ее ударить, я попыталась прикрыть ее собой…
Тут вернулись Рейнард и Лео. Они мгновенно все поняли и за секунду скрутили и выволокли из дома бродяг. Я не знаю, что с ними стало, да мне было и все равно, только жуткие вопли огласили темные улицы и, все стихло.
На следующий день и я, и Оливия заболели. Рейнард положил нас в разные комнаты, и, оставив Оливию на Лео, ни на минуту не отходил от меня.
У меня болезнь прогрессировала быстрее – убивала лихорадка, резчайшая боль разрывала голову на куски, я не могла даже руку поднять от слабости, вскоре под мышкой начал расти огромный бубон.
Еще хуже было видеть отчаяние в глазах Рейнарда: он видел много больных и знал – мне не выжить. Хотя и всеми силами старался меня подбодрить.
Промучившись двое суток, я поняла, что силы на исходе. Это был последний шанс сказать Рейнарду. Я, с огромным трудом ворочая языком, едва слышно прошептала: «Я люблю тебя, и хотела бы, прожить с тобой целую вечность. Прости».
– Дальше Рейнард обратил меня, а потом я уговорила его сделать то же для Оливии, – вдруг быстро закончила Ориана. На самом интересном месте.
Я удивленно подняла на нее взгляд и поняла, почему она заторопилась: у входа, прислонившись к дверному косяку и скрестив руки на груди, стоял Лео. Я невольно в который раз восхитилась его совершенству. Его глаза настороженно блестели.
– Наконец-то меня заметили, – с притворной грустью произнес он. – Ваши мальчики уже соскучились и затеяли кулачный бой, и, если вы сейчас их не остановите, наш дом исчезнет с лица земли.
Оливия вскрикнула, соскочила со стула и стрелой метнулась в гостиную. Ориана мягко улыбнулась мне.
– Мог бы и сам их остановить. Не знала, что ты такой собственник, Лео! – поддела она его.
Леонардо поморщился как от укуса.
– Тебе тоже стоило бы следить за своим Дон Жуаном и его проектами по спасению мира.
– Ладно, уже бегу.
Легкой походкой она направились к выходу.
– Очень приятно было поговорить, надеюсь, не в последний раз. И прости за мрачную историю.
На миг она обернулась ко мне, подмигнула и вышла, взметнув золотистыми волнами волос.
Глава 7
Леонардо с бесстрастным лицом медленно подошел к холодильнику, достал початую бутылку красной жидкости, налил в бокал.
Я заворожено следила за его плавными движениями.
Когда он отпил, я сглотнула слюну. Неприятно было даже думать о том, что у него там налито.
– Вкусно? – кисло спросила я.
– Так себе, – пробормотал он, слегка взболтав содержимое бокала, как это делают с вином. – Мелькарт, конечно, постарался, но даже его консерванты оставляют привкус, к тому же эта кровь не живая.
– А какая живая?
Его глаза с полыхающими в них ярко-красными искорками тут же впились в мои, они очаровывали.
– Живая кровь у живого человека.
Он говорил тихим глубоким голосом.
– Она дрожит и бьется в такт его пульсу, зажигает огонь неудержимой жажды в твоих венах, она невероятно вкусна и притягательна, ее запах пленит, ее мягкая струя возрождает тебя…
Что-то было не так, подчиняясь его взгляду и голосу, мое тело встало и придвинулось к нему. Лео с другой стороны стойки тоже нагнулся ко мне. Кровь бурлила в моих венах, все тело само хотело укуса. Когда между его губами и моим горлом оставалась только пара сантиметров, он довольно улыбнулся, показав длинные, острые, будто фарфоровые клыки.
«Нет!» вмешался инстинкт самосохранения, с огромным трудом я стряхнула оковы наваждения, и дернулась от вампира, едва сохранив равновесие и не свалившись со стула. Я тяжело дышала как после бега.
– Не смей применять на мне свои вампирские фокусы!
На смену растерянности мгновенно пришел гнев.
– Ну, надо же было попробовать.
Он довольно ухмыльнулся и отпил из бокала.
– Ты невыносим! Все равно твои штучки на меня не действуют.
– Правда? А мне показалось, что у нас почти получилось.
Он со мной игрался!
– Разве я тебя не волную? Твое сердце колотится как сумасшедшее, кровь так и бежит по сосудам, – промурлыкал он.
– Конечно! Только ты меня не волнуешь, а бесишь!
Да что со мной такое! Волнение, вопреки моим словам, никак не желало проходить. Чтобы хоть как-то успокоиться, я встала, вымыла свою тарелку и стакан из-под апельсинового сока. Потом мне снова стало нечем заняться, а его взгляд преследовал меня по пятам.
– Садись, – вдруг произнес Лео, указывая на стул напротив, и, заметив мою настороженность, добавил с кривой улыбкой – Обещаю не кусаться.
С тяжелым вздохом я вернулась на стул, бежать все равно было некуда.
– И о чем же таком интересном вы здесь так долго говорили?
Его безразличие явно было наигранным. Он хотел знать. Трудно было видеть его красоту так близко и не нервничать. Я сжала руки под столом, призвав на помощь всю свою гордость.
– Так ты все же соизволил заметить меня. Точнее, мое отсутствие.
Непрошеная горечь прозвучала в словах.
– Конечно. Не люблю надолго выпускать из вида любимые игрушки.
– Ты невыносим, – повторила я, а от его слов мне стало грустно.
– А ты не ответила на вопрос.
– Мы говорили… о жизни.
Так я тебе и сказала!
Он тоже догадался, что я буду молчать, как партизан, поэтому пожал плечами и вперил задумчивый взгляд в потолок.
Жуткие картины из истории Орианы все еще стояли перед глазами. Я поежилась.
– Лео?
– Да, любимая.
– Не называй меня так! Это уже откровенная ложь.
– Мое право выбирать.
– Ты же не хочешь, чтобы я тебя так называла?
– Почему нет? Это моя гордость пережить сможет, – он терпеливо вздохнул. – Ладно, остынь. Жилка на твоей шее становится слишком соблазнительной…
Мои щеки тут же вспыхнули, но, глубоко вздохнув, я запрятала смущение и раздражение подальше. Потом вытащу и переживу.
– Лео, сколько тебе лет на самом деле?
Он нахмурился.
– Тебе обязательно задавать такие вопросы?
– Я хочу знать, – упрямо заявила я.
– С чего бы вдруг такой интерес к моей персоне?
Его глаза подозрительно сузились.
– Ни с чего. Ориана и Оливия говорят, что о тебе мало что известно. Вот я и хочу узнать. Что в этом такого удивительного?
– И что же ты узнала?
– В 1665 году ты уже был вампиром. Вот и все. Так ты скажешь или нет?
– Нет.
Мне стало больно и обидно. Ориана точно заблуждалась – меня он тоже не впускает в свою жизнь.
– Отлично, сама узнаю.
– Интересно у кого? – Он усмехнулся. – Рейнард будет нем как рыба – я уверен, остальные не знают ничего существенного.
– Ага, значит, есть, что знать?
– Достаточно.
Он заговорил холодно и высокомерно.
– Оставь эту тему навсегда! Если узнаю, что ты расспрашиваешь кого-либо…
– То что?
Гнев и обида взлетели с новой силой. Весь день то игнорирует, то выводит из себя!
– Съешь меня?! Да, пожалуйста!
Он удивленно и с беспокойством смотрел на меня.
– Просто забудь, – наконец серьезно произнес он. – Тебе же легче станет.
– Это мое дело.
– Ладно. Все равно ты ничего, кроме головной боли, не добьешься.
Он поднялся и залпом допил содержимое бокала.
– Уже поздно. Я отвезу тебя домой.
Он пошел вперед через опустевшую гостиную, показывая мне путь. Моя куртка висела в прихожей. Я машинально посмотрела на рукав – крови не было. О вчерашнем происшествии напоминали только бинты на правой руке.
Лео, накинув пальто, пошел вперед и через минуту пригнал из гаража к самому выходу из дома все ту же серую иномарку.
На улице заметно похолодало. Я вышла на крыльцо и поежилась: пронизывающий северный ветер пробивался даже сквозь куртку. За прошедшие сутки первый снег покрыл все вокруг тонкой замерзшей коркой, похрустывающей под ногами. На улице, несмотря на белый снежный покров, было очень темно, поэтому я старалась не отходить от освещенного фонарями крыльца, затылком помня о ненадежности льда на дорожке.
Интересно, который час? Неужели мы так долго просидели, слушая рассказ Орианы?
Лео вышел и придержал дверцу машины, пока я садилась, затем занял место водителя. Осторожно он повел машину по темной заледеневшей дороге.
– Это ничего, что я не попрощалась с твоей семьей? – почему-то робко спросила я.
Я уже отчаянно жалела о нашей ссоре. Прошлое Лео… Если в нем были такие же ужасы, как и в жизни Орианы с Оливией, то вполне понятно, почему он ничего не рассказывает. Все моя глупая гордость. Я чувствовала, что сделала ему больно, но извиниться… Я еще не готова, завтра может быть. Обида пройдет, когда наступит утро.
– Им сейчас все равно не до нас.
– А где они?
– Прислушайся.
В тишине леса, сквозь глухое рычание мощного мотора, я расслышала отдаленный треск. Как будто кто-то в лесу валил замерзшие деревья.
– Что это?
– Обычное дело.
Такая знакомая приятная усмешка.
– Рейнард поспорил с Рокко, теперь выясняют кто из них сильнее. Ориана и Оливия в качестве судей и болельщиков. Раз-два в месяц они не могут от этого удержаться. Хорошо хоть их увели подальше от дома, а то пришлось бы его по кирпичику собирать. Право же, как дети.
У меня вырвался нервный смешок. Ну да, лучшее развлечение для вампира – валить сосны посреди ночи!
– А ты у них вроде как взрослый. – Насмешливо проговорила я и посмотрела на Лео.
Ого, мне даже удалось смутить его.
– Должен же хоть кто-то думать о последствиях.
– И кто победит?
– Когда как. Рейнард – проворней, Рокко – сильней.
Мы замолчали. В сумраке салона было тепло и уютно.
Как я ни старалась смотреть на освещенную фарами дорогу, взгляд то и дело сам по себе переводился на Лео. Он уверенно вел машину одной рукой, слегка откинувшись на спинку кресла. Его чеканный профиль при таком освещении казался менее величественным и более уязвимым. Он о чем-то глубоко задумался, смотря прямо перед собой и покусывая твердо сжатые губы.
Спросив номер моего дома, он подвез меня прямиком к подъезду и повернулся ко мне.
– Скажи, – от звука низкого приятного голоса Лео я вздрогнула и, резко отвернувшись от него, уставилась на дорогу, – твоим родителям действительно все равно, что ты не ночуешь дома и проводишь время с едва знакомыми людьми? Ты говорила о дяде, но ни словом не обмолвилась о родителях.
От напоминания у меня заныло сердце. Оказалось, что боль от потери не утихла, не стала менее реальной. Она едва слышно маячила на грани понимания, готовая захватить меня с головой и раздавить при первой же возможности. Если б я только могла заплакать… Слезы притупляют ощущения, смывают острые режущие углы, оставляя в утешение светлые воспоминания. Но после аварии что-то пошло не так: ни одной слезы горя не упало с моих ресниц.
– Я… – Голос сорвался. – Я не знаю…
– То есть как? – допытывался он. – Разве ты здесь не в гостях?
– Нет… Не знаю… Их больше нет, просто нет… Я никогда не узнаю.
Слова давались с трудом.
– Рассказывай, – потребовал он, сверля меня зелеными глазами.
Только там не было притворного слезливого сочувствия или жалости, только интерес, желание понять. И я поняла, что действительно хочу все ему рассказать, потому что возможно он единственный отнесется к этому так, как надо мне…
Я начала рассказывать, то и дело, сбиваясь, как мы с родителями собирались вместе поужинать и отпраздновать мою первую победу на выставке в художественной школе. Рассказала, как мы ехали по городу, весело смеясь и обсуждая планы на лето, как мама очень сильно хотела съездить в Россию, встретить старых друзей.
– На большом перекрестке папа притормозил на красный свет, в то время как мама через переднее сиденье обернулась ко мне и, смеясь, рассказывала, как ее деревенский кот таскал на хозяйскую кровать дохлых мышей, а потом ходил за ними хвостом, требуя заслуженной награды. Загорелся зеленый свет, и мы поехали через перекресток. Что было дальше, я плохо запомнила. Папа вдруг не своим голосом закричал: «Пригнитесь!», потом – сильнейший удар. Вроде что-то перевернулось. Меня очень сильно тряхнуло, и я потеряла сознание. Очнулась уже в реанимации. Врачи сказали, что мне очень повезло: при лобовом столкновении я сидела на заднем сиденье и отделалась сотрясением мозга, неполным переломом бедра и ушибами. Они назвали это чудом. Родителей же даже до больницы не довезли. Травмы несовместимые с жизнью. А сбивший нас водитель просто скрылся с места преступления. Вот и все. По завещанию до восемнадцати лет моим опекуном был назначен дядя Виктор. Теперь я живу здесь, по крайней мере, пока не смогу сама распоряжаться наследством…
Из груди вырвался тяжелый вздох – впервые я кому-то сама рассказывала об этом и вроде как справилась. Удалось обойтись без лишних подробностей и эмоций. Сухенько, зато достойно. Только руки слегка дрожали, и сердце продолжало болеть при каждом новом ударе.
Лео молчал. Он вообще не подавал никаких признаков жизни, и я обеспокоено обернулась к нему, встретившись с застывшим изумрудно-зеленым взглядом. Он сидел настолько неподвижно, не дыша, что я, отстегнув ремни безопасности, испуганно подалась к нему – неужели ему стало плохо?
– Лео… Лео, что с тобой?!
Я осторожно не без колебаний коснулась его щеки, сразу же отдернув руку, словно боясь обжечься о его совершенное каменное лицо.
Прикосновение возымело свое действие.
Он вздрогнул и с болью посмотрел на меня. Прохладные руки Лео осторожно обняли меня, прижав мое лицо к его груди, словно я какое-то сокровище. Они нежно гладили по волосам, а его губы над моим ухом едва слышно прошептали:
– Прости, прости меня, если сможешь. Прости…
– За что? – так же шепотом спросила я, совершенно не понимая, что он хотел этим сказать…
– Я должен был быть рядом. Я должен был защитить тебя и никогда не отпускать.
– Но ты мне ничего не должен… Вроде как…
– Ты не понимаешь.
Так оно и было, но шестое чувство подсказывало мне, что сейчас не лучшее время задавать вопросы.
Как он и сказал, я совершенно не понимала смысла его извинений, но никогда раньше не чувствовала себя лучше, чем в капкане его рук, поэтому не задавала вопросов, грозящих нарушить очарование момента. У нас еще будет время.
Его голос и тело волновали меня, но они же и успокаивали, давая чувство небывалой надежды и защищенности. Я обняла его сильные плечи руками и зарылась лицом в ворот пальто, вдыхая его приятный свежий запах. Внутреннее напряжение, накопленное за долгие месяцы кошмаров, отступало как отлив, оставляя едва заметные мокрые следы на камнях. Расслабленность и покой дарили мне его объятия, и я хотела лишь вечно находиться рядом с этим человеком… Нет, вампиром. Как бы банально это ни звучало.
Глава 8
Спокойствие и уют салона были разрушены нервным стуком в окно машины. Нехотя отодвинувшись от Лео, я увидела через тонированное стекло знакомое лицо. У меня душа ушла в пятки.
– Дядя…
Лео мгновенно взял себя в руки: он коротко посмотрел на меня, кивнул и вышел из машины. Я уже поспешно открывала дверцу со своей стороны.
Мой бог! Дядя видел, как меня обнимал парень! Чертовски смущающее обстоятельство, к тому же теперь большого разговора никак не избежать. Даже Лиза при всей своей самоуверенности не рисковала показывать дяде с тетей своих ухажеров, справедливо полагая, что, о чем не знаешь, о том и не беспокоишься. Но что дядя Виктор делает здесь? На улице, в такой темени, на собачьем холоде?..
Когда я подошла к нему, Леонардо уже протягивал дяде руку:
– Леонардо Стюарт.
– Иванов Виктор Сергеевич. Прихожусь дядей этой несовершеннолетней юной особе.
Дядя руку не пожал. Он с подозрением, оценивающе смотрел на Лео, парень отвечал ему взаимностью. Но в этом сражении дядя Виктор изначально был обречен на поражение. Мало того, что Леонардо просто по жизни держался с королевским достоинством, так он еще и на голову, а то и две, превосходил ростом бедного дядю, которого не спасала даже прикрывавшая лысину большая меховая шапка. Конечно, в дядиной крови тоже водились кое-какие задиристые и непокорные гены, но я уже на своем опыте убедилась, что обаянию этого вампира трудно противостоять.
– Мой отец звонил вам вчера, – первым нарушил затянувшееся молчание Лео.
– Да, я помню.
Дядя, наконец, отвел воинственный взор, и я поняла – повода придраться он пока не нашел, но это только пока. Несомненно, в ближайшее время он исправит эту оплошность. К счастью, Лео был предельно вежлив и сдержан, за что я была ему внутренне благодарна.
– Рейнард просил передать вам свои искренние извинения за задержку и что сейчас с вашей племянницей все в порядке. На рану на руке наложены швы, поэтому повязку стоит менять хотя бы раз в сутки, а примерно через неделю показаться врачу.
– Мм… Хорошо. Передайте своему отцу мою благодарность.
– Обязательно.
Дядя махнул ему рукой и медленно, вперевалочку потопал к подъезду, абсолютно уверенный, что я иду следом. Но я не могла просто так уйти не попрощавшись. С вежливой улыбкой на губах Леонардо повернулся ко мне, и сердце тут же забилось быстрее.
– Уже поздно, мне пора идти.
Он наклонился и, едва касаясь губами, поцеловал меня в щеку. Его прохладное дыхание обожгло мне кожу. Я мгновенно покраснела и, забыв о том, что нас может увидеть дядя, обоими руками притянула к себе голову Лео и осторожно прижалась губами к его щеке, прошептав «Спасибо», и тут же отпустила его.
С секунду он смотрел на меня удивленными горящими глазами. Потом медленно отвернулся и, бросив на прощание: «Увидимся в школе», уселся в машину и умчался в ночь.
Я с тоской смотрела ему в след. Только сейчас начиная сознавать, что наделала.
Я его поцеловала! Сама. Хорошо, что только в щеку. От мысли о его губах, мне стало жарко. Все, хватит! Подруга, он не для тебя. Что бы он для тебя ни сделал, тебе нечего дать взамен. И вообще, здесь нет ничего особенного. Лео красивый, более чем красивый, парень. Вполне понятно, что тебя к нему так тянет. Это химия, не чувства. У всех подростков так бывает и ты не исключение.
Убеждая саму себя таким образом, я обернулась и посмотрела на дядю, который с нетерпением притоптывая ногами, стоял, распахнув подъездную дверь и ждал меня.
Он явно замерз – на его шарфе застыла толстая пелена инея, а нос покраснел.
«Он так волновался, что не смог сидеть дома, в тепле у телевизора, и ждал меня здесь», -мелькнула догадка. На улице! При таком-то морозе… Чувство вины моментально заглушило все другие переживания, и я покорно смирилась с возможной взбучкой.
В это время дядя уже занял позицию нападающего и, сурово глянув на меня, заявил:
– Пойдем домой, уже совсем поздно. Что это за мода теперь, приходить домой, когда вздумается? Вот молодежь пошла, ничего не стесняется и никто им не указ? Нет, дорогая, в моем доме я такого не потерплю, ни от Лизы, ни от тебя, так что марш домой, пока твоя тетя не сошла с ума от беспокойства.
Склонив голову, я послушно поднялась за ним на третий этаж и прошла в квартиру.
Чему быть, того не миновать. Тем более что я действительно виновата – совсем не думала о других, позабыв о времени.
Сняв верхнюю одежду и растирая отмороженные руки и заалевшие в домашнем тепле щеки, дядя произнес, избегая смотреть мне в глаза:
– Пойдем на кухню. Нужно поговорить.
По дороге краем глаза я заметила, как приоткрылась дверь комнаты Лизы и стих звук телевизора в комнате тети с дядей. «Это чтобы лучше слышать тебя, деточка». Значит назавтра, а, может быть, уже и сегодня – мобильные телефоны порой творят чудеса без всякой магии, об этом разговоре узнает вся школа, а с точной подачи тети Агаты – все сплетницы города.
У меня внутри все сжалось от ужаса. Я, несомненно, стану новостью недели, и каждое мое движение, каждый поступок будут служить источником новых сплетен и насмешек. Они будут преследовать меня по пятам и с мстительным удовольствием указывать пальцем на каждую мою оплошность. Никогда не завидовала местным знаменитостям, а сейчас сама опять попадаю прямиком под перекрестный обстрел. Впрочем, чего я ожидала, когда связывалась с самым обсуждаемым семейством в городе?.. А еще дядя…
Дядя Виктор и сам был не в восторге от таких бесед, но часы волнений и ожидания подстегнули его решимость. Я подозревала, что тетя Агата за те два дня, пока я была с Лео, тоже подлила немало масла в огонь, поэтому постаралась заранее морально подготовиться к худшему, хотя времени на это и не оставалось.
Чтобы собраться с мыслями, дядя налил нам обоим чаю и уселся за стол напротив меня с чрезвычайно серьезным выражением лица.
– Диана, я знаю, что я тебе не отец, – издалека начал он, – но я перед ним за тебя в ответе. Поэтому я должен сказать это, хотя тебе может и не понравиться.
«Мне это точно не понравится», – подумала я, но промолчала, выжидательно глядя на Виктора.
Я заметила, что когда-то пышная шевелюра его уже заметно поредела на макушке, а виски посеребрила седина. Он всегда очень сильно переживал за свою дочь, которая всегда умело пользовалась его добротой. У его глаз, крыльев носа, на лбу залегли мелкие морщинки – время безжалостно делало свое дело. Очень жаль, что ему в нагрузку досталась такая «странная» племянница, которая совершенно не удивлялась вампирам, живущим бок о бок с людьми, и, что еще хуже, они ей нравились…
– Диана, – собравшись с мыслями, продолжил Виктор, – я чувствую себя виноватым, что не нашел достаточно времени, чтобы поговорить с тобой после гибели родителей. Я помню, как вы были близки, и ты должна была очень сильно переживать. Мне действительно было больно видеть тебя такой пустой и потерянной, но я думал, что это ненадолго, и что время поможет тебе смириться с потерей. А потом решил, что так даже лучше для тебя – по крайней мере, тебя не интересовали все эти молодежные танцы и сборища.
Он тяжело вздохнул.
– Но сейчас, я понимаю, что ошибался. Ты могла увлечься чем-нибудь, ну хоть рисованием. А вместо этого нашла себе парня! И какого? Сына приезжего человека, пусть он и уважаемый в столице доктор. Его здесь никто не знает, неизвестно что такой человек может с тобой сделать. Тебе же только шестнадцать! Нужно быть более ответственной. И что еще хуже, ты сама напрашиваешься к нему домой!
Что угодно, но такой несправедливости я стерпеть не смогла.
– Все было совсем не так! Я не напрашивалась. Все… получилось случайно. – Я приложила все силы, чтобы говорить обычным голосом.
– Как еще объяснить то, что ты оказалась у самого его дома в лесу?
– Я же с детства там гуляла. Вот и тогда мне захотелось немного отвлечься и посмотреть на старые места.
Он на минуту задумался и, видимо, принял мой довод, но потом снова завелся:
– Откуда тогда рана на руке? Лиза говорила, что ты сама кинулась ему под машину.
Не забыть съездить сестричке по физиономии – мысленно напомнила я себе. Могла бы сразу догадаться, что, не добившись от Майи ничего, кроме захлопнутой перед длинным носом двери, она пошла домой сочинять небылицы дяде.
– Я еще не сошла с ума, чтобы бросаться под машины. Просто шла через лес, увидела дом и подошла посмотреть поближе. Ты же знаешь, как я любила его раньше – могла часами напролет о нем болтать.
При этих словах лицо дяди немного смягчилось – он начинал мне верить. Я же ощутила укол совести: он мне верил, а я ему врала. Горько было сознавать, но правда в этой ситуации никак не должна прозвучать. И дело не в том, что мне не поверят. Я дала слово Лео и была намерена сдержать его. Поэтому и продолжала, стараясь свести ложь к минимуму.
– Когда я уже шла домой, то поскользнулась на льду дороги и, падая, задела рукой торчавший рядом сук. Я испугалась – рана была большой, крови тоже было много. Тут из-за поворота выехала машина, она остановилась и я подбежала к ней, надеясь, что мне помогут. Из машины вышел Лео с сестрами, подходя к ним, я опять поскользнулась, упала прямо на дорогу и потеряла сознание. Лео отвез меня в свой дом, к счастью, его отец оказался врачом и смог оказать медицинскую помощь. Ночь и большую часть дня я проспала в комнате для гостей, потом меня разбудила его сестра Майя. Вот и вся история.
– Ладно, но ты же должна была догадаться, что мы волнуемся, и вернуться домой пораньше, не дожидаясь пока на небе звезды появятся. Или хотя бы позвонить, и сказать, что задерживаешься.
Тут он был прав. Хотя слово «волнуемся» и относилось только к нему.
– Прости, мне, правда, жаль. Я и не думала, что так задержусь, но они, во что бы то ни стало, решили накормить меня перед уходом, и отказаться было бы крайне невежливо. А потом мама и тетя Лео рассказывали мне разные истории из своей жизни, и я совсем не заметила, как пролетело время…
– Похоже, они хорошие люди. – Дядя даже слегка улыбнулся и звонко прихлебнул чай. – Но этот парень – Леонардо. Или как ты говоришь, Лео… Не нравится он мне. И он тебя обнимал в машине. Этого ты не можешь отрицать – я сам видел, – обвиняющим тоном произнес он.
Ох, ну разве не мог он просто забыть об этом? Я сидела и прикидывала, как подслушивавшая наш разговор, Лиза в этот момент вне себя мечется по комнате. Хотя, в понедельник так и так придется играть роль его девушки, так что я ничего не теряю. А играть ли? Или я действительно начинаю чувствовать себя его девушкой?
– Насколько я знаю, обниматься у нас в стране не запрещено. – Я решила, что это тот случай, когда правда – лучшее лекарство, чем отрицание очевидного. – Да, он обнял меня, но только чтобы утешить. Я рассказала ему о родителях…