Первый ответ пришел спустя пять минут: «Выехала из Тулы час назад, не встречай, доберусь сама. Наташа». Леля пожала плечами. Не сомневалась даже, что Ната примчится помогать выхаживать брата. Потом посыпались другие сообщения: «Молимся», «Удачи», «Все будет хорошо», «Держись». Леля зарыдала. Злилась и ничего не могла поделать. Держалась, держалась, и все, сломалась. Ничего, когда пройдут эти ужасные три часа, слезы уже высохнут, лицо расправится, и Костя ничего не заметит.
На следующий день после операции Ната с Лелей с тревогой ждали, когда же Костя встанет. И пойдет. И хоть что-то скажет. Костя встал и пошел. И упал. Снова встал и опять упал.
Оказалось, что нужна еще одна операция. Врач показал снимок КТ. Опять кровоизлияние. Теперь зарыдала Наташа. Леля вытащила ее в коридор из кабинета врача и крикнула: «Замолчи! Соберись. Нам нужно Костю подготовить». Сама она словно заледенела, превратилась в автомат. Нужно что-то подписать – хорошо, нужно отвезти на анализы – да, конечно; зайдите, договоритесь насчет смены белья – уже иду. Не думать, не думать, не думать. Бегать, что-то делать, а по ночам сидеть рядом с кроватью мужа и прислушиваться к его дыханию.
После второй операции мужа перевели в неврологию и назначили интенсивный курс восстановления. Такой же, как после инсульта. Два дня подряд вливали через капельницы лекарства в вены, ставили уколы, заставляли пить таблетки. Косте становилось хуже. К концу второго дня он уже никого не узнавал. Беспорядочно двигался и поднимал руки с иглами в венах. Наташа с Лелей тогда бросались на руки и давили их вниз, не давая выскользнуть иголкам. Сил не хватало. В какой-то момент Леля не выдержала, позвонила толстяку-нейрохирургу и все ему рассказала, доверилась. Тот пришел спустя пятнадцать минут. Оттянул Косте веки, посмотрел какие-то одному ему понятные реакции, и ушел. Молча. А вернулся с каталкой и медсестрой.
– Куда его? – вцепилась Леля в мужа, который опять лежал с поднятыми вверх, словно в последнем приветствии, руками.