Мы имеем временной промежуток с весны 1936 года до лета 1937 года. Это совпадает с периодом проведения раскопок в Десятинной церкви. Есть вероятность… я подчёркиваю, есть вероятность того, что саркофаг никуда не исчез, его организованно вывезли и спрятали. А участников и свидетелей этой операции просто уничтожили. Это вполне сообщается с методами, принятыми в этом органе. Подавление религиозных устремлений народа было одной из их главных задач. Но есть и нестыковки… – Аристарх Янович прервался, повернув голову на стук в дверь.
Дверь открылась, на этот раз на пороге стояла пожилая женщина, которую они уже видели. Она внесла поднос с посудой, высоким термосом и тарелкой с зефиром в шоколаде и каждому по очереди предложила взять чашки: «Три тшаса тня. Прошу, сдес кофе, укошайтес…»
Кай уловил не совсем чистое произношение женщины, она говорила не на родном языке.
– Не томи, пап, какие нестыковки ты заметил? – поторопила его Тори, раздавая чашки с блюдцами и разливая кофе из термоса. По комнате пошёл густой бархатный запах. Закончив, она улыбнулась женщине в переднике. – Спасибо, Беата Олафовна.
Женщина приветливо улыбнулась, добавив:
– Секотня с гозмагин из ваш сат.
Аристарх Янович благодарно кивнул, втягивая носом очень резкий аромат из чашки, и продолжил.
– Мы черпаем информацию из летописей. Но есть мнение, что большинство летописных средневековых памятников – более поздняя подделка. В описываемый период среди наших предков христианство не было столь сильным и распространённым, тогда процветало язычество, но в летописях делается чрезмерный нажим на религиозные мотивы. Это и понятно, грамотных людей тогда было мало, хроники создавались монастырями. Летописи должны были работать на укрепление веры, воспевание князей ради абсолютизации их власти и продвигать идеи христианизации.
Но, на самом деле, у княгини Ольги ничего не получилось. Только подумайте, княжеская власть была безраздельна. Но христианство под её началом не прижилось, не пошла за ней даже её собственная дружина, хотя за неповиновение в те века можно было и головы лишиться. Сын Святослав не принял веры, оставаясь язычником. Возможно ли это? Может дело в том, что не была она для современников святой?..
Это лишь научная гипотеза, большинство верующих сочтут её святотатством, но посмертное обеление – для церкви дело рядовое. Аргументы, которые не вписываются в идеологическую канву просто не выпячивают. Нам известно, что Ольга пришла к христианству уже под закат жизни. Известно, что на её совести чудовищные грехи… Более пяти тысяч древлян, убитых её приказом. Месть за мужа князя Игоря вошла в историю – будто волна за волной заливала Ольга кровью древний Искоростень; ненасытная, жестокая расправа, хотя и вполне оправданная по меркам её соплеменников-язычников. Нелегко смыть такой грех с души, и не известно, утолила ли княгиня свою скорбь. Это не слишком вяжется с ликом святой. Это ли не вопрос? Хотя…
Аристарх Янович чуть закашлялся, отпил пару глотков из чашки и продолжил, обводя гостей взглядом:
– …хотя, в христианстве, дорогие мои, можно последним своим поступком попасть в рай, но кто они – те свидетели, которые узрели истинное духовное перерождение княгини при её жизни? Ведь окружали её практически одни язычники, вера её была им чуждой. Возможно, мы имеем дело с более поздней поэтизацией её образа, с красивым вымыслом. Княгиня, мать, мудрая и волевая женщина, талантливая властительница, поднявшая государство. Ведь она действительно была весьма подходящим объектом для канонизации, уникальным, первым государственником такого уровня. Всё же я склоняюсь к тому, что на самом деле нет и не было никакого саркофага, никакого оконца и никаких мощей, а вам, Кай Острожский, всё это просто приснилось.
Аристарх Янович снова сложил руки лодочкой под подбородком и умолк, глядя на Карну с таким видом, будто завершил лекцию перед студенческой аудиторией и ожидал вопросов.
Она кивнула ему и спросила:
– Как вы считаете, могли бы к княгине относиться такие слова: «Язычница, чей дух не упокоен, рукою деспота навек заточена, лишь может разомкнуть цикл злонаследия, что бременем лежит на череде потомков. …»
– Хм-м… Очень интересно… о каком же бремени речь? Сказать по правде, если искать в периоде с десятого по одиннадцатый век, я не нахожу более подходящего персонажа для этих строк… – академик Собески выглядел совсем счастливым. – Кстати, если догадка о тридцать седьмом годе верна, то и упомянутая «рука деспота» совершенно однозначно указывает на период расцвета сталинского террора. Очевидно, она была «заточена» по его приказу.
Кай зачарованно слушал академика. И тут Каю наконец удалось поймать ту мысль, которая будто муха зудела в его голове и никак не хотела оформиться в вопрос. Повесть… повесть временных лет… повесть… перечитай повесть времён…
– Каргер говорил перечитать повесть… Что если это было именно о «Повести временных лет»? – проговорил он рассеянно и тут же понял, что сказал лишнее.
– Каргер?!! – академик Собески чуть не подпрыгнул на кресле. – Вы говорите Каргер? Константин Михайлович, я правильно понял?
Муза Павловна молча кивнула.
Аристарх Янович обвёл взглядом всех присутствующих с таким торжествующим видом, будто собирался раскрыть им тайну века:
– Каргер К.М. руководил группой славяно-русской археологии, он и был тем археологом, который проводил в тридцать седьмом раскопки в Десятинной церкви. В его трудах детально описан найденный ими каменный ящик со скатной крышей с оконцем в крышке. Каргер Константин Михайлович и его группа были последними, кто видел эту реликвию воочию. После этого по неизвестным причинам их исследовательская группа была расформирована, а сам Каргер по доносу некоего Кауля был отстранён от работы и исчез на долгие годы, оставив своих студентов, среди которых был и ваш покорный слуга. Тогда же и был утрачен саркофаг. Каргер, кстати, в 40-50-х копал и подворье Софийского Собора. Если кому и известна судьба княжеских саркофагов, то только Каргеру! Вот мы и подобрались к деталям… – академик смотрел на Кая новыми глазами.
Если до этого в нём боролись остатки сомнений, то теперь под магическим действием имени Каргера они совсем развеялись.
Кай почувствовал, что они на правильном пути.
«Что я за тупица…» – отругал себя Кай в очередной раз.
Ведь Каргер оставил ему подсказку на плакате с памятником святой Равноапостольной княгине Ольге. Там же говорилось – первой она войдёт в царствие небесное от Руси! Первая! Надпись была высечена на камне и обведена Каргером. Это слово несколько раз встречается в Пути. Они никак не могли понять, кто эта «первая» и кто «последний» из Пути. Вместе с Тори они даже поехали на Михайловскую площадь, чтобы получше всё рассмотреть. На памятнике была и вторая табличка – «Дар Государя Императора городу…». Может и цари имеют какое-то значение для его Пути?!! Нет. Это слишком. Там ещё скульптура Андрея Первозванного, и Кай так и не нашёл связи с его именем. Вернее…
Здесь он врал себе. Было упоминание… На стрелке. Тогда в телевизоре он услышал слова папы римского об апостоле Андрее. Тот был здесь в первом веке. И принёс свет. Фигурально или… или в прямом смысле принёс? И свет как категорию духа или как корпускулярно-волновой свет?
Он замотал головой, как бывало делал Рагнар. Нужно ли всё принимать так дословно? На плакате были ещё Кирилл и Мефодий, славянские просветители, создатели алфавита и литературного языка… Что в них-то? Кроме жирного намёка – НАЧНИ ЧИТАТЬ…
Кай вытер испарину на виске.
Он не мог избавиться от ещё одного сомнения, которое и поспешил высказать:
– Но ведь вы сами сказали, что к моменту смерти она… то есть княгиня Ольга уже приняла христианство, как же Велес мог назвать её язычницей?
– Деталей всё больше… Однако же удивительный у вас круг знакомств, Кай Острожский, – усмехнулся Аристарх Янович. – Сперва Каргер… Теперь Велес… Многое бы я отдал за возможность пообщаться с Велесом. Это ваш источник?
Кай что-то невнятно пробубнил в ответ. Но академик продолжил сам:
– Видите ли… Есть во всей этой истории червоточинка… Летопись не называет причин, по которым Ольга решила посетить Константинополь – столицу Византии, колыбель христианской веры. Они могли быть разнообразными: от необходимости обновить договор, заключённый покойным князем Игорем, до поиска выгодного брака для сына. Греческие летописи свидетельствуют, что по пути туда Ольгу сопровождал племянник и сорок три купца. Это наводит на мысль о переговорах по торговым делам или о подборе знатной невесты. И тут – БАЦ! – главным результатом её визита в веках стало принятие Ольгой Христовой веры.
А теперь самое интересное: существует легенда о том, что Ольгу лично крестили император Константин VII Багрянородный с патриархом Феофилактом. Та же «Повесть временных лет» содержит байку о том, как мудрая Ольга перехитрила византийского царя. Тот, подивившись её разуму и красоте, захотел взять Ольгу в жёны, но княгиня отвергла притязания, сыграв на том, что не подобает христианам за язычников свататься. Тогда-то и крестили её царь с патриархом. А когда царь снова начал домогаться руки и тела княгини, та напомнила ему, что теперь она царю приходится дочерью, крёстной дочерью. Император, признав красоту игры и хитроумие княгини, отступил, богато одарил её и отпустил домой…
…
Кай в какой-то момент перестал воспринимать информацию. Из всего, что Кай запомнил на уроках Истории выходило, что достоверность этой «Повести» при малейшем сопоставлении с другими оригинальными источниками часто трещит по швам. Но на деле, не существовало никаких первых настоящих-пренастоящих оригинальных источников. Начинал хронику писать один дьяк, годков через пять продолжал другой придворный летописец, за казнённым вторым появлялся третий, за помершим третьим появлялся кто-то дюже критичный к изложенному до него, и в общем, пока набирался объём лет в тридцать, первоначальный пергамент, за ветхостью и злокозненностью антигосударственной деятельности мышей, можно было переписывать. Потому и нет никакого «оригинала».
Привирали так же и сами летописцы, угождая своим владыкам, ну то меньшее зло. Кроме того, древние историографы были весьма неточны в изложении. Погрешность от пятидесяти до ста лет в таких вопросах дело обычное, переписчики летописей приправили эти неразборчивые рукописи где отсебятиной, а где и просто похожими, но бессмысленными письменами (например, древне-каллиграфичное «мэ» не отличить от «жэ»).
…
Академик продолжал и Кай вынырнул из полусна.
– …таким образом не исключено, что Ольга приняла крещение не по зову души, а желая использовать этот шаг в какой-то сложной политической игре, возможно сделала это под давлением, желая защититься от назойливого ухаживания. На страницах летописей остался лишь намёк на реальную дипломатическую интригу. Этого мы уже никогда не узнаем, никто и никогда не оспорит её Равноапостольный статус. Как и не узнает, о каких дарах шла речь…
Академик умолк и впился зубами в зефир.
В наступившей тишине раздался шипящий голос:
– Свет. Она получила в дар Свет.
– Точно, Карна, так и есть! Там же в конце «и взойдёт к истоку Свет». Какому истоку? Куда? – Тори вопросительно посмотрела на отца.
– Какому истоку, спрашиваешь?.. – взгляд Аристарха Яновича блуждал по потолку. – Ну-у-у, наверное, вам лучше спросить у Велеса! Он-то об истоках света знает всё, – академик разулыбался, после чего встал, давая понять, что желает завершить разговор.
Все тоже засобирались.
– Друзья мои, я бы с удовольствием поделился своими ещё более «неудобными» для официальной науки теориями, но вынужден откланяться. Простите, не провожаю, с минуты на минуту у меня видеоконференция с коллегами из Копенгагенского университета. Дитя моё, ты останешься?
– Нет, папа, нет, мне тоже пора, – История крепко обняла его и поцеловала в щёку.
Академик, сунув руку в карман, извлёк оттуда портмоне, и в руках его зашелестела свёрнутая пачка денег. Он приобнял дочь за плечи, провожая гостей до коридора, затем спешно удалился.
Все были слегка ошеломлены таким количеством внезапно открывшейся информации. Они достигли вестибюля, Муза уже ждала их снаружи на веранде, как вдруг из полумрака коридора донёсся резкий хлопок. От неожиданности Кай налетел на Карну, все оглянулись, обнаружив, что прямо под ноги Истории приземлилась большая сумка, кое-как набитая вещами, торчавшими из полузастёгнутой змейки.
Из смежной комнаты послышался неразборчивый голос Аристарха Яновича, что-то похожее на «лапушка» и «не будь злюкой», в ответ чётко прозвучал мелодичный голос мамы Тори:
– Одумается – приму.
История молча нагнулась, дрожащими негнущимися пальцами запихнула в сумку вещи и подняла её с пола. Золотистые волосы сбились и упали на лицо. Бесцветное. Жалкое.
Не проронив в ответ ни слова, она вышла на веранду. Кай с Карной попрощались с пустым вестибюлем и вышли следом за ней.
Кусты колыхнулись. Сквозь мокрую зелень показался знакомый кожистый нос и брови домиком.
– Иди ко мне, малыш… не обижайся, – Тори почесала «малыша» между ушами. – Давай, кину.
Малыш подал свою резиновую кость, и Тори, размахнувшись, по высокой дуге запустила её к забору.
С радостным похрюкиванием, пёс унёсся в поисках своей игрушки.
Тори бросила косой взгляд на веранду.
«Зачем тебе живые вокруг?»…
Кай не был уверен, что верно расслышал её последние слова. Он по чувствовал, как в этот момент сжимается его сердце.
За воротами их уже ожидал дед Егор. Быстро забравшись в машину, они двинулись домой в Древнеград.
По пути друзья наперебой рассказывали услышанное от отца Истории. Ему удалось распутать самый важный отправной стих, самую большую, как им казалось, загадку Пути. Дед Егор внимательно слушал, пару раз даже приостанавливая машину, а в конце и вовсе, сойдя с трассы к обочине и заглушив мотор, развернулся к ним. Дослушав до конца, он восхищённо поцокал языком и сказал:
– Жаль меня там не было. Какой захватывающий кингчесс… Ах, побаловали!..
Тори и Карна одновременно вскинули брови. Дед, посмеиваясь, раскрутил на пальце брелок от Гелендвагена.
– Это такая занятная шахматная партейка, которая начинается с пустой доски, совсем без фигур. Обе стороны начинают её с Короля. А потом с каждым новым ходом выставляют на шахматную доску всё новые фигуры.
Тори с Карной всё ещё не понимали.
– Академик заставил вас выставить на доску одну фигуру за другой, и нашему Королю особенно повезло, что защищали его в этот раз целых три Королевы!
Звезда с Дурной Репутацией
Пришёл февраль.
Получив чудотворный пинок от Музы Павловны, подсказки историка Собески и под новым углом оценив содержание плаката с памятником княгине, первопечатникам и апостолу, страница за страницей Кай продирался сквозь церковнославянские зазубрины «Повести временных лет». Он пытался осилить Ветхий и Новый Заветы, от которых безотказно впадал в сон, от смешения дат, названий и имён в голове его уже была полная каша.
Последние полгода он безуспешно ломал голову над тем, какую, собственно, звезду, в прямом или фигуральном смысле, имел ввиду хтоник, и даже какое-то время всерьёз рассматривал приход «западной звезды» с точки зрения зарубежного шоу-бизнес-небосвода. Но никаких особенных фигур этот небосвод в тот год не породил, потому эта версия была задвинута в дальний угол.
А разрешить вопрос совершенно неожиданным образом помог Горыныч, руководитель Клуба «Эрудит», куда Кай всё ещё любил заглядывать, хоть свободного времени оставалось совсем мало.
Горюнов Архип Иванович был преподавателем физики и в своё время по совместительству читал лекции по Астрономии. Ни на что особенно не надеясь, Кай по случаю спросил, говорит ли ему о чём-нибудь фраза «Наступит время западной звезды, Предвестницей несчастий наречённой вотще»?
К своему удивлению, ответ он получил моментально: «Острожский, вы что же?.. Никак готовитесь полюбоваться на эту красавицу? Нам с вами невероятно повезло, такое случается раз в 75-76 лет, внукам будете рассказывать о том, что видели! Комета Галлея, как же не знать?!»
Продолжать демонстрацию собственного невежества Каю не очень хотелось, всё-таки студент, а не школьник. Вокруг них с Горынычем уже собиралась толпа зевак, но он всё же пересилил себя и спросил, какие такие несчастья эта Комета предвещает?
Горыныч остолбенело посмотрел на него, мысленно взвешивая, то ли тот над ним подшучивает на публику, то ли каждый из них говорит о своём. Потом, решив всё-таки, что вид у Кая серьёзный и к шуткам не располагающий, порылся в столе и извлёк оттуда огромный астрономический Атлас, после чего, отыскав нужную страницу, поправил очки и процитировал:
«В си же времена бысть знамение на западе, звезда превелика, луче имуща аки кровавы, восходяща с вечера по заходе солнечном, и прибысть 7 дней; се же проявляша не на добро: посемь бо быша усобице много и нашествие поганых на Руську землю, си бо звезда аки кровава проявляющи кровопролитие…»
Горыныч выдержал паузу и добавил:
«1066 год, Нестор Летописец, «Повесть временных лет», Лаврентьевский список».
Наступил черёд остолбенеть Каю. С прошлого лета на этажерке в его комнате пылился деревянный кубик вечного календаря с датой «9 февраля 1986 года». Кай же он мог забыть? Вот о чём предупредил его Каргер.
Вот оно… Всё совпало… И слова антикварщика об ордене приобрели иной смысл. Это всё как-то взаимосвязано с Космосом, это всё не отсюда.
Нельзя сказать, что Кай ничего такого не слышал в последнее время, но он совершенно не связывал эту информационную лихорадку с целью своих поисков. Кроме того, Комета со звездой в его понимании автоматически отождествляться не хотела.
…
Все телескопы планеты, каждый астроном мира, все до единого стоящие на орбитах небесные аппараты космических держав зафиксировали появление вблизи их планеты столь редкой гостьи – Кометы Галлея. Газетные заголовки пестрели сообщениями и снимками из Космоса. Эфиры радио и телевидения заполонили репортажи и шоу, перемывающие одну нелепее другой гипотезы, вбрасывая всё более «достоверные» данные, всё более «убедительно свидетельствующие» о том, что и гибель легендарной Атлантиды, и падение Тунгусского метеорита были прямыми следствиями прохождения раз в семьдесят шесть лет у кромки Земли этого таинственного небесного тела со столь скверным характером.
За многие тысячелетия своего существования смекалистое человечество в чём только не обвиняло эту Комету. Тут и повышенная болидная активность, и нарушение гравитационного спокойствия, и изменение климатических условий, и даже вымершие динозавры и сошедшие ледники, напрочь изменившие облик Земли. Многие лжепроповедники загодя готовили свои паствы к концу света или на худой конец к третьему пришествию. Но комета пришла, а жизнь не остановилась, и проглотив невротический ком в горле и истово осеняя небо крестным знамением, пророки объясняли столь печальный промах актом Божьего Промысла, приведшего к спасительному укорачиванию хвоста сей дьявольской ехидны.
Весьма успокаивающим моментом было то, что хтоник считал, будто Комета названа предвестницей зла напрасно, «вотще», а значит никаких серьёзных катаклизмов миру ожидать не стоило. Это уже не мало.
…
Вечером, поделившись открытием с домашними, Кай понял, что неотвратимо наступает нечто важное, тот самый момент, за которым последует открытие врат магии и знаний для юного племени, что бы это не означало.
Дед быстро сходил в библиотеку за собственным экземпляром «Повести временных лет», с помощью лупы отыскал соответствующий год и слово в слово зачитал отрывок, процитированный Горынычем. Сомнений не оставалось.
…
Истерия по звёздной гостье длилась до конца апреля, занимая лучшие умы человечества. Самые отчаянные межпланетные станции сновали вокруг неё как мошки, и пятёрка космических исследовательских кораблей, так называемая «Армада Галлея», принесла человечеству массу подлинных снимков её ядра, опровергнув самые волнительные теории об инопланетном корабле, якобы патронирующем свою «дочку» раз в 76 лет.
Судя по снимкам, Комета представляла по форме гигантскую угловатую картофелину угольного цвета, никаких намёков на присутствие в её теле инопланетного разума замечено не было. Дед Егор, шутя вооружившись лупой, поискал на снимках дверь, ключ, засов и даже парящий следом книжный шкаф со знаниями – ничего, дословно указывающего на этапы Пути:
«И Трое Посвящённых примут новых,
Отверзнув Гнозиса врата во имя Света».
Комета показалась землянам лишь на семь дней. Причём в самом своём непредставительном виде. Древние астрономы описывали комету как несущийся в небе меч. В 530 году н.э. в царствование Юстиниана I появилась на западе Византии большая, внушающая ужас звезда, от которой шёл вверх белый луч и рождались молнии. Некоторые называли её факелом. Она светила двадцать дней, и была засуха, в городах – убийства граждан и множество других грозных событий. 684 году древние германцы жаловались и подавно, мол эта «хвостатая звезда» была ответственна за продолжавшиеся в течение трёх месяцев непрерывные ливни, погубившие урожай, сопровождавшиеся сильными молниями, убившими множество людей и скота.
Но в 1986 году в Гардаринии увидеть её удалось лишь раз, глубокой ночью в виде неясного свечения.
Правда ещё какое-то время её можно было детально наблюдать в телескопы, а потом она исчезла из поля зрения. Но, как оказалось, характеру своему не изменила…
* * *
Было ли это совпадением, теперь сказать сложно. Но несчастья не заставили ждать. И первым был взрыв на атомной станции в Белоложье, потрясший Гардаринию и соседние государства.
Все знали всё. И никто не знал ничего. Утром по телевизору сообщили о крупном пожаре на объекте недалеко от города Припять. Кай и остальные во все глаза смотрели в экран телевизора. Холодный голос вышколенного диктора центрального телевидения не допустил дрожи в интонациях, не разжёг истерию, не подтолкнул панику, ёмко, сухо, в основном о том, что ситуация под контролем, и никаких поводов для опасений. От этого голоса всё замирало.
Газеты молчали. Из телепередач можно было вынести совсем малое. Кое-что проскакивало на зарубежных радиоволнах.
Кай вслушивался в скупые фразы:
«…на город упал дождь радиоактивных кусков графита».
«…металлический привкус во рту в 30-километровой зоне».
«… в небо поднялось токсичное облако».
«…работники станции изо всех сил стараются не допустить ещё большего повреждения ядра реактора».
«…жители собираются на мосту, чтобы лучше разглядеть огонь над реактором».
«…дети играют с кружащим над головами пеплом».
«…куски радиоактивного графита встречаются повсюду, контакт с ними приводит к почти моментальной смерти».
Дикторы сказали закрыть окна, сделать влажную уборку, пить побольше жидкости. И люди послушали. Да, ещё были рекомендации, что нужно пить красное вино, а кто-то говорил, что лучше водку… Многие не верили в прогнозы, слушали спокойные голоса вышколенных дикторов, не спешили. Радостно крестились, что это не война и не бомба.
Всё ещё работало. Пожарные перекачивали мегатонны воды через свои гидранты в разрушенный реактор, лётчики с вертолётов засыпали его песком и свинцом, которые поглощали гамма-излучение. Медики принимали пострадавших ликвидаторов пожара. Туда отправляли целыми предприятиями. Эти люди возвращались. Чаще всего надолго в госпиталь. И оттуда больше на работу не выходили.
Признаки тяжёлой необратимой болезни проявлялись даже у практически здоровых людей.
Страх расползался, люди бежали сами, не дожидаясь эвакуации. Бежав, боялись рассказывать другим, почему бегут.
…
Потом, много позже, через сотни тысяч радиоактивных токсичных секунд, люди оставили те земли. Птицы улетели. Звери, оставшиеся в живых, ушли, оставив поляны галантусов, усыпанные радиоактивным пеплом.
Домашних животных расстреляли. Но погибли не все. Брошенные хозяевами собаки сбивались в стаи. Голодные, облезлые, несчастные, они одиноко бродили пустынными улицами, выискивая печальными глазами доброе человеческое лицо. Но добрых лиц в Припяти не осталось. Какое-то время сердобольцы ещё пытались их отстреливать, не давая мучиться от радиации, но потом махнули рукой, спасаясь бегством, вывозя скарб и семьи.
Их бегство можно было сравнить с гибелью «Титаника», люди с ужасом в глазах пытались найти свободное место в спасательных шлюпках. Разница в том, что корабль затонул мгновенно, а в Белоложье люди были обречены на медленное вымирание.
Все ещё дышали, двигались, говорили, но умерли в тот первый день. И не было того, кто мог бы сказать, сколько их.
А скоро в тех местах остались одни лишь собаки…
Виновна ли была в этом небесная гостья, сказать не мог никто. Просто многим хотелось возложить на кого-то вечную кару за поражение целого поколения.
…
А те, кто остались… те отчаянно захотели жить. Им стало катастрофически не хватать радости и любви, и уверенности в завтрашнем дне. И многие постарались начать жить заново, оглянулись и будто очнулись, встретившись глазами с теми, кого ни за что на свете не согласились бы отпустить. А многие набрались храбрости и сделали то, что давно стоило сделать.
И Кай был среди них.