Кроме семейства взгляд притягивал высокий молодой человек, с анатомически-скульптурным лицом, одетый в необычный чёрный пиджак длиной до колен, кажется, такие называются сюртуками. Кроме белоснежного воротничка и идеально выглаженных брюк, производимое им впечатление завершало отражение хрустальной люстры в глянце его туфель – безусловно, это был выходец из состоятельной семьи. Белые волосы франта были гладко зачёсаны назад, взгляд безразлично пронзал синеву неба за окном. Он опирался на весьма броскую трость, в своей нескромности ничуть не напоминавшую трость деда Егора, и представлял собой живое доказательство существования Божественной пропорции, которой позавидовали бы Леонардо Да Винчи и Ле Корбюзье.

Рядом на подоконнике, сплетя руки на груди и покачивая ногой в шипованных ярких бутсах, сидел широкоплечий рослый парень. Лицо его напоминало побитую гусеницей картофелину. Прямые волосы беспорядочно ершились, вытянутый свитер а-ля Хемингуэй видал лучшие времена.

Мимо них по коридору нервно расхаживала рыжеволосая девушка. Настолько же яркая, насколько и миниатюрная, она запросто могла сойти за школьницу. Лицо её лучилось улыбкой, будто она сдерживала себя от желания рассмеяться. Просто зефирная Белоснежка с глазами оленёнка Бемби, всех далматинцев или русалочки Ариэль. Из-под короткого розового пальтишка выглядывала юбка в горошек. Девушка беспрестанно заглядывала в свою розовую сумчонку на длинной золотой цепочке, суетливым движением вынимала крохотное зеркальце и поправляла идеально расположенные локоны, потом водворяла зеркальце в сумчонку, а сумчонку на плечо, с которого та сразу сползала. После чего ритуал повторялся.

– Ну вот какая из неё магичка? Дунул и улетит, дюймовочка, – шепнул дед и скосил глаза в её сторону.

В стороне под стенкой стояла девушка совершенно противоположной наружности, казалось, вся её фигура была лишена красок и практически сливалась со стеной. Бесцветные юбка с блузой, отороченной старомодными кружевами, делали её подростковую фигуру ещё более угловатой. Лицо застыло в скорбном отрешении, глаза опущены, руки кротко сложены. Платок на голове, глубоко закрывающий лоб и скрывающий волосы, завершал впечатление простоты и аскеты.

– Верующая что ли? – дед неодобрительно покачал головой. – Совсем забитая…

Тори смерила её полным равнодушия взглядом, губы её неприятно искривились.

– Никакая, – бросила она, даже не пытаясь приглушить голос.

Девочка внезапно подняла на них глаза, это были совершенно кукольные огромные черные глаза на пол-лица, их взгляд зажёг и оживил всю её стать, не оставив и следа от невыразительности и забитости. Вся её фигура будто вспыхнула, объятая лёгким голубоватым пламенем.

Кай вздрогнул, не понимая почему. Карна резко повернулась.

– Может просто девочка из деревни приехала, – Муза ответила ей тёплой улыбкой и кивком.

Каю захотелось отвернуться от этого взгляда.

– На те вот… Панночка… – дед вскинул брови.

– Панночка… – меланхолично повторил Кай.

Вдруг в конце коридора поднялся какой-то шум. Он повернул голову и взгляд его приковала неожиданная пара. «На треть, на треть, на треть», – смешно выкрикивал странно одетый мужчина, и удивительно красивая высокая женщина пыталась его успокоить. Она будто сдерживала его, поглаживая по плечу, но суть их разговора Кай частично уловил. «На сколько укоротился?» – спрашивала она. «На треть, на треть, на треть», снова взволнованно тараторил тот. «Этому есть объяснение?» – она с трудом вклинилась в его поток. Он удивлённо уставился на неё: «Логично же – стал меньше, потому что его кто-то расходует».

Женщина нахмурилась, и от этого её лицо стало даже красивее. В этот момент к этим двоим подошёл мужчина в камуфляжной форме. Он так же вступил в разговор, внимательно слушая слова чудаковатого мужчины. Тот продолжал горячиться. От нечего делать Кай прислушался к их разговору, но в следующий момент маленькая старушка прокричала: «Лингвистов больше нет? Лингвисты-ы-ы!!! Есть кто?»

Ответом ей была тишина. Она полистала свою папку и что-то черкнула в ней карандашом.

Это его отвлекло. Шумная пара и мужчина в камуфляже удалилась.

Его будущие соученики перестали дышать.

– Значит нет… Готово. Кто там у нас дальше?.. – она снова порылась в своей папке, роняя листы на пол, после чего объявила, – тогда приглашаем Генетиков. Генетики!!! Прошу сюда! Ой… стоп, стоп! Фотоники, сейчас пойдут Фотоники.

По коридору прокатился гул, Кай с дедом и девушками переглядывались, пытаясь угадать, кто сидит рядом с ним на подоконнике – Лингвист с Генетиком или же… или же таинственный Фотоник.

Старушка поправила очки и зачитала, кажется, сомневаясь в увиденном:

– Випера… берус… хоссспади… дал же бог фамилию… Випераберус, Ладожская, Острожский, э… снова… нет, Острожский Е., Острожский К., Собески. Живо.

Кай почувствовал новую волну паники. Ещё шаг, и его судьба впишется в предначертанный хтоником поворот.

Дед Егор твёрдой рукой взял его за плечо и подтолкнул к двери. Со стороны можно было подумать, что идут два брата – столько в их лицах и осанке было сходства. Кроме внешне незначительной разницы в возрасте, всего в пару лет, отличало их только наличие бороды на лице деда Егора.

Следом за ними шагнули Муза Павловна, История и Карна. За показным спокойствием, сердца их выстукивали нервную дробь.

Дверь открылась, и они оказались в огромном зале. Стены помещения были такими же кроваво-красными, как и стены самого Красного корпуса. Аудитория имела куполообразный потолок с лепными гербами, увитыми гирляндами из лавра. Изгибы красных стен были отделаны белыми в потолок пилястрами, в нишах пестрели гобеленовые панно, в углах царственно раскинули веерные листья пальмы в огромных кадках.

Пространство между окнами в глубине аудитории занимал большой ростовой портрет некой царственной особы в мундире с золотыми эполетами. У боковой стены между двумя нишами громоздился высотой под два метра узкий шкаф из дерева с массивным карнизом, крупной резьбой, росписью и отделкой.

Особо примечательной деталью интерьера служил огромный тяжёлый овальный стол в центре аудитории. Внутри его «баранки» была пустота. Вокруг стола Кай насчитал две дюжины стульев с бархатными спинками, а во главе его в высоком массивном кресле разглядел персону собственно проректора по развитию и связям, Ю.Л. Небесного.

Они прикрыли за собой дверь и подошли к столу.

На них смотрел рослый широкоплечий мужчина средних лет. Он не производил впечатление учёного мужа, его в равной степени можно было принять за банкира или владельца спортклуба. Он был прекрасно черноглаз и подчёркнуто самодовольно лыс. Безупречный серый костюм под белую рубашку, галстук в тон, титановый корпус часов на запястье, выглядывающий из рукава под запонку, довершали образ делового человека, у которого с развитием и связями был полный порядок.

Проректор выглядел немного усталым, ему было жарко плюс ко всему скучно. Перед ним лежал толстый изношенный учебный журнал, напротив виднелся старинный прибор со старомодными пресс-папье и чернильницей, из которой торчало ободранное перо; слева высилась стопка папок; справа под пачкой сигарет Кай заметил рекламный проспект с яхтой на обложке.

– Почему вас так много? – властно бросил проректор. Он слегка растягивал слова. Брови его были недовольно сдвинуты. – Выйдите и заходите по одному. Какая фамилия первая?

Карна шагнула вперёд.

– Випераберус. Но нас пригласили всех вместе. Мы… Фотоники.

Проректор не то вздрогнул, не то поёжился. Каю показалось, что он слегка поменялся в лице, побелел что ли.

– Началось… – буркнул проректор. Затем нырнул под стол, откуда через пару секунд выглянул с небольшим сундуком. Водрузив сундук на стол и смахнув пот со лба, он пошарил в кармане и извлёк ключ. Открыв крышку и с видимым усилием вынув оттуда деревянный ящичек, служивший, судя по всему, картотекой, взял в руки первую карточку. Только это была не карточка, а серебристого цвета пластина размером с небольшую тетрадку.

– Садитесь, – нервно проговорил он, и все пятеро уселись за стол напротив него. Он развернул свой большой журнал.

– Слушаю, Випера…бе-рус, – проректор взглянул на металлическую пластину, – Карна. Что вы хотите нам сообщить?

Этот его вопрос был настолько неожиданным для всех, что Карна, не найдясь с ответом, прошипела:

– Ничего.

Муза тихо ахнула. Но проректор ни капли не смутился.

– Отлично. Чем меньше я услышу, тем лучше для всех нас. По результатам собеседования вы зачислены на Физический факультет по специальности «Фотоника». Поздравляю, – он что-то коротко записал в своём журнале, вернул металлическую карточку в деревянный ящичек и извлёк оттуда следующую серебристую пластину. Затем перевёл нервный взгляд на пачку сигарет, лежавшую в удалении, на яхту в голубых брызгах и покосился на остальных. Всё указывало на то, что в этот момент проректор предпочёл бы не копаться в студенческих досье, а покурить и желательно на море.

Но господин Небесный взял себя в руки и сосредоточился на работе:

– У меня здесь следующий… следующая – Ладожская, Муза.

– Это я, – кивнула Муза Павловна.

– Надеюсь, вы тоже не хотите ничего сообщать нам о себе?

Муза Павловна, едва сдерживая улыбку, кивнула:

– Если можно.

– Конечно, девушка, конечно! Даже нужно. Особенно таким красавицам!

Кажется, к проректору возвращался привычный цвет лица. Он снова что-то черкнул в своём журнале и слово в слово пробарабанил вердикт и поздравления, адресованные минутой раньше Карне. После этого он заглянул в деревянный ящичек и положил на стол очередную металлическую карточку.

Проректор вздохнул и снова посмотрел на гостей. Скулы у него были жёсткие, лоб высокий, на вид Кай дал бы ему лет пятьдесят с небольшим, и если бы у него были волосы, то, Кай почему-то подумал об этом, в них не было бы ни одной серебряной прядки.

Единственный и явный дискомфорт приносило ему перо, которым он делал записи. Внося в журнал свои пометки, он то и дело дул на чернила, крутил в пальцах костяной нож для разрезания бумаги и снова окидывал пришельцев цепким взглядом. Потом пожал плечами и повернулся к огромным часам, громко побившим за его спиной.

Похоже, он куда-то торопился и начал ещё больше скучать.

Кай тоже начал скучать, потому что становилось ясно – от проректора Небесного им ничего узнать не удастся. Но когда?.. Кто-то же должен поговорить с ними. Хоть как-то объяснить, что их ждёт. Не успел он подумать об этом, как услышал возмущённый вскрик проректора Небесного:

– Вы снова меня напугали, профессор Савонарола!

Все оглянулись и с удивлением обнаружили за своими спинами крайне необычного визитёра – очень худого высокого мужчину в тёмно-коричневом одеянии, сильно напоминающем монашескую рясу. Капюшон на плечах, грубый верёвочный пояс и выбритая на голове тонзура дополняли первое впечатление. В дополнении к зеркалу, цепочкой прикреплённому к его поясу, всё это выглядело довольно необычно. Мужчина, похоже, вошёл не из коридора, в котором толпились студенты, а через потайную дверь в нише, так же выкрашенную в тон стен. Теперь Кай её заметил, дверь осталась приоткрытой.

Профессор Савонарола не двигался, оставаясь в полумраке ниши, сплетя пальцы в замок на уровне пояса. Кай не мог разглядеть его лица, но подивился неожиданной игре освещения: резкие складки его лица были залиты кроваво-красным светом, отражённым от алых стен.

В отличие от профессора, лицо проректора, кажется, лишилось последних красок. Он ослабил галстук, расстегнул верхнюю пуговичку на рубашке и начал как-то неловко выбираться со своего трона, но профессор коротким взмахом руки остановил его.

– Прошу простить меня, Юрий Людвигович, я не хотел, – голос профессора Савонаролы был на удивление звучен и мягок, как у профессионального чтеца.

Проректор Юрий Людвигович продолжал стоять, перебирая руками листы на столе и склонив голову. Весь его вид выражал желание исчезнуть за дверью.

Он откашлялся.

– Не хотите сами провести собеседование? Мы тут ваших… отбираем… – он запнулся, – фотоников…

«Что вы, что вы…», – губы Профессора Савонаролы шевелились почти беззвучно, он сделал шаг вперёд, вглядываясь в лица сидящих вокруг стола Кая, деда Егора, Музы Павловны, Истории и… Карны…

Продолжая что-то сбивчиво бормотать, проректор Небесный протянул профессору Савонароле серебристую пластину, все снова перевели взгляд на него. В этот момент Кай разглядел на оборотной стороне металлической карточки выгравированное солнце и ступени.

Дед, видимо, тоже заметил этот символ и тихонько подтолкнул Кая в бок. Это уже был ни много ни мало, а знак. Кай обрадовался и уже с каким-то облегчением приготовился выслушать очередную порцию поздравлений. Но в следующий миг, сотрясая стены, зал осветила мощная вспышка света, раздался громогласный крик, что-то грохнуло, проректор в ужасе шарахнулся в сторону и упал в своё кресло, кто-то опрокинул стул, над столом сгустился серебристый туман, в ушах прогремело чёткое «ЯВИ СЕБЯ, ЕХИДНА!» В следующее мгновение на стол будто с потолка шлёпнулась бурая змея с зигзагообразным крапчатым узором.

От неожиданности все отпрянули от стола. Профессор Савонарола, напротив, подскочил к змее. Правая рука его была воздета над головой, пальцы были напряжены так, будто он сжимал в руках нечто более материальное, чем воздух. Когда к собравшимся вернулась способность соображать, они осознали, что Карны рядом с ними нет, что профессор Савонарола на самом деле держит в руке луч света, который конусом падает на стол, и что змея в этом столбе света полностью обездвижена.

Как Кай ни старался владеть собой, он задохнулся от изумления.

– Карночка… – только и смогла прошептать Муза Павловна.

Юрий Людвигович чуть слышно прошептал: «Уберите змею… уберите немедленно змею…»

Весь облик профессора Савонаролы светился неистовым торжеством.

Сейчас Кай смог рассмотреть его совершенно удивительное лицо с огромным орлиным носом… Глаза профессора потемнели, всё лицо разгладилось, зубы оскалились в какой-то фанатичной улыбке. Он медленно двигался вокруг стола, не выпуская змею из искристого круга света на столе.

Кай не долго раздумывая кинулся к профессору и схватил его за свободную руку.

– Она наш друг! Освободите её! Верните!

Профессор Савонарола не пошевелился, лишь улыбка ещё больше искривила его губы. Он метнул горящий взгляд в сторону Кая, и того словно оттолкнуло от его руки.

– Из-под земли ты явилась, туда и отправляйся, ехидна! – профессор Савонарола начал отводить назад левую руку, будто с усилием натягивая тетиву огромного лука. Змея в круге света выглядела так, будто бы на неё давил столб света весом в несколько тонн.

– Из-под земли её достал Велес! – крикнул Кай, не зная, как его остановить, – это он нас сюда прислал, всех! Вот, посмотрите, это он оставил!

Кай, путаясь в рукавах, быстро стянул с себя свитер и рубашку и выставил плечо.

– Так-так-так! Надо же! За отсутствием положенного дара у нас тут Велесова печать! – казалось, профессор Савонарола пришёл в ещё большее бешенство. – Теперь уже низвергнутые нефилимы ходатайствуют у нас перед Святым Небом! Неудивительно, что одни лишь нечестие, грубое идолопоклонство, хищничество, зависть и человекоубийство, гордыня и честолюбие, лицемерие и ложь, алчность и беззаконие господствуют повсюду!

В этот момент в чувство пришёл проректор по развитию и связям. Одёрнув костюм и откашлявшись, он наконец вмешался:

– Профессор Савонарола, если эта… так сказать… змея… наша студентка… а Карна Випераберус зачислена на ваш факультет за минуту до вашего появления, – судя по его тону проректор с большим трудом наскрёб в себе порцию храбрости для этого заявления и тщательно подбирал слова, – то я бы попросил вас воздержаться от применения к ней ваших… инквизиторских методов.

– Покаяние! – мягко прохрипел Савонарола, ещё больше насупив брови, – вот что спасёт всех!

В этот момент, разрушая пропитанную паникой тишину, раздался какой-то совсем уже не понятный скрежет и треск. Вокруг них, словно в глубине стен, а может и где-то выше потолка, распространялось глухое гудение, бряцание и грохот. С таким звуком могли проворачиваться гигантские шестерни или разъезжаться пролёты разводного моста. Все, включая профессора Савонаролу, замерли и задрали головы, блуждая взглядами под потолком и по стенам в поисках источника шума.

– …плохо же тебя сожгли, проповедник… – откуда-то из далека донёсся скрипучий старческий голос. Сердце Кая подскочило к горлу.

Профессор едва заметно опустил руки и развернулся всем корпусом на звук. Сейчас он был похож на хищную птицу, внезапно увидевшую противника.

Постукивание, дрязг и шуршание нарастали, они словно блуждали в пространстве, теперь казалось, что источником шума был узкий деревянный шкаф, что стоял справа от них. Глаза церковника метались, осматривая стены и потолок.

Кай только сейчас заметил, что никакой это не шкаф, а огромный застеклённый футляр с дверью – перед ними были напольные маятниковые часы. Он даже не успел додумать свою мысль, как часы ожили, наполнив застывшую тишину аудитории громким нервным тиканьем. Маятник начал раскачиваться, стрелки на циферблате сорвались со своих мест, с идиотической скоростью описывая круги навстречу друг другу.

– …ещё это бестолковейшее изобретение… – сердито проворчал глухой голос внутри, следом раздалось какое-то низкоутробное недовольное фырканье, переходящее в обиженное рявканье с примесью кошачьего взвизга.

В следующее мгновение дверь футляра часов с дрязгом отскочила. Дальше, к непередаваемому изумлению участников этой дикой сцены и особенно проректора Небесного, часы начали распадаться на запчасти, отделяясь от механизма слой за слоем и, словно нанизанные на невидимую ось, повисая в воздухе, при этом не прекращая своего анормального вращения. К противоестественно громкому тиканью добавился совершенно сумасшедший бой. При каждой встрече зависших над головами стрелок содрогался корпус часов, погрузив всех в неподдающуюся описанию какофонию.

Через секунду из-за косо повисшей дверки часового шкафа показалась стариковская рука с искорёженными подагрой пальцами, следом вторая рука с зажатым в ней небольшим молоточком. Брови Савонаролы сошлись у переносицы. Затем из футляра высунулся крохотный кед… потом всклокоченная золотистая с проседью шевелюра, потом сверкнули стекла в огромных окулярах, и наконец их взорам предстал мастер Йозеф.

– Идите пока, милейший, прогуляйтесь, – дребезжащий старческий голос обращался к проректору.

– Разумеется. С удовольствием.

Обрадованный проректор поспешил выйти из комнаты, «…О, боже… этого я уже не выдержу… – едва дыша бормотал проректор Небесный и, вытирая пот, на полусогнутых ногах отступил к двери, а затем с каким-то белужьим рёвом выскочил в коридор.

– Пустое изобретение, говорю я вам! – мастер Йозеф строго посмотрел ему вслед своими несоразмерно большими глазами за стёклами самых причудливых окуляров на свете. – Пусть пока водички попьёт…

Затем он прошаркал к профессору Савонароле и ткнул его своим маленьким молоточком:

– Не самоуправничай! Велес так назначил. Не тебе отменять.

Лицо профессора Савонаролы начало медленно заливаться красной краской – теперь уже по естественным причинам.

– Говорю тебе, сними чары, верни ей прежний облик. Путь начертан.

Профессор не двигался. На багровеющем лице снова проявилась улыбка, но так она была страшна, что Кай начал сомневаться, удастся ли старому часовщику отстоять Карну.

– Время – встал – на их – сторону, – проговорил старик чётко и раздельно.

Профессор тотчас сжал правую руку в кулак, погасив конус света, после чего выкинул два пальца и еле уловимым жестом черкнул ими в воздухе.

В следующее мгновение с громким хлопком и вспышкой света змея взлетела под потолок, и едва только рассеялось серебристое мерцание в воздухе, Карна снова появилась на своём стуле. Она обводила стол невидящим взглядом. Её качнуло.

Муза Павловна тотчас кинулась к ней, подхватывая за плечи, Карна без сил откинулась на спинку стула. История взяла со стола графин с водой и наполнила стакан. Кай поправлял свою одежду, а дед Егор в это время шагнул к мастеру Йозефу.

– Спасибо, мастер Йозеф. Вы… так вовремя.

– Хорош бы я был смотритель стрелок, если бы я опаздывал. Время не терпит опозданий, – как обычно загадкой ответил мастер Йозеф.

Кай бросил косой взгляд на профессора Савонаролу, сомневаясь, говорить при нём или не стоит, но затем всё же решился:

– Я приходил к вам в мастерскую… Но мне сказали, что вы… Что вас не существует…

– Не обращай внимания. Слепцам ведь своих глаз не вставишь, – старик, кажется, пребывал в отменном настроении, и Кай рискнул расспросить его побольше.

– Но ведь там всё выглядело совсем по-другому? И там не было того длинного коридора…

Мастер Йозеф пребольно стукнул его своим маленьким молоточком по плечу. Кай ойкнул от неожиданности.

– Ты всё ещё сомневаешься в том, что я есть? – через круглые толстостенные линзы на него смотрели огромные смеющиеся глаза. – Коридоры ему подавай.

В этот момент профессор Савонарола, который всё это время мрачно наблюдал за церемонией приветствий, громко кашлянул, обращая на себя внимание. Он держал в руках три металлические пластины, напоминая всем о цели их визита в Университет.

– К несчастью, – холодно проговорил он, недобро сводя брови, – господина проректора отвлекли насущные проблемы, но формальности должны быть соблюдены. В отличие от проректора меня интересуют ваши заслуги, послужившие основанием для льготного зачисления, и я приложу максимум усилий для того, чтобы разобраться в них в мельчайших подробностях. Но не сейчас. В коридоре ожидают по-настоящему достойные кандидаты, мы не можем долее их задерживать.

Дед Егор, Кай и История сердито посмотрели на него.

Профессор продолжил:

– Таким образом, по результатам собеседования на Физический факультет по специальности «Фотоника» зачислены Острожский Е., Острожский К. и Собески И.. Следите за корреспонденцией.

Он поместил их карточки обратно в картотеку, склонился над столом и сделал пометки в пыльном кондуите проректора. Затем, выпрямившись и вложив во взгляд столько презрения, сколько смог, процедил:

– Вынужден покинуть вашу радушную компанию. Мастер Йозеф, – он кивнул старику, после чего развернулся и исчез за потайной дверью.

– Нам будет не хватать тебя, Иеронимо, – едко проскрипел старик ему в след. – Так, нам действительно надо пошевеливаться. Портал уже остановился, а новый грохоту наделает, придётся вам выйти через дверь. И мне пора убираться отсюда.

Присутствующие не смогли скрыть радостного облегчения – после всего пережитого перспектива лезть в футляр напольных часов им мало улыбалась.

– Где мне найти вас? – Кай так боялся, что мастер Йозеф снова исчезнет на долгое время, что схватил его за рукав. – Я хотел снова…

– Там же где и раньше.

– Но…

– Время никогда не течёт вспять. Только вперёд. И как ты уже знаешь, у него много путей. Ты просто промахнулся.

– А этот… профессор Савонарола… он и есть тот, Посвящённый? – впервые за всё время вступила в разговор История.

– Верно. Один из ваших будущих наставников, а что?

– Э-э-э…

– Да, слегка жестковат. Но дело своё знает, – старик запихнул свой молоточек за пояс, извлёк из кармана замусоленный носовой платок и повозил им по стёклам своих окуляров. – Непросто заработать авторитет среди лучших, а в нашем деле выживают только лучшие… Гардарининские Стражи многим ему обязаны. Хотя… Соломея тоже умница.

– Но как такому психу вообще можно доверять? – История не сводила с него глаз. Карна в этот момент уже почти оправилась от шока и поднялась на ноги. К ней возвращался её обычный отстранённый холодный вид.

– Можешь мне поверить – доверять нельзя никому. А психи они тут все, – серьёзно сообщил ей мастер Йозеф.

После этих слов он махнул им рукой на прощание и тут же скрылся за потайной дверью. На мгновение Каю почудилось, что в воздухе мелькнул медный кончик пушистого хвоста, но уже в следующий миг открылся центральный вход в кабинет, и на пороге возник Юрий Людвигович, который, как и Карна, видимо тоже пришёл в себя, а посему выглядел властно и уверенно.

С каменным выражением лица он прошёл мимо них к столу и снова занял свой трон. Они сделали несколько шагов в сторону выхода. Он молчал, провожая их тяжёлым взглядом. Они остановились, не совсем понимая, что им делать дальше. Формально профессор Савонарола завершил собеседование и объявил им о приёме в Фотоники. В то же время вежливость подсказывала им, что всё-таки проректор должен их отпустить.

Но он молчал, сложив руки перед собой и мрачно глядя на них.

Неловкое молчание разрушила Карна.

– Я, кажется, обязана вам спасением. Может, я всё-таки расскажу вам о себе? – она развернулась и подсела к проректору на самый ближний стул.

– Випераберус… Я уже знаю о вас достаточно, – в голосе Юрия Людвиговича уже не было дрожи, в нём слышались только нотки сарказма. Кай подумал, что тот злился на себя и на них за то, что дал слабину под напором профессора Савонаролы.

Карна улыбнулась ему своей самой тёплой улыбкой.

– Тогда мы можем идти?

Проректор сердито кивнул.

– Нехорошо получилось, – Карна продолжала лучисто улыбаться ему.

Проректор помедлил несколько секунд, со стороны можно было подумать, что он борется с собой.

– Бывает и хуже, – наконец ответил проректор, вынимая из-под разбросанной стопки папок рекламный проспект с яхтой. – Но есть вещи, которые не объясняются ни диалектикой, ни материализмом. Их нужно просто принять… Идите, Карна Випераберус, идите. И попросите следующего… вашего… фотоника.