– Хотела отстоять всю службу, да сердце прихватило. А так хорошо вначале молилось: за родителей, сестру-покойницу, за дочку её неустроенную… Помириться бы с ней поскорее. Тошно одной. Вся живая родня – племянница с пацанёнком, да и та с год носа не кажет. Уж могла бы тётку пожалеть, да видно сильно я согрешила, не роднится. Кто б за меня перед ней заступился? Бомжик убогий, Христа ради попроси Господа, чтобы племянница простила меня и пришла!

Она достала из кошелька сотенную, помедлив, вынула ещё полтинник и положила в протянутую шапку грязного пропитого мужика, просившего подаяние на подъёме к церкви.

Тот что-то в благодарность буркнул, торопливо натянул шапку на мёрзнущие уши и трясущейся рукой стал засовывать деньги вглубь засаленной кисло пахнущей куртки. Ладонь наткнулась на что-то пушистое. Это был щенок, найденный рано утром возле мусорки. От холода малыш забился в валяющуюся на земле картонную коробку и уже не скулил, даже глаз не открывал, лишь дрожал всем телом. Однако было видно, что щенок домашний, в ошейнике и с ухоженной шёрсткой. Мужик сунул его за пазуху отогреться, потому что сразу решил, если возле церкви денег не раздобудет, то поедет на Падь и обменяет щенка на стопарик. Там есть, кто принимает собак. Тех, что породистее, продают, а в основном, поставляют в подпольный корейский ресторан. Как добраться без денег до отдалённого микрорайона, не думал, потому что давно уже строил планы не дальше, чем на несколько часов. Вот с утра надо было обязательно похмелиться. Поэтому и встал рано, как когда-то вставал, чтобы идти на завод. Но выйдя из дома, повернул не к заводу, а коротая путь дворами, направился в сторону церкви, торопясь ко времени, когда к началу службы станут собираться прихожане. В одном из дворов, окидывая по привычке взглядом площадку с мусорными баками, он и нашёл замерзающего щенка.