Наиболее распространенным проявлением индивидуальности было наличие любимого блюда, особо поощрялось общественным мнением стремление привнести в свой рацион какую-нибудь трудно доступную изюминку – специи, фрукт, особый вид питья, что-нибудь в таком роде… Те усилия, которые прилагались потом ячейками для счастливого обладания искомым с лихвой покрывали невыводимое никакими генетическими манипуляциями чисто женское стремление переплюнуть всех, потому Основы поддерживали такую «индивидуальность».
Лозунг «Ячейка – Индивидуальность индивида, индивид индивидуальностей» был не просто руководством, но смыслом жизни. Хотя не всем индивидам удавалось придумать для себя что-то необычное, вожделенно добываемое и с удовольствием потребляемое, и чаще всего изюминка была одна на всю ячейку одна. В троице Греты таким изюмом индивидуальных предпочтений была блажь приготовления горячих напитков самостоятельно, в ячейке (никто уже давным-давно не говорил «дома», говорили «в ячейке»). Для этого Света, Грета и Брита раздобыли старинный аппарат для нагревания небольшого количества воды, помнится, старуха, его отдававшая, называла его шайнег или щайнек, не важно. Этот прибор нагревал воду. Однако на этом «изюм» троицы не заканчивался – предпочтения разветвлялись по видам горячих напитков.
Брита пила чай, ради чего не только прочесывала всю сеть на предмет разных его видов, но даже однажды, будучи в миссии любви к природе (была и такая – раз в год всех вывозили из ячеек на природу, забирали все привычные мелочи и даже одежду, не оставляли ни воды, ни пищи, и через три дня забирали обратно. Для чего это делалось, никто толком сказать не мог, но это считалось обязательной для прохождения каждой линии обучения миссией), так вот однажды в такой миссии Брита сорвала и увезла с собой какие-то листики с дерева, да и за неимением в какой-то момент в ячейке чая заварила их, потому что они показались ей похожими на то, что находилось в пакетиках для чая, которые она доставала для индивидуального пользования.
Света любила какао, однако, она была не так привередлива, как две остальные, и довольствовалась слитым из автомата напитков концентратом какао, который просто разводила в ячейке горячей водой.
Грета любила крепкий кофе – такой крепкий, что, наверное, никто не пил уже пару веков. Мало того, когда она начала пить кофе из автоматов напитков, она вначале проявила свою индивидуальность тем, что пила его без сахара, а потом выяснила все о том, как, из чего, какими способами делают этот самый напиток, а выяснив отличия между растворимым и черным кофе не только теоретически, но и оценив разницу во вкусе и запахе, нашла способ приобретения молотого кофе для индивидуального использования.
Чай, как и кофе и другие напитки в специальных автоматах в свободном доступе были в любой точке перемещения ячеек, потому, из чего приготовлялись эти напитки никто не знал, да и не заморачивался узнать.
Так как такое поведение вполне укладывалось в принятую Матрицу проявления индивидуальности, то никого не встревожило такое настойчивое проявление предпочтений, и даже когда Грета раздобыла где-то кофемолку, причем даже не автоматическую, а ручную, и теперь покупала кофе в зернах, а ритуал перемалывания и заваривания кофе возвела чуть ли не в священный обряд, это не насторожило куратора их ячейки.
Но насторожило Бриту. Особенно насторожило ее то, каким образом Грета делала себе этот противный и на вкус и на запах напиток. Грета просто высыпала плохо перемолотый (вручную же) кофе в чашку и заливала его кипятком, потом, отплевываясь, потому что кусочки зерен не желали опускаться на дно, пила это маленькими громкими глотками. При этом лицо ее выражало некоторое непонятное Брите чувство – это не было удовлетворением. Это не было радостью… только однажды Брите довелось наблюдать похожее выражение лица у Светы, в тот момент, когда они с Бритой нашли ее в тайном месте. Тогда Брита тоже не поняла, что собственно делала там Света, и что заставило ее так глупо улыбаться.
Брита была очень правильной и маниакально справедливой ячейкой. Такое качество вполне соотносилось с предпочтительностью выбора ею спецификариума юриспруденции, однако, когда она не прошла тест и была оставлена в седьмой линии, что-то внутри нее сломалось. Ее уверенность в себе и своей правоте, раньше постоянно отражавшаяся на лице благостно-снисходительной улыбкой, теперь редко посещала милое личико, и только ее умение держать свои эмоции в узде позволяла ей скрывать тот ураган размышлений, сомнений, которые одолевали ее последнее время…
И вот в тот самый момент, когда она в очередной раз более менее успешно справилась с эмоциями и восстановила равновесие рассудка, она вдруг как в зеркале, на лице Греты увидела отражение таких же размышлений и сомнений! Когда Брита подходила к кровати Греты, на которой та, как правило, проводила большую часть своего свободного времени – на ней она спала, ела, пила, мечтала, училась, бездельничала, Грета вдруг вскочила, глаза ее были устремлены туда, где ничего увидеть невозможно, глаза были почти безумными, она то хмурила брови, то непонятно чему начинала почти улыбаться, разлаживая складку между бровей, то вновь начинала задумываться и чуть мотала головой, как бы отгоняя от себя какие-то сомнения, плечи подергивались, как будто их обладательница так и не решит – пожимать ими или нет…, в конце концов, она снова присела на самый краешек кровати, и наконец-то, осмысленно взглянула на Бриту.
Она вздохнула и, продлевая выдох, успокоила свои мысли, эмоции, вернулось ее обычное выражение лица, за которое ее постоянно критиковала Света. Она говорила, что если Грета хочет сделать вид, что она не такая умная, как определил компьютер, пусть заработает себе косоглазие (о таком виде ущербности новому поколению все еще было известно благодаря жанру мульти и кинофикации), потому что с таким взглядом, все потуги Греты выглядеть простушкой просто пугают и отбивают всякую охоту продолжать с ней знакомство. На этой почве у ячейки нередко были стычки, потому что Света, будучи уникально общительной особой, переносила потребность в общении, постоянном знакомстве и постоянном же общении и на остальных из троицы, они же, не в пример третьей, абсолютно не страдали от одиночества и тишины.
– Ты… ты о чем сейчас думала?! – почти закричала Брита, глядя на Грету огромными зелеными глазами, искрящимися плохо скрываемой радостью от того, что она не одна в своих сомнениях и догадках. Быстро успокоившись, она уже практически спокойно, со вспыхивающими огоньками надежды в глазах, переспросила: – ты… ты?…ну…Грета… – Брита легонько толкнула ее в плечо, выдергивая из задумчивости. Грета подняла совсем спокойные, умные, но какие-то пустые глаза на Бриту и, совершенно владея собой, сказала – Да, я тоже подумала, что твоя утренняя неуравновешенность обусловлена тем, что ты ходишь к Свете сама.
У них как-то сразу повелось, что Грета ни разу не навестила Свету – кураторы поощряли такие отношения, хотя Брита говорила, да Грета и сама понимала, что это проявление безразличия…Нет, не безразличия… Грета знала, что кураторы видели в этом жесткость и даже жестокость… и им почему-то это именно это и нравилось….
Брита от изумления распахнула глаза еще шире, и когда Грета небрежно и, будто между прочим, сказала: Знаешь, давай ходить вместе, можно прямо сейчас пойти…– Брита чуть всё не испортила длинной паузой обдумывания сказанного. Но вдруг как очнулась, замотала головой и, еле справляясь с эмоциями, запинаясь, ответила:
– Д-дда, конечно, сейчас – хорошо, я… я… именно… я … тоже хотела тебе это и сказать – доковыляв до конца фразы Брита, наконец-то справилась с собой окончательно, о чем свидетельствовал и удовлетворенно разгладившийся от напряжения лоб Греты.
Ячейки и так никогда много друг с другом не разговаривали, разве что обсуждали научную информацию, в одно из таких обсуждений им нечаянно открылся один небольшой секрет, спрятанный лучше не придумаешь – в самом очевидном месте, потому так долго и недоступный пониманию – секрет состоял в том, что их ячейки, помимо того, что представляют собой абсолютно просматриваемое жизненное пространство, точно так же абсолютно прослушиваемы и направляемы в рамках рационально-логического пространства своих мыслей и чувств.
Грета и Брита очень быстро собрались, им не терпелось вырваться из ячейки, все в которых было устроено таким образом, чтобы собирать максимум доступной информации о каждом из индивидов. Это было известно всем – все знали, что можно даже получить сведения о своем здоровье, благодаря способности бокса собирать анализы, проверять давление и пульс. Однако никто не связывал такого наблюдения с тем, что тематика ежедневного домашнего информирования (вместо домашних заданий каждой ячейке предлагалась дома порция информации, которую они не получали и не могли получить в линии обучения) очень органично всегда содержала в себе ответы на те вопросы, которые возникали за день-два до этого у обитательниц ячейки в их разговорах, как правило, на ночь.
Брита, Грета и Света часто разговаривали на ночь: Света вообще не могла помолчать больше трех минут и была рада любым, даже научным разговорам со своими ячейками, а Брите и Грете именно на ночь глядя приходили всякие интересные, а иногда и провокационные размышления …
Как правило, на другой день, находя ответы на волновавшие их вчера вечером вопросы, любая ячейка воспринимала такое положение вещей как должное, впитывала информацию и преспокойно существовала дальше. Грета и Брита обладали слишком пытливыми умами, чтобы, во-первых, не заметить, что даже с учетом того, что их ночные бдения были вызваны тематикой изученного днем в линии, чисто статистически частота совпадения направленности вопросов и ответов просто зашкаливает. Ну и, в силу пытливости ума, пару раз поговорив на такие темы, которые никак не были связаны с тематикой обучения, и все равно получив ответы, сделали простой, но нелицеприятный вывод – все их беседы отслеживаются и анализируются. После чего стали чаще бывать вне ячейки, а их ночные пересуды больше теперь сводились к тому, что они давали полную свободу речи Свете, и она с несказанным блаженством обрисовывала им все нюансы существования огромного количества их знакомых и не очень знакомых ячеек.
Грета, Брита и Света, подобранные в ячейку по максимальной схожести интересов, все-таки умудрились со временем несколько разойтись в предпочтениях, так иногда случалось. Света очень сильно отстала в изучении наук вообще, ее коэффициент познавательной активности был нулевым, что исключало возможность ее продвижения в науке, максимум на что она могла рассчитывать – это спецификариум, но туда направляли только полные ячейки, а Грета и Брита продвинулись в науке и со временем могли образовать дуалию, так что Свету, по всей видимости ждала участь продолжательницы рода. Вообще, Света была не глупа, но удивительно доверчива, она могла поверить одновременно трем абсолютно различным точкам зрения на один и тот же вопрос, при этом ее совершенно не заботили несовпадения и противоречивость утверждений, как это все спокойно существовало в его светлой голове, было непонятно, но в разное время и в приложении к разным ситуациям она применяла именно ту точку зрения, которая потом оказывалась максимально вписывающейся в контекст.
Брита, несмотря на свою правдивость, а может быть именно благодаря своему гипертрофированному чувству справедливости, была очень неосторожна и открыта для разного рода хитрецов и манипуляторов. До сих пор, если она и высказывала где-то некие крамольные мысли, никто не воспринимал их в качестве серьезной угрозы существующему миропорядку, потому что никто не мог предположить такой опрометчивой доверчивости в этом индивидууме с одним из самых высоких коэффициентов научной лабильности. Грета была более осторожной и с некоторых пор вдруг стала выдавать меньший, чем у Бриты коэффициент, хотя до этого они развивались почти одинаково. За снижение коэффициента научной лабильности ее никто не осуждал, тем более, что он каким-то непонятным образом всегда оставался на единицу-две чуть выше того уровня, ниже которого этот коэффициент больше не проверяли, отправляли в спецификариум и понижали уровень доступа к информации до общепринятого, третьего.
Никто не знал, какая еще информация сможет открыться перед ними, и одно время обе ячейки из кожи вон лезли, чтобы повысить свой коэффициент, думая, что это даст другой уровень информационного потока, но случилось как раз наоборот.
Брита, добившись невиданного повышения коэффициента и страшно гордясь этим, вдруг обнаружила, что ее уровень доступа к информации понизился до 4, так и не поняв, в чем дело, она решила, что проблема в ее характере, что она плохо справляется с желанием поучать всех, кто не так умен, как она, и стала работать над собой, ударилась в разные техники и тренинги, в результате чего так распылила сферу своих учебных предпочтений, что коэффициент понизился, и уровень доступа к информации снова вернулся к пятому.
Грета, как говорилось уже, более осторожная и закрытая, что-то смекнула после этой истории с Бритой и теперь, держась на минимальном уровне коэффициента научной лабильности, добралась уже до 8 уровня доступности информации. Однако, пока основным достижением в разгадывании тайн устройства общества, не тех, с которыми их знакомили в третьей линии обучения, а других, по которым на самом деле живет общество, было то, что Грета выяснила, что для достижения самого высокого уровня доступа к информации, десятого, нужно доказать обществу свою преданность; а после присвоения этого уровня, коэффициент лабильности, как и всякие другие тесты больше не проводятся. И такие индивиды могут даже жить как ячейка-индивид, то есть самостоятельно, сами могут назначать себе время выполнения миссии продолжения рода вплоть до никогда и, главное, могут получать любую неадаптированную информацию!
После этого открытия планомерное повышение уровня научной лабильности было последовательным и предсказуемым у обеих ячеек.
Сейчас, даже на 8 уровне некоторые виды информации были адаптированы к тому способу восприятия мира, к которому приучали всех с рождения в новом обществе. Грета научилась различать информацию «чистую», купированную или просто переписанную, такую она вначале даже не читала, но потом поняла, что если угадать, какие именно исправления внесены в оригинальный информационный поток, можно попробовать догадаться о том, что именно было там написано изначально. Ей нравилась такая игра, хотя она редко в ней выигрывала. А когда куратор похвалила Грету перед ее ячейкой именно за работу с этой информацией, Грета снова смекнула, что кураторам спокойнее, когда их подопечные все-таки не хватают звезд с неба и не выходят за рамки существующей социально-религиозной парадигмы.
С тех пор Грета преуспела в лицедействе, прикидываясь серой системной ячейкой и на днях ей должны были повысить уровень информационного доступа до 9. Ей намекнули, что такой уровень доступа необходим для того, чтобы она смогла понять, какое тяжелое, но ответственное будущее может ее ждать, если она поступит правильно (она не поняла, почему куратор упирала на слово правильно, было ощущение, что это было совсем не то слово, которое слышала Грета, а какое-то совсем другое, неприятное слово), так вот в том, случае, если она поступит ПРАВИЛЬНО, то на ее плечи ляжет высокая почетная, но тяжелая обязанность. Какая, правда, тоже почему-то умалчивалось. Но было так неприятно от взглядов куратора, после разговора с ней Грете было противно, и, когда на экране ее инфомодуса потухло изображение лица куратора, она даже приняла душ.
Раньше Грета ждала от нового уровня доступа больших откровений и мистических тайн, но после разговора с куратором очень сильно задумалась о том, что же именно может ей открыться в новом информационном поле. Она прошла уже несколько переходов информационного доступа и давно привыкла к тому, что то, что было абсолютно так на одном уровне вполне могло быть абсолютно так же наоборот на другом. И если до 7 уровня составители информационных структур еще как-то пытались объяснять такое несоответствие и их логические доводы поначалу даже удовлетворяли Грету, то перейдя на 8 уровень Грета обнаружила, что очень многое из того, что она знала и почитала за истинное знание оказывалось полной ерундой и намеренным введением в заблуждение, и уже никакие доводы не были нужны, да и не помогли бы. Видимо, считалось, что допущенный до такого уровня доступа индивид вполне способен уже понять, как и почему информация искажена, а главное понять это правильно. Она ненавидела это слово….
Вообще, после стресса, вызванного несправедливостью, как вначале им показалось, общества к их знаниям умениям, а значит и степени полезности обществу, когда им отказали в спецификариуме, и их бывшие знакомые ячейки прекратили с ними всякое общение, Грета, Брита и даже всегда беззаботная Света очень серьезно задумались. Но не над тем, как быть полезными обществу – этому их и так учили с детства и долдонили кураторы при каждом удобном случае, а над тем, как именно устроено это самое общество, и почему декларируемые Основы каждый раз получают абсолютно противоречивые толкование одних и тех же постулатов.
Известие же о том, что Света направлена на миссию продолжения рода, чтобы, как надеялись кураторы, окончательно искоренить любознательность и стремление к истине в оставшихся индивидах ячейки, наоборот словно разбудило Грету и Бриту. Они стали подозрительными, недоверчивыми, и еще сильнее невзлюбили существующую систему, теперь – саму по себе, а не в отталкивающем лице своих кураторов.
Мыслительные способности Греты и Бриты, огромное количество накопленных знаний, непонятное чувство некоторой сопричастности друг другу, которое у других ячеек им приходилось наблюдать крайне редко, позволили им сделать определенные выводы. Потребность обмениваться информацией, которая заведомо не понравится кураторам, заставила их изощряться в лицедействе, они методом проб и ошибок изобрели своеобразный тайный код, когда несовпадение мимики и жестов со словами и их интонированием заменяло нормальный обмен мнениями.
Даже несмотря на то, что с тех пор как они помнили себя были вместе, учились одному и тому же, говорили об одном и том же, делали одно и тоже, им не всегда удавалось постичь ход мысли друг друга. Грета была больше аналитиком – такого проникновения в суть вещей иногда просто невозможно было представить – она просто расщепляла любой объект или явление на молекулы. Брита, напротив, была склонна к оперированию глобальными объектами, прекрасно справлялась с любыми логическими построениями и казусами, но пасовала перед Гретиной способностью к детализации.
С некоторых пор они даже договорились не вести научных споров, так как именно в тот момент, когда Брита заканчивала разворачивание широкомасштабной картины заданной научной проблемы, Грета одним-двумя мелкими несоответствиями в деталях разрушала стройный удивительный мир логических рассуждений. Как ни странно, именно за это ее недолюбливала Света. Зато она обожала Бриту: когда Брита говорила, Света глядела на нее завороженным взглядом, и даже пару раз просто разревелась, когда Грета вероломно (это Светино слово) разрушила такой удивительный мир (про удивительный мир логических рассуждений тоже Светино).
После того, как стало известно, что Света больше не сможет каждый вечер наполнять эфир своей бестолковой болтовней, Грета и Брита стали больше общаться между собой – это отметили кураторы. Однако тональность их общения, то и дело сбивающаяся с научного обсуждения на взаимные оскорбления, заставила куратора провести беседу о терпимости и уважении, оснОвности и правильности (о нет, опять это слово!). Хотя на самом деле плохие отношения внутри ячейки, претендующей на профессориум, вполне входили в планы кураторов. Однако, когда взаимная неприязнь стала влиять на успехи ячейки, в их инфомодусы как бы невзначай стала попадаться информация более высоких уровней и даже отчеты неопытных кураторов. Сам факт такой «утечки», его причина, а особенно содержание будто бы несанкционированной информации, на многое открыли глаза Грете и Брите. Они даже пару раз отлучились в их тайное местечко, чтобы обсудить открывшиеся им истины.
Последний раз они обсуждали попавшийся им на глаза инфосет с пометкой профессориума о технической системе информационных модусов учебных и рабочих блоков, из которого явствовало, что обратная связь системы наблюдения за ячейками представляет собой хорошо отлаженную и, главное, действенную модель манипулирования обществом. До этого они с круглыми глазами, вылезшими на лоб и у той, и у другой, перебивая друг друга, делились отпечатавшимися в натренированной памяти пунктами прав и свобод высших кураторов, которым можно было жить отдельно, иметь личные вещи, покидать полис в любое время и любом направлении, и даже не выполнять миссию продолжения рода, хоть и по медицинским показаниям. Был еще отчет об асоциальных поселениях в дикой зоне – из этого отчета они не поняли почти ничего, им сложно было представить себе, что кто-то по своей воле захочет, а главное сможет жить вне комфортной области ДНК-полисов. Больше всего в этом докладе их удивило засевшее в голове удивительно приятное слово «девушки», которым именовали друг друга незаконные поселенцы, а также наличие некоего юноши, который вроде как получалось, был особью мужского пола, но при этом жил наравне с «девушками».
Эта информация, подкинутая кураторами для устрашения и соблазнения, подействовала совершенно иначе – Грета и Брита вдруг поняли, что тот образ жизни, который казался им единственно возможным, на самом деле просто навязан им кем-то. Что можно, или даже нужно жить по-другому, потому что существующая иерархия, возможно спасшая в свое время человечество от вымирания, теперь сама насквозь прогнила и вот-вот завалится, рискуя похоронить под своими обломками то, что еще можно использовать для построения новой жизни.
Еще из всего этого индивиды сделали свои индивидуальные выводы. Грета вдруг окончательно поняла, что мужчина – тоже человек (ей давно была близка теория о том, что мужчина и женщина являются просто самцом и самкой одного животного вида). А Брита поняла, что дикая природа на самом деле не враг, и с ней не надо бороться, от нее не надо прятаться, надо пытаться с ней сосуществовать. Но этими выводами им суждено будет поделиться еще очень не скоро. И кто знает, может, именно благодаря тому, что сейчас им не пришлось убеждать другу друга в нелепости таких умозаключений, они и смогли столько вместе пройти.