Вознесенское стояло ниже по течению Чусовой и железо сплавляли сразу двумя караванами – сперва аболдуевские сплавщики, потом зотовские. Вместе было плыть и безопаснее, и надежнее. Отправлять тяжелогружёные железные караваны можно было только весной по большой воде, но далеко не каждый год на Урале местные реки становились судоходными. В маловодье для проводки караванов реку перегораживали поперёк огромным куском парусины, в результате чего уровень воды в этом месте поднимался и судно продвигалось вперёд на несколько саженей (2,13 метра). На широких участках в дело вступали бурлаки. Но в сезон перевозок найти бурлачью ватагу было непросто, поскольку почти всё мужское население трудилось в заводах. Тогда и додумались спускать в реку Чусовую воду с заводских прудов. В результате чего уровень воды в реке поднимался аж на пять аршин (3,5 метра). Так что вместе было работать гораздо выгоднее. Ещё одной проблемой железных караванов был разбой. Лихоимцев на Чусовой всегда хватало и заводчики боролись с пиратством. Были известны случаи, когда команда судна вступала в сговор с грабителями. А тут все силы и люди могли быть брошены на построение французского государства, и рук рабочих будет катастрофически не хватать, а если еще барыня женихов заграничных найдет да привезет их в Аболдуевку, а Николай Николаевич станет показывать французам нововведения, то совсем работы встанут. И строительство Уральской железной дороги, которая должна была заменить водные пути транспортировки железа, еще только обсуждалось. И этого события нужно было еще долго ждать. Такие думы одолевали Тита Афанасьевича.
***
Гриша Пименов после очередного кормления страждущих в трапезной отправился в завод к другу Максиму. Пришлось уходить огородами, чтобы матушка не увидела – Варвара бдила денно и нощно, чтобы Гриша не сбился с пути. Также рьяно охраняла она Гришу и от Екатерины – старший, любимый сын, все-таки. Но пока она в храме делилась новостями с Бричкиной, Григорий тихонько улизнул из церкви. Право, жаль было бы увидеть такого статного с широкими плечами молодого человека в поповской рясе. Он гораздо лучше бы смотрелся рядом с доменной печью, закатав рукава и показывая всю мощь уральского мужчины. Неспроста один известный русский писатель, побывав на Урале, написал истинные слова про жителей нашего края: здесь люди настолько суровы, что женщины рожают не с акушерками, а с помощью механиков заводских мастерских! Все были статные, видные, страшно моложавые. Здоровый образ жизни, экологически чистые способы хозяйствования, выживание в экстремальных условиях, умение жить в гармонии с природой, духовное совершенствование и труд. Это опыт предков, сумевших освоить огромные территории Урала и за его хребтом, и создавших форпосты до самого Тихого океана. И наша Аболдуевка не стала исключением: все местные коренные жители так и выглядели кроме, пожалуй, пришлых да местных пьяниц.
***
Одним, уже летним, вечером Щукин пригласил к себе Ермилова. Поскольку реформам было уже 2 месяца, мужики решили перетереть, подвести итоги и поговорить по душам – эти двое всегда находили новые темы для разговоров. Сидя на завалинке и неспешно покуривая, Макар поджидал Тимофея. Мимо проходили Григорий с Екатериной – те отправились гулять и, увидев сидящего на свежем вечернем воздухе Щукина, свернули к его дому. Сдружившись с Максимом Потаповым, Григорий стал больше общаться с двумя самыми уважаемыми жителями Аболдуевки. По-прежнему работая в трапезной, Гриша много видел такого, что было скрыто от посторонних глаз. Отец Георгий после служб втихую гнал самогон, ставил вишневое вино, увлеченно считал выручку, что приносила ему паства и барин с барыней. А еще вечерами из поповского дома, что стоял при церкви, Гриша видел выходивших женщин, всегда прикрывавших лица платками. “Так вот еще почему в наш Никольский храм люди перестали ходить”, – размышлял Макар Щукин, – поп-то у нас стяжательством занимается”. Сам он был далек от церкви, ходил на охоту, доверял только себе и честным законам природы.
Компания наша сидела и разговаривала о насущных делах, а тут и Тимофей подошел со своим помощником Максимом Потаповым. Теплыми летними вечерами на улицу высыпает вся деревня. Никто летом в окошки не смотрит – все видно и слышно снаружи: мимо проплыла напомаженная Варька под руку с Назаром Макаровым; потом Бричкина Алена Андреевна вышла со стороны церкви, что-то таща в мешке; за ней следовал, слегка пошатываясь, супруг. Славное время – лето: лисы в деревню не заходят и кур не таскают – в лесах полно еды; все добрые и размеренно ходят по улице – не надо топить печь и бегать по морозу от избы до избы. Тимофей тоже закурил папиросу, вытянув мощные длинные ноги:
Слышь сюда, Макар, не понимаю, что происходит – затишье стоит. Стройки нет, а десятники прибыли. Собраний сколько уже провели, а тишина. Барин соседский был и никаких действий. А лето скоро закончится. Какая же стройка зимой? По осени людей мало будет – урожаи надо собирать. После сбора урожаев тоже некогда – производства увеличим, к ярмарке станем готовиться. Наши повезут чугун с железом да изделия разные. А то, что несколько дураков в форме французской ходят и улиток едят, это совсем не показатель. Что сказать имеешь? – задал вопрос Щукину Ермилов.
Время барин сам тянет – это хорошо. Глядишь, все изменится. Я жду приезд барыни, дак нет ее, как мне евойный секретарь сообщил – в город Париж она с дочерьми укатила. А барыни нет, дак деньги барин большие не найдет – кто ж ему без ее ведома их выдаст? – ответил Макар. – И письмо от наших старообрядцев по-прежнему у меня – слать его некуда.
Думаешь, рассосется? И почему барыня именно в Париж поехала?
Дочерей вывезти, сосватать, по-возможности. Не думаю, что Виктория Павловна будет кому-то говорить про несуществующее еще государство. Негоже хозяйке заводов позориться и сказки иностранцам рассказывать. Пожалуй, все утрясется. Еще июль и август, и опять картошку копать. Ни купальни, ни оранжерею, ни конюшни за такой короткий срок не построить.
Вполне разумно, – согласился Тимофей Ермилов.
Максим с Гришей слушали умных людей, которые рассуждали здраво и никуда не спешили, предоставляя событиям идти своим чередом.
***
Представляю вам оставшихся героев нашей истории, чтобы вы, дорогие читатели, не запутались.
№1. Неонилла, Ольга, Елена и Елизавета, дочери Аболдуеых.
№2. Исидор Шумаков, Игнатий Богомолов, Пелагея Никитина, старообрядцы.
№3. Петр Шумский, управляющий Тита Зотова.
№4. Максим Потапов, помощник сплавщика Ермилова.
№5. Григорий Пименов, повар трапезной.
№6. Екатерина, девушка Григория Пименова.
№7. Варвара Пименова, мать Григория.
***
Катя, девушка Григория, тоже работала у Аболдуева – была камеристкой при барышнях. Справлялась одна, так как те приезжали нечасто, а этим летом работы было совсем немного, из-за отъезда барышень в город Париж. Серьезная, с нахмуренным личиком, Екатерина содержала в порядке гардероб: все было переглажено, подшито, разложено по шкафам да сундукам. С Гришей они познакомились случайно. Катя сопровождала женскую половину Аболдуевых на службу, после которой те изъявили желание откушать церковной пищи и непременно в трапезной, как простые люди. И невзлюбила Варвара, Гришина мать, Катю за то, что именно она была причиной размышлений ее сына начать жить мирской жизнью. Пименова, конечно, зря беспокоилась – Екатерина, работая вместе с Варькой в одном доме и насмотревшись всякого, точно знала, как не нужно себя вести.
***
Николай Николаевич приезжал в деревню регулярно два раза в неделю и в каждый приезд привозил какого-нибудь гостя. Увлеченно показывал и рассказывал про свой проект, наряжал людей во французские платья, заказывал ансамбль и угощение. После первого визита заводчика Тита Зотова Аболдуев, воодушевленный вниманием именитого соседа, привез в деревню настоящих французов – иностранный театр был на гастролях в Перми, а потом приехал в Екатеринбург, где его и встретил Аболдуев. На иностранных языках наш барин умел изъясняться, благодаря полученному образованию, и, переговорив с директором труппы, решил привезти весь коллектив к себе в деревню. До местных тут же дошли слухи, что в Аболдуевку едут французы. Щукин сидел и размышлял: на кой лад барин тащит всю эту ораву? Что за польза за такая будет деревне? Может, будут обучать каким-то театральным приемам ансамбль Аристиды Окульницкой? И они явно приедут не на один день: барин их и поселит, и баню сделает, и цыган позовет – все по высшему разряду, как он любит, но какая будет полезность – этого Щукин не мог понять, ничего ему в голову не приходило.
Деревенские же оживились и каждый думал в пределах своего разумения: Варька мечтала встретить настоящего француза; старообрядцы предположили, что французы пожелали узнать их музыкальную культуру, как народную манеру исполнения с особыми вокальными техниками; заводским было просто любопытно; холуи старательно разучивали французские слова, дабы не подорвать авторитет барина; Екатерина желала увидеть настоящие французские платья; Гриша Пименов хотел научиться готовить новые блюда, а Паша Бричкин предвкушал много водки.
Накануне Егор Гниляк получил распоряжение от барина приготовить комнаты для французов, большой бальный зал в усадьбе, разослать письма соседям и началась беготня. Особые приглашения получили Тит Зотов с семьей; его управляющий Петр Шумский; священник из зотовского села Вознесенского; разумеется отец Георгий с супругой; семьи старообрядцев Шумаковых, Богомоловых, Никитиных и прочих, кто готов был прийти. Последние, как считал Аболдуев, должны были прочувствовать и понять французскую культуру, особливо пропитанную духом великого императора, а истинная цель приглашения была расположить и склонить их к своим нововведениям. Бабы в ожидании приезда французского театра ходили от двора ко двору, разводя руками и качая головами. Анастасия Ощепкина возьми да брякни: “Варька снова залетит! И готовить меня помогать не зовите – ваши лягушки вот уже где сидят!” Тут же донесли Гниляку с Тупаком, а так как руки были очень нужны, послали последнего Настю уговаривать, суля ей двойную премию да французские шмотки. Старообрядцы, получив приглашение, долго смеялись в окладистые бороды: барин-то, точно, чудной, и как он угадал, о чем они в письме Виктории Павловне писали! Про театр же! И Игнатий Богомолов предложил, раз пошло такое совпадение, а ничего случайного не бывает, приглашение Аболдуева принять и грамотно посодействовать появлению деревенского театра заместо французских инноваций.
На следующий день, уже сильно после обеда, с башни снова раздался крик: “Едут!” И вереница карет предстала перед взором караульного, потихоньку приближаясь к деревне. Торжественно проехав до барского дома, шесть экипажей остановились и из каждого выгрузилось по четыре-пять человек.
Эк, сколько дармоедов приехало, – произнес Макар Щукин.
Добрый у нас барин, – согласился Максим Потапов. – Накормить и поселить почти тридцать человек – это же треть Аболдуевки!
И едят они хорошо, – добавил Гриша Пименов. – Артисты же французские. Энергия нужна. По глазам вижу, что голодные.
Французов встречала Аристида Окульницкая со своим коллективом. Изображающие французов артисты хором запели любимую мелодию гренадеров императорской гвардии Бонапарта “Chanson de l'oignon” (песню о луке):
J'aime l'oignon frît à l'huile, (я люблю лук, обжаренный в масле)
J'aime l'oignon quand il est bon, (я люблю лук, когда он вкусный)
J'aime l'oignon frît à l'huile, (я люблю лук, обжаренный в масле)
J'aime l'oignon, j'aime l'oignon. (я люблю лук, я люблю лук)
Bravo! Quel plaisir d'entendre la musique française originale à la campagne russe éloignée! (какое счастье слышать настоящую французскую песню в удаленной русской деревне) – воскликнул один из артистов.