21.
К своему большому счастью или сожалению, я не встретил отца, когда поздно вернулся домой. Я даже специально обошел все комнаты, мне так хотелось, чтобы он в меня вцепился, и я бы ему всё рассказал. Мне хотелось, чтобы меня выслушали и осудили. Но судов в Виосе не было. Поэтому я зашел в комнату брату, который уже лежал на кровати.
– Привет, ты спишь?
– Нет, что-то случилось? – спросил он, вставая с кровати.
– Нет, я хотел спросить, как у тебя дела? – Брэйс многозначительно посмотрел на моё лицо. – Ничего, я зайду завтра.
– Постой, – сказал он и взглядом показал мне на кровать. Я сел.
– Что случилось?
– Я понял, что я – эгоист.
– И что?
– Ну знаешь, я разрушаю чужие жизни.
– И чью же жизнь ты разрушил?
– Твою, папы, мамы, учительниц, Тайлера, наверно и дедушки…
– Ты правда думаешь только о себе, но жизни ты не рушил, – сказал детский, но уверенный голос.
– Нет, я заставлял тебя становиться собой. Мама верит, что я особенный; папа ненавидит меня за это…
– Я не понимаю, ты ничего не делал.
– Вот сейчас, я, например, не даю тебе спать и попутно худеет твоя вера в Эго. – Я взбросил руки вверх.
– Но, по-моему, впустить тебя было моим решением. – На меня посмотрели маленькие глаза. – Люди верят в тебя только, потому что ты смазливый.
– И это всё? – спросил я, понимая в какую сторону это идет. – То есть я всё-таки красавец?
– Сэнни, с тобой весело, ты отличаешься от других, и ты не стоишь на месте. За тобой интересно следовать, смотреть куда ты пойдешь, о чем начнешь думать в следующую секунду. И люди идут. – Говорил женский голос. В дверном проеме был силуэт мамы.
– И давно ты подслушиваешь? – спросил я.
Она зашла в комнату и села между нами.
– Знаете, мальчики, в том мире, из которого мы пришли, было всё: еда, вещи, путешествия, снега…И люди там могли решать. И они не редко ошибались. – Её голос дрожал. – Вы не можете сейчас выбирать, кем вам становиться, с кем жить и что есть. Но вы можете выбрать, какими людьми станете. Вы можете вселять надежду в сердца людей, легкой улыбкой или добрым словом. И вы сделаете этот мир лучше.
– Но при чем здесь…
– Сэнни, тебе нужно решить готов ли ты вести за собой.
– Но…
– Нет, не, но… Ты всю жизнь был один, а как только человек, хотел с тобой говорить. Ты убегал.
– Это не правда.
– Тайлер.
– Он на меня обиделся.
– И много ли ты сделал, чтобы заслужить его прощение? Откуда вообще взялись эти твои вопросы.
– Учительница Мадало умерла.
– Это грустно, но ты в этом не виноват.
– Мне кажется, я заставлял её верить, а потом я ушел, забыл про неё.
– Ты все равно не виноват, если человеку действительно нужен другой, то найдется и способ, и время, и место.
– Но…
– Это так, просто ты пока не понимаешь. Ты тоже бываешь очень глупеньким.
– Ладно, я вам поверю. Но только в этот раз. – Я пытался сделать серьезный голос.
Мама посмотрела на Брэйса, затем на меня. Она положила наши головы себе на плечи и слегка их поглаживала.
– Сэнни, – позвал меня брат сонным голосом.
– Да, – ответил я.
– Ты пойдешь завтра к Тайлеру?
Я поднял голову, я чувствовал на себе укоризненный взгляд мамы и Брэйса.
– Да, пойду! – На меня полилось тепло от их улыбок.
Мы положили головы обратно, в моей душе всё стало спокойно.
Во время обеденного перерыва я оказался перед дверьми Управления сетями Виоса.
Я так и не понял, как они меня заставили оказался здесь. Я не винил себя в нашей размолвке с Тайлером. Виноват был он, его натура была слишком труслива, чтобы участвовать в моей операции. Он бросил меня, а потом жестоко игнорировал. Единственное в чём я чувствовал свою вину так это, что пользовался его способностями. За это я мог попросить прощение.
Он вышел из здания и медленно пошел к отведенной управлению зоне отдыха. Я думал, что проблем не возникнет, мне просто нужно было сказать, что я был не прав. Но тело почему-то застыло на месте.
Он повзрослел. Фигура его была плотная и стройная. Ногами он перебирал как состоявшийся мужчина. Волосы развевались в легком беспорядке, а на лице располагалась густая бородка с усами.
Я медленно подошел к столику, за котором он сидел.
– Привет! – сказал я. Он не поднимал глаз был занят своим СЭГ.
– Я кое-что понял, хочу с тобой поделиться. – Сказал я со злостью. – Ты случайно ударился головой, и обнаружил проводочки, кучи проводочков в своей голове, которые шли к микросхемам. И тогда ты испытал такое блаженство, что ты просто робот. Ты понял, что можешь программировать сам себе. Тебе же этого так не хватало. И о Небеса! Ты понял, что можешь стирать людей. Просто не видеть. Даже если они с тобой говорят. И тогда ты стер самую большую занозу в твоей жизни. – Я выдохнул после пламенной речи. – Это правда?
На меня смотрели его равнодушные глаза, и несколько очень заинтересованных глаз со стороны.
– Как, бы было здорово, если это была правда! – сказал он с кислой улыбкой. – Что тебе нужно, Сэнни?
Наши напряженные взгляды столкнулись в тяжелой схватке.
– Я подумал, что ты сможешь мне помочь, – сказал я.
– Конечно, как же иначе, – его руки закрыли тело.
– Я подумал, ты сможешь меня простить. – Выпалил я без всяких соплей.
– Да, и в чем же ты виноват?
– Ну как…ты сам знаешь. Не помню. Ты же на что-то обижаешься.
– Да, такой большой ком лежит на душе, но почему не помню. – Он наигранно пожал плечами.
– Ах, ты так! Ты трус! Работаешь тут, когда мог бы заниматься серьезными вещами. Ты даже боишься подумать о том, что ты хочешь на самом деле.
– А ты? Ты разве лучше? – спокойно говорил он. – Ты не думаешь ни о ком кроме себя. Ты постоянно разрушаешь мою жизнь. Ты не думал о том, что было бы со мной тогда после химии. Ты решил провести эксперимент! А ты думал, если бы ты там умер, что бы делал я?
– Да я итак чуть ли не умер, когда выпрыгнул из окна. – Крикнул я так, что все обернулись. Я сел рядом с Тайлером, делая, вид что ничего не произошло.
– Даже сейчас, ты не думаешь о последствиях, – помолчав и успокоившись, он прибавил: – Я приходил в больницу. Ты был без сознания. Мне сказали, что всё с тобой будет хорошо. Что ударился ты не сильно и через недели две будешь стоять на ногах.
Тёмная вуаль, которая скрывала друг от друга наши чувства упала. Я никогда не думал, что он беспокоился за меня в ту ночь. Наверное, так и делают эгоисты, думают, что остальные такие же как они.
– Как работа? – сказал я наконец.
– Скучно. Слежу, чтобы система не сбоила и тому подобное. А ты как? Первый год в универе?
– Я там почти не появляюсь, а если и сижу на парах, занимаюсь чем-то другим. У меня бизнес!
– Что это?
– Я делаю петарды. Такие взрывающиеся маленькие штучки. – Я достал одну и дал Тайлеру в руки. – Меняю их на что-нибудь полезное. Я нашел страницы тогда у того молодого химика. Там были всякие взрывные штуки.
– Надеюсь, ты не собираешься, уничтожить Виос? Уверен ты можешь.
– Нет, будем надеяться до этого не дойдет. Я могу тебе показать, как они действуют. Как-нибудь.
Люди начали расходиться.
– Ты только за этим пришел? Ну тебе не нужно ничего взломать или …
Я отрицательно помотал головой.
– Ну ладно. Как-нибудь посмотрим на твои петарды.
Он встал, чтобы уйти на работу, пока я чего-нибудь не придумал.
– А, знаешь, есть кое-что. – Произнес я радостно. Тайлер наигранно опустил голову. – Мне последнее время очень интересно, как работает метрологический центр.
– И что? Я же там не работаю.
– А не хотел бы?
– Что? Ты хочешь, чтобы я из-за твоего интереса перевелся в другое место?
– А тебе что не интересно?
Тайлер на секунду задумался.
– Я тут то работаю меньше года. Это будет странно.
– Чего странного? Тебе же скучно! А там будешь тучки создавать! – Сказал я с широкой улыбкой на лице.
– Откуда ты вообще взял, что этим занимаются программисты, а не химики, например?
– Мне кажется, что использовать вещества не выгодно, и это вредило бы растениям и людям. Там наверху, такие интересные строения, ночью их можно увидеть.
– Что? Откуда ты знаешь?
– Я взломал лифт.
– Я не удивлен.
– Ты не пробовал?
– Нет.
– Попробуй. У меня правда возникла одна проблемка, думаю ты справишься лучше меня.
– Сэнни, я не буду взламывать лифт. – Сказал он медленно тяжелым голосом.
– Почему?
– Зачем мне это?
– Посмотреть на звезды, на Юнетаул сверху.
– И что в этом того?
– Это лучше, чем смотреть на людей, утыкающих свой нос только в Эго.
– Я уверен ты провел больше времени, разглядывая Эго, чем все остальные послушные граждане. Значит ли это, что Виос и тебя поработил?
– Я больше этим не занимаюсь.
– Слишком сложно?
– Да.
– И над чем ты сейчас ломаешь голову?
Я думал сказать ли ему правду, но потом решил, что не стоит. Не хотел его расстраивать, когда наша беседа только наладилась. Может потом…
– Над…пытаюсь сделать ещё что-нибудь, полезное и взрывное.
– Это не сочетается, ты же знаешь?
– А я сделаю!
– Все мы во что-то верим.
– А ты постарел.
– Может повзрослел? – спросил он с ухмылкой.
– Нет, когда взрослеют думают о замужестве и детях, а когда стареют о несбывшихся мечтах.
– То есть ты родился старым?
– Мои мечты сбудутся. – Сказал я, а он посмотрел на меня как на наивного мальчишку.
«– Только не здесь,» – подумал я про себя. – Мадало умерла.
– Жаль её, – он не удивился. – Хорошая была учительница, но с причудами.
– Я не виноват?
Он резко опустил на меня возмущенный взгляд.
– Как ты можешь быть в этом виноват? Она была слишком экспрессивна, воспринимала всё на личный счет, ходила постоянно нервная. Поверь, твоё отсутствие не было последним штрихом в этой прискорбной картине.
– А как не быть эгоистом?
– Ты не эгоист, мне кажется в твоей голове слишком много мыслей, и ты не успеваешь подумать о других. – Он добродушно улыбнулся, взглянув на меня. – Я смирился с этим ещё в детстве. Просто иногда очень обидно.
– Я понимаю, – произнес я быстро.
– Мне пора, Сэнни. Встретимся опробовать твои взрывные штучки потом.
– Спасибо, Тайлер. – Я кивнул ему головой.
– Пока. – Он улыбнулся и ушёл.
Я долго сидел и думал, нужно мне было покидать Виос или нет?
С одной стороны, здесь была моя семья, которая долгие годы помогала мне. Мама, верившая в меня. Брат, который меня прикрывал и смотрел на меня, как на самого лучшего человека во вселенной. И отец, вера в Виос, которого заставляла меня идти против него и этого места. Я буду скучать и по Тайлеру, и по старикашке, и по Кринг.
Но всё-таки тяжелое ощущение, что я гублю чужие жизни не ушло. Разглагольствований моих родных не хватило, чтобы покрыть сухие факты. Брэйс переживал из-за меня, Тайлер из-за меня мог пострадать, Мадало из-за меня слушала слухи, искала информацию об Виосе и загоралась странными мыслями. Да и мама сопротивлялась веяниям отца только из-за того, что я стоял вместе с ней в обороне.
Мне нужно было уходить, только я беспокоился о Рендоне. О том, могу ли я сделать его жизнь ещё хуже? Дедушка как-то сказал:
– Если хочешь спасти мир, начинай с малого.
Может жизнь Рендона была тем малым? Может его мне стоило спасать? Людям здесь я мешал. И Кринг и старичок, сказали, что мне нужно уйди. И я уйду! Для Рендона, своих родных и самого себя.
Часть 3.1 В горах
Сред гор жизнь протекала тихо и монотонно, как самая спокойная река. Вьетта рано научилась ходить, говорить и думать. Она наблюдала, как скатываются снега, как парят даже в недосягаемости гор свободные птицы и мечтала увидеть, что там за непреступным каменным забором.
Она жила в поселение Когдорм, вместе с несколькими сотнями таких же как она, одиноких душ. Люди здесь были черствы и неразговорчивы. У них была мания: сжечь любую вещь, которая попадется им под руку. Любой может сказать, что это из-за недостатка тепла и будет прав, но тепла нахватало этим людям внутри, у них замерзала душа.
Вьетта родилась в жуткую пургу и была подарком для матери. Женщину очаровали глаза новорожденного ребенка. Девочка достаточно быстро появилась на свет на удивление неопытных повитух. Ребенок молчал в маминых руках и посасывал грудь. Мать смотрела в глаза ребенка, а ребенок в душу матери.
– Какие умные глазки! – воскликнула девчонка рядом.
– Да, похожи на твои, но они такие бездонные и голубые, как река Ахтин летом. – Сказала самая старая женщина в комнате.
Новоиспеченная мать подняла ребенка, чтобы показать всем окружающим. Тело малыша было липким, разводы крови заставляли отпрянуть. Ребенок, не поняв зачем его оторвали от трапезы, громко взвыл. Вся эта картина не могла заставить ужаснуться женщин, которые любовались чудом рождения. Такая уж тяжелая доля всех матерей – всю жизнь всхлипывать от боли из-за своего дитя, а потом смотреть на него, как на самое лучшие, что было в её жизни.
– Как ты назовешь девочку?
– Вьетта, мама, её будут звать Вьетта.
– Это не очень хорошее имя, во время такой луны. И эта метель, лучше назвать девочку теплым именем или в честь отца, который где-то в горах.
Девушка почувствовала невыносимую устлалась, она положила ребенка к своему голому телу. И веки под невероятной тяжестью упали. Девушка уже не видела свою мать и других женщин.
– Она будет как Вьюга, быстрая и пугающая, заволакивающая всё вездесущее. И как Ариетта, будет проста и в то же время очень важна. – Девушка лежала с закрытыми глазами и улыбкой на лице.
– Так неправильно, так нельзя, – говорили тихие голоса.
– Вьетта, так Вьетта, сама скажешь отцу, – приглушила шепчущих мать девушки. – Идемте, оставим их, пускай отдыхают.
С тех пор и жила девочка Вьетта, всеми не понятая, но любимая. Её отец, который ко всеобщему сожалению всё-таки вернулся после той пурги, поощрял в дочери неугомонный характер, её вечное желание даже в мелком деле играть важную роль. Мать любила своё дитя абсолютно за все: за тихий, но напористый нрав, за вечное следование по всем закоулкам селения за отцом, за то, что дитя вечно тянуло на улицу даже в жуткий мороз, за сочувствие к материнским слезам. Сама Вьетта никогда не плакала и вела себя гордо, как учил её папа, и с добром к окружающим, как мать.
Родители Вьетты были молоды и влюблены. Отец был жутко привлекателен и силен, он умел заставить людей смеяться и в нужный момент мог повести жителей за собой. В деревне его уважали, но боялись из-за его неукротимых всплесков ярости во время попоек. Мать была образованна и умна, она читала много старых книг и не отличалась участием в шумных мероприятиях. Что-то свело этих двух разных людей, возможно это было их бесстрашие перед напастями или общие неодобрение окружающих, а может просто страсть. Когда они поняли, что абсолютно не подходят друг другу их жизни сплетал один маленький ребенок. И никто никогда не поймет, дитя или они сами были виноваты в продолжающихся страданиях их слишком разных душ.
Ребенок не замечал проблем родителей. Вьетта черпала из них всё самое лучшее. Мать учила её читать и писать, разбирала с девочкой разные книги, объясняла явления природы. Отец показывал, как выжить в горах, и как заставить людей поверить в неё.
На время взросления ребенка выпало тяжело потрясение для селения. Люди, которые приземлились на большой равнине меж двух высоких горных хребтов несколько десятков лет назад, начали подбираться к поселению. Эти чужаки даже не знали о существовании соседей. Поэтому в селение игнорировали их разрастание по равнине. Но сейчас люди забеспокоились о своей безопасности, ведь из-за гор приходили извести о страшном оружии и разрушительных технологиях. А больших и непонятных машин у чужаков было много, один их огромный корабль, на котором они прилетели покрывал половину равнины.
Отец Вьетты был всегда агрессивен и непреклонен, поэтому он зазывал всех на войну за территорию. К тому же, он был ещё и чрезвычайно глуп.
Мать девочки хотела мирные переговоры с соседями.
По непонятным для разумных людей обстоятельствам, отца Вьетты поддержали большинство поселенцев. Никого современного оружия не было, только старые ружья и винтовки. Но для оравы мужиков это казалось очень даже достаточным.
По самому печальному стечению обстоятельств мать Вьетты оказалась беременна второй раз. Женщина жутко плакала то ли из-за своей глупости, то ли из-за любви, то ли из-за проигрыша. Отец был рад данной новости, но слишком увлечен предстоящим походом, поэтому о будущем ребенке все забыли.
Около тридцати мужчин выступили во время снегопада, чтобы быть незамеченными. Вьетта на всю жизнь запомнила исчезающею за пеленой снега фигуру отца. Того отца, который к ней не вернулся.
Отряда не было уже два месяца. Сначала люди говорили, что они просто заблудились или чего-то выжидают. Но потом стало понятно, что мужчины потерпели поражение. Мать Вьетты была не удивлена, хотя расстроена. Из-за своего живота она ничего не могла предпринять. Что было очень печально, ведь у нее одно одой в поселении была смелость, чтобы пойти к вторженцам и узнать судьбу мужа и других. Но своего будущего ребенка она любила больше.
Так и просидели Вьетта и её мать у окна почти месяц. Девочке, в непрекращающейся пурге, постоянно казался силуэт отца, она вздрагивала и кричала маме, что кто-то идет, но там был только снег и горы. Подходил срок родов, мать готовила дом к появлению ребенка. Вьетта мирно сидела на подоконнике. Она вновь увидела что-то в ночной пурге, однако не торопилась обнадеживать маму. Однако всё больше проглядывало приближающееся темное тело, вот только оно было больше человеческого. Из пелены выкатилась огромная машина, она ехала к домам.
– Мама, мама, там что-то огромное.
Женщина подошла к окну. Её лицо засеяло.
– Вьетта, собирайся! Быстро идем.
Они собрались и двигались по сугробам в том направлении, куда двигалась махина. Ходу мешала не только метель, но и большой живот. Видимо транспорт стоял у дома, выбранного наугад для переговоров. Возле этого дома собралось уже много народу. Мать и дочь проталкивались сквозь толпу. Как вдруг женщину кто-то схватил за руку.
– Что ты тут забыла, беременная куда поперлась! Пошли домой. – Это была её мать.
– Мама, мне нужно с ними поговорить!
– Нет, – крикнула старая женщина, но рука уже выскользнула.
Вьетта увидела большую машину вблизи, в неё забирались люди в форме.
– Мама, они уезжают! Смотри, смотри!
Глаза девочки остановились на изнеможённом лице матери. Она понимала, что всё кончено. Но женщина резко побежала, не быстро, так что девочка поспевала за ней. Вьетта хватала мать за руку и кричала:
– Мама, не надо, стой!
Однако женщина с упорством отдалялась от домов. Два тела скрылись за стеной снега, толпа этого не заметила, все поспешили к дому, в котором принимались чужаки.
Девочке было тяжело перебирать ногами, ей помогала колея от огромного колеса. Сама махина давно скрылась из виду. Вьетта понимала своим ещё неопытным умом, что идти бесполезно. Мать, сосредоточив все свои силы в ногах, пыталась бежать. Её шаги становились все медленнее, она часто останавливалась и тяжело дышала. Они ушли очень далеко, Вьетта решила остановить мать.
– Мама, мама стой! – девочка сильно потянула мать за руку.
– Ещё немного, мы их догоним… – на лице женщины появился страх, она почувствовала тепло растекающееся по ногам.
Вьетта поняла, что происходит. Она наблюдала как мать, поворачивает голову то вперёд, то назад. На её глазах появились слезы.
– Идём, – сказала женщина, разворачиваясь.
Они шли намного медленнее, женщина постоянно тихо скулила от боли и хваталась за живот. Девочке показалось, что они идут часа-полтора, но дома так и не появлялись. Мать начала кричать, она больше не могла игнорировать схватки.
– Ладно, ладно, не переживай Вьетта!
Мать опустила своё тело на снег.
– Помоги мне снять штаны, – на девочку смотрели мокрые измученные глаза. Из-за это взгляда на Вьетту обрушилось понимание безвыходности ситуации.
– Мама, нет! – из глаз маленькой девочки брызгали слезы.
– Вьетта, прошу. Мы с этим справимся правда. – Они держались за руки.
Женщина сняла с себя длинное пальто и подложила его на снег. Вьетта медленно подошла к ногам матери и стянула штаны до колен. После этого она отвернула голову в сторону, где должно было быть селение. Она так надеялась, что сейчас с той стороны появиться фигуры людей. А особенно она хотела увидеть силуэт отца, который должен был их спасти. Он всегда был героем, который появлялся в трудной ситуации. Где он теперь?
Девочка слышала не приятные звуки. Женщина аккуратно легла на пальто, она подтянула ноги к себе и стала прилагать невероятные усилия. Её лицо стало красным, а голос пронзительно громким. Вьетта стояла в стороне и смотрела. Ей казалось, что это длиться вечно. Наконец она решила перебороть себя и приблизилась к матери. Она увидела маленькую головку. Тельце не могло продвинуться, тогда девочка протянула руки к плоду. Когда мать сделала сильное усилие, Вьетта аккуратно схватилась за появившуюся спинку, женщина продолжала тужиться. Ребенок полностью оказался в руках девочки, он жутко орал и весь был в крови и другой жидкости. Мать подняла своё тело и достала нож, она что-то отрезала. Вьетту тошнило, но она сдерживалась. Женщина сняла с себя теплую кофту и завернула дитя в неё. Она надела штаны на извороченную плоть. Накинула на себя измазанное кровью пальто и протянула руки к ребенку.
– Я сама могу понести, – сказала девочка. Мама с улыбкой кивнула.
Ребенка пристроили под пальто Вьетты. И тепло их тел объединилось, в попытках сохранить жизнь.
Они пошли умеренными шагам. Вьетта постоянно оборачивалась на мать, и та собирала свои последние силы, чтобы улыбнуться и сказать:
– Всё хорошо, иди не оглядывайся.
Девочка так часто слышала эту фразу, что в дальнейшей жизни она приходила к ней как эхо. Тот нежный голос навсегда остался с ней. Увидев первые дома, Вьетта с счастливым лицом обернулась, последний раз, но за ней никого не было.
В ту ночь люди упорно искали одну женщину, мать двоих девочек, но так и не нашли.
Через несколько дней, как и обещали чужаки, вернулся неудачливый отряд. Отец Вьетты был расстроен подачками незнакомцев, разбивших их план вдребезги своими технологиями. В доме его теперь были два ребенка и их бабушка. Когда он узнал обо всем, его гордая душа не нашла ничего лучше, чем отправиться на поиски тела жены. И он его нашел, в этом была заслуга его упорного нрава. Тело скатилось в ущелье возле той самой колеи, оно было не глубоким, но этого хватило, чтобы не заметить женщину там во время метели. Мужчины принесли замороженный труп в селение.
Каждый хотел увидеть его. Многие обливались слезами, однако даже лично не были знакомы с умершей. Вьетте всё это не нравилось, она не хотела видеть труп матери, возможно она её возненавидела, но скорее всего просто боялась, что эта картина останется в её памяти на всю жизнь.
Как было завидено в селении, на поминках устроили жуткую пьянку. И уже глубокой ночью, все забыли про горе и веселись как ни в чём не бывало. Кроме нескольких человек.
Один гордый мужчина был зол на чужаков, на окружающих, и особенно на жену. Поэтому он пошел к своему дому, в холодной комнате лежало тело. Существо, полностью поглощённое своей яростью, взяло ледоруб, который стоял возле стены. Муж посмотрел на любимую жену, вспомнил то счастье, которое она ему дарила не долгие 10 лет. Ледоруб вошёл в замороженную плоть, затем оказался высоко над головой мужчины и с ещё большой силой воткнулся в мертвое тело. Мужчина повторял энергичные движения, сопровождая их яростными вскриками. По всей комнате разлетались красные маленькие кусочки льда. Кровавый снегопад припорошил все стены и самого мужчину. Он медленно сел на колени возле изуродованного тела жены. На его лице непрозрачная вода смешивалась с каплями соленого пота. Мужчина ещё долго не поднимал головы.
К одной из стен другой комнаты была прислонена маленькая спина. Девочка сидела на полу и баюкала ребенка, она пыталась не слушать крики отца. Её теплые слезы стекали по щекам и подали на лицо ребенка. Малышка непроизвольно открывала рот, надеялась, что это молоко матери, которое она так и не получила.
Так Вьетта и научилась ненавидеть мать и отца, которые подарили ей жизнь и большие страдания. А ещё она пыталась ненавидеть ребенка на своих руках, но не могла. Девочка не засыпала, она смотрела в глаза сестры с большой надеждой, как казалось Вьетте. И она верила, что их обоих ещё ждет счастливое будущее. Ребенка, кстати, по всем обычаям луны, солнца и земли, назвали Валери…
В небольшом домике в высоких горах, скрывающих поселение людей от остального мира, жили две девочки. Их мать погибла, а отец временами был очень жесток. Старшая верила в чудеса и ждала шанса сбежать из это места, младшая верила только в старшую.
Когдорм существовал по правилам людей никогда здесь неживших. Они были приняты по принуждению более сильных или скорее продвинутых. Правила эти были просты, но людям они казались очень странными.
Жители поселения должны были работать на пограничной зоне, это были огромные железные ворота, стоящие в ущелье. В том самом месте находился доступный путь сквозь горы на север. За такую работу платили едой, лекарствами, современными инъекциями от всех болезней и возможностью учить детей в современных школах и университетах.
Также основным правилом было то, что жители считались гражданами государства Виос и должны были следовать его законам. Законы эти и были самым несуразным изъявлением человеческой мысли. Например, не использовать в речи ненормативную лексику, не употреблять алкогольные и наркотические вещества, не использовать физическую силу по отношению к себе или другим, не читать книги, не являющиеся подтвержденными научными или познавательными трудами в Виосе, и многое другое. Самым главным правилом было – ежедневно открывать маленькую книжечку и выполнять всё то, о чем она говорит.
Это правило наиболее возмутило поселенцев, они решительно не могли понять почему им надо слушать какие-то листы бумаги. Некоторые старухи приняли его за сговор, предполагающий сделать всех людей роботами и свободно управлять ими. Престарелые женщины бросали книжники на землю, дополнительно плюнув на них, а после жгли. Между ними был уговор долго не задерживаться на этом свете. Однако они считали своим долгом донести до сыновей и дочерей об опасности правила. Женщины упорно настаивали на своем и совсем не умирали, а когда кто-то приезжал из «конторы роботов», они как ни в чём не бывало мило улыбались и говорили, как им прекрасно жить в Виосе.
Некоторые из молодых, которые увидели технологии, поразились и захотели стать частью могучего государства. Другие ужаснулись, особенно те, кто участвовал в неудачном налете. Они ненавидели Виос и его порядки, спокойную манеру вести себя и уважать всех и каждого. Это всё было ново и отвратительно. Гордые люди чувствовали себя слабыми, не из-за уступок, на которые им приходилось идти, а из-за хорошего к ним отношения, которое поселенцы принимали за жалость. Им было мучительно такое отношение, ведь они были покорители вершин, которые несколько десятков лет жили там, где другие выжить не могли.
Одним из таких людей и был Ортон Ярдон. Ему нравилась служба на пограничной зоне, форма на его теле прекрасно смотрелась и шла ему к лицу, мужики из села повиновались ему и уважали его как вожака. Тем более Ортон мог подшучивать над роботами (это название повелось от тех самых старух), за что его постоянно грозились выгнать.
Поселенцы упорно хотели тоже ввести свои законы, более подходящие к их жизни. Но Виос одобрил только одно, которое гласило, что государство может в любое время покинуть любой граждан, без последствий его близким.
Мало кто покинул Виос, наверное, потому что жители Когдорма соблюдали правила только тогда, когда приезжали роботы. Это не были проверки, они привозили еду и осматривали заболевших. Но поселенцы всё понимали, они знали, что за ними следят. Поэтому они выпивали, ругались, избивали друг друга, в закрытых домах и часто меняли места сборищ.
Те немногие, кто хотел слушать Эго и выполнять правила Виоса переехали либо в Юнетаул, главный город Виоса, либо в городки поменьше недалеко от гор.
Были и такие, кто хотел уйти за горы на север, увидеть мир, остальной мир. Такой была Вьетта. Она давно поняла, как думают поселенцы. Они были мужланами, возомнившими себя богами, даже женщины подходили под этот термин. Они не хотели думать и чувствовать холод, поэтому часто пили.
Девушка была любопытна и общалась с роботами. Их взгляды были ясны: они хотели мира, тишины, порядка и послушания. Обе эти позиции Вьетта находила справедливыми. Она не осуждала людей, ведь, если они хотят уничтожать себя, это их право, не важно каким способом: алкоголем и глупостью или душевной тюрьмой. Но то, что они заставляли Вьетту следовать правилам двух лживых миров, было не честно.