Гирлянда мигала, бросала разноцветные взгляды на твои мокрые щеки, на печальную диадему Спао. Нет рядом Князя… Так наивно было вдруг подумать, что всё по-настоящему, как у людей с чувствами и радостями. Что ж, секс ты получила – теперь пожизненно отдавать кредит горькими слезами, зоревыми трелями птах, которые ты будешь слушать одна, словно в наркотической ломке, страдая по близости.
Спао выбросила в форточку корону.
Остальные сестры, словно бродячие собаки, как нищенки, бросились вниз, искать под окнами, чтобы дотронуться хоть капелькой, хоть клеточкой к настоящему теплу.
Но внизу, словно мрачные, верные рыцари, стояли мальчишки, готовясь взрывать новогодние петарды. Каковы шансы, что они не заметят сияющую драгоценность? Тебе стало интересно. Взглянула на вероятностные линии – твоя ладонь была чиста как никогда… мир замер в это мгновение. Остановились люди, машины, стрелки на всех часах в мире. Сейчас ты можешь всё переписать, пока ладонь чистая можно изменить будущее – зачеркнуть войны, исправить ошибки в диктанте судьбы, который ты ещё не написала, и не услышала.
Но дрогнула рука – значит, будешь и дальше прощать Князя, вдохновленная его нелюбовью. Вряд ли он позволит тебе умереть. Не думаю, что сделает что-то хорошее, а если и сделает, разве ты ему поверишь? После всех немых сцен вандализма над могилами веры!
Неужели все так живут?
– Иные сильнее. Почти все находят в себе мужество не тревожить нас. Сама ведь знаешь, в какие дремучие рощи заводят танцы с нами. – Нинаж обвила руками голову, камелии вплелись в её волосы, дотронулись нежными лепестками до груди, порождая что-то трепетное, тёплое – почти желание, но роднее, чище.
– Кажется, твой Князь выкурил последнюю сигарету, и даже не посмотрел в её очи, даже не попытался познакомиться! А значит, снова приедет за своим законным выкупом – заберет все слёзы, мечты, желание жить.
Спао поправила три красных георгина, которые чудовищно нелепо смотрелись в ванне до верхов наполненной камелиями, поправила русые волосы и надела на голову серебряную диадему – не выбрасывала она её, зря ищите – это были просто блестящие фантики от новогодних конфет.
Вкус очищения
Всюду были разбросаны ёлочные игрушки, мишура, вата, символизирующая снег. Ты отвлекла клочок бумаги с таблеткой внутри и, аккуратно достав из него 23 порцию анальгина, положила её в рот. Пройдёт 19 минут. Если организм будет ещё в сознании, ты достанешь 24-ю…
И не от того, что не т надежды изменить этого человека, или облегчить боль, скрутившую твой живот – от того, что нет, всё-таки нет, как ни пытайся найти, в жизни смысла.
Всюду валялись бутылки от шампанского, водки, где-то среди всеобщего хаоса стоит бокал с серым вермутом. Он нынче необходим, чтобы запить таблетку.
Нашла, сделала три глотка. Организм не среагировал, отверг яд. Главное сейчас не думать о том, что анальгин разжижает кровь. Иначе – сумрак в сознании, рвота перед унитазом, слёзы после достигнутой цели. Нидан вместе с Князем и двумя сёстрами охотилась на тигров на Дальнем Востоке. Новый день нового года не принес лекарств от одиночества и амнезии для несчастного хищника, живущего в уссурийских лесах. Не повезло вам.
Боль вдруг с новой силой набросилась, погрузив в полуобморочное блаженство. Она изощренно завязывала узелки, оставляя шрамы от когтей не заживающие…
Князь раскладывал пасьянс, и понятия не имел, от чего ядовитой змеей обвила его чело головная боль…
Князь просто тоже умер в этом измерении – вернее, он был слишком живым в том мире, чтобы жить в этом.
Отчего ты не хочешь его отпустить, ты же говорила, что любишь его, зачем же дарить лучшую участь?
«Здоровая порция эгоизма».
Небесный эгоизм – вещь новая, не изученная – ах, да, я же добавила её в борщ.
Князь посмотрел на небо. Ты замерла, остановилась в оцепенении. Что это значит? Что ему нужно? Странный, парализующий взгляд, пристальный, думающий, добр…– брр-бред! У Князя не может быть чувств. Не придумывай только. Он что-то сказал Небу, но я не услышала. Как ты думаешь, что?
– Думаю, он сказал «Я вернусь».
Нет! Зачем?
Да! За что?
Нидан прислала sms-ку «Марганцовка в холодильнике».
Они никогда не оставят тебя в покое. Слёзы душили в головокружении. Он посмел приказать Небу, и оно выполнило. Он обнял за плечи Зарю, и она растаяла, и пролилась слезами чистых камелий – самых бессмысленных цветов на земле. Камелии будут цвести ещё месяц, а потом опять по капелькам жизнь оставит их засохшие трупики. И самое замечательное в них то, что самоисточник восстановления отсутствует – поле не умеет цвести, если им не управляют богини. Согласись, Нелия, что это логично, ведь генератор – не само небо, а его солнце. Пожалуй, где-нибудь в космосе солнце имеет смысл, как точка, или звездочка, и никому не важна его голубая обертка.
С портрета Спао сползла мишура, ты хотела поправить, но задела рукой Вифлеемскую звезду – игрушка упала, разбилась, окропив твои пальцы кровью. Ты не любила алое, захотела смыть, открыла холодильник, и увидела, что там ничего нет, кроме марганцовки.
Княжеские палаты безмолвствовали своей гордой роскошью, страсти были слишком низменны и не достойны, поэтому во дворце им не место.
Вдруг явственно представилось, что Нинаж возится с рассадой, ты почему-то была уверена, что в данный момент она занимается именно этим, и не подозревая, что все эти будущие цветки обречены на гибель от холода, ведь январь – месяц у нас не такой тёплый, как в субтропиках Тихого океана, где сейчас охотились за тиграми и экзотическими ростками милые.
Всё поплыло, завертелось перед глазами. Анальгин был материальнее камелий. В смертельных, крепких объятьях боли ты была жалкой игрушкой, слабой, не способной дотянуться до ставшей невообразимо далёкой марганцовки. Но, кроме тебя, это сделать некому. Это никто не сделает за тебя. Князю, богиням, всем людям на этом уровне одиночества всё равно. И они тысячу раз правы в этом своём безмолвии. Если у человека нет сил жить, по законам естественного отбора он должен уступить – это апрр…брр..брр…
Воздух стремительно заканчивался. Другие цвета вступали в свои права, но неслучайно в утренний борщ я добавляла специи.
Прости, Нелия, но уничтожить живое не возможно. Ты можешь умереть, только если перестанешь существовать. Но мне нужно Небо, поэтому я буду держать твою руку, когда ты откроешь холодильник, буду слушать вместе с тобой свист вылетающей пробки и вдумываться во вкус очищения.
Серый вермут
26-27 декабря 2004
К столу ты подошла уже с ничего не видящими глазами. Серость завоевала этот мир в неравном бою в 17.46, 17-47. Что-то новое, неизведанное таилось в сером вине, звало и томило загадкой – оказалось, что это не кровь Христа, а банальна мутная цунамщина – один из загонов, которыми щедро снабжает мир поле из камелий. Было бы по меньшей мере странно, если бы роса, затаившаяся на зорьке в лепестках нежного цветка, не нашла коммерческого применения – вот и стали её купорить в бутылки и рассылать по свету под красивым названием «Вермут». Открыла крышку, сделала три глотка. Всё равно тайна в сущности ничего не стоила – дешевка в красивой упаковке. А ты чуть было не проспорила за неё душу. Сотни раз говорила мама и сестры, что нет смысла спорить о тех вещах, в которых ты не уверена – что ж, в этот раз им удалось предотвратить…
Жёлтые листки бумаги. Всегда жёлтые, даже когда серость правит миром. Нидан говорила про это, но ты не запомнила что. Князь спал. Золотоволосая всё ещё не соблазнила его на летаргию, но смотреть сны заставила. Могло ли бояться Небо, что Князь заснёт навеки? Могло ли не бояться этого? Ты оторвала кусочек мысли, и приклеила его к поверхности листа солнечного цвета. Мысль оглянулась быстро по сторонам, загордилась своей молодостью и его красотой, и превратилась в серого журавля, ведь нынче серость в своих правах, и мысль бессильна перед законами повелительницы. Журавль взмахнул маленькими крылышками. По этому движению ты поняла, что в ближайших его планах серые дали Интернета. Ах, глупенький, он не знает, что можно сесть. Попав однажды, нет шансов выбраться – отсереешь. Это как сказки об излечении от алкоголизма. Подумала и опять поднесла к губам бокал. Ещё 5 глотков, через прозрачное стекло бокала увидела, как несётся с небес Нинаж. Будет ли ругать, или поможет разделаться с бутылкой? – Зовет в дали муторные, к птицам непознанным. Детский сад, конечно, там, в этих далях, всё давно известно, и птицы непознанные просто фамилию такую имеют, не более. Но нужно же что-то делать с серостью?! Нужно не делать? Ещё раз опустила взгляд на скулы Князя, до боли родные и ненавистные – к чёрту бокалы, швырнула о стену, выпила остатки цунамщины, которую глупые производители окрестили вермутом, и понеслась вслед за Нинаж в дали неизвестные, к птицам непознанным…