Обретение счастья, или Гравитация автотрассы. Современный военный детектив

– Занятно, – сказал Юрий и увидел слой пыли на мебели. —Война без союзников или врачи без границ. Такие заголовки вряд ли появятся в прессе.

Состроив умозрительную улыбку, Наташа встала с дивана и ушла на кухню разогревать ужин. Но, открыв холодильник, увидела недопитую бутылку водки. Достала сало, овощи. Порезала хлеб, открыла консервы из шпрот, любимые всеми из-за прекрасного вкуса копченой рыбы. Поставила хрустальные рюмки, разлила по целой стопке, положила мельхиоровые вилки. Сервировала стол на двух персон, не забыв накрыть дешевую, тефлоновую, кружевную скатерть и две льняные салфетки. Ей почему-то стало казаться, что отец тоже умер вместе с мамой, хотя полицейские отрицали этот очевидный факт.

– Идем, поедим гречку с гуляшом и щи, – предложила она и стала размешивать кашу, только что поставленную разогреваться на плиту. – Водку будешь?

– Прими к сведению, я дома обедал после дежурства. У меня строгая диета никакой жирной пищи и переедания. Водку выпью на поминках, когда буду без машины.

Она услышала, как он встал со стула и тяжелой поступью двинулся на кухню.

– Договорились, – она согласилась и с грустным видом «опрокинула» одну стопку в щи, а в другую налила на донышке – ровно пять грамм аптекарского веса.

– Вкусно пахнет, наваристые…

– А то! – она расслабилась и задумалась. – Мясо еще отец покупал на рынке, когда мама здоровая была. Вообще-то я говядину не ем, но сейчас тебе положу чуть больше.

– А что ты ешь? – спросил гость, посмотрев исподлобья на хозяйку, когда стоял у притолоки и глядел, как она размешивает в кастрюле душистое варево. – Зачем же две рюмки?

– Спиться хочу. Ни как ты, все о трезвости глаголишь, – ее расположение духа перенесло в стены школы, и она вспомнила, как сотрудница поминала родственницу после трехдневного отпуска по причине похорон, что все учителя угощались принесенными ей из дома бутербродами с колбасой, помидорами, огурцами и конфетами.

– Ну, а серьезно? – Юрий продолжал смотреть в дверях, как она разливала в стаканы минералку. – Нравится работать с детьми?

– Конечно, нравится. Обедаем все на работе в школьной столовой. Там хорошо кормят вместе с детьми. Коржики, пончики, галеты, пирожки… Сам знаешь. Что не учился никогда? Даже молоко иногда приходится пить, от детей остается и нам перепадает на бедность.

– Ну, это ты брось. У тебя хороший достаток и вкус. Про себя не забудь, – сказал поучительно помощник хозяйки. – Налей чуток, по самый краешек, – равнодушно произнес он. – Сама не боишься набрать калории?

– Нет, не боюсь. Это остатки пайка, который папа получал каждый год к праздникам.

– Конечно, за здоровье выпить можно, но воздержусь… – проговорил Юрий.

Он проникал в самую затаенную частичку души Наташи и понимал ее стремление угостить человека, заинтересованного в помощи полиции для составления протокола о местонахождении Рубашкина Виктора и возвращения его домой. Как тот когда-то спасал военнопленных, перевозил на вертолете в Душанбе, Фергану, другие приграничные территории.

– Согласна, – согласилась нервно Наташа.

– О таких людях, как твой папа, легенды ходят. Тогда много было призывов вступать в армию, но что-то мало было желающих гибнуть под выстрелами автоматов в чужой стране.

– Может быть мало, я тогда маленькая была, ничего не помню. От мамы узнала, что там были хорошие традиции выдавать к девятому маю каждого года пятьдесят грамм фронтовых с гречневой кашей и тушенкой, – пояснила она гордо, вспоминая деда – участника Отечественной войны.

Она принимала во внимание интеллигентный внешний вид гостя. Наличие у него зарубежной иномарки Ford Mondeo по цене до $1,5 миллиона. Отличные спортивные качества Юрия, приобретенные в спортклубах, подтвержденные за время прохождения внештатной командировки в Африку. Для вакцинации местного населения от малярии, гриппа и других разновидностей заразных, инфекционных заболеваний, когда требуется принимать срочные меры по борьбе с пандемиями, он приобрел навыки выживаемости.

– Налей мне воды, а кушать без тебя не буду. Сама садись и поешь, – потребовал он, достал из буфета стаканы и поставил рядом с тарелками, полными наваристых щей с кусочками мяса посередине и чуть-чуть сметаны, выложенной из банки, принесенной из местного привоза молпродуктов с этикетками о прохождении санэпиднадзора, то есть отсутствием бруцеллеза у животных.

– Вот и стараюсь попасть бутылкой в стакан. Под руку не толкай, – нервозно произнесла Наташа.

Ее нижняя челюсть затряслась, и она все-таки разлила воду из сосуда на стол, вяло соображая, что происходит.

Юрий по-хозяйски зашел на середину кухни, взял с плиты полотенце, вытер воду, самостоятельно переставил налитые две тарелки щей с ароматным привкусом мяса и кореньев. Вздохнул вторично, но уже более настороженно и как-то с трепетом. Вспомнил свои внештатные поездки за границу в жаркие страны с дипмиссией по освобождению нигерийских заложников и работу в Эфиопии в лагере беженцев, фотоохоту на львов. Нескончаемую вереницу раненых, контуженных после массированного бомбового обстрела приграничной с Ираком территории.

Туда его посылали для наведения порядка среди потерявших свои дома местных жителей и для санитарной обработки палаток беженцев из-за внезапных вспышек эпидемий панкреатита, гепатита А-Е, паратифа, холеры, гриппа Эбола, СПИДа, кори, сифилиса и дифтерии.

Юрий присел на край стула и с аппетитом принялся поглощать все, чем угостила его Наташа, не забывая проглатывать огромные куски поклеванного хлеба. Корочка отрезанного ломтя хрустела у него на зубах, но он старательно пережевывал и брал следующий кусок, не глядя по сторонам, как все голодные, пришедшие с работы, мужчины.

Наташа специально положила себе в тарелку чуть меньше, чтобы не выглядеть обжорой и, не обращая внимания на звук работающего в зале плазменного телевизора, мудро проговорила, замещая отсутствие местной радиоточки:

– Моей маме эта кумовство с соседом не нравилось. Осталось много фотографий отца, но некоторые куда-то исчезли. Надо поискать в чулане, – так она назвала встроенный шкаф для белья. – Если книгу растиражировали… – она смутилась и почесала правую руку. – Получу деньги от «кассира» Южного. Потом будем думать о дальнейших шагах.

– Да, да я понял. Заберем твою маму сегодня из больницы, и завтра без проволочек я пошел на работу, – ответил друг, как школьник, слушая наставления учительницы, чтобы быстрее закончить отработку за пропущенное занятие, увлеченный рассказом Наташи.

– Как знаешь. Ночевать одной с покойной, не смотря на ее заботу обо мне, в квартире не хочу. Предлагаю остаться тебе сегодня у меня, если не боишься, что нарушу твою девственность…

– Вот этого я как раз и боюсь, – изображая смущение, сказал хирург-кардиолог. – Надеюсь, ты тоже не девственница? – сказал он и характерно посмотрел на свои сильные руки.

– Тебе понравился редактор? – спросила Наташа, так как переключилась на другую тему и стала выяснять, кому из редакции издательства следует вручить секс символ. – Курьезный случай, по-моему.

– Свирского лечил год назад. Обращался ко мне по поводу аппендицита. Хочешь, могу тебе рекомендовать опытного специалиста. Например, кардиолога? – поинтересовался Юрий, понимающе взглянув на нее.

– Нет. Мне хватило, что обследовали маму. Поздновато конечно…

Наташа почувствовала напряжение от воспоминаний прошлой ночи. Она подлила вторую рюмку водки себе, а ему воды. Они, не касаясь краев хрусталя партнера, выпили, заедая темно-коричневым хлебом с салом, купленным по дороге из издательства.

– Мама часто слышала, как процветающий сценарист уговаривал отца напечатать его воспоминания. Потом с этим участком волокита… – продолжила Наташа после паузы.

Она думала о смерти родного человека без сожаления, но внутри груди, прямо, где сердце, что-то подкатывало и подсказывало, что следует быть более терпимой к сложившейся ситуации, тем более у нее, кстати, нашлись силы, чтобы договориться с врачом о хорошем уходе в случае операции.

Об этом ей сейчас совсем не хотелось говорить, поэтому доела и молча убрала со стола посуду, когда Юрий отодвинул от себя пустую тарелку, после того как попробовал ароматную гречневую кашу с гуляшом и подливкой.

Как в военные годы, он забыл поблагодарить сестру милосердия, лишь продолжил разговор на начатую раньше тему о приусадебном наделе земли, выделенном ее отцу бесплатно, в качестве награды за получение Ордена Славы 3 степени, который давался в исключительно редких случаях.

– Каким участком? – спросил Юрий, взвешивая возможные варианты использования места отдыха на берегу Волги в летний период.

– Да, дачи у нас в одном месте с Южным, а между ними оказался брошенный садовый участок. Шесть соток. Так отцу разрешили им пользоваться как своим. Но сосед претендовал тоже на собственность. Ходил к адвокату… Собирался оспаривать наши права на землю, – сказала Наташа и скисла.

– Такая проблема поправима, думаю, – Юрий стал всматриваться в лицо хозяйки и обнаружил, что она очень симпатичная, с короткой стрижкой русых волос, голубыми, глазами, прямым носиком, пухлыми губами, полноватая, с сильным характером и украинским темпераментом. – Адвокат делить участки поровну не предлагал? Легче обрабатывать…

– Вот ты знаешь, – Наташа обидчивым шепотом произнесла, – такое решение проблемы ни у кого не возникало в голове. У тебя отличные филологические способности.

Юрий забыл, где находились ближайшие адвокатские конторы, поэтому часто вопросы юридического характера выяснял при помощи СМИ или по телефону. Он церемонно немедленно выключил телевизор. Стал собираться уходить, чтобы поехать в больничный морг и забрать с подругой тело ее матери для захоронения. По ходу прошел в прихожую и стал торопливо надевать сетчатую ветровку с множеством карманов, снятую им в холле еще до отъезда в издательство.

– Надеюсь тебе понравиться. Вижу, что мои попытки ухаживать за тобой имеют нормальный феноменальный успех, – он старался держать приличную дистанцию от аппетитной девушки.

– Самоуверенности тебе не занимать!

– Не слишком торопись, я подожду тебя на улице, – посочувствовал он, вышел из квартиры и отыскал глазами на стоянке свой черный отполированный до блеска Ford.

Наташа скромно примирительно улыбнулась, нашла в сумочке французские духи Opium от Yves Saint Laurent, купленные ей по просьбе отца, брызнула пару раз, померила другие туфли типа балеток, но предпочла остаться в тех же черных, лаковых на каблуке.

Сняла атласный пиджак, повесила на плечики, осталась в черной, прозрачной, гипюровой кофте и велюровой юбке. Порылась в платяном шкафу, нашла где-то на полке темный, капроновый шарф с кружевными краями и бархатными вставками, расправила, накинула на плечи и, отыскав ключи в ключнице на стене, спокойно закрыла дверь.

Глава VII

Было еще достаточно светло. Молодежь в джинсах и разноцветных майках группами разгуливала по улицам, дети в сидячих и лежачих колясках с мамами гуляли в городских скверах. Пара на «форде», наконец, подъехала к моргу клиники с боковой стороны улицы. Туда обычно съезжались автобусы разных фирм, форм и модификаций, но с одной целью – отвезти на кладбище тех, кому требуется эта услуга – захоронение.

Медбратья вынесли усопшую Клавдию Рубашкину на носилках, завернутую в простыню. Положили на откинутое переднее сиденье справа как живую, облаченную в ту же одежду, в которой привезли в клинику два дня назад. Слева, за водителем на заднее кресло, рядом села ее дочь и обмахиваясь газетой как веером, проговорила сдержанно и надменно, демонстративно вытаскивая что-то из кармана, обращаясь к студентам-дежурантам, работающим на полставки:

– Спасибо за помощь.

Она дала каждому по купюре небольшим рублевым эквивалентом, а Юрий бойко захлопнул заднюю дверцу и по-деловому сел за руль блестящей черной, как по заказу, машины.

– Мама, проводим тебя в последний путь по-хорошему, – захныкала Наташа. – Папу найдем с Юрой живым или мертвым.

Они без пробок доехали до дома. Наташа вышла первой, он поставил Ford прямо перед дверью подъезда и автоматически открыл заднюю дверцу, осторожно взял остывший труп на руки. Наташа моментально вбежала в подъезд, распахнула входную дверь и позволила ему зайти внутрь.

Затем взбежала по лесенке и отворила дверь квартиры, позвякивая ключами с брелком.

Вдвоем они занесли тело в прихожую, положили на диван в комнате и облегченно вздохнули.

– Не отчаивайся, могу что-то приобрести на поминки, – вспомнил Юрий, собираясь уходить.

– Все заказала, можешь только цветы купить… – она поправила на лице матери выбившиеся волосы, разгладила платье и убрала помятую больничную простынь, которую забыла вернуть медбратьям. – Вот возьми, случайно осталась у меня эта вещь, – покосилась она на Юрия, – спасибо за все.

– Да, спасибо… – рассеянно повторил он, положил свернутый листок выписки из истории болезни в задний карман брюк, а простынь в пакет с ручками.

– Два венка будут от детей и родственников, за которые уже сама заплатила, – она стала считать расходы. – Как все дорого! – с пафосом произнесла она и замолчала, перелистывая квитанции с текущими расходами.

Молчание подруги было невыносимым для врача и друга.

Неожиданно лицо Наташи побледнело, она повалилась на рядом стоящий стул в полном оцепенении и отчаянии. Юрий удивленно уставился на хозяйку дома, соизмеряя, что предпринять в данной непростой ситуации. Он взглянул на сидящую в оторопи женщину, взял ее за левую руку, там, где находился пульс и стал смотреть на свои красивые, дорогие швейцарские часы, измеряя ее сердцебиение, сравнивая с движением секундной стрелки. У Наташи был медленный пульс. Поэтому Юрий, оценив ее состояние здоровье, начал тереть ей виски платком, намоченным водкой, оставшейся от вечернего пиршества и найденным им в холодильнике. Тогда Наташа в одиночестве, чтобы скоротать время пригласила к себе подругу по работе в школе Люду, и они за разговором о предстоящих экзаменах ЕГЭ в школе, распили полбутылки и оставили для следующего визита кого-нибудь, чтобы скрасить одиночество молодой женщины.

Юрий предполагал, что произошедший крупный разговор в издательстве об определении авторства будущего мирового бестселлера сильно подействовал на нее.

Оставлять в таком состоянии подругу одну ему по долгу службы было нельзя, а брать с собой женщину с внезапным приступом стенокардии и везти ближайшую поликлинику не хотелось. Тогда он решительно скомкал простынь, привезенную случайно из морга, положил в изголовье дивана, отодвинул к стенке труп и, для облегчения себе задачи, приподнял Наташу и старательно положил на диван рядом с покойницей, сравнивая необычайное внешнее сходство.

Минут через пять он поднес девушке к носу тот же платок, чуть-чуть намоченный нашатырным спиртом, найденным на кухне в аптечке. Она порозовела, губы приобрели тоже нормальный цвет и, открыв глаз, приподнялась с дивана, не глядя на то, что она рядом с человеком, о ком так заботливо ухаживала последние сутки. Приподнялась, села на тот же стул. Участливо посмотрев на Юрия, заметила, что он как-то выглядит странно и нереально лишне среди вороха одежды, который она успела достать из рядом стоящей тумбочки и стала перебирать, припоминая назначение каждого предмета туалета покойницы, чтобы ту облачили в нужный комплект белья.

– Мне стало плохо, но сейчас полегчало… – сказала она.

– Ты знаешь, пойду домой, высплюсь, надоело здесь у тебя толкаться среди вещей. Крепись и не ешь на ночь, а то будет несварение, если боишься, то позови на помощь соседей. Они у тебя в долгу и обязаны мне твоей жизнью. Помнишь, как упала в обморок? – спросил он, так как разбирался в диагнозах, но не хотел пугать Наташу, поэтому ничего утешительного в данный момент не мог произнести.

– Да. Сейчас соседи съедят свою диетическую пищу… Пойду выяснять, кто такой этот Южный, чтобы присваивать наш авторский гонорар, – решительно произнесла она, едва понимая, что только была на краю смерти и могла поплатиться жизнью за чрезмерную чувствительность к людским нуждам и безразличие к собственному здоровью. – Слышал, дорогой?

– Вот попроси у них чуть-чуть этой клубнички. Пусть дадут блюдечко самых крупных ягод. Тебе сейчас не помешает восполнить дефицит витаминов в организме.

– Сама знаю, что делать в таком случае, а ты езжай домой и спасибо за все, – она внезапно произнесла истерически резко и посмотрела на Юрия восторженным взглядом. – А вообще-то помоги мне передвинуть шкаф, тем более всю одежду оттуда мы уже достали.

Ее внимание привлекло, как Юрий крепко держится на ногах, ей захотелось его поцеловать и пригласить куда-нибудь на концерт или к себе на работу познакомить со всеми сотрудницами, особенно с Людой, чьи взгляды на мужчин были во многом отличными от взглядов самой Наташи.

– Сразу надо было говорить. Конечно, помогу, о чем разговор, если в доме покойник надо срочно освобождать место для гроба. У тебя есть, на что поставить этот предмет ритуальных услуг, – спросил гость, удивленный ее предприимчивостью.

Они вдвоем встали рядом, прислонившись к боковой стенке платяного шкафа, и легко передвинули пустой гардероб в соседнюю комнату к боковой стене.

Затем Наташа одним махом перенесла самые крупные вещи, а мелкие оставила лежать на полу и на полированном столе, рядом с большой хрустальной вазой и медицинскими рекомендациями.

От усталости Наташа рухнула на кресло, на котором сидел помощник и друг. Они стали целоваться, не обращая внимания на интерьер и наличие в квартире покойницы, как сгоряча сказал темпераментный Юрий.

– Вот теперь можешь идти, – распорядилась хозяйка квартиры.

– Слегка отдохну, – сказал гость, – воды принеси, пожалуйста.

Они немного успокоились от вожделения и жара. Наташа с усилием встала с кресла, опираясь на спинку дивана, стоящего рядом. Включила кондиционер. Стало намного прохладнее. Начал улетучиваться запах корвалола и валерьянки, принятой ей вчера на ночь.

– Да, вот, – Наташа налила ему целый стакан прохладной жидкости. – И я выпью заодно, а то совсем жарко стало…

Проводила друга до двери в надежде, что у него есть капля совести, и он будет звонить ей после завершения ее мучений и треволнений.

– Откуда ты знаешь об особенностях дачного бизнеса у семьи Южных? – спросила она его у порога, вспомнив предыдущее наставление Юрия о снятии пробы с богатого урожая клубники.

– Знаю, догадался… – ответил он однозначно и, откланявшись, вышел из квартиры на улицу.

Входную дверь Наташа плотно захлопнула, оставшись наедине с прахом матери, так как Юрий, выполнив свои обязанности, срочно уехал домой, пообещав вернуться рано утром перед работой помочь с захоронением и поминками.

Чего собственно она ожидала от него в надежде на дальнейшую помощь и поддержку.

Он прошел через бесплатную стоянку около подъезда, где красовались недорогие иномарки, стоимостью в пределах полумиллиона рублей. Нашел свой новый «форд» и двинулся по шоссе приобретать новые знания о правилах дорожного движения в пределах видимости.

Дома он отыскал на ноутбуке сайт американских военных афганского периода. Возмутительно активно посещаемый их поклонницами и всеми любителями острых ощущений. Скачал несколько цветных фотографий, распечатал на лазерном принтере и приготовил отдать в руки полиции, чтобы доказать свою помощь им в любое время, когда у них возникнут проблемы с лечением. Нехотя отложил в сторону накопившиеся проблемы личного порядка. Стал читать о научных открытиях в области эмбриологии, внутренних болезнях, возложение координации действий силовых ведомств на случай терактов и БД на бригады оперативного назначения, отдельные отряды СПН ВВ МВД. Вооружившись теорией, он начал звонить по делам и договариваться через подполковника Кирьянова о встрече с Таней-сыщицей, чтобы передать ей найденный секретный материал для исследования по специальной программе в лаборатории для определения качества и правдивости найденной съемки.

Подполковник отодвинул свои проблемы по охране госучреждений и передал номер телефона частной сыщицы опытному хирургу, чтобы тот помог решить проблемы следствия.

* * *

Вечером часов в десять к Наташе приехали из бюро. Завершили то, что было положено по разнарядке заказа. Крышку гроба, обитую красной тканью, выставили в коридор. Соседи в это время заканчивали выгружать ведра клубники из машины и заносили в квартиру.

– Надо позвонить участковому, поговорить о книге отца. Пусть этот вопрос заставит искать быстрее, – сказала она себе вслух, взяла из сумки телефон и набрала номер местной полиции.

– Дежурный слушает, – донеслось из телефона, и Наташа сдержанно переложила трубку в другую руку.

– Это по поводу исчезновения моего отца – Рубашкина Виктора Ивановича. С кем я разговариваю?

– Лейтенант Папазян.

– Хочу срочно сообщить… – Наташа замялась, подбирая нужные слова. – Просто не знаю, как это называется плагиат или душевный яд?

– Да, я вас слушаю, говорите, – доверительно прозвучало в ответ. – Сейчас запишем все по порядку. Рассказывайте, пожалуйста.

– Мое дело находится у вас на рассмотрении у подполковника Кирьянова. Напишите, что у Рубашкина была рукопись, набранная мною, его дочерью. Но в силу непредвиденных обстоятельств – внезапной смерти моей мамы – недавно исчезла и вышла книгой под фамилией нашего соседа Южного…

– Что за фамилия такая? – поинтересовался дежурный робко, продолжая записывать сведения, которые уже нашел в компьютере.

Он стал добавлять более полную, детальную информацию по делу об исчезновении бывшего афганского военнослужащего с орденами и медалями за боевые подвиги на приграничной территории, где иногда возникали столкновения и конфликты с перебежчиками.

– Запишите, Южный Максим Сергеевич украл нашу рукопись и издал, – закончила Наташа озабоченно. – Когда мне подойти к вам?

Наташа не удивилась, что у полиции есть сведения, которые она сообщила недавно им. Она обрадовалась нормальному ведению следствия.

– Завтра мы сами подъедем и разберемся в неуместных грабежах квартир, – отчеканил лейтенант. – Адрес?

– Адрес тот же, можете даже на поминки остаться. У меня родственников мало, будете вместо них, – Наташа щедро пригласила офицеров управления полиции на поминки, чтобы быть защищенной от внезапного вмешательства домогательств соседских детей или самого сценариста с его военной выправкой, но слишком углубленного во все семейные тайны Рубашкиных.

Она быстро положила трубку, кинулась на кухню. Выпила тридцать миллилитров воды, разбавленной корвалолом, запила компотом из сухофруктов, предварительно сваренных и остуженных. Этот напиток она носила маме в больницу, но оказалось, что мало положила сахару, что побоялась угощать им друга, так много сделавшего для нее, начиная с первых шагов, когда на дачу вызвали инфарктную бригаду, в которую внештатно влился реаниматором Юрий для подработки.

Сидеть рядом с покойницей на стуле Наташе не хотелось, поэтому она прошла в свою комнату-кабинет, взглянула на полки с книгами и учебниками по биологии, энциклопедию, тетради с планами уроков, что всех принуждали делать на первых порах работы в течение трех лет. Просмотрела несколько листов проверенных контрольных тестов учеников своего класса.

Открыла чехол для одежды, набитый полностью костюмами и летними нарядами. Переоделась в черное, бывшее мамино, траурное платье, найденное среди подушек и предназначенное для торжественных случаев. Легла, не раздеваясь, прямо в одежде спать на застеленную пледом кровать, отрешившись от всех забот и печалей. Но уснуть ей не удалось.

Она вспомнила, что нужно поговорить с соседом Южным относительно своей рукописи. Встала с кровати, одернула траурное платье. Вышла в коридор, несмело постучалась в соседскую дверь. Ее внимание привлекло количество песка, грязных следов от обуви и черешки клубники на полу. На пороге появилась Инна с красными, от долгого сидения за компьютером, глазами. Вопросительно посмотрела на все происходящее.

– Отец дома? – забеспокоилась Наташа, наглядно доказывая свой траурный вид.

– Соболезную, – ответила девушка. – Сейчас позову.

– Зови скорей, мне нужен совет по его сценариям и режиссуре. Буду отмечать поминки завтра с присутствием понятых и полиции, – она специально повысила голос, чтобы ввести Южного в курс своей деятельности по поводу похорон.

Появился на пороге сначала Антон, а затем Зина. У всех нисколько не вызвал недоумения столь поздний визит девушки, да еще в трауре. Они ждали подобного визита и готовились принять удар на себя.

– Уйдите отсюда, – услышали все слова сценариста, который виртуозно отстранил членов семьи от двери и смело взял Наташу за руку. – Что-то не так?

– Все не так, как вы думали, – она выдернула руку. – Несите расписку, что завладели моей книгой «Записки командира подразделения» без моего согласия, понятно? – ее голос вопрошал из глубины души. – Найму адвоката и буду подавать иск в суд на рассмотрение авторских прав. У меня есть рукописный оригинал… – говорила она приготовленную заранее речь.

– Этого не может быть, – лицо у сценариста побледнело и приняло вид несвежего перезрелого огурца, растущего у них в огороде. – Докажи?

– Завтра в присутствии понятых и полиции, после похорон. А благодаря твоим заботам у меня не было денег, чтобы расплатиться с гробовщиками… – запротестовала Наташа, встала в позу львицы, хищно обозревая заваленную тазами кухню и просторную прихожую с висячим цветным плафоном.

– Извини, соболезную, – он испытующе посмотрел на нее своими темными глазами, – так наверно и надо. Наши дети должны заботиться обо всем на свете, кроме себя, – нравоучительно высказался он.

– Какие дети? Ты что с дуба рухнул, сейчас найду телефон следователя. Пусть едет немедленно и разбирается с тобой красивым, – она выставила вперед правую ногу, чтобы он не закрыл перед ее носом дверь.

– Разреши-ка, – нагло оборонялся сосед. – Устраивать дебош не стоит…

Наташа от ярости вцепилась ему в майку обеими руками и стала трясти со всей силой, повторяя одно и тоже.

– Пиши расписку, что передоверяешь мне авторство в связи с выявлением новых обстоятельств по содержанию сюжета. Отдам долг за маму ребятам из бюро на кладбище, чтобы все по-честному было с моей стороны, а за папу ты ответишь… – она угрожающе посмотрела в глаза сценаристу и проглотила ком, накативший в горло.

Он удивленно посмотрел в ее сторону и театрально кашлянул в кулак.

– Тише… С тобой невозможно говорить о деле. Надо будет, напишу, но с условием, что ты уйдешь сейчас же отсюда к себе, – произнес он категорично, пытаясь закрыть дверь прямо перед ее носом, но она, находясь уже в прихожей, резко оттолкнула его, двинулась к ним в кухню, ощущая носом свежесть клубники, разложенной по тазам, приготовленной для варки и продажи.

– Ты что делаешь, соседка? – воскликнула подоспевшая Инна с ай-падом в руке, стараясь найти свой почтовый ящик в этой постоянной кутерьме выяснения отношений и скандалов посреди ночи, когда так хотелось спокойно почитать или уснуть.

– А премию за тиражирование можешь отдать лично мне в руки, чтобы без суда, по обоюдному согласию. За поминки на девять и сорок дней надо уже сейчас крупную сумму денег, – обескураженная Наташа сказала все, что у нее накопилось за эту неделю.

– Отстань, нужно разобраться, – снисходительно произнес он. – Завтра поговорим. Сейчас поздно…

– Дурак, это не моя забота. Готовь деньги и не приходи завтра на поминки, а то я уже вызвала полицию и следователей, – выпалила она с ходу. – Объясняю на пальцах… Есть у тебя место где можно закурить?

Терпению Наташи пришел бы конец, но счет сценариста на банковской карте заставил его как-то сжаться и внутренне сконцентрироваться на ее проблеме.

– Кури здесь, жене не буду жаловаться, – сказал он, достал свои сигареты из кармана, протянул ей. – Или пройдем в коридор?

Его щедрость и обаяние нисколько не смутили гостью, а наоборот раззадорили.

– Здесь лучше, – ответила она, присела на кухонный стул, закуривая его сигареты от зажигалки, лежащей тут же на столе, а рядом скопилась вся семья Южного в полном составе. – Доставай бумагу и пиши: «Рукопись Южного М. С. „Записки командира подразделения“ принадлежит перу Рубашкиной Н. В.». Поставь свою подпись. Копию твоего паспорта мне тоже надо сейчас и быстрее.

– Наташа, ты забыла, с кем разговариваешь? У тебя трагическое положение, – произнес сценарист угрюмо. – Похороны завтра?

Он стал тянуть время, посмотрел на часы, висящие над входом, огляделся, нашел лист бумаги под столом на системном блоке, прикрытом цветной салфеткой, раздобыл где-то сломанную, но пишущую ручку. Опять присел рядом на табуретку и вывел, осторожно выписывая каждую букву, то, что она ему продиктовала.

– Нет, сегодня… – солгала Наташа, готовая к защите своих прав.

В усталости и изнеможении его дети разошлись по комнатам, чтобы не вдыхать едкий запах никотина, а Зина в цветном сарафане от любопытства уставилась на происходящее в полном недоумении. Включила громче радиоприемник для создания эффекта целенаправленного прекращения всех разговоров.

Музыка внезапно прервалась, начали передавать новости о нападении экстремистов на одно из племен курдов северо-восточнее Сирии. Зина разнервничалась и, подбежав к форточке, резко открыла, чтобы поток воздуха освежил помещение.

Ветер упрямо распространял тяжелое амбре от гроба и крышки из квартиры Рубашкиных, где Клава безвременно почившая лежала красиво украшенная, одетая и приготовленная к выносу. Все это успокоило сценариста, и он произнес вполне здраво, разглядывая, что самолично накропал в одиннадцатом часу ночи.

– Копию паспорта сейчас дети принесут, – сказал он и чуть громче позвал дочь, – Инна, в шкафу на полке, знаешь где, возьми паспорт, там, рядом есть копия. И неси сюда, слышишь?

– Пусть несет и оригинал, чтобы сравнить. Нет у меня тебе веры никакой, – добавила Наташа.

Инна с копией появилась, когда Наташа закурила вторую сигарету, стряхивая пепел прямо на пол и распространяя вокруг клубы ароматного дыма.

– Вот, – сказала Инна скромно, пристально разглядывая себя в зеркальном шкафу. – Кому отдать? – спросила она у напористой девушки в черном платье с сигаретой в руках.

– Мне, – ответила Наташа, протянула вперед свободную левую руку. – Готово, давай сюда.

И смерив взглядом Инну в шортах и майке, взяла негнущимися пальцами оба документа: копию паспорта и отказ от авторских прав своей книги.

– Посмотрим, что полиция завтра скажет об исчезновении папы. Что-то очень подозрительное есть у них, – угрожающе Наташа посмотрела на сценариста, а тот повернулся к ней спиной и стал пить воду большими глотками прямо из бутылки с минералкой.