– Вот приедем в общагу! Вот я им всем покажу, вот отомщу! – кричала и топала ногами рассерженная Катюша.
Как в кино, ей богу.
Возможно, прожигательница сердец Катюша вспомнила все свои драмы.
Она бросилась ко мне на спину, обхватила мои плечи и зарыдала со мной.
Ревели мы всю ночь.
"Только ты меня не можешь предать, моя мечта. Ты всегда со мной",– скулила я и крепче сжимала мокрую подушку.
Нет, обидно не было, просто…
Такой красивый…
Такой бывает только раз в жизни. Что ж.
Интересно, а ставки были? Сколько понадобится времени на то, чтобы она (я) позволила себя для начала просто поцеловать…
И вот с таким багажом девичьих треволнений, мы вернулись домой в студгородок.
Пока длилась зашита нашей практики я, деликатно, отказалась от встреч.
Ну, и чтобы не заподозрили, что я – в курсе.
Честно. Не верилось во всю эту историю. Иной раз казалось, что это шутка, выдумка. Да, ребячатся парни, играют.
А не сыграть ли тоже?
Прикинусь, что не было этого разговора.
Что я теряю, если не позволю собой манипулировать?
Буду осторожна.
Уже стало пригревать солнышко и вечера казались такими романтичными, что сидеть в комнате было преступлением.
Сашка был в дежурной группе, которая проходила по девчачьему общежитию с проверкой комнат на чистоту и порядок.
Кто до этого додумался? Проводить такие гендерные проверки?
Но было забавно. Ребята ходили в женское общежитие, девочки наоборот, проверяли порядки у ребят. Такие «шмоны» были два – три раза в неделю.
Эти проверки были во время самоподготовки и мы, естественно, сидели за конспектами.
Группа проверяющихстудентов уже слышно как подходила к двери нашей комнаты.
Волнение подкатило к горлу и стало комом, в ушах стало закладывать.
Чувства стали оголяться и бороться между собой. Схватка мыслей в моей голове довела до тупой боли в затылке.
Сердце выскакивало в звенящей тишине, что воцарилась на этаже, было слышно, как громыхает моё сердце. И вся душа сыпалась куда-то в тапочки.
Девочки посматривали друг на друга и уставились на меня.
– Держать, Алька!
Я махнула на них рукой.
В комнату вошли четверо парней.
Это были: конечно, Пашка – поклонник Катюши; краснеющий студент первокурсник, и Саша.
Они с ходу поставили нашей красоте "5".
Пашка подмигнул Оксане, она в ответ скрутила кулак ему, он хохотнут. Катюшин топтался на месте, не зная, что сказать. Уставился на Катю, которая игнорировала его присутствие, стояла у окна, спиной повернувшись к проверяющим (на кроватях, во время проверки сидеть строго запрещалось, снимали сразу баллы).
Раскрасневшийся от смущения «первак» держал дверь наготове, чтобы убежать.
Сашка, как только вошли, так сразу шёпотом, выразительно показал губами: "В девять!" И подождал моей реакции.
Я артистично кивнула.
Он улыбнулся. Так искренне, так желанно, так ясно, как будто, правда, соскучился. А мне было сквозь улыбку так досадно. «Может быть, ошиблись, твари?»
Ах, ты морда смазливая.
Где парней таких прекрасных делают, божечки?
Вечером он был необыкновенно хорош.
Этот белый свитер под спортивной курткой источал очень мужской аромат.
Тогда редко, но можно было в городских магазинах найти хороший рижский парфюм. Это был он – одеколон от Дзинтарс – "Тайфун".
Необычно сегодня оказался внимателеным и обходителеным.
Принес шоколадку.
"Вот, оно, пошло. Съездил домой, нагулялся",– подумала я.
Но показала, что мне очень приятно.
А сама просто орала в сердцах, готова была задушить и его и соперницу, и Пашку, и всех-всех!
И возникло впервые в моей юной душе новое чувство – РЕВНОСТЬ.
Глава 12
На лавочках сидеть было холодно.
Чтобы не распускал руки, попросила походить по парку, а там, как известно народу просто тьма и остановиться, чтобы… уединиться, не было никакой возможности.
– Следующий раз будь внимательной, пожалуйста, – как-то строго, по братски, сказал он мне, не меняя позиции. Как шёл прямо, держа меня за куртку, там, где была талия, так и не изменил позиции.
Меня дёрнуло как током.
«С чего такая забота вдруг?»
И у меня вдруг всё начало спутываться.
Весь тактически продуманный план по раскрытию дерзкой задумки целой компании, развернувшейся против маленькой меня, стал пробиваться зловредной вирусной программой.
– Я знаю, что произошло у вас на практике, – тут он остановился под берёзой.
А березовые красивые тонкие веточки с нежными тронувшимися почками, ниспадали на дорожку и окружили нас.
– И что ты знаешь?– полюбопытствовала я
– Что ты защитила подругу.
– И кто еще осведомлён?
– Все! – как-то неприятно строго заговорил Александр.
– В дирекции были разборы полётов. Попало преподавателю. Я прошу, не делай так больше, ты подвергаешь себя опасности. Мало ли что у таких отморозков на уме, а вдруг нож? Ты меня слышишь?– резко взял за плечи, что с головы сполз капюшон.
И посмотрел прямо в душу.
Какие глаза…
Я очень хотела сейчас сказать: "А то, что вы тут напридумывали против меня, не может представлять опасности, нет? "
– Это хорошо, что ты защитила подругу. Но где были ваши ребята, они должны были не допустить этого! Вдруг бы с тобой что-то случилось!
Я затупила окончательно.
"Оправдываться ли мне? Перед кем, перед тобой? Да кто ты такой? Я тебя не знаю, ты меня тоже. Кто я тебе? Девушка твоя верно ждёт тебя дома, готовит приданное! За неё переживай, а то не ровен час – отобью!" – кричало во мне всё моё нутро.
Я не смотрела на него, а мимо, на тонкие пряди просыпающейся берёзы. “Блин, всё так красиво начиналось…
Почему же так не везёт”.
Из глаз предательски покатились капли.
– Что ты?– сник его строгий тон. – Что ты?
Он нежно обнял меня своими длинными руками. Я почувствовала тепло его свитера и гулкий стук сердца. Нос сопел как у тельца, дыхание стало глубоким. Я расклеилась.
«Амазонка сдалась! Я вовсе не смелая и решительная, а пугливая как котик. Наверное, ты победил!».
Я уж и не помню, что говорила.
Он что-то спрашивал, а я в куртку ему отвечала, слёзы накатывали Айвазовским штормом. Я хотела, чтобы меня никогда не обижали.
– Время. Пора идти, – сказала я.
Он глянул на свои часы «Монтана». И мы молча пошли к общежитию.
Уже и наговорились и пришли в себя.
Ну, зачем было всё так сегодня… испортить.
Держа меня за талию, он неспешно провожал меня к площадке.
Всё чего-то искал, высматривал.
Фонари тускло освещали место «причаливания лодок» счастливых пар. Он подождал, когда народ немного разойдется.
Взял меня в оборот.
Обнял за шею горячими руками и… потянул мою голову к себе.
Сам наклонился.
И тут я почувствовала, как он неистово входит в моё личное пространство без разрешения…
И это его прерывистое дыхание, нос приближается к моей щеке.
Саша поворачивает голову…
И вот, уже пошёл момент для поцелуя. Едва прикоснувшись к моим губам…
он уже приостановил своё дыхание…
…И тут до меня доходит обработанная ранее, еще, будучи там, на практике, мысль: "Нет, я не могу тебе ответить тем же. Я не хотела этой игры, мне не нужен опыт, я не хочу, чтобы это все начиналось так, не искренне".
В тысячные доли секунды мозг обработал терабайты мыслей, пока его тёплые губы касались моих.
"Батюшки, как я этого хочу, и не могу!" – проскочило в моём мозгу.
Удар молнии.
И всё закончилось, решение было принято:
– Не, я не могу тебе ответить тем же. Прости. Я лучше пойду, – сказала ему глядя в серые от вечерних сумерек глаза, которые были вот, тут, запретно близко к моим.
Я увернулась из объятий. Он попытался удержать, но я была неудержима.
И ушла.
Обернувшись, я увидела, что он медленно пошёл прочь. И я побежала.
Что это было?
Глава 13
А было это похоже на СУПЕРЛУНИЕ.
Одно из самых неоднозначных событий небес!
Явление, происходящее при совпадении полнолуния или новолуния с перигеем – моментом наибольшего сближения Луны и Земли.
Когда прекрасный спутник приближается к планете так близко, что мы можем наблюдать пугающий своим великолепием его облик.
Такой прекрасный вид, одновременно – и опасный для планеты, своим нахлынувшим действием: усилением магнитных волн, сбоем в электросетях и радио; возникновением смерчей, резкой сменой погоды, пробуждением вулканов, возникновением катаклизмов, повышением давления и ухудшение самочувствия у жителей Земли.
Суперлуние, от этого явления очень трудно оторвать взгляд!
Оно мне надо?
Я успокаивала себя тем, что думала – Александр не искал дружбы, а я не хотела того, что он желал.
Расстались и даже не смотрели друг другу в глаза, когда встречались в коридорах института.
Больше я не видела, чтобы он с кем-то здесь встречался, поэтому версия о девушке там у него дома была, скорее всего, правдивой.
– А, что ты хотела, девочка? Но ты ведь сама мне говорила, что он тебе понравился еще на первом курсе. Что же ты?…Сама привлекла, сама и отшила. Подумаешь, подружка у него. Когда это было проблемой? – размышляла студентка четвёртого курса, так, как будто она сама была в похожей ситуации.
Она тактично выдержала момент моего озарения, а я сама всё поняла.
Так я безопасно для себя прошла ещё один уровень взросления.
Нашла друзей, испытала свои чувства, увидела своё нутро, попыталась сделать выводы, для того, чтобы не совершать ошибок.
Но сомнение еще очень долго не покидало меня, и я надеялась, что хоть сколько-нибудь нравилась этому богу. И не сильно его "обломала".
Конечно же, было слишком, в таком случае, допускать мысль о том, что он был влюблён. Та, нет.
Я никогда не верила в то, что в меня можно влюбиться. Да, я могла нравиться за то, что могла быть милой, смешной, заботливой, внимательной, забавной, но не той, по которой так страдаю мальчики, плачут отвергнутые, нервно курят и пьют, только из-за того, что не могут быть рядом из-за драматичного отвержения. Я никогда не испытывала такого чувства, как восхищенные взоры. Посредственной девчонкой считала себя – да.
Но не Музой.
А может быть такое, что я ошиблась?
История еще имеет романтическое продолжение, но это будет чуть иное.
С 1 сентября пришли новые группы и вернулись из армии, те, кто был призван из нашего института. Я перешла на четвёртый курс.
Этот год разнообразил мою жизнь настолько, что вспоминать об этом можно поднимая всякий раз тост за долголетие супружеской жизни.
Тут у меня уже работал мозг. Видел глаз, и приходили разумные решения.
Своего будущего мужа я сама пригласила в свою жизнь, как на тот Белый танец.
Сама выбрала, и не отпускала, потому, что время было выходить, на конец, замуж и не идеализировать отношения.
С тех пор, я убеждена, что замуж надо выходить по расчету.
Любовь возникает и от того на сколько ты хорошо узнала человека. Потом, очень на многие вещи смотрите одинаково, многое объединяет. Возникает союз, а не брак. Со временем приходит ответственность за взятые обещания быть друг другу самым единственным. И сквозь кучу моментов ревности, непонимания и разногласий приходит четкое понятие, что этот человек – вот он рядом, он берет слово и исполняет, он нежен и заботлив, потому что ты нежна и заботлива, он выполняет просьбу, потому что ты выполняешь просьбу. Тут взаимообмен непрерывный.
И ты потом говоришь, вот этот – человек моя жизнь! И я его выбрала, а он позволил себе сделать всё остальное.
А не вот это вот всё – девчоночьи треволнения.
А вы спросите: «А тот другой?»
Тот прекрасный, словно греческий бог?
Да, что об этом говорить. Думаю, что – замечательно.
А я всего лишь хотела написать повесть о девичьих переживаниях в наши светлые Восьмидесятые, вспомнить моменты и улыбнуться.
И не предполагайте здесь, пожалуйста, что упомянутые люди имели чувства симпатии ко мне.
Нет, только не это.
Не разрушайте мой миф.
Даже если весь этот рассказ – просто вымышленная история, написанная осенними короткими вечерами, когда ветер стучит опадающей листвой в окна, и хочется весны и березовых распускающихся листочков. Пусть будет…
Через много лет, когда мы собрались на встречу выпускников и одновременно юбилей нашего института, а теперь уже – университета, я узнала, что Александр, сначала уезжал куда-то надолго, и о нем никто ничего не слышал.
А потом снова случайно его встретили здесь, в нашем городе.
Сокурсники сразу узнали его.
Он просто слегка поправился.
Но всё также был хорош!
Только занятие по жизни у него не обычное…
Глава 14
Ах, как давно это было…
Храм располагался на площади, окруженной платанами. Листья уже начали опадать с деревьев, и дворничиха, нерадиво, собирала их в кучки на зеленой траве. Порывистый дневной ветерок игриво подбрасывал листья из-под метлы и гонял их через дорогу. Листья казалось, убегали от предстоящей участи – быть сожженными у костра возле православного храма. Это было забавно наблюдать за этими "побегами". Однако, дворничиха не обращала на эту массовую беготню внимания и с той же безразличностью собирала оставшиеся листья и складывала их в теплую кучу.
Дымок из нескольких таких костерков заполнял площадь и тянулся через пешеходную дорожку к реке, там он перетекал через её каменное русло, застилал жилые кварталы.
Люди, занятые своими делами, не обращали внимания на этот едкий туман, только прикрывали носы воротниками и спешили дальше.
Мне, подростоку-пионерке, было поручено родителями – присмотреть за бабушкой, чтобы она не потерялась в городе. Я ждала ее на площади и развлекалась наблюдением за листьями, которые панически метались вокруг…
С тех далеких времен многое изменилось. Улицы убирают машины, уборщики лишь выметают остатки от подвижного механизма.
Но всё также опадают листья с платанов, которые выросли и стали могучими деревьями окружающие этот голубого цвета храм. Редкий лист мог сбежать от своей участи быть загруженным в топку мусорной машины и убегал через дорожку к ажурному ограждению скованной гранитом реки. Он цеплялся за металл и старался спастись.
Дежавю.
Я когда-то это уже видела.
В этот пятикупольный храм я уже как сто лет не заходила.
С тех пор как не стало бабули, я перестала посещать его. Хотя желание посетить этот архитектурный комплекс, отреставрированный, сияющий золотом потали на куполах, окрашенный в тот же нежно голубой разбеленный лазурный цвет. Только лишь потому, что это память моей юности, память о бабушке, я решила здесь постоять. На этом месте, где обычно дожидалась после долгих литургий свою бабушку, когда она еще задерживалась около лотка с иконками и тщательно выбирала очередной образок.
Я тогда висела на ограждении и бросала в протекающие тёмные волны реки листья.
И сейчас я облокотилась на холодные поручни того же кованого ограждения, бросила лист на водную гладь и мутные воды понесли его вдаль от меня.
Мимо этого величия дореволюционного зодчества я проходила каждый раз в свой офис, находившийся на той стороне реки. Только пройти по мосту.
Красиво всё у нас, ухоженно. А тогда.
Тогда это место было место паломничества очень пожилых людей, увечных, несчастных и людей, страдающих от алкоголизма. Как мне казалось – место было не столько одухотворенным, скорее отпугивающим.
Нежная голубая лазурь давно облупилась, и в старой штукатурке зияли дыры обнажая слои еще более старой, но видно очень крепкой смеси, замешанной на глине и гашеной извести.
Каждый раз нам приходилось приезжать в этот город на автобусе издалека, чтобы не пропустить единственный рейс обратно.
Бабушка старалась воспитать меня духовно, но я всегда только сопровождала ее на это место. К сожалению, я так и не смогла по-настоящему увлечься духовным развитием, и мечты моей бабушки так и остались неосуществленными.
В школе я хорошо училась, но единственный предмет, который меня действительно интересовал, была математика. Поэтому родители приняли решение отправить меня в строительный институт, где открылся новый факультет по бухгалтерскому учету и аудиту.
Я стала изучать экономику.
Институт находился в малонаселенном микрорайоне за городом, и из-за постоянного недостатка студентов на первые курсы туда было легко поступить.
Мимо пролегала железная дорога, и я каждый день ездила на электричке два часа из своего района. Это было гораздо удобнее, чем добираться на автобусе до центра, а потом идти пешком или ехать на троллейбусе, которые курсировали крайне редко – всего три раза в день.
Мои однокурсники и я нашли друг друга в социальных сетях, и теперь мы регулярно обмениваемся милыми электронными открытками и подарками на различные праздники.
Мы познакомились около 15 лет назад, и все уже с нетерпением ждали возможности снова встретиться – возможно, на юбилейном мероприятии нашего великолепного университета. Может быть, наконец-то удастся собраться вместе на этом знаменательном событии.
…Я здесь очень спешу, потому что еще не придумала, как описать тот момент, когда повстречала его…
Представьте себе, девочки:
…Он проплывает мимо этого грешного мира плавно и неторопливо, делая мягкие шаги и взмахи руками. Его осанка прямая, словно у солдата, его шаги ровные и уверенные. На мгновение мне показалось, что это капитан, идущий по палубе своего корабля. Его длинные пальцы сжаты в кулак, его взгляд сосредоточен и прямой. Идеально облегающий фигуру длинный чёрный кардиган подобен мундиру.
Подбородок был прямо поднят, шея скрыта черным воротником рубашки. Седая прядь волос аккуратно скреплена и спускается по спине локоном, едва достигая спины.
Как прекрасен чёрный лебедь!
Все так же хорош, несмотря на то, что время придало телу больше плотности.
Митхун Чакраборти постарел, девочки.
Я подумала о том, что его супруге повезло. И приходу тоже.
Его внешность затмевала весь богатый блеск подкупольного храмового зала, где ощущался запах старины, восковых свечей, и больше смерти, чем жизни.
Я сдержанная христианка, не приверженка религии. Моя вера основана на научных и философских исследованиях, и я скорее себя считаю агностиком. Несмотря на то, что меня крестили в этом храме втайне от компартии, членом которой был мой отец. А маме было все равно.
Черный лебедь спокойно перемещался между прихожанами, словно элегантный, но внушительный корабль, вызывая благоговение и уважение.
Как оказалось, время от времени он заменял священника и исполнял службу чтеца.
Между службами царила тишина и торжественность. Женщины и мужчины разных возрастов с восхищением смотрели на него и благодушно улыбались, ощущая радость от его присутствия.
Дорогие мои однокашники, я жалею, что вы не могли увидеть то, что видела я.
Если бы я не знала его в молодости, то, вероятно, тоже была бы ошеломлена приближением этого человека-ангела, который, как будто, пришел благословить нас (я почти сказала "бога", но не решилась, ведь в храме потолок мог обрушиться на меня за такую аналогию).
Что могло подвигнуть этого человека на решение посвятить себя служению в храме?
Что случилось в его жизни и что привело его сюда?
Таинственный Чёрный лебедь исчез в одной из таинственных боковых дверей. Шепот стал еще громче, а лица людей преисполнились благоговением, их улыбки стали еще ярче.
– Не правда ли, какой у нас хороший брат – псаломщик, какой у него великолепный голос? – послышался слева за плечом дребезжащее льстивое щебетание. – Самый лучший чтец!
Я повернулась.
Рядом стояла женщина лет 65. Она смотрела в сторону, где скрылся «лебедь» с таким обожанием, будто прошёл Стас Михайлов.
– Да?
"Девочка, ты же такая взрослая, зачем ты только что задала этот, даже самый короткий вопрос?" Это был даже не вопрос.