– Да мы что, мы справились… – прижалась к ней Нина, сама прослезившись и радостно, с облегчением улыбаясь. – Клавдия да Рыжуля помогали мне. Без них я бы точно…

– Женские слезы… – тихо послышалось с крыльца. – Может быть, нам попозже подойти, когда наши милые дамы успокоятся?

Девушки обернулись. На крыльце, не успев вовремя ретироваться, стояли смущенные братья.

* * *

До Троелуния оставалось всего семь дней, а поговорить с Антониной наедине старшему Ветру так и не удалось… Вслед за братьями на крыльцо вышел Сергей и, в очередной раз просканировав сознание Антонины, забеспокоился, стал спешно собираться в Синие горы.

Нерц, отчаявшись, отправился в Ветреный Замок. Ему необходимо было завершить все свои дела и помочь матушке перенастроить оборудование в подземных лабораториях, чтобы светлые души спокойно возвращались в миры и без его участия.

Сашка не знал, куда себя деть, и, чтобы не встречаться с Ниной и не травмировать этим Рыжулю, принялся оттачивать искусство боя. Он целыми днями пропадал на заливном лугу у реки, стараясь как можно реже приближаться к дому. Ему и к столу приходить не было нужды: подаренный братом изумрудный перстень, воплощающий любые замещения, запросто создавал ему пищу.

Белка в ответ тоже решила действовать – собралась в западную часть Светлого Запределья, «чтобы навестить дальних родственников» (на самом деле – чтобы не видеть Бродягу, не бередить израненную безответным чувством душу). Благо волчица отговорила ее от столь необдуманного шага. Нина и Клавдия упросили Рыжулю отвлечься от мрачных дум и познакомить их с новыми друзьями, поселившимися в Светлом озере. Вместе они навестили Ефима с Нежданкой и подружились с бравой щукой.

ГЛАВА 39

Стоило Нерцу появиться в своем дворце, как ему снова вручили послание. Из мира людей прибыл важный курьер и с невозмутимым видом передал прямо в руки князю большой пакет с гербовой печатью.

Дождавшись момента, когда молодой хозяин Замка Ветреных Земель, быстро пробежав глазами по строкам, дочитает сообщение до конца, посыльный с поклоном осведомился:

– Что передать моему господину, Ваше Темнейшество?

– Сообщи, что буду. Непременно буду. Точно в назначенное время, – последовал ответ.

Посыльный откланялся, а Смерч заново перечитал письмо. Его приглашал Вольдемар. Вернее, сам господин фон Шауб назначил ему встречу в Главном министерстве Тьмы в мире людей. Нерц задумался, совершенно по-новому вспоминая подспудное вторжение, поэтапное вклинивание темнопространственного зодчества в материальные миры планеты…

* * *

Находится министерство Тьмы в изнанке пространства, и прицепилось оно к миру людей так хитроумно, что имеет физическое воплощение практически в каждом государстве. На месте выхода черных энергий в «подведомственных странах» выстраивались сначала замки, затем промышленные районы, а в новом столетии воздвигаются уже строгие офисные здания с отражающими солнечный свет черными стеклами.

Проникающая в мир людей тьма поначалу лишь сочилась грязными каплями. Но, набрав за века силу, потекла в растленные души мутными ручейками, а в последние годы нагло, почти не скрываясь, ринулась в умы людей сплошным потоком. Непроницаемые небоскребы и небольшие, в три-пять этажей зеркальные кубы плотной сетью покрыли поверхность Земли за каких-то десять-пятнадцать лет. Переходя с этажа на этаж, шпионы Темного Запределья и служащие-земляне (ведающие от тьмы) могут попасть из одного государства в другое за считаные минуты. За дымчатым стеклом плетутся всё новые интриги, воплощаются заговоры, вершатся судьбы.

Три процента из всех живущих на Земле – ведающие. Они во все времена знали о том, что происходит на самом деле, поэтому и про негласное вторжение темных им прекрасно известно. Но подавляющая их масса – это двести миллионов прислужников тьмы. А остальные – Идущие-к-Свету. Их и с самого начала было раз в пять меньше, а со временем и вовсе поредели их светлые ряды… И вот эта жалкая горстка, распределив свои силы, стойко хранит тайны древних, держит в узде более чем двухсотмиллионную армию… нет, не людей, уже полубесов.

«Избранные» люди в бесконечной гонке за деньгами и призрачной властью запросто отдают для мрачного преображения свою изначальную, светлую суть. Завербованные тьмой ведающие бездумно выполняют приказы извне и без лишних рассуждений претворяют в жизнь замыслы чуждых правителей. Планета, преданная своими детьми, всё крепче опутывается паутиной зла.

Человечество (точнее, девяносто семь его процентов) и не догадывается о таком наглом вторжении в умы и судьбы жителей Земли. Им, мятущимся, загруженным тяготами повседневных проблем, незачем отвлекаться на размышления о том, почему в их жизни всё так печально. Они просто живут, борются, влюбляются, страдают, решают насущные вопросы, и нет у людей ни сил, ни времени на что-то иное.

А ряды ведающих – тех, кто реально мог бы сделать жизнь людей лучше, – темнеют с каждым столетием. Легионы мрака, обманом запустив жадные щупальца в нестойкие сердца, правят на Земле почти безраздельно. Почти. Потому как полной власти до сих пор добиться не сумели. Есть несколько стран, руководимых «глупыми и недальновидными» вождями, которые ну никак не могут уразуметь, что страсть, власть и деньги давно правят на планете людей. Но главы этих государств слушают голоса скрытых вдали от цивилизации последователей Света Изначального, которые и руководят до сих пор обороной Земли. И никакие черные планы не могут разобщить оставшихся светлых ведающих, самоотверженно сберегающих крупицы наследия когда-то Великого Государства Земли.

Всего-то тридцать шесть тысяч светлых осталось из первоначальных сорока миллионов…

Еще четыре тысячи невероятно сильных запредельщиков, воплощающихся в образах Человеков Земли, призваны были сквозь века держать оборону – каждый на своем уровне. Каждый в своей ячейке – опорном пункте, что накрепко связывает духовной нитью запредельное и человеческое пространства. Но, благодаря стараниям Черных Предводителей, почти все ячейки изначальной матрицы опустели, потухли. Лишь девять продолжают сиять Светом Запредельным, сберегая планету людей. Всего девять…

Однако сила Человеков, что объединяют миры и направляют Идущих-к-Свету, до сих пор необычайно велика. И пока хоть один Светлый Человек на посту – какой бы многочисленной ни была армия мрака, захватчикам ничего не остается, как ждать своего часа, целенаправленно расшатывая Светлые Устои в умах и душах мятущихся людей, и с вожделением наблюдать за работой Черных Предводителей. А еще – следить за чашами Весов Двух Сил…

«Да-а… – вздохнул Нерц-Андрей. – Черные Предводители, такие как маркграф Жеглард, уже многие века охотятся за Человеками… Сколько их осталось на Земле, Человеков настоящих?.. И как нам зажечь угасшие ячейки матрицы?»

* * *

Князь вернулся мыслями к отправителю приглашения: чиновник, обладающий черной печатью – знаком могущества, сравнимого разве что с властью самого… Недаром говорят, что старый фон Шауб служит только ширмой, а настоящим отцом Вольдемара является… Да об этом даже думать запрещено!

Если покопаться в родословных, тщательно скрываемых от любопытных глаз обывателей, получается следующее: Всевластительный Господин дал Нерцу право продолжить дело Темнейших Черных Смерчей, ведущих род свой от одного с Повелителем Тьмы корня. И, если учесть, что сам старый Смерч являлся двоюродным племянником Наистрашнейшего Правителя, а тот, успев в свое время поразвлечься с речной русалкой, дал возможность Вольдемару воплотиться в Запределье, юный Смерч и русалочий сын были родственниками. Дальними, но всё же…

Может быть, поэтому Вольдемар решил помочь? Хотя Ветер прекрасно понимал, как «дорожат» темные родственными связями. Что же подвигло зеленомордого на такой поступок? Надежда на большой «откат»? Вряд ли… Тогда что? Не благодарность же за ночь с тремя красавицами… Это чувство темным вообще незнакомо.

Князь еще раз проанализировал данные: Вольдемар фон Шауб, чиновник высшего ранга, имеющий неоспоримое, решающее право голоса едва ли не во всех комитетах и являющийся членом правлений почти всех конгломератов, входящий в состав директоров практически каждой перевалившей по своей прибыльности за сто миллиардов годового дохода фирмы… Не сам, конечно. Через тщательно отобранных соответствующими службами доверенных лиц.

И хотя старт головокружительной карьере отпрыска Всетемнейшего был дан по указке свыше, но что и говорить – мозгом Вольдемар обладал явно незаурядным. Если можно так выразиться, это был самый настоящий зеленокожий Эйнштейн, только в политической сфере… Наистрашнейший господин по праву мог гордиться достижениями порожденного им ублюдка. И обладатель черной печати в своих темных делах до сих пор готов был превзойти любого, шагать по головам, не замечая препятствий и презрев любые возражения, – лишь бы добиться цели. А тут вдруг такой неожиданный поворот…

Из письма следовало, что на обсуждение чиновников темного и людского правительства (которые в особо важных случаях объединялись, включая в себя почти всю верхушку представителей земных государств) выдвигался новый проект князя Темнейшего. Проект этот, сообразно высокому положению изобретателя и огромным связям чиновника по особо важным поручениям фон Шауба, в реестре заявок на патент неожиданно оказался под первым номером и отличался пышным и в то же время расплывчатым названием: «Возвращение изначальной сути определенной прослойке человеческого общества».

Юному Смерчу предстояло выступить перед собранием и доказательно обосновать рациональность своего открытия, успех предприятия в Темном царстве и его пользу для правящей верхушки людских государств. Кроме того, для большей убедительности Нерцу, со всем уважением и признанием его высокого статуса, а также заслуг в исследовательской деятельности, рекомендовалось обдумать создание общества или товарищества по интересам.

* * *

В человеческом мире жизнь текла своим чередом.

Величественное здание министерства встретило князя Темнейшего и его блестящую свиту поклонами и расшаркиваниями. Любому чиновнику хотелось иметь такого важного господина в соратниках и соучредителях. Ну, на худой конец, просто в акционерах. А если не его самого, то хотя бы кого-то из его подчиненных… Потому как, невзирая на запрет для госслужащих иметь бизнес, участвовать в нем или управлять делами от имени родственников, КАЖДЫЙ из власть имущих зарабатывал как мог. А могли они… очень многое. Чем больше власти, тем больше денег. И наоборот.

В коридорах высоких инстанций в руки помощников Нерца пытались сунуть кто визитку, кто предложение о сотрудничестве, а кто и просто подношение! Как добиться аудиенции у важного сановника, подчиненных князя спрашивал чуть ли не каждый второй. Но, властным взглядом отшвырнув от себя лебезящую чиновничью братию, Нерц с высоко поднятой головой проследовал в зал заседания.

Он знал всё, о чем говорят в правительственных коридорах, внутри всевозможных фракций и течений, в министерствах, в средствах массовой информации. Да что ему досужие разговоры – он насквозь видел души каждого встреченного на пути карьериста, службиста и формалиста! И ему не было дела ни до одного из этих напрочь прогнивших, жаждущих только власти и денег чинуш.

Проект молодой князь представил блестяще. В ораторском искусстве равных ему в мире людей попросту не было. Ему аплодировали. Чиновники уже подсчитывали в уме барыши от такого завидного предприятия. И, конечно же, сразу выстроилась очередь из желающих принять участие в финансировании проекта. Но всех подвинуло Объединенное Темное Государство, обозначив свое непререкаемое желание стать единственным соучредителем влиятельного изобретателя. Князь милостиво соизволил пойти навстречу, оставив за собой право согласовывать все действия с господином фон Шаубом. По инстанциям тут же полетели приказы, постановления, распоряжения о выделении средств, предоставлении ресурсов, наборе специалистов…

По окончании заседания Величайшего Совета два влиятельных господина невозмутимо вышагивали по богатым коврам высочайшего ведомства, обсуждая детали предприятия, отдавая распоряжения следующим за ними по пятам помощникам, справедливо полагая, что отведенное на подготовку проекта время нужно использовать для подбора и обучения персонала, а не тратить его на пустые дискуссии в кулуарах власти. Тем более у обоих не было ни времени, ни желания выслушивать лицемерные поздравления завистников.

Затянув знатного вельможу в переговорную, где не имелось камер наблюдения, важный чиновник мгновенно преобразился и, тут же забыв о проекте, вывалил на князя переживания и ощущения от последних дней и ночей:

– Нерц! Ты себе не представляешь! Я – мужик! Я такой… такой! Мужик я! Ничего подобного от самого воплощения не испытывал! – он в исступлении тряс руку князя. – Я тебе по гроб… по… в общем, вечность обязан буду! Я вообще… да я тебя… ну, ты понял! – он хлопнул Смерча по плечу и едва не обнял его от избытка чувств. Сдержался, помялся немного и вновь ринулся к нему, раскинув руки.

– Я действительно рад! – ответил Нерц, улыбаясь. И, ловко увернувшись от объятий новоявленного мужика, с поклоном нежно поцеловал руку Анжелике, только что впорхнувшей в переговорную.

Во взоре Вольдемара плеснулась ревность, но красавица обернулась к нему с такой нежной и очаровательной улыбкой, взглянула в его глаза с таким обезоруживающим обожанием, что чиновник, забыв обо всем, растянул рот чуть ли не до ушей:

– Дева моя дивная!

Затем взял себя в руки и, глянув на часы, важно сообщил:

– Назначенное время подошло. Ну, вы тут беседуйте пока, а я – за высочайшей резолюцией! Лично прослежу, чтобы всё оформили как полагается…

Рыжеволосая красотка в искристом обтягивающем платье и роскошной собольей шубке выглядела сногсшибательно. Она словно из спа-салона явилась, а не с многодневно-многоночной оргии.

– Ты молодец, Анжелика, – почему-то с грустью улыбнулся ей Нерц. – Исполнила все мои пожелания в отношении клиента в точности. Теперь скажи, чего сама желаешь.

– Послушай, Нерчик, – она смущенно взяла его за рукав. – Может, ты и вправду меня отпустишь? Знаешь, мне впервые за столетия вдруг захотелось тепла, домашнего очага, сильного мужчины рядом. Нормальной семейной жизни… Вольдемар, конечно, не красавец. Но он смешной, нежный и ласковый. И такой заботливый… Честно! Ты же говорил, что отпустишь, если попрошу.

– Отпущу… Отпускаю… – Ветер с доброй улыбкой обвел вокруг шеи девушки витиеватым заклятием. Три острых шипа вышло наружу. Нерц осторожно, чтобы не навредить Анжелике, вынул их, собрал в одну хищную живую иглу – и развеял амулет подчинения и обожания в пространстве. Потом немного подумал, словно что-то вспоминая.

– Это еще не всё. Снимай шубку.

Она безропотно, будто и не освобождалась от действия заклятия, подчинилась. Сшитое по последней моде платье без рукавов выгодно подчеркивало точеные руки девушки. Смерч нежно провел пальцем по ее предплечью, полушепотом произнес несколько слов. Татуировка в виде змеи, хищно обвившей руку красавицы от запястья до плеча, осыпалась на пол черной пылью. Обряд освобождения прекрасной девы от любых чар состоялся. О том, что обряд этот светлый, Нерц предусмотрительно рассказывать не стал. Но Анжелика вдруг загадочно улыбнулась, словно что-то вспомнила. Она радостно взглянула в черные глаза юноши и сказала:

– Люблю ветер, обожаю свободу.

– Теперь твоя судьба полностью в твоих руках, – немного озадаченный ее словами, проговорил князь. – Желаю тебе… простого женского счастья. Я знаю, для вас, представительниц прекрасного пола, это очень важно, – кивнул он с грустной улыбкой и помог деве надеть шубку.

Издали почуяв приближение фон Шауба, предусмотрительно отошел от девушки и уселся в кресло.

* * *

В переговорную, шумно отдуваясь, ввалился Вольдемар:

– Вот твой патент! – он торжествующе поднял над головой черную кожаную папку. Даже потряс ею для убедительности. – Теперь ты – первый производитель восстанавливающего изначальную ориентацию бальзама. Как тут у людей говорят: долг платежом красен? Я тебе за встречу со своей ненаглядной Анжеличкой сполна отплатил!

– Да, я так думаю, теперь твоя жизнь на сто восемьдесят градусов повернулась, а не только с Анжеликой свела, – весело улыбнулся Ветер, забирая из бледно-зеленых рук ценную бумагу. – А как же приемлемое и даже рекомендуемое сверху (вернее, снизу) разложение душ людских?

– У нас там решили, что твое открытие – проект успешный! – воодушевленно изрек бывший содомит. – В общем, мысль такая: вольнодумство необходимо искоренять! А у морально разлагающихся – ни стремления трудиться, ни веры в устои государства, ни слепого подчинения правительству. Поэтому принято решение: инакомыслящих либо в переделку, либо – к ногтю! А нормальный гетеросексуальный человек твердо знает, что необходимо трудиться-плодиться-размножаться опять же на благо государства. Маленькие такие винтики, кирпичики для строительства «светлого» будущего под началом сильных мира сего. А кто эти избранные? Конечно же, наши ставленники! – чиновник расплылся в самодовольной улыбке.

– Это как же вы мое открытие под свою систему подвернули?! – недоуменно воскликнул Смерч.

– А как ты хотел? – водянистые глаза Вольдемара подозрительно сузились. – Уж не на светлую ли сторону со своими изобретениями перейти решил? Смотри! Ты из-за своих радикальных методов и так уже под наблюдением у кого следует! Слишком свободно мыслишь. Как бы тебе это боком не вышло!

– Да ты что? – глянул на него округлившимися глазами князь. – Я – и на свет?! Да передо мной, благодаря твоему посредничеству, такие перспективы развернулись! – Смерч убедительно дал понять чиновнику, что желает немало заработать на своем открытии. Он, конечно же, знал, что за продвижение нового проекта Вольдемар получил огромную сумму, но благополучно затерял этот документ (а с ним и все выделенные средства) в своих обширных карманах.

Но Нерцу было всё равно, ведь он спокойно мог купить не только в одночасье перекинувшегося фон Шауба, но и все правительства, вместе взятые. Ему интереснее было видеть, как сломанные куклы с извращенным сознанием становятся нормальными (с его точки зрения) людьми. И неважно пока, кто на этом нагреет руки. Потом и этот вопрос можно будет решить.

«У меня на сей счет собственные соображения имеются, – думал он, глядя сквозь ярко выражающего свои эмоции собеседника. – Если есть хоть малая предпосылка того, что замутненное сознание с моей помощью сможет вернуться в нужное русло, я буду только рад. А нет – я никого не принуждаю, пусть в следующей жизни на низшей ступени бытия воплощаются. Но если я могу помочь каждому с выбором естества, то не стану стоять в стороне».

Вольдемару вновь потребовалось бежать, решать какие-то важные вопросы. Галантно облобызав руку своей незабвенной, он удалился. Но, желая знать, что без него делает его желанная-благоверная, он оставил незаметного (как самонадеянно решил) паука-соглядатая.

Перед его взором дева со скучающим видом разглядывала свежий маникюр, а повернувшийся к ней спиной Нерц читал полученный от Вольдемара документ. Со стороны казалось, что они вообще не обращают друг на друга внимания, занятые каждый своим делом. Но не тут-то было…

«Анжи, – на ментальном языке обратился к девушке князь, – ты же понимаешь всю суть Вольдемара. Зачем он тебе? Ты точно этого хочешь? Я же освободил тебя от любых притязаний, от любых обязательств. Ты можешь делать всё что угодно, не стоит с этим… красавцем оставаться! Ты же как-никак богиня! Пусть чувственных удовольствий и сладострастия, но богиня же!»

«А ты думаешь, он своим умом дошел до того, чтобы тебе в получении патента помочь? Это же пусть качественно завуалированное, но настоящее высветление падших душ! Кто кроме него смог бы твое изобретение сквозь все чиновничьи препоны протолкнуть?»

Смерч щелкнул пальцами, и перед взором наблюдающего за ними паука повис морок, скрывающий истинное видение. Затем князь порывисто встал и, пристально всмотревшись в прекрасные зеленые глаза собеседницы, воскликнул:

«Так ты – не богиня! Ты – сама Любовь!»

«Ну да, – белозубо улыбнулась в ответ дивная дева. – Наконец-то догадался. Не всё же тебе одному темный мир высветлять. Я тоже желаю поучаствовать. Может быть, с моей помощью этот зеленокожий потомок русалок тоже когда-то на свет взглянет. Судя по его обращению в гетеросексуальную сущность, у него есть все шансы идти дальше-выше…»

Нерц, порывисто обнял Анжелику:

«Ах ты, моя Мата Хари! То-то я поначалу удивился, что Демарчик мне помогать взялся. А тут всё просто: Любовь правит миром!» – констатировал он.

«Ради своих любимых мужчины еще не на такие подвиги способны», – серьезно ответила дева.

«А как тебе вообще эта зеленая физиономия рядом? Ты, случайно, во время близости с ним меня не представляешь?» – Нерц внимательно всмотрелся в ее прекрасные глаза.

«Не льсти себе! – с лукавой улыбкой ответила дева и долгим глубоким взглядом посмотрела на князя. – Ты знаешь, мой ветреный господин, когда Вольдемар настоящий, он такой красавец!»

«А сейчас он не настоящий, что ли?»

Собеседница взяла его руку, прижала к своей щеке, прикрыв глаза. Прислушавшись, подумала:

«Мой благоверный возвращается. Ты его, пожалуйста, по ветру не развеивай».

«Тебя так волнует его судьба?»

«Меня волнует судьба всей планеты, – помыслила в ответ красотка. – Чтобы в государствах земных что-то изменилось, необходимо у каждого из власть имущих душу пробудить, засиять ее заставить. Понятно, что единым махом этого не сделать. Но начинать-то с чего-то надо… Сначала один к небу глаза поднимет, за ним еще кто-нибудь рассвет увидит. Так, глядишь, потихоньку из маленьких искорок и новое солнце возродится».

Вольдемар вернулся в переговорную, и общение стало многополевым. Снаружи – непринужденная болтовня избалованных судьбой мажоров, а на ментальном уровне…

«Трудно тебе одной будет. Чем помочь?»

«Нет, что ты! Помощь не требуется. Я себя осознаю. Осознаю, как никогда раньше. Мне теперь любые преграды нипочем».

«Наверное, весь век буду себя корить, что в плену тебя держал, а в пространстве людском только отблески твои проглядывали. Любовь! Нерушимая! Представляю, что будет, когда Любовь всех воскресших душ объединится и полностью проявится во всех мирах!»

«Ой, что будет! – радостно откликнулась Анжелика. – Любовь озарит весь род людской, жизнь станет настоящей. Мир в глазах человечества засияет всеми красками радуги. Ощущения у людей от общения, от соприкосновения с природой, от запаха трав и цветов, от свежего ветра, от такого огромного синего неба, от прекрасных открытий будут во сто крат сильнее и чище, сделаются просто необыкновенными! Полной грудью начнут дышать они, настоящей жизнью жить!

Люди станут столько силы, столько счастья и энергии получать от общения с такими же, как они, проснувшимися! А от мира людей и все другие миры и пространства нашей планеты засияют яркой радугой. Ты еще Искренность и Сострадание освободи, а уж мы-то не подведем!»

Распрощавшись с Любовью и ее подопечным, Смерч стремительно направился к выходу. Он уже не сомневался, кому принадлежат волшебные эманации, которые так любезно подарил ему дядюшка на очередной юбилей.

«Здорово придумал, сволочь желтоглазая, – размышлял он, шагая по широким, устланным богатыми коврами коридорам. – Не зря же подлый дядюшка мне хвастался, что тщательно собирал с поля боя частицы души Антонины. А я даже подумать не удосужился, что он с ними во время своих экспериментов делал! Три таких великих, таких прекрасных чувства в блудниц превратил… Сам-то давно не в состоянии, так нашел, кому подсунуть! И наверняка наслаждался своими успехами в преображении и растлении светлой сути, извращенец старый, когда я ему о своих приключениях с девами рассказывал. Подыскал себе добросовестного исполнителя сладострастно-развратных дел! А я-то… с удовольствием…» – Он стиснул зубы и вдруг резко остановился, нашел ментальную дорожку к сознанию прекрасной девы:

«Вот я кретин! Я поначалу совсем не подумал, чьей души ты великая суть! Так тебе же к Антонине надо. Скоро Троелуние».

«Я знаю. Я всё успею», – последовал ответ.

«А с Вольдемаром как быть?»

«Он меня отпустит».

«О чем ты говоришь?! Он же нежить, способная заботиться только о собственном удовольствии!»

«Уже нет, – издалека ответила Анжелика. – Слишком много света в нем, чтобы нежитью стопроцентной быть».

«Он не согласится, он же влюблен в тебя без памяти!»

«Поэтому и отпустит».

Нерц немного помолчал, вздохнул и помыслил:

«Ну, если что, я всегда с тобой. Что бы ни случилось».

«Конечно, – засиял в общем сознании ответ. – А я всегда в твоем сердце».

* * *

Ментальная связь прекратилась. Нерц уже летел всё выше и выше к звездам, без конца прокручивая в голове слова прекрасной девы по имени Любовь. Он так увлекся, что подсознанию, которое всё это время безрезультатно пыталось пробиться сквозь мечтательное настроение князя, пришлось от души стегнуть его изнутри широким хлыстом: «Стоп!»

Опомнившись, Ветер огляделся, ощутил присутствие Хаоса и замер на месте. Так близко к Абсолюту он не был никогда! Жизнь и смерть, конец и начало, правда и ложь, созидание и разрушение глянули на него своим безбрежным оком. Столько мощи! Столько власти! Столько всепоглощающей первородной силы!

– Так вот он – Прародитель всех Князей Тьмы! – юный князь с трудом удержался от соблазна окунуться в это великое, это безграничное начало, раствориться в нем до единой капли, слиться с невероятным, беспредельным чуть подрагивающим пространством. Но что-то удержало его, отдернуло назад, вернуло к жизни, заставило мыслить ясно и трезво… Любовь.… Снова любовь…

Он недолго пробыл в запредельной выси, но что-то в нем изменилось. Что он там понял-увидел, что почувствовал? ВСЁ! Однако Нерц, со всей ответственностью восприняв действительность, отринул жажду власти. Просто сказал «нет» вторгающейся в сознание разрушительной силе. И та отступила. Дрогнув, оставила его суть, не смогла проломить выставленный ментальный заслон. Потому что ничто не может превозмочь силу мысли, озаренной Светом.

И пришло осознание. Осознание собственного «я». Осознание верности выбранного пути.

Сложив широкие крылья, Смерч всё быстрее мчался к земле, прорывая пространства и лихорадочно размышляя:

«Надо вернуться к тому, с чего начал. Надо расставить всё по местам. Что я упустил? Что? С матушкой встретился, крылья обрел. С проектом всё сложилось, с братом все дела наметил, с бесами-отступниками план действий разработал. С девами вопрос решил – всех отпускаю. С человеком еще встретиться необходимо… Но это после, в самом конце…

Что же еще?.. Нашел! Все подарки дядюшки были в том браслете. И девы, и моя точная копия, с которой я так безрассудно предавался разгульным забавам. Если девы – эманации Антонины, то кто же тогда мой двойник?»

* * *

Черному Замку маркграфа Жегларда требовалось много света. Неживого, белого, холодного света. Паровые котлы производили электричество днем и ночью. И для освещения, и для работы подземных лабораторий, где хозяин творил свои темные страшные дела. А еще Предводитель любил, чтобы в покоях всегда было тепло.

«Надо же! Нежить, а тепло и комфорт ему подавай!» – мысленно буркнул про себя Молчан – хмурый широкоплечий кочегар-полукровка, подбрасывая в топку очередную лопату древесного угля. Он полностью соответствовал своему имени – угрюмый, необщительный, замкнутый. Он не любил окружавшую его нежить, презирал загнанных в рабство людей. Все они были ему неинтересны – вечно жалующиеся на судьбу и грызущиеся между собой обыватели.

Его отец тоже был кочегаром. Поверженный в давней битве богатырь, утративший после тщательной ментальной обработки былое величие. Жеглард пленил воина обманом, вынул из его естества всё, что мог, – и силу воли, и стремление к свету, и боевой дух. Могучему человеку оставили… нет, не жизнь, а лишь возможность существовать. Сделали из него сильное вьючное животное, чтобы не сопротивляясь тянул свою лямку.

Мать Молчана, развеселая бесовка, обладавшая недюжинными знаниями в приготовлении различных запретных снадобий, без труда приворожила к себе статного человека с потухшим взглядом. А когда на свет появился ребенок смешанных кровей, так же запросто спихнула малыша на попечение безвольного мужлана (как она со временем стала называть своего избранника) и с невероятным рвением набросилась на очередную бесхарактерную жертву.

А в новоявленном отце вдруг что-то проснулось – искрой вспыхнуло в опустошенной душе при виде отчаянно ревущего младенца. Низложенный богатырь, точно пушинку, поднял хрупкое тельце на руки и в порыве нежности прижал малыша к широкой груди, пытаясь защитить от всего мира, и… вдруг вспомнил всё, что было с ним прежде. Но, к своему стыду, ничего уже не мог изменить.

Эта безысходность съедала остатки его души не менее жадно, чем огонь. И он до самой смерти бездумно кидал и кидал в жаркую топку тяжеленные лопаты с углем, отдавая яркому пламени боль и тоску по утраченной жизни, что некогда была наполнена светом и смыслом. В редкие минуты отдыха, глядя на пляшущие огненные языки, он рассказывал вечно чумазому сынишке о бесконечном степном просторе и выстроенных человеческой мыслью белокаменных городах, о свершениях таких загадочных и далеких людей и о великих битвах за правое дело.

«Что же это такое – правое дело?» – никак не мог взять в толк кучерявый малыш с такими же, как у отца, синими глубокими глазами.

…Вдруг мысли молодого кочегара прервал неясный шум. От кучи мусора, принесенного из верхних палат, послышалось: «Ух ты! Какая находка!»

Молчан обернулся. Хрупкая девушка в потертом переднике раскладывала на каменном полу рваные вязаные носки. Видавший виды платок соскользнул с русой головы, худенькие руки ласково гладили пушистую пряжу.

– Дунька! Ты что там делаешь? Разве не знаешь, что это из господских покоев?! Приказано сжечь было! Не трогай!

– Я и не трогаю ничего, – хитро глянула на него юная прачка, поправляя тугую косу.

– А это зачем взяла?

– А кто узнает, что взяла? Ты же никому не расскажешь? А я носочки эти распущу да тебе новый жилет свяжу. Твой-то совсем поистрепался, – Дуня заботливо оглядела его коренастую фигуру. – Нет, еще прознает кто, откуда обновка… Лучше я тебе от греха подальше носки новые спроворю. Крепкую нить добавлю да и свяжу. Вон какая шерсть добротная, мягкая.

– Увидит кто – нам обоим головы не сносить.

– А кто увидит? Я их в свою корзину положу, тряпьем накрою – да и на речку полоскаться. А потом высушу да ниточки в клубочки смотаю. А в клубках вся шерсть одинаковая. Никто и не узнает, где я ее взяла, – девушка белозубо улыбнулась, глядя на кочегара снизу вверх лучистыми глазами.