Решительно подняв проявившиеся в руках огненные мечи, дева обернулась к рассыпающемуся в прах дверному проему. И вновь она одна перед надвигающейся опасностью. И опять смотрит в глаза смерти, не сгибаясь и не отступая назад. Пусть будут подальше от поля битвы ее близкие. Воительница защитит, прикроет, спасет их даже ценой собственной жизни. Видимо, это ее судьба – всегда быть барьером между двумя противоборствующими силами…

Приготовившись дать достойный отпор неведомому пока врагу, она крепче сжала мечи и глубоко вдохнула, ожидая нападения. Но, вглядевшись в прорисовывающийся сквозь клубы пыли силуэт, удивленно воскликнула:

– А ты здесь откуда?

Занесенное для удара оружие дрогнуло в ее руках.

ГЛАВА 46

Взглянув на светлеющий за восточным предгорьем край неба, граф Жеглард зябко поежился: скорее бы очутиться в том долгожданном моменте, когда уже не придется, словно жалкой крысе, скрываться от этого вездесущего солнца! Ну ничего! Придет время, и замысел Отца всех Темных Владык воплотится, и это неуемное светило перейдет наконец в инфракрасную фазу!

Предводитель ухватился за тесемки плаща, собираясь унести в свое логово и душу, и тело поверженного им Светлого Воина, мановением руки создал проход в Черный Замок. Немного помедлил, оглядывая место недавней битвы, коварно улыбнулся и сделал шаг к мерцающей жидкой ртутью окружности. Но тут из разверзшейся воронки портала навстречу ему ринулась белая молния – смяла, сбила с ног, навалилась всей тяжестью, стремясь перегрызть горло. Помочь Предводителю было некому, бесы в панике разбежались. Неизвестно, чего они больше боялись – рассвета или белой волчицы. И то и другое несло им неминуемую гибель.

– Ты же сгинула в буйстве вихрей! Ты же искалечена была, обескровлена! Откуда ты здесь, почему не сдохла?! – отбиваясь от страшного натиска, вопил истошным голосом забывший про ментальное взаимодействие граф. – Остановись, давай поговорим!

Но Клавдия и не думала с ним беседовать. В тот момент она страстно желала только одного – вытрясти из проклятого Предводителя его злобный дух!

Следом за Клавдией из портала выскочила Рыжуля. Она окинула взглядом поляну и замерла, увидев на плаще растерзанное тело Бродяги. Подскочила ближе, не веря своим глазам, и истошно завопила, по-бабьи схватившись лапками за голову. Потом развернулась, гневно сияя бусинками глаз. Вскинулась, рванулась к Жегларду, в неуемном порыве стремясь уничтожить того, кто посмел так поступить с ее… с ее… другом! Но, внезапно заметив в траве антрацитового паука, споткнулась на бегу, остановилась и как-то боком подскочила к артефакту. Склонилась над ним, проверяя, чем заполнено жадное до жизни волшебное существо. Восемь глаз хищника ярко сияли желтым огнем.

«Режим хранения, – определила белка. – Хорошо, что не красные у него глаза. Это бы означало поглощение жертвы. Тогда бы уже никто не смог спасти заключенную в пауке душу».

Водрузив на нос очки всепроницания, Рыжуля проникла в суть темного создания, всё еще надеясь, что внутри кто-то другой, не ее любимый… «Бродяга, милый ты мой!» – горестно всхлипнула она и, без капли страха схватив черный амулет, ринулась к мертвому телу белокурого воина.

«Не смей!» – мысленно закричала ей Клавдия, выпустив горло Жегларда.

Тот с размаху нанес схватившей его хищнице сокрушительный боковой удар, вскочил и скрылся в воронке портала.

Но волчицу уже не волновал побег злейшего врага.

«Ты что это, дура рыжая, делаешь? – подбежавшая Клавдия всё еще не верила своим глазам. – Разве не знаешь, что это за артефакт? Он за спасение поглощенной души равноценную плату потребует!»

«Будет ему плата… Главное – чтобы душу Александра моего сколько надо рядом с телом продержал, пока я его не восстановлю, пока для жизни годным его не сделаю», – белка, быстро перебирая лапками, взбежала на растерзанную грудь Бродяги.

Она вырвала из подпространства жемчужную сеть и накрыла ею вывороченные ребра. На горло юноши плеснула из фигурной склянки сияющей золотой жидкостью. Перескочила на колени воина, хитрым плетением заставила отрубленные конечности занять изначальное положение и наполнила кровавые раны искрами утренней росы. Затем призвала на помощь Хрустальный Свет взошедшей на небосклоне Венеры и создала колыбель, чем-то напоминающую обережный кокон, после чего мановением лапок перенесла бездыханное тело в сияющую нежным светом тягучую субстанцию.

«Ты соображаешь, что делаешь?! – снова накинулась на нее подруга. – Где ты сейчас душу раздобудешь, чтобы жажду артефакта утолить? Да ты вообще вправе ли чужими жизнями и душами распоряжаться?!»

«Три минуты! Только три минутки у нас и осталось! – не обращая внимания на Клавдию и сжав у груди маленькие лапки, шептала Рыжуля, придирчиво наблюдая за восстановлением человеческого организма. – Скорее, помощник мой волшебный! Торопись, мой хороший! Нам очень, очень нужно успеть!»

Собака сгоряча цапнула ее за хвост:

«Ты меня слышишь?»

«Слышу! Да! Я тебя хорошо слышу! – повернула к ней зареванную мордочку белка. – Я свою жизнь и душу артефакту отдам. Вот только вздох Бродяги уловлю, биение сердца различу и… отдам».

«Сдурела совсем! – вскинулась Клавдия. – Это же черный (черный!) артефакт! Тебя, добровольно ступившую во мрак, из лап паука уже никто и никогда не достанет! Никакая сила не сможет помешать распаду твоего естества. Ты же растлишься, в небытие уйдет душа твоя! И уже никогда переродиться не сможешь!»

«Есть одно средство – любовь родительская… Но, видимо, не судьба…» – грустно качнула головой Рыжуля.

«Да разве так можно?! Я тебе этого не позволю. Он уже сделал шаг в небытие. Ты не в праве его жизнью или смертью управлять!»

«А кто в праве? Кто? – взъярилась в ответ несчастная ворожея. – Зачем мне жизнь, если его не будет в этом мире? Зачем?! Я совсем одна на свете осталась! Тут он появился… Хоть видеть его могла, любоваться, общим воздухом с ним дышать! А теперь… Теперь что? И, в конце концов, это не я – одна из четверых, а он. Он! Ему жить, ему Сияющее Сознание в мир людей возвращать!»

Белка перевела дух и уже спокойно добавила:

«Не мешай, Клавдия. Это моя добровольная, осознанная жертва».

Она внутренне подобралась и, пристроив темный артефакт на большом плоском камне, обратилась к стерегущему свет души пауку:

«Слышишь ли ты мой зов, алчного зла амулет?

Дух, что в себе хранишь, чем без конца дорожишь, ты отпусти на свет.

Пусть поглощенный тобой узник покинет плен.

Вечную душу свою, светлую сущность свою я предлагаю взамен.

Зная, что ждет меня пропасть небытия,

В жертву себя приношу. Место добычи твоей займу добровольно я.

Вместо другого я в омут забвенья шагну.

Только верни того, кто очень дорог мне, кто у тебя в плену».

Антрацитовый паук, засучив лапками, откликнулся на призыв. Просканировав суть белки, он удовлетворенно проскрипел:

«Равноценный обмен! Хозяин будет очень доволен… Именно эту душу он так долго желал поработить. А тут – сама, добровольно…»

Он мерзко хихикнул, ярко-желтое свечение его восьми глаз сначала стало зеленым, потом померкло, и талисман распахнулся.

Вырвав из лап смерти драгоценную душу, Рыжуля одним махом подскочила к недвижимому воину и в последние отмеренные Господином Времени секунды вернула сущность Сашки в восстановленное тело. Чутко прислушавшись и определив, что сердце возвращенного к жизни Ветра бьется ровно и спокойно, маленькая ворожея прикоснулась к исходящему от богатыря свету своей энергией, стараясь запомнить, запечатлеть его в израненном болью сознании.

«Пора! – проскрипел голодный паук. – Твое время на исходе…»

«Успеешь, жадная тварь!» – вскинулась на него волчица.

«Угомонись, Клавдия, – белка вспрыгнула ей на спину. Вытянулась, как она всегда любила это делать раньше, запустила лапки в густую шерсть. – Ты береги моего любимого. Расскажи ему потом о моих чувствах… Нет, лучше не говори ничего. Не хочу. Пусть он с честью исполнит свое предназначение. И ничто, никакие грустные воспоминания не омрачат его счастливой улыбки».

«Что же это такое творится-то, а? Что же ты наделала?! – вне себя от горя помыслила ее подруга. – Всех нас оставила, бросила…»

«Не отвлекай. А то забуду, что еще сказать хотела, – перебила Рыжуля. – Нашим всем от меня низкий поклон передай. А тело мое под березой похорони, на солнечной стороне. Дом наш разрушен, вы все это место покинете. Но я надеюсь, что у запредельного пространства воспоминания о наших добрых делах останутся, пока плоть моя не истлеет… Хотя бы так я с вами рядом буду… И спасибо тебе за всё. Если я хоть что-то смогу в памяти сохранить, то никогда не забуду, что ты – подруга моя. Лучшая. Самая…»

Она спрыгнула на землю, решительно подскочила к пауку и, поднявшись на задние лапы, шагнула прямо над распахнутыми створками амулета. Маленькое тельце ее, переступив за невидимую грань и словно споткнувшись на бегу, потеряло ориентиры, упало на четвереньки, движимое инерцией. Но лапки, уже лишенные жизненной силы, подогнулись, глазки-бусинки закрылись, и – всё… Не стало больше Рыжули Авдеевны…

Светлый дух белки с недоумением отследил падение собственного тела.

«Вот я неуклюжая! – глядя на себя со стороны, инстинктивно поморщилась она. – Не могла из жизни как-то поизящнее, что ли, уйти?»

Но тут навалился мрак – сковал ее естество, заставил забыть обо всем, кроме всепоглощающей боли.

«Этот антрацитовый гад знает свое дело…» – пронеслась под конец короткая мысль и угасла…

Клавдия, проследив за последним шагом Рыжули, припала на передние лапы, тихо заскулила от осознания свершившейся несправедливости, которой она никак не смогла помешать. Волчица вся сникла, сжалась, сгорбилась. Затем медленно подняла голову к небу и, не в силах сдержать рвущуюся наружу боль, протяжно завыла.

ГЛАВА 47

Опустив меч, дева в растерянности глядела на Нерца, остановившегося перед размозженной дверью лаборатории. Клубы пыли почти осели, а эти двое так и стояли, не решаясь начать разговор. Арина всё смотрела и не могла поверить, как у этого существа, еще вчера мерзкого, может быть такой взгляд… Такой огненный взор! И такой… влюбленный, что ли?

Нервно кашлянув и прервав наконец молчание, юный князь протянул руку:

– Пойдем. Я тебя отсюда выведу.

– Да я и сама могу, – дернула плечом девушка. Она немного поколебалась, а затем, сделав несколько шагов вперед, робко взяла Нерца за руку.

По длинному коридору оба молча вышли на высокое крыльцо. Никто из слуг графа не посмел им воспрепятствовать. Огнедышащий жеребец всхрапнул, почуяв исходящую от Арины энергию, и радостно заржал.

– Это он тебя так приветствует? – удивился Ветер. – А ведь впервые видит… Обычно он даже приставленных к нему конюхов укусить норовит.

– Ну, видимо, какие конюхи, такое и обращение, – в тон ему ответила Воительница. – А конь твой и впрямь радуется. Знает, что мы в Светлое Запределье сейчас отправимся. Крылатый жеребец нас сквозь межпространственные барьеры запросто перенесет. Он это умеет, как оказалось.

– Не думал, что ты об этих лошадях больше моего знаешь, – удивился спутник Арины. – Только… сейчас ты одна полетишь. А у меня тут еще кое-какие дела имеются. Не волнуйся, я скоро к тебе присоединюсь, я до Троелуния обязательно успею здесь всё закончить. Может быть, тогда спокойно поговорить сможем, а то всё никак не получается…

– Поговорить? – удивилась дева. – О чем?

Нерц вздохнул, немного подумал, но так ничего и не ответил, замер в растерянности. Нужные слова никак не приходили на ум.

– Ты что, язык проглотил? – Арина, видя несвойственную князю робость, лукаво улыбнулась.

Немного помявшись, тот решил спасти положение – скажем так, математическим путем – и, вычислив в уме время и дальность полета (в этом направлении его застопорившийся было мозг заработал хорошо), сообщил:

– На закате в Светлом Запределье будешь. Там и поговорим. Ты только дождись меня…

За их спинами в дальнем углу большого вестибюля зыбким маревом проявилась-задрожала окружность межпространственного перехода, утратившая стабильность силовых полей и медленно «восходящая» из лабораторий исследовательского центра сквозь каменный пол замка. Стоило сверкающей воронке отделиться от мраморной поверхности, как она ярко заискрилась, и на темно-зеленый ковер из почти схлопнувшегося портала вывалился Предводитель. Одежда его была растерзана, на шее и руках запеклась черная кровь. Пытаясь прийти в себя, он в полнейшем недоумении и бессильной злобе наблюдал за тем, как Нерц помогает амазонке сесть в седло и, не страшась рассветных лучей, из-под руки наблюдает за взвивающимся в небо чернокрылым жеребцом, уносящим ввысь Прекрасную Воительницу.

В голове у Жегларда метались сумбурные мысли: «Как! Как такое могло произойти?! Как зловредный племянник смог выбраться из-под многотонной многокилометровой лавины?! Откуда он здесь? И почему с этой перекинувшейся, вернувшейся к сути своей девкой?.. Тьма возьми, он же мог догадаться о моей причастности ко всему! Надо срочно бежать…» В тщетных попытках подняться граф судорожно заскреб руками по мраморному полу.

За спиной у Предводителя в слабо пульсирующую, постепенно сжимающуюся воронку портала неслышно проникло семейство шустрых белок. Но граф этого не заметил. Он видел только одно: строптивая дева вновь сбегала, оставляя злобного гения без поддержки, без своей великой всесокрушающей силы. Непобедимая амазонка уносилась в утреннее небо, разбивая в прах мечты Жегларда о невероятной и такой вожделенной власти на троне свергнутого в небытие Всетемнейшего правителя.

* * *

Пропахшая гарью недавнего пожарища Солнечная долина пережила страшную ночь. Вспыхнувший дьявольским пламенем дом Хранительницы Нины с полуночи до полудня обильно поливали ливневые дожди, изо всех сил борясь с магическим пламенем, сберегая яблоневый сад и светлый сосновый лес от жадного огня. От дома остались лишь дымящиеся головешки, но всё прочее удалось отстоять. Осиротевшее пространство словно притихло, с трепетом ожидая, что вот-вот появится хозяйка и всё наладится, жизнь под раскидистой березой вернется в свое размеренное русло.

Долгий пасмурный день наконец подошел к концу. Ветер разметал зареванные тучи, и розовый вечер беспечно раскинулся над уютной долиной. Солнце уже скрылось за высокой, сплошь покрытой величественными соснами горой. Над полноводной широкой рекой сгустилась легкая туманная дымка, неторопливо заволакивая дальний берег и каменистые предгорья и заставляя отдаленные лесные голоса звучать гулко и торжественно.

На безоблачном, медленно темнеющем небосклоне постепенно прорисовался серп убывающей луны. Вслед за ним кое-где показались веснушки чересчур любопытных, нетерпеливых звезд, окунувшихся отражением в мягко колышущуюся водную поверхность.

Вдруг спокойные волны заходили ходуном. В одно мгновение над рекой проявилось транспортное средство, издревле используемое русалками Запределья для переноса наземных существ сквозь водные пространства. Серебристая сфера поднялась из реки и зависла над ладными деревянными мостками. Во все стороны разлетелись искристые капли – и воды схлынули, высвободив зеленокожего мужчину с прекрасной девушкой на руках.

Опустив Анжелику на твердую поверхность, Вольдемар огляделся. Широкая тропинка, бегущая от реки через цветущий прибрежный луг, терялась в густых зарослях серебристой ивы и шиповника. На небольшом отдалении, почти скрываясь за тихо шелестящей зеленой листвой кустарников, белела крепкая лестница, ведущая на невысокий холм, на вершине которого над обгоревшими останками жилья вился легкий белесый дымок.

Преодолев несколько пространственных переходов, странники прибыли к дому Златовласой Хранительницы Нины. Вернее, к тому, что от него осталось… Высокая береза печально качала тонкими ветками над обгоревшими развалинами и словно что-то шептала про себя, убаюкивая боль утраты. С одной стороны дерево покрывали страшные ожоги, листья были скрученными, почерневшими.

Путники удивленно оглядывали пожарище и недоумевали. Как смогла береза выстоять, не вспыхнуть, словно свеча, от жара горящего дома? Что сберегло ее от неминуемой гибели?

– Значит, здесь твое место? – задал вопрос Вольдемар, угрюмо рассматривая медленно погружающиеся в темноту окрестности и с тревогой вдыхая запах дыма. – Как-то не хочется мне тебя оставлять на этом неприглядном берегу…

– Да, именно здесь мое место, – ответила дева, внимательно оглядывая цветущую лужайку, вдыхая вечернюю прохладу, приправленную горечью дыма и расставания.

– И ты уйдешь? Навсегда? – с надрывом проронил мужчина, словно пытаясь образумить, уберечь, отговорить спутницу от неверного решения.

– Да, – последовал такой же лаконичный ответ.

– И что мне останется? – он резко обернулся и порывисто прижал Анжелику к груди. – Все последующие дни и ночи напролет вспоминать о тех светлых минутах, что ты мне когда-то дарила?

– Ты познал Любовь настоящую, – с искренней нежностью в голосе ответила дева, немного отстранившись и погладив его по щеке. – Как же теперь можешь говорить о безрадостном существовании? Ты, Светом Любви озаренный… Вот и живи с этим чувством в душе.

– В душе? Откуда она у меня?

– Так от любви же! – ласково улыбнулась красавица и, привстав на цыпочки, нежно поцеловала его в щеку.

– Всё равно: не хочу, не могу тебя отпустить! – не соглашался Вольдемар. – У меня словно сердце из груди вырвали! К чему мне дворцы и усадьбы, высокие звания? Зачем богатства несметные, если некого будет радовать, если не станет тебя рядом со мной? Ради чего, для кого я буду добиваться заоблачных высот, стремиться ввысь по карьерной лестнице? Кто сможет с твоею искренностью, с твоей беззаветной радостью гордиться моими достижениями? Всё тлен, всё мусор и бесполезное тщеславие! А я тебя хочу! Я с тобой рядом быть должен!

– Родной мой, хороший! – ухватила его за руки девушка, пытаясь привести в чувство. – Мы с тобой уже обо всем договорились. Заранее. Ты же знаешь, что мне просто необходимо быть с Ариной. Без меня ей не справиться.

– А я? Как же я? Обо мне ты подумала?! – плечи Вольдемара мелко затряслись, по щекам покатились крупные слезы. Но, тут же взяв себя в руки, он глубоко вздохнул и торопливо проговорил: – Ты не считай меня слабаком… Нет, я не только о себе забочусь. Я всё понимаю… Я сделаю, как ты хочешь. Но мне так… больно!

– И мне тяжело с тобой расставаться, – обняла его Любовь. – Но, пожалуйста, очень тебя прошу, не смотри на всё происходящее с позиции жертвы. Жизнь – она длинная. И когда одна дверь закрывается, обязательно откроется другая. Тебя впереди ждут великие события…

Горестный вздох вырвался из груди Вольдемара. Он смотрел на свою так горячо любимую, такую прекрасную, такую родную женщину. Не мог наглядеться и не мог до конца поверить, что еще минута – и не будет ее рядом. Больше не будет. Никогда…

– Ты ж моя умница… Красавица моя, – он нежно прижал ее к груди и замер, стараясь удержать мгновение.

– Пора, – с легкой улыбкой ответила дивная дева. – Не грусти, родной мой. Поверь, ты сейчас даже не догадываешься о том, что будет с тобой дальше.

– И куда мне теперь? – с отсутствующим взглядом, словно собираясь отринуть весь мир, спросил Вольдемар.

– Навести своих сородичей для начала. – Анжелика вложила в широкую руку спутника богато украшенный медальон.

– Хорошо, – он снова обхватил деву за талию, никак не решался выпустить любимую из объятий. Тянул время, словно надеясь, что… а вдруг! Вдруг! Случится чудо! И она не уйдет, никогда не покинет его…

– Давай лучше я тебя провожу, а то так мы с тобой до рассвета прощаться будем, – красавица легонько подтолкнула Вольдемара к воде и проследила, пока тот, спрыгнув с мостков, не окажется по пояс в реке. Мужчина в нерешительности остановился, обернулся к той, кого должен был добровольно отпустить…

Дева на прощание отправила ему воздушный поцелуй и, вздохнув, подняла глаза к темному небосводу. Она словно искала среди звезд кого-то. И – увидела!

В безоблачной чернеющей выси появилось призрачное сияние…

…Целый день летел крылатый жеребец по лишь ему одному ведомым коридорам межвременья, чтобы доставить прекрасную амазонку в Светлое Запределье. Успешно определив места, где разнополярные энергии уравновешивают друг друга и угасают до абсолютного нуля, чернокрылый конь без труда преодолел межпространственные барьеры. Благодаря чутью небесного скакуна Воительница оказалась на Светлой стороне. В предвкушении долгожданной встречи со своей половинкой и новыми друзьями она склонилась к густой гриве стремительно летящего коня и пристально всмотрелась в проплывающие внизу леса и реки. Вот и Высокий холм. Но… что это?!

Арина с изумлением воззрилась на останки сгоревшего дома, который совсем недавно радовал своих обитателей теплом и уютом. Сердце девушки сжалось… Но вдруг ее мироощущение перевернулось. Воительница обратила взор к реке. Голова девы закружилась от чувства невероятного счастья. Сердце радостно забилось, словно подсказывая Арине, что сейчас, именно сейчас произойдет что-то невообразимо прекрасное.

Крылатый конь с воинственной всадницей на спине сделал круг над прибрежным лугом. Он легко приземлился, резво проскакал по высокой траве, замедляя бег. Амазонка, спешившись и мановением пальца разнуздав жеребца, с благодарностью обняла сильное животное, пустила его на луг и стремительной походкой направилась к берегу. Нежно улыбнувшись, Любовь медленно пошла ей навстречу.

А Вольдемар, безвольно опустив руки в прозрачную воду, с болью в сердце наблюдал, как покидает его та, что пробудила в нем такие сильные, такие великие чувства! Слезы душили влюбленного инспектора, застилая взор, размывая изображение. Он смотрел сквозь эту рябь… и за дрожащими бликами различил радужный мост. Две девушки шли по нему навстречу друг другу. Над ними стогранным изумрудом вспыхнула яркая звезда. В ее всепоглощающем свете тела прекрасных дев казались призрачными, невесомыми. Жадно стремясь объединиться, они не замедлили шаг, словно каждая из них вошла в свое зеркальное отражение.

Звезда полыхнула еще ярче, загорелась яростным огнем. А когда свет ее ослаб настолько, что можно было различить окрестности, на мосту стояла только одна красавица. Радужное сияние исчезло, мост растворился в пространстве. Немного помедлив, дева осмотрелась по сторонам и направилась к реке.

Вольдемар не поверил своему счастью! Он, взрывая вокруг себя мутные буруны, ринулся к берегу. Вскочил на деревянный настил, всмотрелся и…

И потерянно отступил: к нему шла другая… Не Анжелика… Не она…

– Здравствуй, русалочий сын, – спокойно обратилась к мужчине Арина.

– З-здравствуй, – тот жадно вглядывался в лицо амазонки, стараясь уловить в образе этой чужой девушки хоть какие-то черты своей любимой.

И она улыбнулась. Той нежной обворожительной улыбкой, от которой у Вольдемара всегда захватывало дух и подгибались колени. Но – это всё. Больше ничего от его прежней Анжелички…

– Ты растерян? – внимательно вглядываясь в бледно-голубые глаза собеседника, спросила дева.

– Еще бы, – беспомощно ответил он, отступая назад.

– Почему? Вы ведь обо всем договорились, всё обсудили.

– Умом-то понимаю, но сердцем… Наверное, понадобится время, чтобы всё это принять, – потерянно вздохнул Вольдемар.

– Я вижу боль твою, – тихо ответила Арина. – Но не отчаивайся. Ты же сильный, ты – настоящий мужчина. Обрати свои мысли на что-то другое… Знаю, что Любовь подарок тебе оставила и попросила давно забытую родню навестить. Ты же из местного русалочьего рода. А их заводь отсюда совсем недалеко. Может быть, кому-то из родственников помощь твоя необходима, защита или забота? Любовь – она ведь не только плотской бывает…

– А какой еще она может быть? – недоверчиво вскинул на нее взгляд обессилевший от треволнений чиновник.

– Вот там и узнаешь, – девушка протянула ему сильную руку, крепко сжала мокрую ладонь зеленокожего мужчины и, попрощавшись, направилась по тропинке к дому.

Вольдемар постоял, вздохнул, огляделся. Теперь, когда рядом не стало любимой женщины, мир вокруг показался ему серым и неприглядным, абсолютно пустым…

Он помедлил еще немного, а затем, отбросив последние сомнения, рванулся и с размаху плюхнулся круглым животом в волны реки. Мощно загребая руками и ни разу не обернувшись назад, направился в сторону русалочьей заводи.

ГЛАВА 48

Проводив Арину, князь отвлекся от восторженных мыслей и тут же ощутил присутствие злобных энергий. Он стремительно развернулся, вгляделся внутрь темного холла.

Заметив Жегларда, в бессилии растянувшегося на полу широкого вестибюля, быстро подошел к нему, сгреб в охапку, жестко впечатал в стену. Пристально всмотрелся в черные глаза. Под гневным взглядом Солнечного Ветра граф весь сжался, съежился в ожидании удара, затем отчаянно задергался, словно его выжигало изнутри жаркое пламя.

Черный Предводитель, тысячелетиями нагонявший на всю округу страх и ужас, был настолько жалок, что ударить его у Нерца не поднялась рука, до того было противно. Не разжимая хватки, он стремительно повлек изрядно потрепанного Клавдией дядюшку за собой – пронесся по широким галереям, влетел в черную залу. Здесь Смерч отшвырнул графа к дальней стене, и тот зарылся лицом в остывшую золу камина.

Твердым шагом Ветер подошел к распластавшемуся на полу Предводителю и… в нерешительности остановился. Что удерживало его от расправы? Веками ему не было дела до тех, кто истекал кровью от его разящих ударов. Живых он лишал жизни, нежить отправлял в небытие… Что теперь-то не так?

Он словно к чему-то прислушался, прошелся по зале. Затем, приняв определенное решение, остановился перед большими каминными часами, распахнул черные крылья (их истинный цвет он предусмотрительно скрыл оборотным заклятьем) и, воспользовавшись волшебством энергоинформационного контура ветреных сущностей, перевел стрелки на восемнадцать часов вперед. Солнце за окнами стремительно переместилось по небосклону, и наступил вечер. Нерц снял с руки два янтарных браслета и отправил их куда-то через подпространство.

– Дражайший племянник, за что? – слабо проблеял Жеглард, пытаясь подняться и придать себе подобающий вид. – Что случилось? К чему это грозное молчание, почему я повержен, вывалян в золе и заклеймен позором на глазах у собственной челяди? – судорожно пытаясь привести себя в порядок и прикрываясь лохмотьями рассыпающегося в прах сюртука, он оглядел жмущихся по углам охранников взглядом затравленного кролика.

Свирепая стража, несмотря на внушительную экипировку и многолетнюю выучку, никак не решалась выступить на защиту своего господина. В дальнем углу залы граф заметил испуганного советника, притаившегося за широким диваном. Но никто, совсем никто не находил в себе смелости прийти на помощь хозяину. Слишком силен и непредсказуем был юный князь Темнейший. Да и о его родстве с самим Вседержителем никто из присутствующих забывать не смел…

Нерц молчал, задумавшись. Время от времени поглядывал на большие часы над камином, словно кого-то ждал…

Жалкое подобие былого величия, подобрав полы растерзанного сюртука и молитвенно сложив руки, на коленях поползло к племяннику. Краем глаза Ветер наблюдал, как дядя направляется к нему не по прямой линии, а как-то странно, дергано, отклоняясь от наикратчайшего пути и при каждом шаге делая едва заметное движение в сторону большого дубового стола.

«Что он там прячет? – пронеслось в голове у князя. – Не иначе как очередную пакость замыслил!»

– Племянник, родная черная кровь, я знаю, о чем ты думаешь, – продолжал подвывать дядя. – Но прошу тебя, пощади. Мы же вместе сквозь столетия прошли. Я же тебя воспитывал, я для тебя так старался. Не погуби, не предавай растлению…

– Не обессудь, дядя, – хмуро ответил Смерч. – Я должен тебя нейтрализовать. Ради ма… Ради всех, кого ты поработил…

– Поработил?! – воскликнул Жеглард. – Да кого я тут поработил?! Людишек? Ты сам на них посмотри: все при деле, все в услужении. Каждый свою работу знает. А иначе разве можно? Иначе разбредутся все, словно овцы по лесу. И если не я, то кто же еще этими безвольными существами управлять способен?! Они без пастуха не могут. Ума у них на это не хватает. Да они все рождаются лишь для того, чтобы приказы таких, как мы с тобой, исполнять! А нежить во все времена болью и кровью живых питалась. Тебе ли меня в этом обвинять? Чем ты сам от меня отличаешься?

– Да почти ничем, – вздохнул Ветер. – Те же руки-ноги-голова. Но только мыслю я теперь иначе. И за ошибки и грехи свои сам отвечу. А ты ответишь за свои преступления.

Граф, добравшись наконец до стола, с грохотом опрокинул золотой канделябр и отвлек этим внимание племянника. А сам дернул за невидимую чужому глазу нить, вырвав из подпространства золотой перстень, увенчанный сияющим топазом в оправе из жадно горящих аметистов.

Нерц с изумлением наблюдал, как из-под стола поднимается преобразившийся Предводитель: новые одежды сияют золотыми позументами, черные волосы отливают синевой. Жеглард торжествующим взглядом озирал большую залу, словно возвышаясь над сжавшейся по углам прислугой:

– Ну, кто тут ринулся спасать своего господина? Ни один! Всех в подпространствах развею! – Он гневно сверкнул горящими очами, с видимым усилием сдержался. – Но… чуть позже.

Повелительным жестом граф указал на племянника:

– Схватить!

Стража в замешательстве отделилась от стен, выползла из-под гобеленов, замерла. Каждый из солдат ждал, что кто-то другой первым сделает шаг навстречу небытию и падет под сокрушительным ударом князя.

– Ваша милость… – нерешительно промямлил плешивый дворецкий. – Как же нам на наследника трона напасть? Разве ж мы отважимся на такое? Да и не совладать нам с мощью Его Темнейшества, хоть скопом навалимся – не одолеем…

– Молчать! – грозно рявкнул Жеглард. – Исполнять немедленно! – Он повернулся к зубастой охране: – Чего стоите?! Вперед!

Но, чувствуя явный перевес сил на стороне незваного гостя, охранники не двинулись с места.

– Я рад, что все проявили достаточное благоразумие, – обратился к притихшей прислуге Нерц. – И во избежание кровопролития попрошу всех удалиться. А нам с вашим господином есть о чем побеседовать.

Челядь, бросая робкие взгляды на хозяина, в бессильной ярости стиснувшего кулаки, потянулась к выходу из залы.

– Предатели! Ну, погодите у меня! Каждого запомню… С каждым!.. С каждым отдельно разделаюсь! – сквозь зубы цедил Предводитель.

Он был до такой степени взбешен нерешительностью слуг – даже забыл, что ему самому угрожает растление. Желая хоть чем-то отплатить юному князю за позорное унижение в глазах подчиненных, он с гадкой улыбкой произнес: