Свет четырёх влюблённых звёзд, или Приключения доктора в Запределье. Часть первая

– Ну, ничего… Ничего, мой злонравный племянник, тебе еще не раз придется вспомнить меня. Хотел бы я, пусть и напоследок, увидеть твое отчаяние, твою безудержную ярость, насладиться твоим бессильным гневом!

– И чем же ты меня собираешься «порадовать» в очередной раз? – осведомился Ветер.

– Сюрприз у меня не один, – мстительно осклабившись, почти проворковал дядюшка. – Ты тут праведный гнев радугой по всей зале распыляешь, а того не ведаешь, что в это самое время брат твой сражен, расчленен мною на поле битвы, а дорогая твоему живому сердцу Воительница в объятьях другого этой ночью побывала. Да не просто какого-то среднестатистического мужика, а во власти одурманенного тьмой Духа!

А ты, дурак влюбленный, с нее пылинки сдувал, на коня подсаживал! Какой толк в том, что ты суть свою изначальную вспомнил, что мерзкие светлые чувства в душе твоей пробудились, если твою благоверную к Свету и Любви уже ничто не вернет? Стоит только ей границу Светлого Запределья пересечь – ослепительная энергия того пространства ее в один миг уничтожит. Без какой-либо возможности воплотиться вновь… А конь твой чернокрылый, как я понимаю, летает очень быстро…

И кого на этот раз спасать помчишься? Что выберешь? За любимой по межпространственным лабиринтам ринешься или отдашь душу свою за брата? Которого еще найти надо, потому что он в неведомом тебе мире бездыханным лежит! А естество его в черном артефакте заключено. Не достать, не спасти без жертвы равноценной. Каким бы стремительным ты ни был, успеешь только одному из них помочь. И всю оставшуюся жизнь (если выживешь, конечно) будешь себя корить за то, что не спас второго.

Нерц сжал кулаки, сердце его зашлось. Но лишь на краткий миг. Зная то, о чем дядюшка и не догадывался, минутной своей слабости не показал, постарался сохранить невозмутимо-пренебрежительный тон:

– Не беспокойся, дядя. Как бы тебе ни хотелось мне насолить, но я всё успею. И самое главное – спокойно закончу все дела здесь, с тобой, а потом исправлю всё то, к чему ты успел свою когтистую лапу приложить. Ты же так долго изучал особенности светлых. Казалось бы, должен знать о нас всё. Однако до сих пор не удосужился понять, что ветреные сущности, обладающие энергетическим контуром крыльев, могут по временным протокам, как и по разнополярным пространствам, в любом направлении перемещаться. Ты же видел, как я часы перевел, время твоего страшного суда приблизил. Если понадобится, я к месту определенных событий прибуду задолго до устроенной тобой трагедии…

– Ах ты, щенок! – Жеглард совсем не ожидал такой развязки. – Да ты!.. Да я!.. Я бы с огромным интересом тебя в своих лабораториях на энергии расчленил! – кровожадно оскалился граф, незаметно сплетая сокрушительное заклятье. – Столетия у меня под носом светлый находился! Ну ничего! Будет еще у меня возможность с твоими сущностными программами поэкспериментировать… Уж я-то найду способ выкрутиться. Дай только срок!

– А срок вышел, дядя, – спокойно ответил Смерч, взглянув на каминные часы. – Настало время отвечать за свои преступления…

Послышались уверенные шаги. Предводитель тут же сбросил с пальцев уже готовое боевое плетение. В просторную залу стремительной походкой вошел молодцеватый Вольдемар фон Шауб. Мокрые волосы его были аккуратно зачесаны назад, мундир застегнут на все пуговицы, сапоги ярко начищены. По всему было видно, что чиновник настроен решительно. Вслед за инспектором в залу вплыли пухлые папки с докладами, реестрами и донесениями. Когда инспектор остановился, рядом с ним из подпространства вынырнул секретарь-самописец – свиток пергамента, фиксирующий все действия и слова обвинителя и обвиняемого, а также свидетелей и нечаянно привлеченных к делу.

Перед взором Вольдемара распахнулся самый толстый талмуд. Страницы одна за другой запорхали, словно яркие бабочки. Еще две папки, поднырнув под руки высокопоставленного служащего, передали ему свою информацию. Вольдемар, за секунды вникнув в суть многотомных дел, хищно улыбнулся и, презрительно оттопырив нижнюю губу, сверху вниз глянул на хозяина замка и торжественно провозгласил:

– Граф Жеглард, вы арестованы за вопиющее нарушение – извлечение сути светлого естества без лицензии Грозного Комитета и призвание светлой силы себе в услужение. Кроме того, вас ждет извечный срок за предательство интересов Мрачного Двора и покушение на достославного отпрыска великого рода Черных Смерчей. Вы вознамерились уничтожить племянника самого Вседержителя и наследника трона князя Нерца Темнейшего. Вы, презрев интересы своей сестры, княгини Владелины, решили преступным путем завладеть землями и имуществом княжеской семьи!

– Не докажете! – сузил желтые глаза Предводитель. – Ничего не найдете!

– А мне и не придется искать, – поднял руку Вольдемар. – Князь любезно представил нам все доказательства. – На запястье чиновника красовались два янтарных браслета. – На этих, так сказать, безделушках, сохранилась запись разговора, где вы грозились развеять собственного племянника в прах за похищение девы Антонины.

– А как вы объясните Вседержителю тот факт, что мой племянник уже не в первый раз похищает у меня Светлую Воительницу, на работу с которой я получил высочайшее разрешение?

– А это смотря как представить Всетемнейшему информацию… Ну, не сдержался юный князь, воспылал страстью к светлой деве, решился на похищение. А подобные, так сказать, мероприятия только приветствуются в наших землях.

И заметьте: ваш племянник не просто так ее похищал, а с определенными намерениями – для растления и последующего обращения сути. Тем более что красавица эта по вашему, граф, недомыслию до сих пор светлая, до конца не обращенная. Вот юный князь и решил ваши недоработки, так сказать, исправить. На мой взгляд, весьма похвальное предприятие.

И стоит ли теперь заострять внимание на том факте, что сам Мрачный Господин живую бессердечную красавицу к себе приблизить хотел?.. Окончательное решение этого вопроса, как всегда в таких случаях, остается на усмотрение самого Темнейшего и его любимого племянника. Уж между собой-то они запросто договорятся. Не нам с вами вмешиваться в дела семейные…

И, к слову сказать, действия юного наследника никак не умаляют ваших, граф, преступлений. О чем и составлен рапорт на имя Его Вседержительной Мрачности.

– Какие преступления, инспектор? Господин Нерц перед вами, цел и невредим. На его владения никто не покушается. Ни в одной нотариальной конторе, ни в одном государственном реестре – нигде не говорится о дарственных или завещаниях, оставленных молодым князем. Ни на мое имя, ни на чье-либо другое! Я, как бы гадко это ни звучало, чист перед Величайшим. А всё остальное – навет и клевета! Нет очевидцев! Без них все ваши обвинения – пустые слова! Даже страшная черная печать бессильна без доказательств. Где свидетели?!

– Свидетелей требуете, граф? – грозно надвинулся на него Вольдемар. – Извольте!

По щелчку пальцев чиновника в залу, мелко семеня, вошел нотариус, испуганно склонился.

– Не может быть! – прошептал Жеглард.

Он был уверен, что стряпчий давно сгинул в страшных муках. Он даже соглядатая не отправил вслед за составившим завещание служащим – настолько не сомневался в своих силах. Ведь раньше Заклятие Синей Молнии осечки не давало: колдовства Предводителя, наложенного злейшим образом, никто из темных вынести не мог. Разве что… опять не темный в мрачных рядах?! Да сколько же их тут?!

– Черная печать ждет твоего свидетельства, – инспектор, глядя на сжавшегося нотариуса, протянул вперед руку с распознающим любую ложь амулетом.

– Клянусь, что всё было именно так, как я изложил в донесении! – несколько раз кивнул господин Шмутсгервассер и, чуть помявшись, с опаской приложился лбом к печати. Страшный артефакт не испепелил служащего и, вспыхнув зеленоватым светом, подтвердил истинность слов маленького клерка.

– Свободен! – соизволил отпустить свидетеля фон Шауб.

И, отправив грозный артефакт в подпространство, развернулся к Предводителю:

– Что теперь скажете, граф? Есть еще какие-либо возражения, свидетельства в свою защиту, пожелания? Или вы без лишних разговоров признаете свою вину и примете заслуженное наказание?

– Да что вы, ваше зеленейшество! – с издевкой парировал Предводитель. – Думаете, я так испугался вашего могущества? Да у меня на вашу черную печать свой артефакт имеется!

От этих слов Нерц подобрался, внутренне приготовившись к любой подлости со стороны коварного родственника. Инспектор же, уверенный в своей неприкосновенности, только презрительно скривился.

– Как жаль! – скорбным голосом продолжал Жеглард. – Как мне жаль, что завтра все источники информации будут трубить о безвременной кончине такого важного сановника от руки перекинувшегося на светлую сторону князя. Как долго будут петь вашей памяти хвалебные песни и почитать меня! Меня – героя, расправившегося с коварным убийцей и предателем интересов того самого опостылевшего мне Мрачного Двора, о котором вы так печетесь!

– Как вы смеете! Это уже крамола!³² – гневно воскликнул фон Шауб.

– Еще как смею! Посмотрю я, как спустя каких-то две ночи весь Мрачный Двор сапоги мне в исступлении целовать будет, Властителем величать! Только вы, господин ублюдок, этого уже не увидите, – с пафосом провозгласил Предводитель и направил на Вольдемара увенчанное топазом кольцо. Громко и четко произнес Заклятие Растления.

Раздался оглушительный грохот. Чиновник сам не заметил, как между ним и Жеглардом оказался Вольный Ветер, прикрыл от удара. Мощное проклятье отразили огненные крылья. Стражи-аметисты на золотом перстне Предводителя разлетелись в пыль. Фиолетовый камень, в момент утративший всю закачанную в него силу, покрылся сетью мелких трещин.

– А вот этого я не предусмотрел, – растерянно отступил граф. – Огненные крылья! И где он смог их раздобыть? Зловредный племянник, тьма тебя возьми! Так ты у нас, оказывается…

– Дядя, ты совсем рехнулся! – воскликнул Нерц. – Кто же светлым заклятьям дорогу растления показывает?! Сильнейший амулет собственными руками нейтрализовал! Чуть всю силу не погубил!

Жеглард в припадке бешенства выхватил из рукава длинный кинжал, кинулся было на племянника, но огненный взор Нерца приковал его к месту. Граф с воплем схватился за лицо, спрятал в ладонях обожженные Светом глаза.

– Ты как? – шепотом спросил князь поднимающегося с ковра и едва пришедшего в себя Вольдемара. – Держишься?

– Да ничего, только поджилки трясутся, – так же тихо ответил чиновник. – А как это ты его… Неужели в амулете том твоя сила заключена была?! – догадался инспектор.

– Дяде только треть моей энергии украсть удалось. Сейчас она освободилась, растворилась в пространстве и потихоньку ко мне возвращается.

С облегчением выдохнув, инспектор поднялся, изобразив на бледно-зеленом лице дикое возмущение (хотя и изображать-то ничего не требовалось: страх чиновника перерос в плохо скрываемую ярость). Он прошелся по зале, с гневным видом воззрился на потрясенного, в один миг растерявшего всю самоуверенность и упавшего на колени Жегларда, взглядом заставил кинжал отправиться в хранилище улик. Затем достал из подпространства черную печать, приложил мрачный артефакт к высокому лбу Предводителя и процедил сквозь зубы:

– Обездвижить!

Тут же тело графа выгнулось дугой, и он замер в неестественной позе, словно его только что вздернули на дыбу³³.

– Что мы имеем? – продолжил фон Шауб. – Достославный Темнейший князь, рискуя собой, спас от неминуемого безвозвратного растления чиновника Мрачного Двора, самого инспектора по вопиющим нарушениям. И кто преступник? Всё тот же Черный Предводитель. К слову сказать, уже бывший Предводитель… Добавим к предыдущим обвинениям еще и крамолу, а кроме всего прочего – злостное покушение на темную сущность высочайшего ранга, обладающую невероятными полномочиями, и повторное (при свидетелях) покушение на князя Нерца Темнейшего!

Да, граф, не ожидал я от вашей изворотливой сущности таких явных ошибок и просчетов, – владелец черной печати, покачиваясь с носка на пятку и заложив руки за спину, воззрился на жертву, еще минуту назад считавшую себя охотником. – За такое возмутительное предательство интересов двора и самого Темнейшего Владыки я лишаю вас права голоса, как и всех остальных прав. Я лишаю вас и самого голоса, и возможности выражать свои мысли и чувства.

Так… Что касается всех владений, угодий и, соответственно, накоплений… Последние отходят в государственную казну, в ведение досточтимого казначея Адольфа фон Шлюндта…

«Это двоюродный дядя Вольдемара», – отметил про себя Смерч.

– …При этом не забудем особо отличившихся при задержании преступника. Наградим, так сказать, за лояльность и сообразительность. Частному нотариусу господину Леннарту-Йохану Шмутсгервассеру, несмотря на сомнительное происхождение, даруется высочайшая милость Вседержителя. Отныне его конторе, которая многие века находилась под неусыпным надзором наших соглядатаев и ничем «светлым» себя не запятнала, присваивается статус государственного нотариата! Со всеми регалиями и полномочиями, соответственно. Приказ отправить по инстанциям! – Чиновник обратил взгляд на споро проявляющиеся на пергаментном свитке письмена, сверил номера и даты, поставил подпись, приложил к возникшей перед ним гербовой бумаге черную печать.

Свидетельство государственного нотариуса тут же растворилось в пространстве, чтобы через миг появиться перед удивленным взором маленького стряпчего.

А Вольдемар невозмутимо продолжал:

– Одна пятая часть владений, включая Черный Замок и все прилегающие к нему угодья, отходит (за проявленный героизм и всё остальное) доблестному князю Нерцу Темнейшему. Две пятых части владений переходят государству, в ведение ресурсного комитета под предводительством Вальтера фон дер Вогельвальда…

«А это – дед Вольдемара по материнской линии, "неведомым образом" получивший высокий пост при дворе», – кивнул сам себе Смерч.

– …А оставшиеся две пятые части – самому Вседержителю. Дела в новых владениях Повелителя поручено вести главному камергеру Его Темнейшества маркизу Огюсту дер Шварц-Химмелю…

«Ну куда же без кузена…» – мысленно развел руками Ветер.

– Ну ты и проныра… – шепнул он на ухо русалочьему сыну.

– Подожди, я еще не закончил, – дернул плечом тот.

И громко провозгласил:

– Силой, данной мне Великой Тьмой, я накладываю свою печать на уста, на рассудок, на владения графа Жегларда. Я снимаю с него все дарованные Повелителем полномочия, лишаю званий и титулов и отправляю преступника отбывать наказание сроком… в общем, безвременно… в Дальний Предел на окраине Древнего Сумрака.

Имеете что-либо сказать, осужденный? – обратился Вольдемар к графу. И тут же сам себе ответил: – Не имеете… Приказ чиновника по вопиющим нарушениям исполнять… нынешнего числа сего года… Время пошло!

Граф с запечатанными устами и лишенным всякой осознанности взглядом стал медленно растворяться в воздухе, постепенно перемещаясь к месту своего заключения.

Потирая руки, русалочий сын подписал все необходимые реестры, приложил к документам печать и с нескрываемым удовлетворением закрыл очередное дело.

Затем обернулся к Нерцу, хлопнул его по плечу:

– Ну что, мой непонятно какой князь, доволен новым приобретением?

– Непонятно какой – это не темный и не светлый? – вопросом на вопрос ответил Смерч. – Да не очень, если честно сказать… Всё же он мой дядя, хоть и сволочь последняя…

– Да ладно тебе, забудь о нем! Не каждый день земли да замки во владения получаешь.

– Да мне не замок важен, а справедливость.

– А справедливость, дальний мой родственник, вещь очень даже опасная и в Темных землях весьма редко встречающаяся. Ее каждый по-своему представляет. Вот дядя твой нас такими несправедливыми посчитал. Пока мог думать… А как в рапорте моем про твои приключения с Воительницей сказано, помнишь? Разве не справедливо я охарактеризовал твое к деве стремление? А главное, как подал информацию! – он лукаво улыбнулся и многозначительно глянул на князя.

– Крючкотворство, – невесело усмехнулся Нерц. – Правда всегда одна. На каком золоченом блюде ее ни подавай, какими соусами ни приправляй, суть ее неизменной остается.

– Ну, об этом мы еще с тобой не раз поспорим. Смотря с какой стороны все события обозревать. Ты еще со своей справедливостью к Вседержителю отправься. Хоть он и потакает тебе во всем, но это уже перебор! Посмотрим, что он скажет на такое вольнодумство, – глядя куда-то вдаль, рассеянно ответил Вольдемар. Он прикрыл глаза и к чему-то прислушался.

– А ты никак сообщение сверху получил? – догадался Ветер.

– Не просто сообщение, – открыл глаза чиновник. – Напутствие. Тебе адресованное.

– Значит, Великий Князь знает о том, что я задумал?

– Он знает всё… И отпускает тебя, – ответил русалочий сын. – И еще добавил, что сквозь жизни будет наблюдать за твоими приключениями. Очень уж они интересны ему. А на пути в Вечность вы с ним еще не раз встретитесь… И неизвестно, на какой стороне ты в конце концов окажешься. Ведь кровь, как говорится, не вода… Как видишь, милость его к тебе столь же безгранична, как и власть над темным миром.

– Всё внутри каждого из нас – и свет, и тьма, и способность отличить одно от другого, – задумчиво произнес Смерч.

Как бы то ни было, он ощутил благодарность к Темному Повелителю. И задумался: а знакомы ли Вседержителю подобные же «положительные» чувства или им движет один только интерес?

– Но ответь мне вот на какой вопрос, – добавил он. – Почему Всевластительный так лояльно к нам с тобой относится? Почему не накажет за чувства к светлым девам?

– Так мы ничего и не нарушаем, – Вольдемар хитро сощурился, и улыбка у него получилась светлая, почти мальчишеская.

– То есть как? – не понял Ветер.

– Мы с тобой действуем в рамках Мрачного кодекса. Статья «О расширении горизонтов познания», которую я сам не так давно предложил Темному Господину на рассмотрение. Она одобрена и величайшим повелением утверждена.

– Но это же… – удивленно отступил Нерц.

– Знаю-знаю, – почти пропел хитрый чиновник. – Но не забывай, что Величайшего обмануть не так-то просто. Он тоже из этого попустительства (если можно так сказать) немало выгоды извлек.

– И какая Вседержителю польза от вторжения Света в темные миры?

– Ассимиляция, – поднял вверх указательный палец инспектор. – Мы с тобой, влюбившись, смогли беспрепятственно со светлой силой контактировать.

– Так мы и посветлели от этого. Оба!

– Ну да, посветлели… – согласно кивнул русалочий сын. – А теперь посмотри на это с обратной стороны: девы-то наши сколько своего лучезарного Света потратили, чтобы нашу тьму нейтрализовать?

– Так любви все препоны – нипочем!

– Это ты про Истинную Любовь? – изогнул белесую бровь Вольдемар. – А ты загляни в людские миры… Любовь между людьми имеет свойство когда-то заканчиваться, а то и, замутненная ревностью или жаждой обладания, способна превратиться в… такую дрянь, что бывшие влюбленные глотки друг другу готовы перегрызть. А теперь переведи чувства в цифры и… вычисли коэффициент взаимозависимости. По всему получается, что именно мы в выигрыше. И со временем условия диктовать будет как раз таки Повелитель! Уж он-то выжидать умеет…

– Ну, это мы еще посмотрим, – процедил сквозь зубы Нерц, предусмотрительно отвернувшись в сторону.

Вслух же произнес:

– А я смотрю, ты чему-то несказанно рад. Неужели новому рыцарскому ордену и очередному бриллианту на погонах?

– Пустое! – отмахнулся чиновник. – Я что тебе сейчас покажу! – И, раскрыв богато инкрустированный речным перламутром медальон, предъявил Нерцу искусно выполненную гравюру… Анжелики?

– Красавица наша, – нежно улыбнулся Ветер. – Только она отчего-то зеленокожая. У твоего художника нужная краска закончилась?

– Да это же русалка! – с возрастающим воодушевлением ответил Вольдемар. – Ты представляешь, я сам видел, как моя Анжелика с девой Ариной воссоединилась. Теперь у Воительницы в душе Любовь живет. Любовь настоящая! А перед тем, прощаясь, моя дева дивная этот медальон мне в руки вложила и в русалочью заводь отправила.

Я сначала подумал, что Анжелика мне такой подарок на память оставила… Но, когда медальон раскрыл, на гравюру взглянул, так и обомлел… И тут же оказался в своем дворцовом бассейне, воды наглотался от неожиданности! Понял, что за талисман в руках у меня… Как бы не прознал кто-нибудь здесь о его свойствах… Хотя Вседержитель наверняка уже знает, от него ведь ничего не скроешь… Смотрит с интересом, наблюдает за нами, как за подопытными кроликами…

Ветер с пониманием кивнул, невесело улыбнулся, обдумывая нечаянно раскрытую Вольдемаром тайну. Но тот, не замечая задумчивого состояния собеседника, с воодушевлением продолжал:

– В общем, только я с мыслями собрался и решил просьбу Анжелички исполнить да к новому воплощению красавицы моей мчаться, как ты ко мне в голову залез. Суд, видишь ли, справедливый тебе понадобился. Где и когда ты в нашем Запределье такой встречал? Всё и всегда у нас делается исходя из интересов Темного Господина. Или с его высочайшего соизволения.

Само собой, я сначала разозлился, что твой внезапный призыв меня от очень важного мероприятия отвлек. А теперь думаю: с чего мне жаловаться? Это дело очень прибыльным и для меня, и для семьи в целом оказалось! Сейчас приведу себя в порядок, и – навстречу мечте!

– То есть вот этой нежданной-негаданной принцессе? – улыбнулся Нерц, указывая на портрет в медальоне.

– Именно! – с азартом ответил Вольдемар.

ГЛАВА 49

Бродяга-Ветер ощутил прикосновение к своей душе. Такое доброе, родное, настоящее. Оно потянуло его естество из Великой Бесконечности, заставило встрепенуться от странного засасывающего сна. Недолго поплутав в лабиринте небытия, воин наконец нашел нужную дорогу, потянулся за чистым, влекущим к Свету чувством. Пришло осознание собственного «я». Богатырь еще немного понежился в теплых волнах любви и открыл глаза.

В уши рванулся протяжный волчий вой, разрывающий сознание ощущением невосполнимой утраты. Сашка вскочил, огляделся. Над слабо освещенной восходящим солнцем залитой бурой и черной кровью поляной возвышались покрытые хвойным лесом горы. В воздухе застыло ощущение потери. У края леса слабо покачивался потерявший ориентиры вихрь, с тихим гудением загребающий в свою воронку сухие травинки, опавшие листья и мелкий щебень. Вдоль поляны медленно перемещалось слабо мерцающее отверстие портала, утратившего стабильность силовых полей и, казалось, уже не способного соединить меж собою пространственные слои.

Хлопья зеленоватого света сползали с доспехов Сашки, сбиваясь в сияющее облако, мягко волнующееся у ног богатыря. Рядом с воином, сломленная невыразимой болью, замерла Клавдия. Чуть поодаль юноша увидел недвижимое тело маленькой рыжей непоседы.

Всё повторилось. Только теперь Бродяга, не веря своим глазам, взирал на бездыханную белку, растянувшуюся на примятой траве.

Волчица подняла с земли тельце подруги и аккуратно положила в тягучий свет Венеры, нежно сияющий у Сашкиных ног.

«Ворожею уже не вернешь, – помыслила она, отрешенно глядя в исполненные ужаса глаза воина. – Светлый ее дух злой паук поработил. Навечно».

– Вот уж нет! Не бывать этому! – воскликнул Сашка.

Он ринулся на антрацитового поглотителя, взмахнул сияющим мечом. Но закаленное магией Света лезвие только высекло искры из черного артефакта.

Паук мерзко хихикнул с ощущением собственного превосходства: с его волшебством не справиться даже оружию светлого воинства. Обережная белка могла бы, да… Могла бы уничтожить талисман, но не освободить заключенного узника. Свои жертвы паук отпускает только добровольно… Но что теперь-то об этом рассуждать, если ворожея сама сдалась на волю амулета? И родни у нее не осталось, никто своей любовью не спасет эту наглую рыжую, везде сующую свой нос воительницу-хранительницу…

Бродяга в бессилии упал на колени перед злобным талисманом:

– Чего ты хочешь?

Тот молчал, помигивая глазками, словно прикидывая, как дорого он может продать светлую душу. Затем прогнусавил:

«Что-то я не сообразил поначалу, не разобрал ценности твоей. Но сейчас вот думаю: уж не продешевил ли я, отпустив на свободу естество твое, крылатый воин? Как я не удосужился в сути твоей обнаружить зашифрованное послание Вечности?» – нежить, мигнув поочередно каждым из восьми желто-оранжевых глазков, просканировала сознание Сашки, вновь убеждаясь в верности своего предположения.

– Чего ты хочешь? – вновь повторил Бродяга.

«Ну да ладно! Всё складывается как раз в мою пользу. Я, воин, обмен равноценный тебе предлагаю. Отдашь послание – отпущу светлый дух обережной белки на свободу. Не весь, конечно. Я тут самые лакомые кусочки ее естества уже поглотил, энергией вкусной напитался. Но жить она будет… Так что меняйся скорее со мной, пока я не передумал. Пока хозяин далеко, я сам могу воспользоваться силой Матери-Вселенной».

«Еще чего! – вскинулась Клавдия. – Да ты понимаешь, темный, о чем просишь?! Это светлая сила, тебе неподвластная!»

«Откуда ты знаешь, какая власть мне дана? – огненно-рыжие капли паучьих глаз жадно блеснули. – Я уже воспользовался вашей белкой, вобрал в себя ее энергию духовную. И теперь в состоянии любой свет в темное могущество обратить.

Истина изначальная мне не только дорогу к новому воплощению откроет. Что мне какой-то граф! Обретенная сила сделает меня выше и могущественнее Всетемнейшего Повелителя! Я сам буду править всем Запредельем!»

«В паучьем обличии? – оскалилась лунная путешественница. – Да кто тебя примет в темном царстве?! Для магов-арахнидов, наделенных силой Вселенной, место лишь в особом подразделе пространства. Будешь рядом с джиннами обитать. В маленьком таком закутке…»

«Ха! Насмешила… – злыдень презрительно глянул на Клавдию и засучил лапками. – Обличий у меня теперь будет столько… Отдавай, не сомневайся, богатырь. Я уже понял, что эта зверушка для тебя значит…»

Наблюдая за сомнениями и внутренней борьбой воина, паук заторопился:

«Вот смотри. Смотри на нее, пока совсем в небытие не соскользнула!» – и высвободил из оков тьмы суть Рыжули, при этом крепко удерживая ее в своем поле.

Бродяга в нерешительности схватился за подбородок, затем сжал кулаки, незаметным движением потянулся к мечу.

«Вижу-вижу! – нагло ухмыльнулся злой талисман. – Не старайся, не получится у тебя без моего добровольного решения белку освободить… Отдай то, что не было твоим изначально! Отдай знания истинные, пришедшие к тебе из глубин веков».

«Не смей! – забилась в тугих тисках явленная миру суть белки, мгновенно осознавшая происходящее. – Ты не имеешь права! Ты должен передать это послание лишь нашему человеку!»

«И что, мне теперь пожертвовать твоей жизнью ради знаний?» – поднялся в раздумье Бродяга.

«Ты долг свой исполнить в первую очередь обязан! И неважно, чем придется поступиться при этом!» – сумбурные мысли белки вихрем рвались сквозь ментальный заслон, выставленный восьмилапым злодеем.

Паук, торопясь во что бы то ни было завладеть великой силой, создал перед собой магическую сферу, перенес туда естество Рыжули:

«Клятву священную даю, богатырь: как только знания истинные окажутся у меня, защитный барьер спадет. Делай потом с этим духом всё что захочешь.

Только уговор: сначала мне, а потом тебе. Передашь знания, а уж после можешь свою зверушку к жизни возвращать. Свет Венеры пока еще хранит ее тельце, но скоро, уже очень скоро точка невозврата обозначится. А еще время на передачу энергии понадобится нам», – всё скрипел и скрипел паук, не обращая внимания ни на отчаянные беличьи воззвания, ни на возмущенную волчицу.

– Все знания Вселенной не стоят одной живой души, – решился наконец Сашка и сделал шаг навстречу раскрывшемуся для принятия Истины амулету.

* * *

В следующий миг рядом с Бродягой и артефактом в серебряном круговороте почти схлопнувшегося, но в последний момент внезапно вспыхнувшего портала замелькали рыжие тени, и на травянистую прогалину высыпало беличье семейство.

«Надо же! Прорвались! Успели!» – бойкая рыжая мамаша, быстрым взглядом оглядев присутствующих на поляне, невероятным образом проникнув в суть каждого, обернулась к Бродяге:

«Стоять, не двигаться! Знания хранить, при себе держать!»

– Вы кто такие? – удивленно воззрился на белок Сашка, помимо воли считывая энергию, определяя характерное сходство этих пушистиков с маленькой ворожеей.

«Молчи! Отвернись! Ни словом, ни взглядом к артефакту!» – воскликнула самая крупная белка. («Вернее, белк, – подумалось Сашке. – Или как его там назвать-то можно, самца белки?»)

Трое бельчат, считав мысли юноши и дружно засмеявшись, вспрыгнули на руки воина, словно предостерегая его от поспешных действий.

«Рыжуля! – повела длинным носом Клавдия. – Это же твои ро…»

Паук вдруг вскинулся, спешно потянул к себе сияющую сферу, но Авдей Шустрый (а это был именно он), взмахнув пышным хвостом, высоко подпрыгнул и звонким свистом лишил артефакт власти над своей рыжей дочерью. Схватив антрацитового злодея, грозный белк нацелился вырвать у паука и все восемь глаз, и столько же лап в придачу.

Оторопевший от такой кардинальной смены власти и осознавший свое незавидное положение паучишка съежился, суетливо забормотал:

«Ой, молчу-молчу, не двигаюсь. Это всё мой господин! С него и спрос за злодейство подлое. А я – что? Я службу несу, приказы исполняю. Ничего личного. И дочку вашу отпускаю. Прошу принять к сведению и запротоколировать – абсолютно добровольно…»

Но еще до позорной капитуляции злобного врага мать Рыжули подскочила к сфере, острыми коготками полоснула по гудящему заслону, вырывая из магического капкана огромные клочья энергии. Ловкими движениями лапок она разметала по ветру страшную тюрьму и освободила суть дочери, прижала сияющую звездочку светлого духа к сердцу, замерла на миг, наполняя израненное естество жаром души своей, исцеляя маленькую ворожею светом материнской любви.

ГЛАВА 50

Яростные всполохи метались вокруг. В голове гудело, ноги отказывались слушаться. Но Сергей всё брел и брел, ориентируясь лишь по сквозьпространственному компасу. Магнитные аномалии не могли повлиять на магический артефакт, и эта путеводная звездочка привела доктора к самой границе Темного Запределья. Как бы ни сопротивлялись враждебные силы, путнику удалось преодолеть и Бледную падь, и Железное плоскогорье. Отступившее потрескивающее сияние, словно осознав тщетность своих усилий, стихло, сникло, растворилось в небесном просторе молочной пеленой.

Покачивающаяся на ветру лунная дорожка, слегка занесенная межпространственной пылью, радостно вспыхнула легкими искорками навстречу прибывшим. Без особых треволнений Сергей перешел на Светлую сторону Запределья. Он свернул дорожку в тугой рулон, пристроил ее на крышке обережной капсулы, в которой покоилась погруженная в странный сон девушка, и поспешил на Высокий холм.