Приговорённые

Он умудрялся курить и разговаривать одновременно. Комната быстро наполнялась удушливым серым дымом, окутавшим сидевшего на диване Глеба.

Докурив, Конаховский принялся рыться в своем потрепанном рюкзаке, откуда вскоре извлек ничем не примечательную черную кожаную куртку. Сменив верхнюю одежду, он внимательно посмотрел на себя в зеркало и, видимо, оставшись довольным своей внешностью, снова вспомнил о Глебе:

– Одно время «Боевое братство» осуществляло охрану квартиры главного врача Института онкологии, Вениамина Белецкого. Несколько дней назад его нашли повешенным в своей квартире. Имеются основания считать, что сотрудникам «Боевого братства» может быть известно о смерти Белецкого намного больше, чем они нам сообщили. Твоя задача – выяснить, так ли это, а главное – узнать, имеется ли в «Боевом братстве» видеоархив. Нас интересуют видеозаписи с камеры, установленной над входной дверью в квартиру Белецкого! – приблизившись практически вплотную, Конаховский склонился над Глебом. Он навис над ним, как грозовая туча, из которой вот-вот хлынет мощный ливневый поток. Увеличенные линзами очков глаза, казалось, проникали в сознание Глеба, пытаясь отыскать хоть тень сомнений в правильности сделанного выбора.

– Я вас понял! – не отводя взгляда, уверенно произнес Глеб.

Конаховский сразу же потерял к нему интерес и вновь начал стремительно передвигаться по квартире, поглядывая на часы. Он больше ничего не говорил и не объяснял, но продолжал вести себя весьма странно. Вытащив из шкафа сухое красное полотенце, он бросился на балкон и для чего-то прикрепил его прищепками к бельевой веревке. После этого вернулся обратно в комнату и уселся на стул. Минуты тянулись одна за другой. Конаховский молчал, упорно рассматривая какую-то точку на противоположной стене. Глеб попытался выяснить, что происходит, но Конаховский оборвал его на полуслове. Игра в молчанку продолжилась.

Спустя некоторое время Глеб услышал непонятный звук, как будто кто-то скребся в дверь. Поднявшись со стула, Евгений ринулся в прихожую. Несколько щелчков открываемого, а затем закрываемого замка, едва различимые голоса в прихожей… Глеб поднялся с дивана, решив посмотреть, что там происходит. В этот момент на пороге показался Конаховский. Следом за ним вошел странный парнишка, лет двадцати семи. Неопрятный, с немытыми волосами, по крайней мере четырехдневной щетиной, в грязной, помятой одежде. Исходивший от парня запах сырости, прогоркшей пищи и давно немытого тела вызывал рвотный рефлекс. Не потрудившись снять обувь, парень сразу же развалился на диване, скалясь оставшимися от передних зубов пеньками.

– Знакомься! Это Шурик! – указав на парня, невозмутимо промолвил Конаховский.

Представлять Шурику Глеба он не стал, видимо, тот уже был заочно с ним знаком.

– Когда все начнется, мы не сможем лично встречаться. Общаться будем через Шурика. Твоя задача – наблюдать и собирать нужную информацию. Будешь передавать ее Шурику, а он будет доставлять мне. Анализировать информацию и вырабатывать план дальнейших действий буду я. Без меня ничего не предпринимать, никакой самодеятельности! Ясно? – достаточно жестко объяснил Конаховский.

Затем отвесил Шурику подзатыльник и согнал его с дивана:

– Тебя это тоже касается! Ежели что, в бараний рог согну!

Привалившись к дверному косяку, Шурик переминался с ноги на ногу, виновато поглядывая в сторону Конаховского. Наконец не выдержал и нерешительно обратился:

– Слышь, начальник! Ну я больше не могу, ты же обещал…

Шурик на что-то намекал Евгению, но что именно тот должен был для него сделать, Глеб не понимал. Зато Конаховский, видимо, все понял сразу. Покривив лицо, он засобирался:

– Так, оставайся здесь, завтра встретимся! Приходи к десяти утра в парк напротив дома! У нас с тобой еще много нерешенных дел! – напоследок сказал он Глебу, вытолкал Шурика из квартиры и исчез следом за ним.

Голова шла кругом. «Боевое братство», Белецкий, Конаховский, Шурик, чужая квартира… Глебу требовалось время, чтобы собраться с разбежавшимися по сторонам мыслями. Все вокруг изменилось в один момент, и кажется, не в лучшую сторону. Он пошел на кухню, решив сварить себе чашку кофе. Кофе не оказалось, как, впрочем, и чего-либо съестного. Вернувшись в комнату, он извлек документы из оставленного Конаховским файла. С фотографии на него взирали застывшие на искаженном лице глаза Вениамина Белецкого, в немом испуге молившие о пощаде и одновременно взывавшие к справедливому возмездию.

***

Белодымов был поистине честолюбивым человеком. Он знал за собой этот грех, но побороть его никак не мог. Честолюбие было основной сущностью и движущей силой его натуры. Если не занять должность начальника питерского УБОПа, то хотя бы получить звание генерал-майора… Вот о чем он мечтал все последние месяцы. Для этого требовалось не так уж много… Всего лишь помириться с Сиверским и наладить с ним отношения. Такая возможность ему как раз представилась. Смерть Вениамина Белецкого и «Боевое братство» – вот что никак не давало покоя генерал-лейтенанту полиции Сиверскому. Стоит немного уступить старику, подыграть ему, развить бурную деятельность вокруг этой истории, проявить как можно больше инициативы – и дело пойдет на лад. Старик оттает, простит былые размолвки и выхлопочет ему звание в Москве. Ради этого можно и потерпеть.

В появлении Глеба Юлаева в коллективе УБОПа Белодымов видел массу положительных моментов. Во-первых, он его родственник, а свои люди в окружении еще никому не мешали. Во-вторых, Глеб – отличная кандидатура на внедрение в общественную организацию ветеранов органов внутренних дел «Боевое братство». Он был тем самым свежим лицом, о котором твердил Сиверский. Благодаря Юлаеву он убьет сразу нескольких зайцев: приобретет рядом с собой надежного и верного себе человека, выполнит приказ Сиверского по проверке «Боевого братства» и сможет не только контролировать ход этой проверки, но и знать обо всех планах генерала, который наверняка будет постоянно инструктировать Юлаева. Осведомленность в таких делах Белодымов считал одной из самых важных составляющих успеха. Он спешил, используя все предоставленные ему на время болезни Сиверского полномочия. Над подготовкой оперативного внедрения Юлаева в «Боевое братство» трудился весь четвертый отдел УБОПа. Виктор Викторович был уверен в том, что проверка «Боевого братства» не принесет никаких положительных результатов, но в данной ситуации это было отнюдь не главным. Главное, чтобы Сиверский остался доволен.

Сразу после назначения Белодымов передал Юлаева в надежные руки своего верного помощника Евгения Конаховского. Последний получил от него четкие указания относительно подготовки Юлаева к грядущей операции, и Виктор Викторович не сомневался, что все пройдет именно так, как он задумал. Пока Конаховский обучал Глеба небольшим оперским хитростям, Белодымов тоже времени даром не терял. Новый паспорт, военный билет, водительские права, трудовая книжка с указанием предыдущих мест работы, которыми были вписаны несколько небольших коммерческих фирм, на имя Глеба Сотникова были готовы. От лейтенанта полиции Юлаева не осталось и следа. Его место прочно занял человек с оперативным псевдонимом Татарин. Это первое, что пришло Белодымову на ум, когда он вспомнил о татарских корнях Юлаева.

Оставался только один нерешенный вопрос – Юлаева нужно было официально трудоустроить в «Боевое братство». Неожиданно для Виктора Викторовича и эта проблема разрешилась сама собой. Включив в обеденный перерыв телевизор, он наткнулся на выпуск новостей по местному каналу: сообщалось о происшедшем на набережной Мойки дорожно-транспортном происшествии. Он хотел было переключить, но услышал о личности виновника происшествия, которым оказался не кто иной, как водитель общественной организации ветеранов органов внутренних дел «Боевое братство», и с интересом продолжил смотреть выпуск новостей. Удрученное лицо водителя «Боевого братства» не могло не порадовать Белодымова, а когда он узнал, что тот существенно подпортил «Майбох» владельца сети питерских гипермаркетов Дмитрия Самсонова, то просто пришел в восторг.

«Да, денежек на починку „Майбоха“ и компенсацию морального вреда у водителя явно нет, а Самсонов не тот человек, чтобы просто так прощать подобные недоразумения!» – с упоением подумал Белодымов.

Тут же набрав номер мобильного телефона Самсонова, который он предусмотрительно внес в телефонную книгу во время их последней встречи, Виктор Викторович с нетерпением ожидал разговора со своим давним знакомым. Вот и пришло время Самсонову отдавать должок. Немного жаль было, что должок за такую мелочь простить придется, но другого выхода он не видел.

Наконец звучавшие в телефоне латиноамериканские ритмы прервались, и их сменил слегка охрипший голос Самсонова:

– Отчего такая честь, неужто вы, господин Белодымов? – промолвил он вместо приветствия.

Особой радости в голосе Виктор Викторович не услышал, да оно и понятно. Видимо, не хотелось удачливому предпринимателю вспоминать непростую историю их знакомства.

Год назад к Белодымову попал интереснейший диск, где Самсонов, прямо перед камерой, развлекался с несовершеннолетним сыном своей второй жены. В тот момент, когда Виктор Викторович показал запись предпринимателю, на того было жалко смотреть. Самсонов не последний человек в Питере и такой позор на себя примерять не хотел. Благо, все произошло по обоюдному согласию, а несовершеннолетний пасынок оказался тем еще фруктом. Вошел тогда Виктор Викторович в положение Самсонова, не дал ход делу, надеясь, что и тот в долгу не останется.

– Узнал, значит, Дмитрий! Лестно, лестно, что старых знакомых не забываешь! – не спеша начал Белодымов. В телефонной трубке повисла тишина.

«Это хорошо! – подумал Виктор Викторович.– Боится, гнида!»

Выдержав паузу, продолжил:

– А ты, Дмитрий, я смотрю, нынче звезда телеэкранов…

Вместо ответа Самсонов нервно сглотнул. Он явно не понял, на что именно намекает Белодымов, и, видимо, был близок к панике, ведь диск с незамысловатым порно так и остался у Виктора Викторовича, так сказать, на всякий случай.

Подтолкнув Самсонова к нужному направлению мыслей и некой нервозности, Белодымов прервал затянувшуюся паузу и наконец сказал:

– Да я про дорожку утрешнюю, а ты про что подумал? Ты, Дмитрий, не переживай: как говорится, кто старое помянет, тому глаз вон!

– Я и не переживаю, Виктор Викторович! Вы человек чести, а потому волноваться мне незачем! Может, помочь чем-то могу, так я всегда рад, сами знаете…– промямлил Самсонов, чувствуя, что Белодымов позвонил ему уж точно не из сочувствия.

– Это ты дело говоришь, Дмитрий! Так вот, про дорожку… Видишь ли, в этом деле у меня свой корыстный интерес имеется! Водилу из «Боевого братства» не мешало бы как следует припугнуть. Скажешь ему… так, мол, и так: не уберешься из города – на счетчик поставлю, в долги загоню… Намекнешь как следует, чтобы он в тот же день вещи собрал и прямиком убрался на свою родину, в город Пермь. Да, и еще… потребуешь, чтобы он на свое место одного человечка пристроил, да так, чтоб никто ничего не заподозрил. Сделаешь – твою вещицу, которая у меня задержалась, так уж и быть, верну! – и не дожидаясь ответа, Виктор Викторович отключил телефон. Он и так был уверен, что Самсонов сделает все, чтобы злополучный диск оказался у него в кармане, причем как можно скорее.

***

Июньский день выдался на славу. Ливший целую неделю и порядком надоевший дождь закончился. Несмотря на ранее утро, ярко светило солнце, а воздух был наполнен свежестью. Прибыв в дачный поселок неподалеку от станции «Яхтенная», Глеб немного прошелся и, убедившись в отсутствии слежки, со стороны огорода зашел на территорию дачи Конаховского. Именно там в последние дни проходила его подготовка к операции под кодовым названием «Боевое братство». На удивление Глеба, дом был закрыт. Он подошел к росшей во дворе старой березе и из дупла достал ключ от дома. Он несколько раз видел, как Конаховский прятал там ключ, и теперь сам себя похвалил за наблюдательность. Камин в доме был холодным, а значит, Евгений еще не появлялся. Бросив вещи на стоявшую в прихожей табуретку, Глеб пошел на кухню, где приготовил себе чашку горячего кофе, после чего вернулся в гостиную. Конаховского все еще не было, и он уже начал волноваться, не случилось ли чего-то непредвиденного. Внезапно его внимание привлек небольшой листок бумаги, приколотый к спинке дивана обычной канцелярской кнопкой. Увидев корявый почерк, Глеб понял, что записку ему оставил Конаховский: «Собеседование назначено на 12 часов, в офисе „Боевого братства“. Дальнейшая связь через Шурика». Все. Механизм запущен.

Закрыв дом и положив ключ на место, Глеб отправился обратно. В назначенное время он уже подходил к нужному офису на набережной Обводного канала. Занимаемое «Боевым братством» здание находилось внутри двора, отгороженное от внешнего мира высокими металлическими воротами. Обнаружив переговорное устройство, Глеб нажал кнопку вызова.

– Тебе чего? – донесся из динамика недоброжелательный мужской голос.

– Если это офис «Боевого братства», то я пришел на собеседование! – как можно спокойнее ответил Глеб.

Услышав щелчок, он понял, что связь отключили. Стал ждать, но за воротами ничего не происходило. Он уже решил снова нажать на звонок, но в этот момент услышал скрежет отпираемых засовов. Одна створка ворот слегка приоткрылась, и из нее высунулась лысая голова его собеседника. Как только Глеб ступил во двор, охранник мгновенно закрыл ворота на огромный металлический засов и замок. После этого обыскал Глеба и, к своей досаде, не обнаружив у него ничего интересного, предложил следовать за ним.

Представшая взору Глеба территория была довольно хорошо обустроена. Шесть гаражей, ангар, большая крытая автомобильная стоянка. «Боевое братство» занимало здание в самом конце двора. Вход в него преграждали огромные дубовые двери с замысловатой резьбой и коваными бронзовыми ручками. Кроме дверей, ничего примечательного в самом здании не было. Штукатурка кое-где сильно облупилась, деревянными рамы давно не крашены. Попадались и металлопластиковые, но это вносило еще больший диссонанс во внешний вид.

Охранник провел Глеба до конца коридора и, оставив возле одной из дверей, удалился. «Япринцев Герман Алексеевич» – гласила табличка. Глеб понял, что это и есть кабинет руководителя общественной организации «Боевое братство». Постучав в дверь, он стал ожидать разрешения войти, но оно не последовало. Тогда Глеб решительно распахнул дверь и без приглашения вошел в кабинет, столкнувшись взглядом с сидевшим за рабочим столом Япринцевым. Тот оказался довольно молодым мужчиной, ему было не больше тридцати семи. Холеный, в дорогом костюме, он никак не вязался с довольно убогой меблировкой кабинета. Обычных размеров стол, компьютер, несколько потертых офисных стульев, вешалка в углу рядом с окрашенным в серую краску сейфом. Вот, собственно, и все убранство. Заметив взгляд Глеба, Герман Алексеевич сказал:

– Видите ли, молодой человек, мы небогатая организация, и денег на шикарную обстановку не имеем. Так что не ждите ничего особенного!

Скривив губы наподобие улыбки, он кивком головы предложил Глебу занять место напротив него. Сам же, устроившись в кресле как можно удобнее, стал демонстративно рассматривать Глеба:

– Служил? – наконец процедил он сквозь зубы, нервно перекатывая в руках огрызок от карандаша.

– Служил! Два года в погранвойсках! – не вдаваясь в подробности, соврал Глеб.

– Да? – недоверчиво воскликнул Япринцев,– я думал, ты из десантников или из спецназа! Больно крепок ты для пограничника! Таких, как ты, обычно в спецподразделения определяют!

– По здоровью не прошел! Я тогда после травмы был, и меня в спецназ не взяли! – снова соврал Глеб, не отводя взгляда.

Обдумывая его слова, Герман Алексеевич недоверчиво сморщил лоб.

– У меня здесь суровая дисциплина! Никаких профилактических бесед не признаю. Один прокол – и ты окажешься на улице! Ты всегда должен быть на месте, готовый в любую секунду выехать туда, куда тебя отправят. Машину должен содержать в порядке. Не дай бог, какая поломка или авария… Трепаться на стороне о деятельности организации не советую. Я этого не потерплю. С жалобами можешь ко мне не обращаться. Все свои проблемы решай сам! – придвинувшись ближе к столу, не допускающим возражений тоном сообщил Япринцев.– Вопросы есть?

Вопросов не последовало. Герман Алексеевич набрал какой-то номер на стационарном телефоне и коротко произнес:

– Зайди!

Практически сразу в кабинет вошел мужчина лет сорока пяти, в камуфлированной форме синего цвета с двумя большими буквами «Б» на шевроне.

– Владимир,– обратился к вошедшему Япринцев,– покажи новенькому его апартаменты и срочно построй всех во дворе!

Получив указание, Владимир сразу же распахнул двери кабинета и уставился на Глеба холодным взглядом. Поняв, что продолжения разговора не будет, Глеб вышел в коридор. Идти пришлось недалеко. Его кабинет находился через три двери от кабинета шефа. Рассматривать обстановку было некогда. Следом за Владимиром он вышел во двор.

На так называемом дворовом плацу Глеб насчитал двадцать семь сотрудников, не считая охранника на пропускном пункте и самого Германа Алексеевича. Начальник не заставил себя ждать. Важно прохаживаясь по двору, он переводил взгляд с одного сотрудника «Боевого братства» на другого.

– Итак! У нас пополнение! – подтолкнув вперед стоявшего рядом Глеба, громко произнес Япринцев.

– Глеб Сотников займет место водителя четвертого экипажа группы немедленного реагирования! – тем же командным тоном произнес Герман Алексеевич.– В остальном состав четвертого экипажа прежний: Волынцев, Гайдамак и Пеструхин! – все, кого называл шеф «Боевого братства», незамедлительно делали шаг вперед и тут же возвращались в строй. Другие сотрудники не отрываясь смотрели в сторону Глеба. Ни одного добродушного лица, ни одной ободряющей улыбки… Как только церемония представления личному составу завершилась, сотрудники разбрелись по своим углам. Даже члены его экипажа не удосужились с ним пообщаться. Только Волынцев, как старший экипажа, кратко объяснил суть его обязанностей и тут же скрылся в здании, оставив Глеба посреди огромного двора созданной Япринцевым охранной империи.

***

Свой новый кабинет Михаил Березняк обставил просто, но со вкусом. Ничего лишнего – длинный рабочий стол, удобное кожаное кресло и несколько стульев, несгораемый сейф, встроенный в стену шкаф со сборниками законодательства, кодексами и всевозможными пособиями по практике оперативно-розыскной деятельности. Компьютер последней модели, необходимая в работе оргтехника. Вот, пожалуй, и все. Конечно, не за государственный счет был сделан ремонт и куплено все необходимое. Широко известный в предпринимательских кругах города Александр Константинович Березняк не жалел ни сил, ни средств, лишь бы его единственный сын Мишка был всем обеспечен. Когда Мишка решил вдруг податься в служители закона, Александр Константинович противиться не стал и принуждать сына к участию в семейном бизнесе не захотел. Силы управлять своим делом у него пока были, а значит, незачем рушить мечты сына: «Придет время – и все встанет на свои места!» – мудро рассуждал он.

Когда Михаил окончил Московский университет МВД России и был направлен для прохождения дальнейшей службы в должности оперуполномоченного в Серпуховской отдел полиции, Березняк-старший воспринял это как должное. Однако с течением времени стало ему в Питере пусто и одиноко. Год назад жена от него ушла, разрушив его семейное счастье. Только сын у него и остался. Все свои связи задействовал Александр Константинович и все-таки нашел в Питере хорошее место для Мишки. Отдел Федеральной службы безопасности России по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Серьезная структура, серьезные люди, всеми уважаемые и почитаемые. О большем для своего сына он даже и не мечтал. Мишка тоже воспринял новость с энтузиазмом. В коллективе он оказался одним из самых молодых сотрудников, но, несмотря на это, старослужащие относились к нему хорошо. Помогали, обучали, советы дельные давали. В общем, Мишка был очень доволен сложившимся положением дел. Служба нравилась, многое уже получалось, начальство хвалило.

За последние несколько лет Мишка изменился до неузнаваемости. Раньше он был слишком застенчивым и скромным, из-за чего одноклассники и соседские ребята превратили его в мишень для постоянных насмешек и издевательств. Природа не одарила его красивой внешностью и особыми талантами, поэтому популярностью у девушек он тоже никогда не пользовался. Склонность к полноте, слишком вздернутый курносый нос и постоянные пятна румянца на щеках не придавали ему уверенности в себе. Выбрав требующую стойкости и мужества профессию, Мишка надеялся измениться в лучшую сторону, и ему это удалось. Он стал более уверенным в себе, серьезно относящимся к службе человеком, много читал, постоянно совершенствовался в выбранной профессии. Его доброе сердце и готовность прийти на помощь снискали уважение и расположение коллег. Мишка больше не чувствовал себя изгоем. Теперь он равноправный член общества. Огромная заслуга в этом принадлежала его университетским друзьям. Именно в универе он впервые в жизни понял, что такое дружба: рядом есть люди, которые в нужный момент подставят свое крепкое плечо, на них можно положиться, им можно доверять.

Со многими бывшими сокурсниками Мишка продолжал общаться и после распределения. Созванивался, в Интернете переписывался, новостями обменивался. Только вот самый близкий из его друзей, Глеб Юлаев, куда-то запропастился. Несмотря на то, что они оба были коренными петербуржцами, судьба свела их только в Московском университете МВД, где все четыре года обучения они делили и плохое, и хорошее. Глеб всегда был его полной противоположностью. Уверенный в себе, умный, обаятельный и при этом обладающий бесконечной добротой и отзывчивостью, он был душей любой компании. С ним считались и искали его дружбы. Вот и Мишка часто вспоминал Глеба и жалел, что его нет рядом. В последнее время он даже волноваться за него стал, опасался, не случилось ли с ним чего-то плохого.

На все попытки ему дозвониться Мишка слышал в телефоне одно и то же: «Абонент в сети не зарегистрирован». В Интернете страница Глеба тоже бесследно исчезла. Он неоднократно ездил и на дачу, и на квартиру к родителям Глеба, но никого не заставал. Соседи твердили одно и то же: «Они все уехали! Куда – не знаем! Когда вернутся – не знаем!» И сразу же захлопывали перед ним двери. Воспользовавшись своим служебным положением, Мишка написал запрос в Московский университет МВД России, надеясь получить хоть какую-то информацию о месте службы Глеба Юлаева, но полученный ответ ввел его в окончательное недоумение. Письмо гласило: «Бывший слушатель Глеб Георгиевич Юлаев убыл для прохождения службы в г. Санкт-Петербург. Диплом свободный». О такой форме диплома Мишка слышал впервые. Обычно выпускников учебных заведений МВД России в обязательном порядке распределяли и направляли к конкретному месту службы.

«Убыл в Санкт-Петербург?..» – Мишка не успокаивался. Он направил запросы во все отделы полиции Санкт-Петербурга и Ленинградской области, обзвонил своих знакомых, работающих в правоохранительных структурах, но снова впустую. Глеб Юлаев бесследно исчез.

Не понимая, что делать дальше, Мишка предпринял последний отчаянный шаг. Он стал искать Глеба в больницах, в моргах, на кладбищах, даже в следственном изоляторе навел справки. К счастью, Юлаева там тоже не оказалось. Последние попытки отыскать друга не увенчались успехом. Оставалось только ждать и надеяться. На своей страничке в Интернете он оставил письмо для Глеба с просьбой о встрече, указав свое новое место жительства. Это была его последняя надежда. Шли месяцы, но ничего не происходило. Глеб не объявлялся. Письмо открывали минимум 986 раз, но среди читавших его людей Юлаева, по всей видимости, не было.

И вот не далее как вчера, проезжая по набережной Обводного канала с оперативной группой, ему вдруг показалось, что он увидел Глеба. Мишка не был в этом уверен, так быстро они проехали мимо. Да и сильный ливень, застилавший боковые окна автомобиля, не дал ему как следует ничего рассмотреть. Свернувший за угол парень был поразительным образом похож на Юлаева. Мишка попросил водителя вернуться обратно, но пока объезжали канал, парень уже скрылся. Тем не менее у Мишки вновь появилась надежда. Теперь он знал, что ему нужно делать.

***

Сравнить постановку работы в «Боевом братстве» Глеб мог разве что с работой самых точных немецких часов. Механизм был отлажен идеально. Каждый винтик этого механизма выполнял четко отведенную ему функцию. Железная дисциплина, строгое подчинение. Никаких прогулов и опозданий. Четыре группы немедленного реагирования, в одну из которых входил Глеб, техническая группа, служба внутренней безопасности, три охранника, принимавших сигналы сработки тревожных кнопок и следивших за подаваемым с установленных на объектах камер видеонаблюдения изображением. И конечно же, главное звено – шеф «Боевого братства» Герман Алексеевич Япринцев, державший в страхе весь немногочисленный коллектив.

Работа оказалась сложной. За свое дежурство экипажу Глеба приходилось не менее десяти, а то и пятнадцати раз выезжать на разного рода сработки сигнализаций и тревожных кнопок. Глеб сутками колесил на служебном «Рено» из одного конца города в другой. Он должен был как можно быстрее доставить группу на охраняемый объект. Пробки, объезды, дворы, постоянно в напряжении, весь на нервах. Успеть, успеть… главное вовремя успеть… После очередного дежурства он приходил к себе в квартиру и просто падал от усталости.

В первую неделю Япринцев постоянно наблюдал за ним, присматривался, проверял. Глеб кожей ощущал на себе его недобрый взгляд. С течением времени интерес к нему со стороны Япринцева стал постепенно угасать. Герман Алексеевич оказался молчаливым и замкнутым человеком. Ни с кем из сотрудников без служебной надобности он не общался, никогда не интересовался их делами, проблемами и нуждами. Все организационные вопросы Япринцев решал только со старшими экипажей и групп. Дисциплинарные нарушения сотрудников он всегда рассматривал единолично. Даже за самое незначительное нарушение сотрудника «Боевого братства» могли уволить без объяснений и шанса на исправление. Явившись на работу, человек просто получал от охранника приказ о своем увольнении, и больше на территорию организации его не пускали. Зарплата у сотрудников «Боевого братства» была достаточно высокой, и большинство из них отчаянно держались за свои рабочие места, пребывая в постоянном страхе возможного увольнения.

Из всех коллег Глебу удалось наладить контакт только со старшим четвертого экипажа Волынцевым. Тот работал в «Боевом братстве» практически с момента его образования. Ему многое было известно, но распространяться на подобные темы он особо не любил. Спрашивать его о чем-то напрямую было бесполезной тратой времени. Волынцев начинал юлить, а то и вовсе делал вид, что не понял, о чем идет речь. Тем не менее кое-что Глебу удалось от него узнать. Несмотря на слаженность работы, единства в коллективе не было. Экипажники ненавидели службу внутренней безопасности и охрану, а те ненавидели эпипажников, которые, согласно сложившейся в «Боевом братстве» иерархии, стояли на самой низшей ступени.

Наиболее приближенными к Япринцеву считались сотрудники службы внутренней безопасности. Они были его глазами и ушами внутри коллектива, решали всевозможные щекотливые вопросы и улаживали инциденты с клиентами. В группу входило три человека: Савелий Болтенков, Кирилл Лугавцов и Владимир Крайник. Все трое выходцы из спецназа внутренних войск Министерства внутренних дел. Болтенков и Лугавцов даже какое-то время служили в одном отряде. Они были примерно одного возраста, обоим чуть за тридцать. Большую часть свободного времени оба проводили в спортзале, оборудованном в подвальном этаже здания «Боевого братства». В спортзал мог прийти любой из сотрудников, чем Глеб и воспользовался. В течение нескольких дней он незаметно наблюдал за Болтенковым и Лугавцовым, но ничего ценного для дела из этого наблюдения не вынес. В основном происходившие между Болтенковым и Лугавцовым разговоры сводились к росту мышечной массы и женщинам. О смерти Вениамина Белецкого или других подобных случаях он не услышал от них ни единого слова.

Савелий Болтенков, имевший прозвище Болт, особым умом не отличался. Его суждения были достаточно поверхностными, поступки недальновидными и зачастую абсолютно спонтанными. Он страдал чудовищной вспыльчивостью и мог наброситься на человека с кулаками только за то, что тот в его присутствии слишком громко чихнул или неаккуратно положил на место гантель. Зато самоуверенности у него было хоть отбавляй. Благодаря своему огромному росту и хорошей физической форме он считал себя абсолютно неотразимым. Савелий любил проводить время у старой залатанной груши, по которой колотил до тех пор, пока кожа на руках не лопалась и кровь не начинала струйками стекать на пол. О чем он думал в такие моменты, никто не знал, зато все знали, что лучше к нему не приближаться. Он любил поиздеваться и зло пошутить над коллегами, из-за чего в коллективе его недолюбливали и избегали общения с ним.

Лугавцов был более сдержан в проявлении эмоций и чувств. Он удивительным образом умел уклоняться от порученной ему работы и перекладывать свои обязанности на других. При этом умудрялся сохранять ровные и доброжелательные отношения со всеми членами коллектива. В отличие от шедшего напролом Болтенкова, Лугавцов умело преподносил себя в той или иной ситуации, хитрил, изворачивался, льстил. Он на психологическом уровне чувствовал, на какую кнопку нужно надавить, чтобы добиться от человека желаемого результата.

Владимир Крайник был самым старшим среди них. Ему исполнилось сорок три. Всегда спокоен, уравновешен, интеллигентен. В «Боевом братстве» считался одним из самых ценных сотрудников. Он обладал поразительными техническими познаниями. В его руках оживали самые безнадежные приборы и устройства. Крайник зарегистрировал патенты более чем на десяток собственных изобретений для охранной деятельности и видеонаблюдения. В основном он занимался налаживанием сигнализаций и видеозаписывающего оборудования, оставив решение других вопросов безопасности Болтенкову и Лугавцову. Он не увлекался походами в спортзал и болтовней о женщинах, наверное, поэтому общался с Болтенковым и Лугавцовым достаточно редко и только по служебной необходимости.