– Было бы хорошо, не устраивай мужчины эту глупую вражду!
– И мы бы не познали этих ужасов войны! – грустно поддакнула я.
– Ах, какие ужасы! Что вы! – возмутилась женщина. – К счастью, мужчины куда более увлечены перерезанием глоток друг другу, чем нанесением вреда нам. Мне досаждает другое: мы в состоянии войны с Новодальем, а у них делают такие изумительные серебряные вещицы! Мне досталась одна подвеска с цепочкой от бабушки. Вы не поверите, это чудо! Самое настоящее чудо! Лучше и изящней бывают только эльфийские украшения! Если бы их ещё было так легко достать… – она вздохнула так тяжело, словно потеряла из-за войны всех своих родственников. – И вот теперь по глупости этих мужчин у меня нет возможности приобрести что-нибудь из новодальских украшений! Разумеется, существуют купцы, они с радостью привезут мне что-нибудь милое, за большие деньги, но ведь мой муж воспримет новодальскую обновку как измену родине! Ах, как это всё печально, право слово!
От такого хода мыслей половина моего энтузиазма улетучилась. Добило меня восклицание самой юной из аристократок:
– А по мне так и не надо никаких вещей от этих мерзавцев! Да подари мне хоть целый воз прелестных новодальских украшений – я бы их выкинула в сточную канаву! Из-за того что новодальцы враждуют с чернореченцами, мои муж, отец, дед и братья все деньги стремятся потратить на вооружение, так что мне приходится довольствоваться только одним новым нарядом в неделю!
Из шквала последующих комментариев я поняла, что часть аристократок люто ненавидит новодальцев и светопольцев, из патриотизма или за гибель родственников, или испытывает «тяжёлые лишения» вроде необходимости наряжаться менее пышно. О бедах простого народа эти дурочки не задумывались. Те, кто овдовел или разорился из-за войн, сидели по домам, а у этих ещё хватало средств на развлеченье, так что им до бед простого народа дела нет.
Ещё с четверть часа в компании этих дурочек меня вывела из себя. Моё вдохновение резко умерилось. Я уже начала подумывать, как бы от них сбежать и как больше с ними не пересекаться, а они вцепились в меня, таинственную незнакомку в скромном наряде, и никак не желали отпускать. Потом одна из них со скуки – это было основное мучение для большинства из этих разряженных аристократок – затеяла кормить голубей. На оживление других птиц прилетел ещё один голубь, белоснежный и прекрасный. Он сидел на одной из верхних веток старого дуба, намного выше других голубей, и посматривал вниз с необычайным достоинством, словно был самым настоящим голубиным королём.
– Ой, вот бы такой у меня жил в клетке! – ахнула совсем ещё молодая девица.
– А я бы из него пирог сделала для моего мужа. У меня муж особенный, так что и еда у него должна быть лучше обычной, – надменно заявила миловидная дама лет тридцати.
Меня от такого кощунства – засадить эту чистую, невинную красоту в клетку или убить ради одного пирога – передёрнуло. Стало жаль, что красивое не вызывает у местных никаких иных чувств кроме как уничтожить ради своей прихоти или подчинить себе, что тоже, в общем-то, равно его гибели.
Птица изящно взмыла в воздух, долго летала над аристократками, не решаясь спуститься к угощению. Может, разглядела острую заколку, которую молоденькая дама вытащила из причёски. Теперь жестокая женщина с холодным интересом смотрела на птицу.
Не лети сюда! Не надо!
Умоляюще подняла к нему руку, будто он мог меня понять.
Неожиданно голубь опустился на моё плечо. Белоснежный, тёплый. Задел своим нежным хвостом мою шею, слегка оцарапал когтями плечо. Он меня не боялся, ничуть. Осторожно подняла руку, легко погладила его по белому крылу. Какой красавец! Поглаживаю его – и на душе становится спокойно и хорошо. Как будто это моя надежда воплотилась в птичьем теле и спустилась ко мне, чтобы утешить меня.
Трудно будет мне среди этих бесчувственных и жестоких людей, но если уж я ввязалась в это, значит, у меня есть какие-то крохи силы, чтобы со всем справится. Впрочем, какое дело, как всё закончится? Я сейчас жива, значит, я могу что-то изменить. Уж хотя бы попытаться. И я попробую. Всё равно с моим неугомонным характером просто так не успокоюсь. Да и лучше что-то сделать, только бы не возвращаться к безнадёжности. Тем более, на кону не только моя жизнь, а будущее моих детей. Они должны жить намного лучше, чем я. Если они появятся, мои дети. Спутника у меня нет, такого, который бы разделил мою мечту, ну, хотя бы чуточку помог мне, хотя бы попытался. Впрочем, не стоит расстраиваться. Вслед за зимой всегда следует весна. Рассвет для этих трёх стран однажды придёт, я верю в это. И я попробую его приблизить.
Молодой воин, которого я несколько раз видела с Вячеславом, появился за моей спиной неожиданно, заставив моё сердце испуганно замереть, а потом бешено забиться.
– Нам надо кое-что обсудить с вами, – твёрдо произнёс он.
Я неохотно пошла за ним. Дамы оживились, захихикали, зашушукались. Из обрывков их болтовни стало понятно, что случившееся они восприняли как ссору влюблённых. Не сказать, чтобы они понимали любовь между представителями разных сословий – меня по глупости сочли за свою, так как я слишком мало с ними общалась. Нет, от нарушения традиций веяло некоей пикантностью, которой эти пустышки очень интересовались.
Поначалу я спокойно следовала за одним из самых приближённых слуг Вячеслава – из окна часто видела их вместе – но когда воин вывел меня не в укромное место в саду, а в город, через полузаросший лаз в стене, на мрачную узкую грязную улицу, мне стало не по себе. А Мириона молчала. Ну, и как ей доверять, если она меня постоянно бросает в трудное время?
А чернореченец спокойно шёл вперёд, не оборачиваясь назад. Сейчас самое время сбежать. Тогда я останусь вдали от жестоких простолюдинов и аристократов с каменными сердцами, не буду ввязываться в придворные интриги из-за власти. Но тогда Цветана останется во дворце одна. Может, мать Вячеслава откажется её принять, девочку, свалившуюся неизвестно откуда. Нет, я не брошу Цветану! Ни за что!
С одной стороны, мне приятно, что принц постарался вытащить нас из темницы, но ради этого этот внешне добрый и спокойный мальчик устроил переворот, выступил против старшего брата по крови, проливал чью-то кровь в ту ночь. Если он решился на такое, значит, не столь он и добрый, этот юнец. Возможно, он упрямый, расчётливый, готовый на многое для достижения своих целей. Это пока нам по пути, пока он играет в дружбу с нами. Или он уже придумал, как нас можно использовать?
Иногда я ловила взгляды, которые Вячеслав кидал вслед новодальской графине. Определённо, девочка нравилась парнишке. Но к чему приведёт эта симпатия или любовь? Как часто люди предают друг друга. Или это только мне так не везло на хороших людей и поэтому я такая недоверчивая?
Миргород тем временем вышел из лабиринта узких серых улиц к небольшим городским воротам, явно второстепенным. Вряд ли Вячеслав ждёт меня там. Скорее всего, от меня решили тихо избавиться, а я, как дура, пошла следом. Надо сбежать! Надо уносить ноги, пока не поздно. Но что станет с Цветаной? Если уж наследник чернореченских аристократов не щадил, то уж с новодальской девчонкой явно поквитается. Ведь не убил его средний брат, всего лишь в башню запрятал, и сторонников от этого у второго принца, прославившегося как вдумчивый и добрый паренёк, явно не прибавится. Значит, возможен новый переворот. И если графиня останется во дворце, то ей явно достанется при новом перевороте. Вдобавок, она не вняла приказу Борислава – и ещё ближе оказалась к Вячеславу. Ну да если и не произойдёт никакого мятежа, если второй сын Мстислава удержит власть, а о новодальской графине будет заботиться как о сокровище, всё равно она будет в опасности: кто-то может её признать во время вторжения врагов или использовать как оружие против Вячеслава. Что же делать?..
Пока я терзалась между жерновами самых противоречивых чувств и желаний, Миргород вывел меня из города, двинулся через большое поле. Совершенно безлюдное. Рожь и цветы вокруг нас зловеще шептали под небрежными прикосновениями ветра.
Неожиданно воин остановился и, равнодушно взглянув на меня, пояснил:
– Мой король хочет поговорить с вами наедине. Следуйте за мной, – и направился к лесу, темневшему вслед за полем.
А точно ли он по приказу второго принца меня из города вывел? Почему я так уверена, что именно Вячеслав попросил его об этом? Только от того, что видела смирение и старательность этого простолюдина? Подруга Немира была со мной очень дружелюбна и добра, а потом обвинила в краже кольца её любовника. Да и не только она меня предавала.
Однако сердце меня не обмануло: на опушке нас дожидался Вячеслав, проминавший во мху круги всевозможных размеров. И встретил нас паренёк довольно-таки дружелюбно. Едва завидев своего правителя, Миргород остановился, чтобы не прерывать его раздумья, а я не сообразила, дёрнулась, так что сухая ветка захрустела под моей ногой, а принц напряжённо обернулся на шум. Потом он разглядел меня за спокойным слугой, облегчённо вздохнул. Должно быть, не ждал моего появления, хотя и страстно желал, чтобы я появилась.
– Будут ли ещё указания, мой принц? – с уважением осведомился воин.
– Пока не придумал, – тепло улыбнулся ему Вячеслав. – Ступай обратно.
Стражник почтительно склонил голову и быстро ушёл к городу.
– Он не сказал, куда тебя ведёт, Алина? – серьёзно уточнил новый правитель страны, опускаясь на небольшой камень, заросший мхом.
Честно призналась:
– Я подумала, что к тебе.
– А не далековато ли для встречи?
Долго молчала, потом грустно ответила:
– Знаешь, я очень недоверчива, но иногда мне безумно хочется, чтобы был в моей жизни кто-то, кому можно верить. Даже если цена такой проверки – моя жизнь.
– Спасибо за доверие, – улыбнулся Вячеслав, сразу посерьёзнел, виновато добавил: – И извини за жестокую проверку. Я и сам очень хотел тебе доверять, но… – и он печально взмахнул рукой. – В этом дворце сложно найти тех, кому можно довериться. Особенно, новому правителю страны.
Чуть помолчав – я ожидала, чтобы он сам сказал что-нибудь – Вячеслав добавил, улыбаясь мне:
– Вообще-то, ты мне с первой встречи понравилась. Хотя я и жутко тогда разозлился на вас за насмешки Цветаны. Мне хотелось вам верить, только в некоторых ваших привычках было нечто странное. А ещё у тебя были синие глаза, как у новодальцев. Впрочем, не это меня зацепило.
– Не это? – удивлённо подняла брови.
– Из-за дальнего родства потомков Белокаменной страны и вытекающего из этого сходства в обычаях и взглядах на жизнь, мне долго не удавалось найти неопровержимые доказательства. А потом мы как-то сидели на берегу реки, и ты задумчиво чертила палкой на песке…
– Так это ж просто четыре разных квадрата в круге!
Парнишка потрясённо уставился на меня.
– Так… ты… не знаешь?
Отчаянно выдохнула:
– Я просто рисовала, не думая ни о чём!
– Да, ты просто рисовала… – Вячеслав вздохнул. – Невольно рисовала герб одного из новодальских городов!
Что?! Ох, а мне в детстве так нравилось рисовать его на берегу реки близ города, когда сбегала из приюта! Я ещё сердилась, что вода торопливо тянулась к моим «шедеврам», тщательно слизывала с песка изображение. Выходит, тогда светопольцы могли увидеть герб, узнать его. Меня бы точно прикончили за такое, обвинив в ужасных вещах. И если бы не случайный прилив той спокойной и неторопливой реки, я давно уже была бы за Гранью! Но почему же неизменно появлялся ветер, нагонял волны, чтобы река успела стереть мой труд? Может ли быть… это ты нарочно делала, Мириона?
«Да, – тут же призналась моя непонятная собеседница, – я очень волновалась, что твои рисунки тебя погубят, потому старалась поскорее их убрать. Мне повезло – ты всегда рисовала на песке около воды, иначе бы стереть этот знак было бы затруднительно»
Так ты часто вмешиваешься в наши жизни?
«Нет, – смущённо призналась моя подруга, – я не должна мешать вам, но ты мне нравилась: у тебя была такая красивая мечта. Если у человека красивая мечта, мир может помогать ему. Это право, дарованное мне Творцом»
Мириона более ничего не говорила, вслушиваясь в нашу беседу. Наверное, ей было интересно или же очень важно узнать, чем закончится беседа двух детей из Враждующих стран.
Опустилась на корень ели, выступавший из земли.
– Интересно, почему я именно этот герб всё время рисовала?
– Совсем не помнишь? – отрок недоумённо поднял брови.
– Нет, – покачала головой. – Совсем не помню. Но, может, это ещё одно подтвержденье, что мой отец – новодалец? И это он при мне рисовал этот герб на песке, когда я была очень маленькой? Проще было б увидеть его на какой-то вещи, доставшейся от него, которую он на память о родном доме хранил. Но… это ведь глупо, хранить вещь с новодальским гербом на новом месте? Он же мог так подставиться сам, подставить мою мать. Мой сводный брат говорил, что отчим мою мать любил.
– Твой брат? – встрепенулся Вячеслав. – А ты нам не говорила о нём.
– Я просто… сбежала от него, когда нашла. Ради моей мечты.
Тоска по Ромке меня заела. И я как-то незаметно разговорилась о нём и нашем детстве с ним, о том, как рада была, когда он нашёлся, живой!
А потом мне, естественно, вспомнились Кан и Эндарс. И, вспомнив любимого, я вдруг разрыдалась.
– Что случилось? – Вячеслав присел около меня. – Кто-то посмел тебя обидеть? С кем мне нужно разобраться?
– Никто. Это уже в прошлом.
– Ты можешь со мной поделиться. Я никому не скажу.
Поколебавшись, я вдруг рассказала ему о Кане и… даже о Мирионе. О той, которая назвалась Мирионой.
Мы долго сидели рядом. Он ни слова не сказал, что я протираю дорогим платьем грязь, хотя сам его подарил. Мы молчали, но… мне почему-то стало спокойно.
– У тебя потрясающая мечта! – сказал наконец Вячеслав, потом прибавил: – Хотя и очень странная. Не понимаю, как одна из светополек могла додуматься до такого!
Пожала плечами. Сама себе удивляюсь.
– Вообще, было бы здорово, уйди эта проклятая ненависть из наших жизней! Думаю, на её месте появилось бы что-то доброе и светлое, – мечтательно произнёс чернореченец, потом помрачнел. – Но это трудноисполнимая мечта. Ты понимаешь это, Алина?
С досадой отмахнулась:
– А не хочу я этого понимать!
Чуть погодя, он признался:
– Знаешь, и я не хочу. Случись бы чудо… или что ещё может вразумить тех, чьё сознание затуманено враждой?
– Я не знаю, Вячеслав.
– И я не знаю.
Мы почти одновременно вздохнули.
«Нет здесь людей кроме вас: говорите спокойно, – заботливо сообщила Мириона. – А я никого не пропущу, так как не хочу, чтобы вам мешали»
Надо же, мы до того увлеклись, что позабыли об осторожности, а она помнила и оберегала нас! Ох, милая моя…
«Не отвлекайтесь на меня! – возмутилась подруга. – Я так ждала этого! Так хотела, чтобы ещё хотя бы один человек загорелся этой прекрасной мечтой!»
Думаешь, Вячеслав захочет много сделать для нашей мечты?
Я посмотрела в его задумчивые, мечтательные глаза.
А может… и так.
– И с этими глупыми женщинами, которым кроме нарядов и висюлек ни до чего дела нет, ты говорила в надежде изменить их мнение, так? – уточнил чернореченец. – А я-то думал, с чего бы ты с ними о таких вещах заговорила?! Но это опасно, Алина! К тому же, этих дур такими словами не прошибить!
Так вот почему он Миргорода ко мне послал: случайно услышал тот разговор – и испугался за меня!
– Ты прав, Вячеслав: их такими словами не проймёшь. Вообще, удивительно, что ты сам заинтересовался моей бредовой затеей.
Он улыбнулся:
– Просто у тебя очень необычная мечта, Алина. Я… я был бы рад, если б мог сделать что-то для неё: мне противна эта вражда. Правда, я пока не понимаю, какие слова нужно найти, чтобы достучаться до ожесточившихся сердец, – друг нахмурился. – А может, слова тут бессмысленны? И нужны какие-то дела? Но сейчас я не представляю, что нужно сделать для примирения Враждующих стран. Ясное дело, грубой силой верного мира не достичь. И ни короли Светополья и Новодалья, ни их народы просто так не пойдут на переговоры о мире, тем более, не договорятся никак. Но мне хочется верить, что есть способ! Я буду искать его. Даже если эта глупая мечта, даже если легко погибнуть, следуя ей. Просто мне надоело, что всё так. Ты… ты же из-за этого решила попытаться, Алина?
– Да, мне надоело жить так.
Мы долго сидели рядом, но до того, как солнце покатилось за лес, ни слова друг другу не сказали. Здорово, когда кто-то разделяет твою мечту. И всё же… как?.. Нужны какие-то особые слова или… что необходимо для примирения трёх стран? Если это возможно, что же поможет нам? Страшно. Понимаю, как глупо мечтать об этом, но… просто я устала жить так.
И вдруг я застыла, от внезапной мысли.
На большие успехи за такой короткий срок не следовало и надеяться, но кое-что значительное всё-таки произошло. То, что могло на многое повлиять, то, о чём никто даже помыслить не мог: три человека из разных Враждующих стран подружились! Графиня, простолюдинка и принц. А впрочем, статусы не важны. Мы просто люди, мы родились в этих странах, пропитанных враждой, и должны были стать заклятыми врагами, но мы вдруг встретились, разговорились и… подружились. Мы не ненавидим друг друга. И мы мечтаем о мире. Пусть какое-то недоверие к другим народам осталось, но зато мы доверяем друг другу. Это чудо, которое произошло. Чудо, дающее нам надежду! Значит, не всё потеряно для Светополья, Черноречья и Новодалья!
Я улыбнулась ему и поднялась с корня дерева. Закончился только один день. А рассвет для Враждующих стран придёт!
История Кана
«Новая мечта»
Пока отдыхал у границы, испытывал придуманное заклинание, размышлял, как пробраться через Эльфийский лес и устраивал ловушки для тех, кто отправится в погоню за мной или начнёт позже разыскивать, прошло шесть дней. Завершив приготовления, крепко заснул. Разуму и телу требовался отдых.
Проснулся примерно за два часа до рассвета. Лицо спрятал под иллюзией и пошёл к камням, отделявшим молодой невысокий лес Светополья от вздымающегося в небеса многовекового Эльфийского леса. Привычно вслушивался в лесные звуки. Как бы ни хотел отречься от всего, обретённого моим народом, от некоторых способностей отказаться не сумел. Вначале злился, потом решил, что так даже лучше. Острый слух, например, не раз выручал меня.
Почти дойдя до заветной границы, остановился и поклонился родному Лесу. Вслух приветствовать его не решился. Ни к чему внимание привлекать. Но… Лес, родной мой Лес, моя родина, помнишь ли ты меня?..
Шаг сделал и снова замер, прислушиваясь к лесным звукам и моим внутренним ощущениям. Лес не принял меня? Не узнал?..
Левую руку положил над сердцем. Замер потерянно.
«Я не с очень добрыми помыслами к тебе пришёл. Со злыми, если честно. Прости меня, мой Лес! Но… ты помнишь того мальчишку, который едва не сгорел живым около трёх десятилетий назад? Тот мальчишка пришёл к тебе. Он выжил. Он – это я»
Лес молчал, всё ещё не желая откликаться. Забыл меня совсем или моих намерений не одобрял. Да, впрочем, право на то имел. Лес никогда не одобрял вредящих другим. Ни мой Лес, ни чужие леса, в которых я жил или через которые проходил. Только с этим Лесом, с моим родным, мне поговорить особенно хотелось. Именно с ним.
«Лес, ты даже не рад, что я вернулся к тебе живым?» – грустно подумал я.
И уже было сердито сделал два шага, как что-то на ветке сосны близ меня зашуршало и затрещало. И что-то маленькое лёгкое упало за мной на траву. Скатилось на землю. Взгляд растерянный поднял.
На ветке медленно шла белка. Вот, когда я поднял взгляд на неё, она остановилась. И качнула пушистым хвостом. Будто приветствуя меня. Да, впрочем…
Белка опять хвостом качнула, неотрывно глядя на меня. Будто человек махнул рукою, подняв её над головой.
И почему-то по моим щекам побежали слёзы. Мой Лес приветствовал меня! Даже спустя много лет! Даже когда я пришёл измученным и злым, моя родина всё равно приветствовала меня!
Опустился на колени, склонившись головой до земли. Потом, стоя на коленях, двумя ладонями ласково провёл по земле.
«Прости меня, мой Лес! Прости, что я вернулся таким злым! Но… но я не смогу просто так уйти. Твой мальчик вернулся живым, но таким злым. Прости меня, Лес! Но я не могу простить, что дело о моих родителях толком не расследовали, но уже осудили их! Я не могу забыть сжигавшего мою плоть и душу мою огня!»
Лес молчал, притихший. Взгляд снова поднял на ту белку, которая стала посланницей души Леса. Та смотрела на меня внимательно, но хвост её уже замер пушистый. Кажется, Лес меня не осуждал. Но и не одобрял моих действий.
Тихо сказал, положив руку на своё сердце:
– Если я не прав – останови меня, – и снова землю погладил. – Ты право имеешь, Лес. И, если я сегодня Грань перейду, ты знай, что я всё же тебя любил!
Долго молчал я. И Лес молчал. И посланница Леса молча взирала сверху вниз на меня.
Но когда я поднялся и сделал ещё несколько шагов вперёд, к заветной моей цели, когда всё же обернулся, чтоб взглянуть на воплощение лесного духа, то именно в этот миг зверь, всё ещё внимательно смотревший на меня, отвернулся от меня и пошёл по своим делам.
Лес будет мне вредить и мешать? Или просто сказал, что не одобряет мои замыслы?..
Вздохнул. И не сразу вперёд пошёл. Поначалу даже боялся, что Лес будет мне перечить. Но, впрочем, потом уже смирился. Воля его, как со мной поступать. А я буду поступать, как хочу сам. И я просто пойду вперёд. Я ведь так долго мечтал отомстить.
Но… Лес не одобряет моей мести. Печально.
«Но почему так?.. Я ведь сильно пострадал, Лес! Я и все мои родные пострадали из-за проклятого короля!»
Но он молчал. Лес не хотел во всём этом участвовать. Лес мстителей не любил. Хотя вроде и пытался помешать преступникам. Странно, что моих родителей не защитил. И, кажется, даже не пытался. Отец был виноват?.. Но даже если так, я не отступлю! Я не вернусь назад!
Ладно, моя родина хотя бы признала меня. Хотя бы отправила своего посланца, чтобы меня поприветствовать.
Невольно на губах моих появилась улыбка. Всё-таки… всё-таки, я рад, что хотя бы Лес отправил кого-то, чтобы поприветствовать меня. Всё-таки, я ещё считал его своим. Своим родным. И кем-то очень близким. Чьё одобрение и приветствие были важны для меня.
Тяжело вздохнул.
Вздумал отказаться от прошлого, от обычаев своей родины, от самой родины, от способностей, а, оказывается, глубоко-глубоко, таил желание их сохранить! Сам себя удивил сегодня. Наверное, удивил бы раньше, прислушайся я к своей душе. Увы, за пеленой ненависти этого хотелось меньше всего. Да, впрочем, не время об этом рассуждать. Раз уж я сюда сегодня пришёл. А пришёл сюда, чтобы мстить.
Силуэты толстых деревьев навевали воспоминания о детстве, о ласковых маминых руках, о мелодиях и оружии отца, покрытом загадочными цветами и завитками. О старинных картинах давно ушедших предков. О прекрасных видах. Об отрывках известных всем эльфам песен. Об очертаниях прекрасных инструментов… Они все растаяли, как дым: слишком много времени прошло с тех пор, когда я жил тут.
Стражников как будто обошёл. И с обычными эльфами разминулся. Маги то ли спали, то ли не заметили, то ли исподтишка наблюдали.
Когда заря начала разливаться между деревьями, добрался до эльфийского города.
Он не был похож на большинство человеческих городов. Да, впрочем, и на деревни человеческие не походил. Редкие дома тонули в просторных благоухающих садах. Огороды росли между деревьев и цветников, иногда даже таяли в них. Не было лая отчаянных привязанных собак, да и самих собак не водилось – здешнее пространство охранял сам Лес. Он же и предупреждал жителей, если кто-то замыслит недоброе. Но меня почему-то до начала первых жилищ пропустил.
«Всё-таки пропустил, да?..»
Я всё оглядывался. Я помнил и не помнил. Я словно хотел впитать в себя каждую линию моей родины, каждый завиток лесного узора.
Стены, покрытые причудливыми узорами или даже вьющимися растениями. Эльфы ещё спали. Странное место, жители которого очень редко ругались, всегда носили красивую одежду. Стройные и крепкие мужчины, прекрасные и изящные женщины, милые дети. Каждый взрослый в чём-то был особенно искусен. Каждый ребёнок быстро учился среди этого окружения. Это моя родина. Моя почти забытая родина. Мне казалось, будто ничего не буду испытывать, коль ненадолго возвращусь сюда, но… сколько чувств, сколько ощущений появилось, когда я вновь ступил на родную землю!
Немного проплутав среди чужих садов, нашёл-таки неширокую песчаную дорогу, обсаженную по бокам благоухающими цветами. Кажется, она вела в сторону дворца. Если я не перепутал её с другой: то ли давно не был, то ли за несколько десятилетий тут что-то перестроили.
Рассвело. Свет затопил всё: и дома, и сады. Солнечный луч блестел на поверхности маленькой лужи. Или недавно был мелкий дождь, или дождь был сильный, но давно. Проходя мимо лужицы, заглянул в нее. На моём отражении всё ещё была иллюзия. Значит, спрятанные заклинания мою магию не сняли. Хорошо.
Но, впрочем, Лес меня даже под иллюзией узнал. И почему-то от этой мысли стало как-то чуточку светлее на сердце.
Я шёл совершенно спокойно, как будто странник, вернувшийся домой.
Я не изгнанник. Они не должны думать, будто я из изгнанных эльфов. Я не Забытый! Хотя… я не числюсь уже среди живых. Но… Я для них чужой. Я теперь для них чужой! Слишком много воды утекло с тех пор. Слишком много воды и вёсен. Слишком много цветов с той поры расцвели, увяли и исчезли, сменились другими цветами. Слишком много цветов и воды.
Да и… если бы они знали, что тот сын мятежника выжил, вдруг бы меня нарекли Забытым?.. Хотя я лично ничего не совершал! Но, уверен, мои родители тоже ничего не совершали! Отец никогда не говорил о власти, никогда не стремился к ней! Но… какая злая насмешка судьбы! Если бы не было пожара, я, как сын мятежников, но слишком юный, чтобы что-то понимать самому, слишком юный, чтобы участвовать в заговоре, мог получить проклятие стать Забытым! Но, даже теперь, когда пожар был, и я выжил, родственники ничего не знали обо мне и, возможно, предпочитали не помнить, как о позорном пятне, сыне осуждённой семьи! Я был похож на Забытого. И ужасно больно было об этом думать. Хотя, в отличие от других Забытых, я покинул Эльфийский лес очень рано, ещё ребёнком. Я не принял и не унёс с собою гордость эльфов по отношению к людям. Может, это помогло мне выжить среди людей? Я не считал, что люди чем-то хуже остроухих. И я выжил. В чём-то мне больше повезло, чем другим Забытым. Забытым! Я в детстве боялся Забытых, боялся совершить ошибку, стать таким, но… мой детский кошмар сбылся. И это оказался не самый страшный из всех возможных кошмаров. Страшнее было, что я не сумел уберечь родных. Мать и отец теперь за Гранью. Имена их вспоминать не будут. Но… но я отомщу! Я их не забыл!
До дворца добрался спокойно. Даже две юных эльфийки, случайно встреченные мной, меня спокойно пропустили, приняв за некого Акара. Похоже, многие пока спали на удобных кроватях под лёгкими одеялами.
Обошёл вокруг светлого, казавшегося сотканным из мерцающих капель воды, здания. Ни витые колонны, напоминающие струи фонтанов, ни искусные изображения на стенах, ни закруглённые сверху окна с прекрасными витражами с диковинными птицами и цветами, ни склонённая набок крыша – прекрасное творение древних мастеров – на сей раз не вызывали у меня восхищения. Взор примечал, за что зацепить заклинание.
Я остановился перед парадными дверями. В изображениях на них привлекли внимание пики гор. Долго, как и горы, должен был простоять дворец, задуманный древними мастерами. Долго должны были быть спокойны и счастливы жители Эльфийского леса. А я, лишившийся покоя из-за старых, несправедливых ко всем законов, пришёл, чтобы не осталось ни кусочка от витых колон и стен. Те, кто спят во дворце, их драгоценности, картины, портреты, вазы с цветами и инструменты уцелеют. Стен, связанных с мучительными воспоминаниями моего детства, никто больше не увидит. Я что-то ценное, что-то важное у них отберу. Насовсем.
«Лес, я хочу отобрать что-то ценное у них, потому что они отобрали мою семью у меня!»
Лес молчал. Пространство ещё только просыпалось. Охранники спали либо где-то собрались. Определитель магии молчал. Значит, не здесь. Или я не смогу почуять их магию моим Определителем, собранным с применением человеческой? Но я должен хотя бы попытаться! Я ради этого жил!
Было подозрительно тихо и пустынно. Заклинание складывал медленно и тщательно: требовалось многое учесть, требовалось следить, чтобы никто не появился ни передо мной, ни сзади, ни сбоку. Наконец, осталось только проговорить заклинание вслух.
Никаких чувств, только отрешённость от всего, только цепочка слов, удерживаемая воображением. Последний взгляд на старинные стены, двери. За ними много веков кто-то жил, смеялся, играл, слагал стихи, танцевал, учился, спокойно, как и я когда-то. Снова воспоминания о прошлом. Лёгкие, как дуновение ветра. И тяжёлые, словно глыбы камня. Рука взмывает вверх. Твёрдый приказ срывается с губ:
– …И пылью развеять!..
И едва приметный луч выходит с кончиков пальцев – и впивается под фундамент, в направлении узла-сосредоточия всех магических заклинаний, придерживающих стены. Зря они использовали столько магии при строительстве. Зря соединили все заклинания в одном камне под землёй. Там, откуда ощущается тяжесть и лёгкое гудение пространства от плотного сгустка магии. Пусть человеческая магия груба и примитивна, но она позволяет нащупать это место – и ударить по нему, разрывая его в клочья.
Сначала зашелестели деревья поблизости. Облегчённо. Пространство с радостью восприняло распад этого плотного комка в магическом слое. Даже при общей мягкости эльфийской магии по отношению к миру, здесь её было слишком много собрано, да ещё в одном крохотном месте. Почувствовал некоторое напряжение, когда моё заклинание окутало дворец липкой паутиной. Затем с крыши скатились мне под ноги первые горстки пыли. В которую превратится весь дворец по моей воле.
Пыль скатывается медленно-медленно. Сбываются мечтания долгих недель, часов. А в душе разливается пустота.
Неспешно разворачиваюсь ко дворцу спиной.
Такой радостной и красивой казалась мне когда-то месть, и такой скучной она получилась на самом деле. И… Нужна ли она была? Не могу ответить. Нет, я сделал всё, как должен был. Хэл должен был заплатить! И за моих родителей, незаслуженно выпивших яд из Чёрной чаши. И за тот огонь, из которого никто не кинулся меня спасать. Мальчишка, впервые интуитивно применивший свой дар… Разве тот мальчишка был виноват?! Но его никто тогда не кинулся спасать. И сомкнувшееся пламя вокруг было жутким. И от ожогов, и от потрясения несчастный долго не мог спокойно ни есть, ни спать, ни сесть.