Глава 4. Подарки
Анни встревоженно оглянулась, верный Дик рычал не напрасно. У калитки, действительно, стоял незнакомый человек в строгом черном сюртуке. Смущенно вытирая на ходу слезы, она торопливо пошла открывать. "Скажите, милая, здесь ли живет NN?" – он назвал ее имя. "Это я…" – растерянно ответила Анни. Незнакомец недоуменно посмотрел на нее. Конечно, видя заштопанное платье и огрубевшие от работы руки, он принял ее за прислугу, только что получившую взбучку от хозяев, и был не далек от истины.
"Прошу меня простить, – незнакомец учтиво приподнял шляпу, хотя в голосе еще чувствовалось сомнение, – но позвольте сделать одно уточнение… И свидетельство с выпиской из церковной книги у вас имеется?" – "Да, конечно. Только оно у отца, а он сейчас в отъезде. Но должен вернуться не позднее завтрашнего дня. А почему вы спрашиваете?" – голос ее дрогнул, и она запнулась. "Видите ли, я – нотариус и приехал сюда, чтобы выполнить волю завещательницы, вашей матери."
У Анни внезапно закружилась голова, она покачнулась, и нотариус заботливо поддержал ее под локоть. "Моей матери? Не может быть… Вы не ошиблись?" – она не могла этому поверить. "В нашем деле подобные ошибки исключены. Все документы о наследстве тщательно и многократно проверяются. А матушка оставила вам приличную сумму в виде ренты, и завещание вступает в силу с… Уточните, когда ваше восемнадцатилетие?" – "Сегодня." – "Все верно. Поэтому я прошу вас посетить здешнего нотариуса. Это на площади возле ратуши, знаете? Отныне он будет вашим поверенным. А теперь позвольте мне откланяться."
Проводив нотариуса, Анни, как во сне, дошла до крыльца и опустилась на ступеньку. Но краем глаза успела заметить, что колыхнулась белая занавеска – значит, Тильда подслушивала и подглядывала у открытого окна. "Что за день сегодня, – мелькнуло в голове Анни – я все время сижу на ступенях." Вдруг звонкий голос окликнул ее, это любимая подруга Лотта спешила от калитки, оставшейся незапертой, и на ходу сыпала вопросами: "А кто это от вас вышел? И почему ты сегодня к нам не пришла, не заболела? Мама уже беспокоится и прислал узнать, она и пирог кухарке заказала." "Ой, Лотта, прости! И перед тетей Мартой за меня извинись – тут такое произошло, самой не верится. Даже не знаю, как сказать… Это приходил нотариус. В общем, оказалось, что мама завещала мне сколько-то денег, и я ничего не понимаю…" Глаза Лотты, удивленно распахнувшись, слились с голубизной неба. "Тебе?! Деньги от матери? Дай прийти в себя… Побегу скорей домой – расскажу! Да, теперь тебе, конечно, не до нас. Но ты все-таки заходи иногда, не забывай." – и Лотта повернулась к калитке. "Лотта, постой! Что ты говоришь! И я не успела объяснить, почему не пришла к вам. Я никак не могла, мачеха заперла мою комнату, а там, ты же знаешь, мамина шкатулка и мое платье – в чем уйти? Ты скажи тете Марте, что так получилось, а уж завтра я обязательно!" "У тебя сегодня и впрямь сплошные сказки!" – Лотта гордо вскинула точеный профиль, и даже не помахав, как обычно на прощание, быстро застучала каблучками.
Анни печально вернулась к дому. В это время на заднем дворе послышался скрип ворот, топот лошадей и мужские голоса – вернулся отец со своими помощниками. И тут же распахнулась дверь – едва не сбив Анни, из дома выскочила Тильда и помчалась к отцу, крича на бегу: "А у нас удивительные новости, у нас такое!" "Вовек мне не будет от них покоя…" – тоскливо подумала Анни и ушла на кухню приготовить отцу умыться и собрать что-нибудь поесть на скору руку, настоящего обеда она не приготовила. Отец вошел оживленный, веселый: "Ну-ка, рассказывай, что за чудеса у вас происходят!" – он ласково потрепал ее по плечу, и Анни пересказала свой разговор с нотариусом. За обедом только и говорили о неожиданном завещании, отец все удивлялся: "Ай да, Мари, какая скрытница! Ни пол-словом мне ни разу не обмолвилась! Наверно, это дядя-суконщик оставил ей наследство."
Отец все шутил и весело, но как-то очень странно поглядывал на Анни. "Завтра…" – думала она, разглядывая цветочный рисунок на тарелке, стараясь не слушать и не смотреть на них. "Завтра все непременно решится. А пока надо перемыть посуду, убраться в кухне и пойти пришивать ленты к платью. Эта привычная, монотонная работа ее немножко успокоит. Ах, ведь ее комната заперта…" Едва она подняла глаза на мачеху, как та легонько толкнула под столом Тильду: "Пойди, дочка, отопри там…" – и медово улыбнулась.
"И впрямь чудеса! – размышляла потом Анни, сидя за шитьем, – А Лотта явно обиделась на меня. Ничего, завтра я к ним схожу, сразу после нотариуса, и все объясню. Надеюсь, тетя Марта извинит, что я не пришла. Да у нее и времени сейчас нет гостей принимать, все шьют, не разгибаясь. А я могла бы им помочь, хоть подолы на платьях подшивать или какую-нибудь отделку, пуговицы, крючки… Всегда ведь одного дня для срочных заказов не хватает. Скорей бы уж прошло это воскресенье, тогда все наладится и начнется наконец спокойная жизнь." Вздохнув, Анни отложила мачехино платье, и опустившись на колени перед маленькой статуэткой Девы Марии, стала горячо молиться. И сама не знала, к кому обращалась больше – к Пресвятой Деве или к своей умершей матери, пославшей ей счастливое избавление, обе они с детства слились для нее в один почитаемый и нежно любимый образ.
* * *
Сначала Тим ничего не увидел, но вскоре вдали показалось облачко пыли, а через несколько мгновений по дороге уже мчалась пара дивных белоснежных коней, запряженных в легкий и какой-то нездешний экипаж. Тим и представить себе не мог, что бывают на свете такие чудесные кони! Прежде он видел только крестьянских лошадей, на которых по утрам привозили на рынок всякую снедь, и еще два раза в неделю через их городок проезжал почтовый дилижанс. Вдруг раздался треск, испуганный женский вскрик, ржание взвившихся коней – коляска резко осела на бок, и отлетевшее заднее колесо покатилось к обочине…
Только сейчас Тим разглядел, что в экипаже сидела молодая дама небесной красоты, и он замер, совершенно завороженный… Кучер, соскочив с козел, помог даме спуститься с подножки накренившейся коляски, и они стояли на дороге, растерянно оглядываясь по сторонам. Опомнившись, Тим вскочил с земли, и не дожидаясь просьбы, подбежал к ним, чтобы предложить свою посильную помощь – он сбегает в город, позовет кого-нибудь, и они вместе постараются починить колесо. Дама была очень тронута и ласково благодарила его за хлопоты.
Тим стремглав помчался в город, радуясь этому происшествию, которое отвлекало его от собственной беды, и топиться он пока раздумал. А на крайней улице – неожиданная удача! – сразу встретил знакомого столяра, делавшего для сапожной мастерской обувные колодки. Оказывается, тот жил совсем рядом, и схватив ящик с инструментом, они быстро вернулись. Кучер уже выкатил отлетевшее колесо на дорогу, а прекрасная дама, как ни в чем ни бывало, прогуливалась по лугу под кружевным зонтиком. Тим со столяром осмотрели колесо и ось. К счастью, все было цело, только выскочила или переломилась железка, закрепляющая колесо, кажется, шпилькой называется. Столяр мало что в этом смыслил, а Тим еще меньше, но неожиданно он взял дело в свои руки, будто ему кто-то нашептывал, что и как нужно делать. Из двух больших гвоздей он соорудил замену нужной детали, столяр и кучер приподняли экипаж, и колесо поставили на место. Коляска была починена – можно ехать дальше.
Прекрасная дама от души поблагодарила своих спасителей, и в особенности Тима. Потом она открыла бисерную сумочку и очень деликатно, с улыбкой протянула им деньги. Столяру одну золотую монету, а Тиму – целых пять! От изумления он едва смог что-то пробормотать в ответ… И когда удивительный экипаж в мгновенье ока скрылся – как растаял! – они все еще оторопело стояли на дороге, глядя вслед и не в силах прийти в себя.
Возвращаясь в город, они в подробностях обсуждали этот случай и необыкновенную щедрость загадочной дамы. Тима даже потянуло рассказать столяру – до того они сблизились – о злополучных туфлях, и о том, что не может заставить себя вернуться к сапожнику. "А ты живи пока у меня. – предложил вдруг столяр – Место в мастерской найдется, сейчас уже тепло, постелим тебе на стружках – чем не перина! Найдешь себе другую работу – ты же хороший мастер, а то сведу тебя со знакомым шорником, после обуви ты вмиг это дело освоишь." На том и порешили. Тиму надо было только заскочить в сапожную лавку, чтоб забрать вещи – запасную рубаху и суконную зимнюю куртку. Еще он решил взять шило и свои ножницы, привычные руке – ему никак нельзя остаться без инструмента, а денег за туфли все равно уже не видать. Едва он вошел, сапожники наперебой стали говорить, что хозяин рвет и мечет – смотреть страшно, и он его точно убьет! "Руки коротки." – небрежно бросил Тим. Все изумленно переглянулись, сроду не замечали за ним такой бесшабашности. Тим быстро завернул в куртку свои немудреные пожитки и пошел к двери: "Я ухожу, не поминайте лихом." С прежней жизнью для него было покончено навсегда.
* * *
"Что это, неужели я спала? Или потеряла сознание? Нет, непохоже – я хорошо себя чувствую. А ведь помню, что сильно схватило сердце… Просто чудеса какие-то!" – фрау Ларсен, действительно, проснулась отдохнувшей, и с неожиданной спокойной решимостью продать часы с райской птицей. Да, она продаст их, уж лучше своими руками. Обменяет память о своих любимых на хлеб, картошку и немного сахару, и протянет еще некоторое время. Может быть, дождется весточки от сына. Конечно, можно попытаться продать их домик, но она ничего не понимает в таких делах, и ее непременно обманут, хотя не это главное. Вдруг сын однажды вернется, а ему негде будет преклонить голову? Женщина ласково погладила рукой стену, знакомую до малейшей трещинки… Здесь в спальне когда-то стояла кровать с вышитым ею шелковым покрывалом, а рядом – резная колыбелька. Она вздохнула, поднялась и пошла в столовую. Долго смотрела на часы, ей очень хотелось на прощание послушать пение райской птички, но до полного часа было еще далеко.
Фрау Ларсен встала на низкую скамеечку и осторожно сняла часы с гвоздя. Скамейка вдруг качнулась, и она, не выпустив часы из рук, почти упала, больно ударившись коленом. "Что за напасти сегодня! Не хватало еще рухнуть в пустом доме… Гвоздь, наверно, расшатался. Но странно…" Она опять осторожно встала на скамейку, и поднявшись на цыпочки, потрогала гвоздь – нет, он держался крепко. И почему-то забыв, что вешать часы обратно уже не придется, она посильнее вдавила гвоздь пальцем. В стене что-то тихо щелкнуло, и отделившись точно по рисунку полосатых обоев, отодвинулась маленькая панель – за ней был тайник!
Сердце заколотилось в горле, и перехватило дыхание… Фрау Ларсен протянула руку вглубь и тут же, ахнув, отдернула! Ей показалось, что внутри сидел кто-то с короткой мягкой шерстью, и она снова чуть не упала, но ее будто поддержала за спину неведомая сила. Немного уняв сердцебиение и собравшись с духом, она все-таки дотронулась, это был просто бархат, бархатный мешочек. Она потянула его к себе и с изумлением почувствовала, какой он тяжелый! Начинало уже смеркаться, и чтобы разглядеть, что лежит внутри, ей пришлось зажечь последнюю свечку. Присев на скамейку, фрау Ларсен развязала витой шнурок, и в колеблющемся свете засверкали крупные серебряные монеты. Застонав, она откинулась головой к стене, и по ее лицу полились горячие слезы… "Родной мой! Будь благословен там, на небесах! Ты спас мне жизнь." – и она тихо шептала что-то, не утирая слез, и все гладила рукой шелковистый бархат…
Потом, когда свечка догорела, она тяжело опустилась на колени перед распятием и долго еще молилась и плакала в темноте. Временами ей казалось, будто слабое эхо отзывается ее всхлипам, и это было немного странно в их маленьком доме. Впрочем, сегодня она ничему не удивлялась. А это добрая Фея, заглянувшая проведать ее перед тем, как вернуться к себе на гору, тихонько прижалась в углу комнаты, и растрогавшись, не могла сдержать слез… К тому же, ей было немного совестно за то, что пришлось толкнуть скамейку, и пожилая женщина ушибла колено. Но иначе она не обнаружила бы тайник с деньгами, который Фея так замечательно ловко устроила. Беспокоясь за потрясенную вдову, она все медлила улетать, но постепенно успокоив фрау Ларсен, навеяла ей самый утешительный и светлый сон и тихонько выскользнула в окно.
* * *
Поднявшись над домом, юная Фея внезапно почувствовала необъяснимую слабость. Она летела над городом так низко, что едва не задевала верхушки деревьев… А когда впереди заблестела река, ее первый раз в жизни охватил панический страх. Теряя последние силы и заставляя себя не зажмуриваться, почти над самой водой Фея перелетела реку, но подняться на вершину горы уже не смогла и упала чуть выше пещеры колдуньи. Хорошо, что злобная старуха еще крепко спала – храп был слышан даже снаружи – и не увидела несчастья и позора бедной Феи, которая попыталась дойти пешком до своей сторожки, но вконец обессилела, и даже ноги не держали ее.
Упав ничком в траву, она горько заплакала, как потерявшийся беспомощный ребенок. "Волшебница называется, колдунье на потеху…" К счастью, ее плач услышали гномы, живущие в расщелине горы, они поспешили на помощь, на руках отнесли Фею наверх и уложили отдыхать на постель, устланную свежей листвой и душистыми травами. Фея от всего сердца благодарила своих нежданных спасителей и уверила их в самой преданной и вечной дружбе. Гномы решили больше не докучать ей и гуськом удалились, оставив на пороге сторожки одного караульного.
А добрая Фея слегла… Когда за гномами закрылась дверь, она снова заплакала от отчаяния. Как же это случилось с ней? Сразу вспомнились строгие предостережения на занятиях по Материализации чудес – феям нельзя опрометчиво расходовать волшебную субстанцию, иначе можно так обессилить, что потом несколько дней придется восстанавливаться. Конечно, она все это теоретически знала, но была слишком впечатлительной и увлекающейся натурой, за что ей нередко выговаривали преподаватели в Школе, предрекая серьезные проблемы в будущем. По Оперативности чудес и быстроте реакции ей всегда ставили высшие десять баллов, а выдержки юной Фее постоянно не хватало. И зачем только она придумала эту пару коней, кто ее просил?! Могла и одной лошадкой обойтись. Или просто положить около плачущего Тима кошелек. Но нет, так нельзя было поступить, ведь его могли потом обвинить в воровстве – откуда у него взялись такие деньги? Нужен был хотя бы один свидетель поломки колеса. И нотариуса к Анни она должна была прислать с настоящим документом. Ведь как же иначе обеспечить ее деньгами, чтобы никто не смог их потом отнять? А как страшно она перепугалась за вдову часовщика! Ей самой чуть плохо не стало на лету… Вот и получается, что теория – теорией, а жизнь диктует свои жесткие правила. Да еще все три ее чуда пришлись на один день, и с конями этими так глупо расфантазировалась, удивить захотела.
Оказывается, быть доброй феей вовсе не такое легкое и приятное дело, как ей казалось прежде. И еще вспомнилась поговорка, которую она слышала у людей "Не хочешь зла – не делай добра." Но ничего, она отлежится, и волшебная сила к ней постепенно вернется, зато впредь будет наука! В это время скрипнула дверь, и в сторожку, извинившись, тихонько вошли гномы. Они принесли Фее букетик душистых ночных фиалок, чтобы ей приятней спалось, и дикого меду – он необычайно вкусный и полезный и должен подкрепить ее. Фея была очень тронута нежной заботой и снова от души благодарила своих новых друзей. Ей уже не хотелось плакать, она попробовала мед – действительно, вкусный! С наслаждением вдохнула аромат фиалок и сладко уснула.
Глава 5. Пробуждение
Наутро юная Фея проснулась почти здоровой, она легко вспорхнула с постели и вышла на крыльцо сторожки погреться на солнышке. Увидев Фею, гномы радостным хором приветствовали ее. А потом принесли лесных цветов и родниковой воды, чтобы она могла умыться, попутно рассказывая любопытные истории, которых у гномов не счесть. Вдруг послышались тонкие голоса, похожие на звук нежных колокольчиков. Это эльфы с озера, прослышав о болезни Феи, поспешили проведать ее и принесли цветочный нектар, собранный в лепестки – как только долетели с ним и поднялись в гору такие малютки! Эльфы несказанно обрадовали свою любимицу этой трогательной заботой, и Фея тысячу раз благодарила своих друзей. О том, чтобы ей попробовать летать, еще не могло быть и речи, но теперь она нисколько не сомневалась, что совершенно поправится.
* * *
Обойдя оконный переплет, солнечный луч заглянул в спальню и ласково скользнул на подушку. Вдова часовщика чуть приоткрыла глаза, и улыбнувшись, подставила лицо теплому свету. "Как хорошо! Снова жить захотелось." – и она размечталась о том, как проведет сегодняшний день. "Удивительно, сколько неожиданных забот прибавляется с появлением денег." – фрау Ларсен улыбнулась этой мысли. И правда, у нее уже наметилось несколько неотложных дел.
Во-первых, заказать в церкви панихиду по мужу – будь благословенна его память! Во-вторых, нужно сходить на рынок и наконец-то закупить вдоволь продуктов. Потом в бакалейную и кондитерскую лавки – сегодня она может побаловать себя хорошим чаем и сладостями! В-третьих, зайти в аптеку за ландышевыми каплями и мазью для ушибленного колена. Хорошо бы еще прибраться в доме, а то со всеми непрестанными тревогами она совершенно его запустила. И на дровяной склад нужно – у нее осталось всего несколько поленьев.
Но первым делом – сходить в церковь, и хорошо бы застать священника. А за корзиной для рынка можно потом вернуться. Или нет… все-таки сначала на рынок. Очень уж она изголодалась, и как только представит себе сдобные булочки с ванилью и корицей… Фрау Ларсен тотчас собралась и отправилась за продуктами. Когда она возвращалась с наполненной корзиной, из которой выглядывали бутылка с молоком, разные кульки и свертки, у самого дома ей встретилась соседка.
"О, фрау Ларсен! Сколько у вас покупок! Не сын ли ваш в гости пожаловал?" – улыбаясь, поинтересовалась она.
"Нет, от сына никаких известий… Но у меня радость, нашлось немного денег. Видно, муж хранил на черный день, это будет неплохим подспорьем."
"Как чудесно, фрау Ларсен! За вас можно искренне порадоваться! И что же, вы ничего не знали об этих деньгах?"
"Нет, совершенно случайно обнаружила. Муж ведь умер внезапно…"
"Ну вот, и пригодятся вам. Еще раз поздравляю!" – соседка снова улыбнулась и пошла к дому.
Фрау Ларсен быстро разобрала корзину с продуктами, потом, едва присев в кухне, съела целый крендель с абрикосовым джемом, кипятить чай было уже некогда, и заторопилась в церковь. Все получилось очень удачно, она застала их приходского священника и договорилась, что он отслужит панихиду перед вечерней службой. Вдова благодарно помолилась перед распятием, и успокоенная душой, пошла к знакомому аптекарю за лекарством. Муж когда-то был дружен с ним, и аптекарь частенько приходил к ним в гости. Сначала мужчины играли в шахматы, а потом они вместе пили чай и вели разговоры до позднего вечера. Но уже давно фрау Ларсен избегала прежних знакомых, мучительно стыдясь своей унизительной бедности.
"А-а, фрау Ларсен! Какая приятная неожиданность! Давненько вы ко мне не заглядывали, и я даже порадовался, что мои заботы вам не требуются. Хотя, конечно, очень рад вас видеть! Чем могу услужить?" – аптекарь, кажется, в самом деле ей обрадовался. "Душевно благодарю, что не забываете меня! Я тоже вас нередко вспоминаю, а теперь пришла за ландышевыми каплями – совсем не могу без них обходиться. И еще попрошу у вас какую-нибудь мазь – сильно ударилась коленом." Они неспешно обсудили с аптекарем и ее больное сердце, и лечение колена, а вдобавок он порекомендовал ей замечательную успокоительную настойку: "Вы будете спать безмятежно, как младенец!" И очень довольные беседой друг с другом, они тепло распрощались.
Только фрау Ларсен вошла в дом, она сразу почувствовала неладное. Что-то было не так, но что именно? Два оставшихся стула не на своем обычном месте, и вроде бы стол чуть-чуть отодвинут. Неужели в спальне рылись под матрасом на ее кушетке? Она оторопела. А когда увидела беспорядок на кухне, уже не осталось никаких сомнений, что в дом забрался чужой и пытался найти что-то, безжалостно обшаривая всю ее нищенскую обстановку. Без сил вдова опустилась на табурет. Опять перехватило дыхание, и потемнело в глазах… Она скорее вытащила из кармана капли и глотнула прямо из пузырька. Немного отпустило… И стали возвращаться мысли. Кто это мог быть? Она медлила, боясь признать то, что встало перед нею со всей ужасающей очевидностью – только соседка знала о ее неожиданных деньгах. Простой грабитель, несомненно, унес бы часы, единственную имевшуюся ценность. К тому же все в их городке знали, что красть в ее доме нечего, значит…
Хорошо, что фрау Ларсен, уходя на рынок, снова воспользовалась тайником за часами, и испуганно проверив его, убедилась, что мешочек с деньгами на месте. Долго она просидела на кухне в горьком оцепенении, тщетно пытаясь вернуть себе хоть каплю душевного равновесия. Хотела даже испробовать новую успокоительную настойку, но побоялась заснуть прямо в церкви. Ничего, она как-нибудь выдержит и эту подлость соседки. А который теперь час? Ох, надо же скорей идти в церковь, нельзя, чтобы священник ждал ее! Она оправила платье, покрыла голову стареньким черным кружевом и заспешила в церковь.
* * *
Тим открыл глаза и блаженно потянулся на своем ложе из стружек, покрытых холстом. Стружки оказались неожиданно мягкими и очень приятно пахли сосной. До чего же непривычно просыпаться так поздно! Солнце уже светило вовсю, заглядывая в широкое окно столярной мастерской, птицы по-весеннему заливались где-то совсем близко, жизнь обещала быть прекрасной! В приоткрытых дверях появился большой рыжий кот. Подняв хвост трубой, неторопливо и важно он обошел все вокруг, показывая чужаку – кто здесь хозяин, и подойдя к Тиму, изучающе посмотрел на него. На приветствие "кис-кис!" томно прищурил желтые глаза и коротко муркнул – позволил чужаку остаться, но гладить себя не позволил, такую честь еще надо было заслужить! Тим от души рассмеялся, очень ему понравился этот важный кот, и он подумал, что они скоро непременно подружатся.
Пришел столяр, принес большую кружку молока, ломоть хлеба и овечий сыр. "Представь, что я сейчас услышал! Этот ваш сапожник вконец озверел – он всем рассказывает, что ты его обокрал. И все из-за каких-то старых ножниц! Мне сосед только что рассказал, а мать еще раньше слышала от булочника. Это ж сплетня теперь по всему городу пойдет! Ты про золото не вздумай говорить пока, а то вообще не отмоешься, и я тоже буду помалкивать. Никто ж не поверит, что за починенное колесо можно заплатить такие деньжищи!" "Да мне и некому рассказывать…" Видно, счастью Тима не суждено длится больше часа. Но он и это переживет – главное, у него теперь есть деньги, и немалые! Прежде всего, надо выкупить шкатулку. Но что подумает антиквар, если до него уже дошел слух? А слухи в их маленьком городке распространялись мгновенно, как дурной запах… Однако робеть нельзя, ему надо научиться стоять за себя.
Старик антиквар, хоть и жил кротом в своей норе, но действительно, уже был знаком со слухами, Тим это сразу понял по его лицу. Впрочем, золотая монета оказала на него магическое воздействие, и шкатулка без вопросов переселилась в карман Тима, а старик, вздыхая, еще долго набирал ему сдачу. Потом Тим неторопливо, и это тоже было непривычно, прошелся по тихим улочкам, мимоходом приглядываясь к вывескам по обеим сторонам. Эх, хорошо бы открыть свою лавку! Но если он вложит деньги – ведь прежде надо закупить материал! – а дело не пойдет, то он останется ни с чем. А такой необыкновенный случай, как вчера, выпадает только раз в жизни, и ему нельзя просчитаться. Вот и еще одна лавка сапожника. Но он знал, что здесь шьют только самые дешевые башмаки для бедноты, а хозяин, говорят, такой же сквернослов, как у них. Так ничего и не высмотрев, Тим вернулся обратно. Придется и впрямь податься в шорники.
Столяр был занят работой, и ему требовалось освободить еще немного места около верстака. Они начали передвигать «постель» Тима поближе к стене. "Столоваться можешь у нас. Мать у меня, хоть и ворчунья, но готовит – просто пальчики оближешь! Опять же, дочка всегда у нее под приглядом, я ведь третий год вдовею, может слыхал? Но скоро будет нам повеселей, осенью женюсь." – и он хитро подмигнул Тиму. "На ком?" – спросил Тим, и не из любопытства, его ничуть не интересовала невеста столяра, а просто из вежливости. "Да ты, наверно, знаешь – Лотта, дочка портнихи с вашей улицы." По счастью, Тим в этот момент стоял в самом углу мастерской, в полутьме, и его лица столяру не было видно. "А-а…" – неопределенно протянул он, и взяв себя в руки, добавил: "Да, знаю их. Ну, ладно пойду, не буду тебе мешать."
Это в кузнечном деле хорошо, когда железо из огня – да в холодную воду. А живому человеку такого многократного окунания не выдержать, сердце-то не железное. На Тима внезапно нашло какое-то странное одеревенение и безразличие ко всему… Он сунул руку в карман и удивился шкатулке, которую он забыл вынуть – зачем она? Выходит, в то время, когда он трясся над грошами, чтобы купить ей подарок, Лотта уже была невестой столяра. Но странно, что Тим не умер от этой мысли и даже чувствовал в душе тайное облегчение, будто ослабили непосильную струну. И может быть, еще одно…
Воспоминание об удивительной вчерашней даме. Ее неземная красота то и дело возникала перед глазами, смягчая сердечную боль, и в этом не было ни малейшего предательства Лотты, как если бы он просто залюбовался нежным пролетающим облаком. Теперь его ничего здесь не держит, он уедет в большой город – там и работа найдется, он постарается разыскать своего друга, и ничто не будет напоминать о Лотте. И Тим шел, сам не зная, куда… А ноги, неподвластные печальным размышлениям, но верные давней привычке, привели его к церкви. Он немного постоял у ограды. Припомнил все глупые свои надежды… и вошел.
* * *
Выйдя от нотариуса Анни, как во сне, дошла до маленького сквера и присела на скамейку, ей надо было прийти в себя… В руках она сжимала плотный пакет с документами. Оказалось, что мама оставила ей сумму, достаточную для того, чтобы скромно, но безбедно прожить лет двадцать! Анни все еще не могла привыкнуть к своему новому положению, что она теперь может ни от кого не зависеть, и временами ей чудилось в этом что-то сверхъестественное, даже греховное, или вдруг мерещилась каверзная ошибка нотариусов. Она отрешенно смотрела на клумбы с тюльпанами, на кусты расцветающей сирени, на детей, со смехом играющих на дорожке мячиком. "Может, и у меня когда-нибудь…" И эта простая мысль стала возвращать ее в реальность – лицо оживилось, и глаза заблестели радостью: "Значит, я теперь совершенно свободна? Ангел мой, мамочка, как же мне благодарить тебя? Ты второй раз подарила мне жизнь!"
Анни нежно погладила пакет с документами и прижала его к груди. Ей захотелось скорей рассказать о своем счастье любимой крестной, она заторопилась к выходу из сквера, и потом, когда шла по улице, ее будто несли легкие радужные крылья, и поношенные башмачки буквально порхали над землей. А вокруг благоухали цветущие яблоневые сады, теплый ветерок подхватывал и кружил лепестки, а земля под кленами была, словно ковром, усыпана мелкими желтыми цветочками. Даже природа радовалась вместе с ней!
Анни почти вбежала в швейную мастерскую. Девушки подняли сосредоточенные, утомленные лица, но увидев сияющую Анни, тоже заулыбались, и только Лотта небрежно кивнула. А фрау Марта, резавшая атласную ткань, чуть взглянув на ее, сказала довольно сухо: "А… Нашлась пропажа." И сразу радость Анни сжалась и погасла, а всего минуту назад ей казалось – счастье так необъятно, что можно поделиться им с целым городом. Крестная закончила кроить и повела Анни в примерочную. "Пойдем, расскажешь про свои чудеса." В комнату не пригласила и угощать пирогом не думала. Снова пришлось повторить удивительный разговор с приезжим нотариусом. "Ну что ж, я очень за тебя рада. " – неожиданно холодно сказала крестная.
И тут Анни не выдержала: "Тетя Марта, вы на меня до сих пор сердитесь, но я, правда, никак не могла прийти вчера, я же Лотте все объяснила! Но я и сегодня еще успею помочь вам! А вечером только сбегаю домой за своими вещами."
"Не торопись, Анни…" – остановила ее фрау Марта – "Видишь ли, теперь мне будет неловко взять тебя к себе. Скоро все в городе узнают про твое наследство – ты же знаешь, как быстро разлетаются слухи – и это может быть неверно истолковано, меня могут заподозрить в корысти."
"Да что вы, тетя Марта! В чем тут может быть корысть?"
"Ты еще мало знаешь людей, Анни." – очень твердо сказала крестная, как ножницами отрезала.
"Значит… вы не хотите, чтобы я у вас жила, тетя Марта?" – глаза Анни наполнились слезами…
"Постарайся понять меня. И со временем ты убедишься, что это и для тебя лучше. Ты ведь легко сможешь теперь…"
Но Анни не дослушала, чувствуя, что слезы вот-вот польются из глаз… Не попрощавшись, она выбежала из мастерской.
Фрау Марта осталась сидеть на маленьком диване в примерочной, задумчиво потирая лоб рукой. Она честно пыталась объяснить самой себе, что с ней происходит, и почему так резко оттолкнула любимую крестницу. По правде говоря, она чувствовала себя обманутой. Разумеется, дело было не в старых платьях Лотты, которые она отдавала Анни, и времени, потраченном на ее обучение шитью, но все же червячок необъяснимого сожаления точил ей душу. Мари, ее лучшая подруга с детства, ничего не сказала о деньгах, завещанных Анни, и даже умирая, не захотела довериться ей. А теперь обида на Мари странным образом перенеслась на ее дочь.
Была и еще одна причина, из-за которой фрау Марта раздумала поселить у себя Анни. Она вдруг стала опасаться, что ее неожиданное приданое может переманить возможных женихов Лотты. Конечно, ее дочь не в пример красивее Анни, но все же лучше не рисковать. Почему-то завидные женихи не слишком обивали их порог, а если тут еще появится Анни со своими деньгами… Хотя недавно к Лотте посватался один человек – вполне обеспеченный. Но вдовец и с дочерью, на целых пятнадцать лет старше. Они подумали и почти ответили ему согласием. Конечно, замуж надо выходить за молодого, чтоб не остаться потом вдовой с маленькими детьми, как она сама. Но не принимать же всерьез прыщавого сына булочника, того нагловатого приказчика из лавки или подмастерье сапожника, который по воскресеньям ходит за Лоттой, как пришитый. Он симпатичный малый, но ведь без гроша за душой и таким помрет. Спору нет, с Анни как-то нехорошо получилось. Но у меня своих забот выше ворот! И Луиза подрастает – еще одна головная боль…