Юрий Николаевич слушал, застыв как стрела.
–Мне бы очень хотелось купить эту чашку. Но я боюсь…
–Что в этом случае пёс уйдёт?
Пенсионер кивнул.
–Не попробовав не узнаете. Но я не уговариваю Вас. Мне тоже она нравится. Если честно, мне всегда немного жаль, когда вещи уходят из магазина. Я скучаю по многим из них. Мистер Клац тоже был частью подвала. Иногда я задерживался у входа, а он ложился справа от меня и смотрел куда-то.
Владислав Викторович задумчиво посмотрел в сторону.
–Говорите, дождя не любит? А снег любил. Хватал снежинки зубами.
Юрий Николаевич вдруг засуетился и встал.
–Наверное, я пойду.
–Посидите, – попросил директор. – Не торопитесь уходить из хорошего места. А мне… позвольте побыть немного со старым другом.
Юрий Николаевич ахнул и закивал.
–Простите, я не подумал. Конечно, конечно, идите.
Он блуждал по антикварному подвалу, а директор стоял на улице у входа и о чём-то шептался со старым бродягой.
Уже поздно вечером, у самого дома, Юрий Николаевич вдруг вспомнил одну важную вещь. Директор ведь попросил администратора Аллу угостить чем-нибудь собаку-иллюзона. А как и чем? Ведь пёс не притрагивается ни к собачьему корму, ни к мясу в миске. Юрий Николаевич наклонился к бродяге и спросил:
–Ну и как мне быть?
Ему стало стыдно. Вот уже несколько месяцев пёс сопровождает его везде и спит у его порога, а он ни разу так и не смог ничем отблагодарить его.
Иллюзон поднял голову и взглянул Юрию Николаевичу в самую глубину души.
Дома же, сидя в любимом кресле, Юрий Николаевич всё понял. Он вскочил, накинул пальто и вышел во двор. Пёс лежал на обычном месте и спал.
Юрий Николаевич встал перед ним и вытянул обе руки вперёд. Он задумался и вообразил, что в руках у него миска с чистой водой. Он поставил её перед псом и отошёл. Бродяга оживился. Он встал и понюхал воду, а потом начал лакать. Юрий Николаевич воодушевлённо хлопнул себя рукой по колену и задумался опять. На этот раз он вообразил большую мясную кость, даже немножко с кровью, и положил её на землю. Пёс обнюхал и кость, потом отошёл и лёг, положив голову между лап, а потом посмотрел с укоризной на пенсионера, сведя брови домиком и выкатив глаза. Юрий Николаевич опешил.
–Что же я, что же это, – забормотал он. Кость, которую он вообразил, была отличной и очень большой, настоящий подарок для собаки.
–Ах, что ж я за глупец! – Воскликнул он, – у тебя, поди, уже и зубов нет. Что я, что ты, оба беззубые.
Он вообразил тарелку с двумя большими сочными котлетами. Не успел он поставить тарелку на землю, как пёс подошёл и набросился на еду.
Юрий Николаевич засмеялся.
–Вот так друг, – проговорил он сквозь смех, вытирая нечаянную слезу, – придётся потрудиться, чтобы накормить тебя.
Он вообразил ещё две котлеты, и они тоже быстро исчезли в пасти пса.
На ночь Юрий Николаевич положил псу мягкий воображаемый матрас, а сам пошёл к своему стеллажу с книгами и нашёл энциклопедию “Всё о собаках”. Его внимание было приковано к разделу “Будки и вольеры”, он усердно читал и рассматривал схематические изображения будок, рассчитывал что-то на бумаге, а потом убрал книгу и подошёл к окну. Пёс лежал и облизывал тарелку из-под котлет.
Юрий Николаевич хотел прямо сейчас, ночью, выскочить и подарить бродяге дом, но что-то удержало его. Он не мог сосредоточиться, было слишком поздно, и длинный эмоциональный день утомил его, а воображать плохую будку он не мог. Нет, будка должна быть отличной, утеплённой, с просторным тамбуром, с удобной крышей, чтобы на ней можно было лежать и ловить снежинки пастью.
Наутро он так и сделал. Он продумал всё до мелочей, чтобы потом ничего не переделывать. Бродяге новый дом сразу понравился, он чинно зашёл внутрь, покружился, обнюхал углы и вывесил довольную морду и кончики лап наружу.
С этого дня Юрий Николаевич ходил в приподнятом настроении. Он уже не просиживал в магазине, а гулял с иллюзоном парке, выискивая в траве подсохшие поздние поганки, полусгнившие дикие груши и гулял просто, не ища ничего, протаптывая в первом раннем снеге следы-цепочки или аккуратно, как в детстве, продавливая тонюсенький лёд на лужах. В кармане у Юрия Николаевича теперь всегда лежал пакетик с воображаемыми кусочками сыра, и он то и дело доставал один кусок и бросал бродяге. Иногда они навещали Владислава Викторовича в антикварном подвале. Там Юрий Николаевич любовался английской чашкой, а пёс вещал о чём-то давнему другу директору. И вечером он неизменно возвращался в свою будку. Юрий Николаевич уже думал, что так будет всегда.