– Маиси умерла. Её дети умерли, – скорбно сказал он, – наш другой сосед умер. И его дети тоже. И другие. Духи пришли и собрали свои жертвы.
Шанисе вдруг задрожала всем телом. Жар, сдуваемый с берега ветром, почему-то сковал её тело ледяным холодом. Она подошла к костру. Вонючее, обуглившееся мясо огромной рыбы чернело под языками огня. Шанисе посмотрела на сарай и навес. Они были пусты. Соседи тоже разводили костры и бросали в огонь куски вяленой рыбы.
– Мы взяли то, что не было нашим. Разгневали духов, – сказала тётка. Её лицо почернело от копоти. Тонкие полоски пота и слёз прочертили светлые линии на её лбу и щеках. Белки её глаз безумно метались из стороны в сторону, не в силах задержаться на месте.
Закат преобразил море. Под кроваво-красным небом полыхали серые волны. Шанисе наслюнявила палец и вытянула руку вверх. Ветер изменил направление, теперь он дул вдоль берега.
Рыбы у них больше нет. Но они не умрут.
2018
Пятно
– Значит, видите тёмное пятно снизу справа.
– Да.
– Постоянно?
– Нет, в том и дело. Только когда выхожу из дома и поворачиваюсь к двери, чтобы запереть замок. Только в этот момент появляется это бурое пятно, размером с болонку.
– А когда поворачиваетесь, чтобы рассмотреть его…
– Оно исчезает.
Врач посмотрела на Данилу Петровича и продолжила что-то быстро печатать на клавиатуре компьютера. Потом снова посмотрела на него и заметила:
– Болонки разве бывают бурые? Они только белые бывают. Или чёрные.
– Вполне возможно, что это была не болонка, – миролюбиво согласился Данила Петрович, – но оно было точно размером с небольшую собаку.
Врач напечатала ещё несколько предложений, потом мотнула головой в сторону кушетки и попросила пройти туда.
– Сейчас я Вас осмотрю, но, кажется, Ваше дело не по моей части.
Данила Петрович послушно пошёл и сел на край кушетки. То, что он не по её части, он и сам знал. Но ему нужно было докопаться до правды и убрать любые сомнения. Поэтому, сделав две недели назад список специалистов, он начал их обходить одного за другим, благо на пенсии у него было для этого полно времени.
– К окулисту Вы уже ходили, – спросила врач, направив яркий пучок света прямо в глаз Даниле Петровичу и высматривая в глубине глазного яблока что-то ведомое только ей.
– Ходил, – ответил Данила Петрович. Яркий свет немного раздражал, и он усердно старался не отводить взгляд от белого круга на стене напротив. Врач сказала смотреть только на круг, значит, смотреть надо только на круг.
– Ну, что я вижу, – продолжила она, высвечивая второе глазное яблоко изнутри или откуда-то ещё, – никакой патологии нет. Всё в норме.
– И окулист сказал, что всё в норме, – вздохнув, подтвердил Данила Петрович.
– А что ж Вы вздыхаете, это ведь хорошо, – возмутилась врач, – Ваши глаза в полном порядке, радуйтесь. У меня сейчас каждый второй с аномалиями.
Врач включила свет, стукнула пациента под коленную чашечку, потом попросила его пройти к столу и снова начала быстро печатать.
Данила Петрович вздохнул опять, но теперь медленно и незаметно. По правде говоря, он и так знал, что у него нет никаких патологий. Но ему очень хотелось, чтобы они были. Ведь они объяснили бы многое.
Вернувшись домой, Данила Петрович проделал хитрый трюк: он вошёл в дом, закрыл дверь, подождал три минуты и вышел, повернувшись к двери и шевеля ключом в замочной скважине, одновременно пытаясь разглядеть правый нижний угол между стеной его дома и забором, то место, где обычно появлялось пятно. В этом и была проблема. Пятно не показалось. Оно никогда не показывалось, когда Данила Петрович о нём думал и пытался подловить.
В том углу, у самой земли, из стены торчало сантиметров пять зелёной узкой трубы. Когда бурое пятно появилось в поле его бокового зрения впервые, Данила Петрович на этот отрезок трубы и подумал. Одно смущало его: таких труб и других предметов везде было много, а пятно показывалось только в одном месте и только в момент, когда он закрывал дверь, а следовательно, на трубу не смотрел.
Вздохнув в очередной раз, Данила Петрович вошёл в дом и сел в любимое кресло. На столике рядом с креслом лежал сложенный вчетверо лист. Данила Петрович взял его, развернул и разгладил на коленях, а потом вычеркнул из длинного списка очередную строку. Незачёркнутой оказалась только одна строка: психотерапевт.
Встречи с психотерапевтом Данила Петрович, мягко говоря, побаивался. Поэтому накануне перед сном он выпил рюмочку коньячку и лёг спать, даже не перечитав обычные три страницы романа, который он же сам и дописал несколько лет тому назад. “Роман длиною в тысячу лет”, так называлось длинное и путанное повествование, в которое Данил Петрович, тайный графоман, вложил всю свою душу и память, переплетя вместе выдумку и мемуары. Эти обычные три страницы романа на ночь, по мнению его автора и читателя в одном лице, способствовали крепкому спокойному сну и лёгкому пробуждению. Однако же перед встречей с психотерапевтом коньяк на ночь показался Даниле Петровичу более эффективным средством.
Утро доказало обратное: после рюмки коньяка Данила Петрович проснулся разбитым и нервным, с больной головой и онемевшей от неудобного положения ногой.
Психотерапевтом оказалась совсем молодая женщина в строгих очках. Данила Петрович оробел ещё больше.
– Пожалуй, я зря пришёл, – промямлил он и попятился к двери.
– Нет, нет, совсем нет. Не зря.
– Но если… словом, если я нормальный, не думаю, что…
– Посмотрим, послушаем. Вы садитесь. – Молодая врач придвинула стул пенсионеру и улыбнулась. – Рассказывайте. Как Вас зовут?
– Данила Петрович.
– Сколько лет?
– Шестьдесят девять.
– Когда-нибудь состояли на учёте?
– Где? Ах, да. Нет, не состоял нигде. Ни у кого. Никогда никаких проблем. Даже нервничал редко. Профессия-то у меня тихая – часовщик.
– Ух ты! – Воскликнула молодая женщина и что-то пометила ручкой.
Данила Петрович едва удержался, чтобы не высунуться посмотреть, что же она отметил в своём журнале.
– А Вы не пишете, как обычно?
– Что?
– Ну на компьютере, как все остальные. Приходишь к ним на приём, а они только и делают, что стучат и стучат по клавишам. А Вы нет.
– Я нет, – согласилась врач и улыбнулась ещё шире. – Так почему сейчас решили прийти на приём к психотерапевту? Что-то всё-таки произошло?
Данила Петрович помедлил несколько минут, потом разом выдал всю свою историю про пятно.
– Я понимаю, конечно, это ерунда. Навязчивая идея, может. Вы-то, наверное, с настоящими проблемами дело имеете. А я так, пустая трата времени. Ерунда ведь, да?
Данила Петрович с надеждой посмотрел на молодую женщину-врача, на то, как она отметила ещё что-то в журнале, а потом протянула ему неизвестно откуда взявшийся рецепт, написанный на редкость разборчивым почерком.
– Знаете что, уважаемый Данила Петрович, я Вас попрошу прийти ко мне ещё раз, через неделю. Мы с Вами должны ещё поработать. А пока я Вам выписала одно средство. И направление на физиотерапию. Начните принимать эти таблетки с сегодняшнего вечера, и заведите тетрадь. Будете отмечать каждый раз, когда появится пятно, каждый раз, когда стоите у двери и смотрите на замок. И ещё, уберите Вы эту трубу. Вот прямо сегодня, вернётесь домой и уберите её. Закройте, обрежьте, покрасьте в белый цвет. Кирпичом заложите. Всё, что угодно, главное, чтобы её не было видно.
Данила Петрович вскочил:
– Сейчас же пойду, уберу.
– И записывайте, слышите, например: убрал трубу – три с четвертью дня. Увидел пятно – четыре ноль пять.
Из кабинета врача Данила Петрович вышел гораздо бодрее, чем мог себе это представить накануне. У него появилась небольшая надежда, неясный ответ на терзавшую тайну, но и этого было достаточно. Он шёл и почти танцевал. В аптеке на удивление быстро получил нужное лекарство, до дома доехал без пробок и пауз на светофорах, дома в кладовке сразу нашёл старый начатый пакет цементной штукатурки и мастерок и ловко заделал отрезок трубы, превратив его в еле заметный заступ в углу.
На следующий день, отправляясь на массаж, Данила Петрович впервые за долгое время закрыл дверь спокойно и не оглядываясь. Пятно не появилось. Оно не появлялось целую неделю, до следующего визита к психотерапевту. Оно исчезло.
Данила Петрович приободрился. Он по-прежнему принимал выписанные ему таблетки, ходил на массаж, старался не нервничать, избегал углов, труб и прочих предметов, способных вызвать зрительную галлюцинацию и много спал. Постепенно история с пятном начала казаться ему придуманной и даже смешной. А там и дети подбросили Даниле Петровичу внуков на неделю каникул, он и вовсе забыл о ней.
И вдруг всё вернулось.
Пятно начало мерещиться Даниле Петровичу повсюду. На кухне, в спальне, в гостиной. В магазине, в сбербанке и даже в историческом военном музее, куда он заглянул мимоходом. Пятно вылезало из каждого артиллерийского орудия, из каждого мушкета и даже из экспонатов зала рубяще-режущего холодного оружия 16-17 веков.
Даниле Петровичу стало страшно возвращаться домой. Он позвонил сыну и попросил переночевать у него. Сын с удивлением согласился и уговорил отца выпить немного коньячка и успокоиться.
Утром вечно занятый сын выкроил время и отвёз Данилу Петровича домой, постоял рядом, пока тот открывал входную дверь, зашёл внутрь и выпил на кухне кофе.
– Вечером загляну, – сказал он после того, как обошёл и осмотрел все две комнаты, проследил, чтобы отец накрепко запер дверь и уехал.
Данила Петрович, в отчаяньи рухнув на диван, схватился за грудь и попытался угомонить старое сердце, которое вдруг забилось как у непоседливого ребёнка.
На потолке, куда глядел в это время, никаких пятен, кроме застарелого пятна от табачного дыма, которое следовало закрасить ещё лет пятнадцать назад, не было, но глядя на это совсем не опасное пятно, Данила Петрович почувствовал себя ещё хуже. Теперь ему захотелось снова раскурить любимую трубку, в добавление к остальным проблемам.
Курить Даниле Петровичу было строго-настрого запрещено другим врачом, а именно пульмонологом, с чем спорить было абсолютно бесполезно.
– Табак или жизнь, вот в чём вопрос, – было сказано строгим тоном Даниле Петровичу когда-то давно в кабинете, сплошь увешанном картинами жутких угольно-чёрных лёгких. С тех пор он научился верить врачам.
Кое-как встав, Данила Петрович прошаркал на кухню и выпил внеочередную таблетку от нервов, по дороге поправил стоящую не на месте табуретку и вытер пальцами пыль с краешка книжной полки. Сердце понемногу начало замедлять свой ритм, возвращаясь к нормальному. От нечего делать Данила Петрович померил давление, оно было чуть выше нормы, не страшно. Это от кофе, конечно, от чего ещё. Документальный фильм про леопардов позволил Даниле Петровичу забыть о пятне на час, потом выпуск новостей опять подстегнул пульс, а заодно и давление, после чего телевизор был выключен, а Данила Петрович вновь прошествовал на кухню и заварил себе зелёного чая с жасмином.
Пятно не появлялось, таблетка подействовала, давление нормализовалось, и вновь пенсионеру захотелось почувствовать жизнь. Он оделся, вышел из дома и сразу увидел пятно снизу и справа, точно там, где оно появлялось и раньше. И оно было гораздо больше.
К вечеру к Даниле Петровичу заехал сын. На месте дома с забором вяло вибрировало огромное грязевое пятно, из середины которого торчала телевизионная антенна и ещё несколько неопределённых палок и труб. Сам Данила Петрович стоял рядом с пятном и задумчиво курил видавшую виды костяную трубку, а увидев сына, указал рукой на грязную жижу и усмехнулся:
– Вот доставучее. Думаю, это из-за того, что я трубу заделал. Надо было оставить его в покое, а я, видишь, нашёл себе занятие. Ну видел его и ладно, а теперь вот, дом исчез.
Сын в недоумении зашёл по щиколотки в грязь и нахмурился.
– Курить начал.
Данила Петрович кивнул.
– Выдумываешь, значит. Пятна ему мерещатся. Думаешь – страшно ему. Провожаешь его, встречаешь, а он вона, на улице и с трубкой в зубах.
Данила Петрович прищурился и выпустил в сторону сына колечко густого дыма.
– Ты это, лучше выйди оттуда, засосать может.
Сын поглядел на свои промокшие ноги и отошёл в сторону, погрузившись в грязь ещё глубже.
– Ну, дело твоё, – пробормотал Данила Петрович, – я так и чувствую, как ему хочется добраться до нас с тобой.
– Ладно. Ты едешь? – Спросил сын, отходя к машине. За ним тянулся узкий жгут грязи, приклеившийся к штанинам и подошвам кроссовок.
– Да нет, останусь. От него всё равно не отделаться.
Сын Данилы Петровича развернул машину и уехал, оставляя за собой еле заметный след грязи. Все другие машины, пересекая этот след, тащили за собой такой же, как будто бы он клеем прилипал к их колёсам.
Данила Петрович докурил, вытряхнул пепел на землю и подошёл к тому месту, где раньше торчал отрезок трубы, а теперь мелко дрожала неприятного цвета жижа и начал бить по нему ногой, то носком, то каблуком крепкого ботинка, пытаясь выбить куски штукатурки. На удивление, ему удалось это сделать довольно быстро. Жижа вдруг забурлила пузырями воздуха и схлопнулась как густая каша. Постепенно пятно начало уменьшаться в размерах, а потом и вовсе исчезло.
– Вот, значит, как, – пробормотал Данила Петрович, прикуривая новую сигарету от окурка предыдущей, – а дом?
Дом так и не появился.
Данила Петрович понуро ждал, захлёбываясь приступами кашля каждые пять минут, потом тщательно вытер подошвы ботинок о бугорок травы, чудом оставшийся чистым после затопления, и пошёл к автобусной остановке со старой скамейкой, где и присел отдохнуть.
Через полчаса подошёл автобус, высадил одних пассажиров, подхватил других и уехал, а Данила Петрович задумчиво проводил его взглядом. В этот момент справа внизу навязчиво замаячило пятно.
– А, чтоб тебя, – воскликнул Данила Петрович и встал, – а ну, возвращай дом! Или опять закатаю цементом.
Подъехал другой автобус, третий. Люди выходили, заходили и разносили пятно на подошвах. Данила Петрович уже подзамёрз и начал злиться. Одним из окурков он точно попал в самый центр пятна, чему очень обрадовался и даже чуть не подпрыгнул в приливе задора.
– Ага! Взял!
Пятно никак не отреагировало, а Данила Петрович, почуяв его слабину, подошёл и нарочно вдавил окурок поглубже в середину мутной жижи, совсем не заботясь о чистоте своей обуви. Пятно аккуратно, но быстро обволокло ботинок Данилы Петровича и хлюпнуло, выпустив на волю огромный пузырь воздуха, обрызгав при этом всё вокруг. Нога Данилы Петровича безнадёжно увязла в жиже.
Через полчаса борьбы у Данилы Петровича иссякли силы. Он резко покраснел, натужился и надулся, а потом вдруг сник и упал замертво прямо под ноги очередных выходящих из автобуса людей.
2018