Встреча
Дряхлый, сгорбленный человек, похожий на бурый комок тряпья, втиснувшийся в угол между стеной и тяжёлым металлическим столом, не отрываясь, смотрел на меня. Ощущение было не самое приятное. Его неподвижный взгляд буравил не хуже отточенного инструмента.
Инструктор, в свою очередь, с неприкрытой брезгливостью изучал комок через оконное стекло.
– Этот человек не может быть мной, – наконец, выдавил я.
Сгорбленный в бурых лохмотьях качнул головой, как если бы он засмеялся, ни проронив ни звука, и снова затих. Однако взгляд его продолжал изучать моё лицо.
Инструктор пожал плечами.
–Порой нам кажутся странными обычные вещи. А порой наоборот, странное не вызывает у нас интереса. Между тобой и им сорок, шестьдесят лет разницы. Почему бы и нет?
Но я не мог, не хотел верить. В старом горбуне не было ничего от меня. Цвет глаз я не мог разглядеть, волос у него уже не осталось, но рост! Я был высок, он был сгорблен и мал.
– Старость меняет людей. – Сказал Инструктор, заметив моё смущение – старость и неряшливый образ жизни. Вредные привычки. Неверный выбор своего пути. Чувства. Чувства это иррациональный излишек. Множество, множество людей закончили свои жалкие жизни именно так, и всё благодаря чувствам.
Договорив, Инструктор резко повернулся ко мне и спросил:
– Вы ведь никогда не думали о старости?
Я отрицательно покачал головой.
– Такие как он, как ты, это большая проблема общества. Непослушные, неуправляемые, грязные. Ты чувствуешь, как от него разит запахом мочи и гнили? Его даже бесполезно показывать врачу. Он…он даже не похож на человека.
Сгорбленный, казалось, услышал и понял последние слова Инструктора и перевёл свой взгляд на него. И опять мне показалось, что горбун засмеялся.
Мне в голову пришла нелепая идея, и я спросил:
– Для меня это единственный вариант, других нет?
Инструктор вскинул на меня глаза.
Я смутился ещё больше.
– Я имел в виду, это уже предопределено? Я уже не могу изменить своё будущее?
Горбун перевёл взгляд обратно на меня, и мне показалось, что на этот раз он был огорчён. Что-то необъяснимое мелькнуло в его фигуре. Неуловимое глазом движение. То ли он опустил плечи, то ли согнулся ещё сильнее. Инструктор же наоборот, улыбнулся, словно ждал именно этого вопроса и ответил:
– Ты молодец! То, что надо. Ты сопротивляешься безысходности. Не апатичен или раздавлен страхом как другие. Я вижу, что ты борец!
Он отвёл меня от окна так, чтобы старик нас не видел.
– Ты можешь избрать всё другое.
– Другое?
– Да. Всё сделать иначе. Первый шаг другой ногой. Поворот в другую сторону. Взгляд вверх, а не вниз. Но это можно сделать только сейчас.
Я не совсем понимал, что имел в виду Инструктор. Он предлагал мне прямо сейчас сделать какой-то выбор. Но каков другой вариант? Или их много?
– Не понимаю. Если я сейчас сделаю другой выбор, то что меня ждёт в этом случае?
Инструктор вдруг потускнел. Разочарованно он посмотрел на меня и сказал:
– Не могу тебе сказать. Не знаю. Никто не знает. Но зато ты избежишь вот этого.
Он кивком указал на окно.
Я подошёл, чтобы ещё раз посмотреть на будущего себя. Ну почему им не мог оказаться достойный человек. Горбун в лохмотьях совсем затих. Он уже не смотрел в окно, похоже было, что он дремал. Внезапно внутри меня всё заледенело и схлопнулось от жалости к самому себе. Не раздумывая больше, я повернулся к Инструктору и сказал ему, что согласен изменить выбор.
В роддоме бледная женщина прижимала к себе младенца. Она пыталась разглядеть ребёнка, запечатлеть его таким в своей памяти навсегда. Врачи бегали, хлопотали рядом, но мать уже не обращала внимания на то, что творилось вокруг. Её пронзило чувство глубокой, сильной привязанности к серому, мокрому спящему существу. Она родила дочь. Она была счастлива. Она даже не поняла озабоченности врачей и не услышала встревоженных криков. В мир пришёл новый человек.
– Какое несчастье, всего два дня. Говорят, неоперабельный порок сердца.
Инструктор разочарованно вздохнул и опустил прозрачный белый шарик в вазу.
– Какая короткая, но славная жизнь, – сказал он сам себе, – такая короткая, но такая славная.
2017
Дом, утаскивающий сны
– Ого! Куда это мы пришли?
Три старых дома, жмущихся друг к другу, как три замёрзших щенка, резко выделялись из множества однотипных новых построек, окружавших их стройными рядами. Дом посередине когда-то был выкрашен в синий цвет, теперь поблёкший и потёртый временем, дом слева от него – в блёклый жёлтый, а дом справа никогда не знал краски, его кирпичные стены не нуждались в штукатурке. На фоне новеньких типовых бордово-чёрных домов эта троица была аляповатым пятном, на котором, хочешь-не хочешь, задерживался взгляд.
– Вот это да! – Снова воскликнул Джонни, – давно я не видал такого безобразия!
– А мне нравится, – это была Лин, – миленько. Наверняка позади есть садик. Посмотрим?
Парочка подошла к странным домам поближе, безуспешно попыталась заглянуть в окна, потом обошла вокруг и вернулась.
Девушка выглядела разочарованной.
– Ничего нет. Даже ни деревца. И вообще, выглядит всё слишком мрачно. Пошли отсюда.
Парень улыбнулся.
– Нет, ну и ладно. Первое впечатление часто обманчиво. Давай внутрь заглянем.
Окна домов казались неживыми. Они не были закрыты намертво ставнями, но слой пыли на стёклах сделал их почти непроницаемыми, сквозь них едва можно было различить плотно закрытые серые или синие шторы внутри. На стене центрального дома висела вывеска, гласившая «Було.ная». Буква «ч» давно потерялась, след под ней был таким же пыльным, как и всё остальное. На жёлтом доме вывески не было, просто над дверью висел выкрашенный в тёмно-зелёный цвет большой велосипед без цепи. Руль, рама, сиденье, колёса – всё.
– Прокат великов, – предположил Джонни. – Или ремонт. Но, скорее всего, оба. Заехал человек за хлебом и заодно подкачал шину. Умно.
Последний, кирпичный дом, казался самым старым из троицы. На нём не было следов ни вывесок, ни рекламных щитов, ни даже граффити, маленькие окна и узкая деревянная дверь указывали на то, что дом был только жилым домом, без какого-то ни было иного назначения.
Джонни сразу заинтересовался этой дверью. Поднажал плечом, старое полотно затрещало, но не поддалось – мешал ржавый замок.
– Помоги мне, нажми здесь – попросил Джонни, – сейчас откроется.
– Может, пойдём отсюда? – Линн отошла от двери на шаг назад. – Мне не хочется заходить внутрь.
– Да ты чего, там же никого нет. Уже лет двадцать. Дверь вся сгнила, только надавить надо хорошенько и она откроется. Давай, помоги.
Линн отошла ещё на два шага. Встала ровно, разведя носки туфель в стороны, руки сложила кренделем на груди, а голову повернула в сторону. Джонни знал, что означает эта поза. Но ему отчего-то вдруг захотелось зайти в этот дом. Он прилаживался к двери, давил, бил ногой и даже попытался выбить дверь ударом с разбега, но безуспешно. Наконец он устал и, прислонившись к стене, стал разглядывать замок.
Линн молча наблюдала, изредка почёсывая левое ухо ногтем или вычерчивая носком правой туфли круги на дороге.
Джонни искоса поглядывал на неё. Он и не думал сдаваться. Они проделали такой путь, изучая город, так что отступить было бы нелепо. Тем более, это именно Линн выбрала направление. А теперь они здесь, перед странными покосившимися домами среди монотонных новых построек, и они должны раскрыть тайну этих домов. Если эта тайна существует, а он, Джонни, в этом нисколько не сомневается. А Линн просто струсила. Сколько раз они уже бывали в чужих домах. Однажды им пришлось искать ночлег, а в другой раз гроза застала их на пляже, рядом с которым находился пустующий дом. Они же не воры. Немного еды не в счёт.
Джонни бросил раздражённый взгляд на Линн.
– Ну?
– Что?
– Ну что? Зайдём и посмотрим.
– Мне не нравится этот дом, заходить в него я не собираюсь.
Джонни свистнул и с досады крутанул замок в руке.
– Тогда я зайду один, а ты оставайся.
– Джонни!
Но он уже завернул за угол дома. Линн нехотя пошла за ним.
Джонни не было за домом, Линн вздрогнула, но сразу сообразила, что он её разыгрывает и подняла голову в поиске окна. Оно находилось довольно высоко, рамы были полностью распахнуты и ещё качались – Джонни едва успел забраться в него.
– Джонни, – позвала Линн, – как ты его открыл?
Голова парня высунулась наружу, за ней руки и часть туловища.
– Лезь скорее.
Линн, не думая дважды, схватила Джонни за руки и он поднял её, словно пушинку, затащил в комнату и обнял, почти пригнул к полу.
– Вот, ты попалась!
Линн, хохоча, отбивалась от мокрых поцелуев.
– Ладно, всё. Давай осмотримся.
Джонни чмокнул её ещё раз куда-то в лицо и разжал руки.
– Наверное, здесь полно скелетов.
Линн вздрогнула вновь и почувствовала холодок, пронёсшийся по ногам. Она огляделась, комната была маленькой и довольно тёмной, несмотря на открытое окно. В углу стояла кровать, рядом с ней шкаф для одежды, напротив него была дверь, справа – окно. У кровати лежал скомканный дырявый коврик, из тех, что старые леди вяжут крупным крючком из распущенных свитеров.
– Как-то здесь не очень.
Джонни согласно кивнул.
– Пошли дальше.
Парочка вышла в коридор и застыла в недоумении. С четырёх сторон их окружали одинаковые двери, сам коридор был не больше метра в длину и столько же в ширину. Все двери были одинакового неприятного жёлтого цвета, обшарпанные, в разводах плесени и с обрывками чёрной от пыли паутины. Линн брезгливо поморщилась, а Джонни по-хулигански ткнул её пальцем в бок и засмеялся.
– Линн, нам очень повезло.
– В чём, интересно? – Всхлипнула она.
– В этом доме не водятся привидения. Нам попался очередной обычный дом без призраков.
– С чего ты взял? По мне так ужасное место.
– Видишь паутину? Пауки избегают проклятых мест.
Линн недоверчиво нахмурилась. Подумав с минуту, она покачала головой.
– Нет, не избегают. Помнишь историю ведьмы из Плицера? В её хижине всё было покрыто паутиной, потолок, окна, даже под кроватью было всё в пауках.
Линн закусила губу, зачем она вспомнила про ведьму сейчас?
– Джонни, пошли отсюда.
– Не.
– Ты ведь не собираешься здесь оставаться на ночь?
Джонни пожал плечами и решительно взялся за ручку двери слева.
– Обойдём дом сначала. Все комнаты, подвал, чердак. Тогда и решим.
Дверь на удивление легко отворилась, но оказалось, что вела она не в комнату, а на лестницу, прорезавшую дом снизу вверх. Джонни сделал бодрый шаг на ступень, но внезапно вернулся и уже не так весело предложил Линн оставить исследование лестницы на потом. Едва Линн согласно кивнула, Джонни вздохнул с облегчением.
– Кажется, ступени прогнили.
Он открыл следующую дверь, за ней оказалась просторная уютная гостиная, обставленная старомодной мебелью. Линн зашла в неё первой.
– Ух ты! Джонни, иди сюда. Здесь как в музее.
Вдоль стен стояли, чередуясь между собой, кресла и столики в стиле барокко, выдержанные в нежной зелёной гамме. На столиках стояли покрытые пылью вазы с торчащими из них засохшими осыпавшимися цветами. Линн завороженно смотрела на великолепие изящной мебели.
– Джонни, я всю жизнь об этом мечтала.
Джонни так и не вошёл, он мялся у двери, то и дело поглядывая на лестницу.
– Линн, – хрипло позвал он.
Она обернулась, с улыбкой взглянула на него и быстро пошла к последней, четвёртой двери.
Джонни молча смотрел на неё, но не шевелился. Линн пришлось повозиться с дверной ручкой, чтобы открыть дверь.
– Поможешь? – Спросила она у Джонни, зная, впрочем, что он и не подумает помогать. После лестницы Джонни будто подменили. Он побледнел и нахмурился, словно испугался чего-то.
Открыв дверь после пары толчков, Линн зашла внутрь, и оттуда сразу же раздался её крик. Джонни бросился к ней и опешил.
Эта комната словно была нарисована детским художником, который отпустил свою фантазию на волю и разукрасил стены, пол и потолок яркой мозаикой. Среди неровных цветных фигур на стенах можно было различить мультяшных персонажей, уток в гавайских рубашках, коров в шляпах, мышей со шпагами, Золушку, принца, лягушку с человеческими глазами…
– Джонни, у меня глаза разбегаются. Кажется, пол плывёт. Ещё немного, и меня стошнит.
В комнате укачивало. Узоры на полу сливались в трёхмерную ловушку, по нему невозможно было ходить без страха упасть. Стёкла в окне тоже были особыми, кривыми, они искажали улицу, а проходившие через них лучи света расщепляли на слепящую радугу. Яркие лучи, отразившиеся на противоположной стене, добавляли комнате искусственной ярмарочной весёлости. И всё же, приятной эта комната не казалась. Она давила, душила и наводила тоску. Линн захотелось вдохнуть свежего воздуха и она попыталась распахнуть окно, но оно было закрыто наглухо.
Они вышли. Джонни сел в углу и приложил затылок к стене. Линн села на корточки перед ним.
– Что-то случилось? На лестнице?
Джонни кивнул.
– Что? Что там было?
– Не знаю. Просто нехорошее чувство.
Линн вопросительно посмотрела на него, взяла его руку и прощупала пульс.
– У тебя сердцебиение учащённое, похоже, на приступ паники. Что ты почувствовал там?
Джонни мотнул головой, потом взглянул на Линн и пожал плечами.
– Да так, ерунда. Показалось.
– Так. Ты меня сюда притащил. А теперь утаиваешь что-то. Или говори, или я пойду на лестницу и сама разберусь.
Джонни схватил её за руку.
– Нет, Линн, надо просто закрыть ту дверь. Потом вернёмся в комнату, через которую попали в дом и уйдём.
По ногам Линн прошёл уже знакомый холодный ветерок. Она кивнула.
– Давай так и сделаем прямо сейчас.
Они вышли на пятачок между помещениями, захлопнули дверь, ведущую на лестницу и зашли в первую комнату. Окно в комнате было закрыто снаружи ставнями.
Джонни бросился к нему и начал трясти ставни в исступлении. Потом он сел на кровать, заскрипевшую разом десятком голосов, взял Линн за ладонь и сжал её.
– И что будем делать? – Спросил Линн. Её тревогу выдавал слабый тик на правом веке.
– Проверим комнату барокко, открывается ли там окно.
Линн покачала головой.
– Нет, я уже проверила.
– Когда?
– Да сразу как зашла. Смотрела шторы, заодно проверила, не открывается ли окно. А там вообще его нет.
Джонни тяжело вздохнул.
– Слушай, Линн… я зря это сделал, конечно, кто меня толкал…
– Хватит. Зря так зря, мы уже внутри. Я ведь сама тебе руки протянула.
Они замолчали на некоторое время. Затем Линн бросила резкий взгляд на Джонни и быстро сказала:
– Надо проверить лестницу. Я пойду.
Джонни вскочил.
– Не думай даже.
– А что? У нас есть другой вариант? Будем сидеть здесь? Потому что другой кровати нет? Ну, знаешь.
Линн вышла из комнаты и, поколебавшись, открыла дверь, ведущую на лестницу. Включила фонарик на телефоне и вытянула руку внутрь, освещая тёмный коридор. Обшарпанные стены, ступени из крепкого на вид дерева, ничего особенного. С лестницы тянуло сыростью, плесенью и крысиным помётом, всем тем, чем обычно пахнет в старых непроветриваемых домах. Линн прислушалась – с лестницы не доносилось ни шороха.
– Я иду, – сказала Линн сама себе и взялась за перила.
Она решила сначала проверить подвал, а потом верхние этажи. С каждой ступенькой, ведущей вниз, ноги Линн окутывали всё более холодные волны воздуха.
– Джонни, – крикнула Линн, достигнув подвала, – здесь так странно. Жаль, ты не хочешь спуститься. Здесь… как будто жил кто-то. Будильник на столе и радио. Такое, допотопное. Ай!
Джонни едва удержался, чтобы не спрыгнуть вниз. Он ухватился за перила и сделал шаг, но сильная дрожь, прошедшая по его телу, заставила его бессильно скорчиться на полу.
– Извини, я тебя напугала, – раздался громкий голос Линн из подвала, – здесь куча засохших тараканов на полу. Я на них наступила.
Джонни всхлипнул, то ли от облегчения, то ли от боли в сведённой ноге.
Линн поднялась и вывела Джонни в закуток с дверями.
– Сейчас я позвоню Люку, он подъедет и снимет ставень с окна. Я думаю, это соседи решили нас разыграть.
Джонни кивнул.
– Дай мне, я сам позвоню.
Он набрал номер и долго, глядя в упор на стену напротив, ждал, когда друг ответит. Линн тревожно смотрела на него.
– Не берёт? Напиши ему сообщение.
Одна мысль вдруг пронзила её ледяной стрелой.
– Ты же запомнил номер улицы?
Джонни округлил глаза.
– Ну да, я запомнил. Пятьдесят девятая с четырнадцатой?
Линн пожала плечами.
Джонни быстро набрал сообщение для Люка.
– Я уверен, что пятьдесят девять и четырнадцать. Я смотрел на… на этих новостройках. Да. Почему я не сфотографировал эти дома?
Линн встала.
– Пойду наверх. Там мы ещё не были. Ты останешься здесь?
Джонни неопределённо кивнул. Линн поднялась на пролёт вверх, завернула за угол и исчезла из поля зрения. Джонни, поколебавшись, тоже сделал шаг. Его начало мутить опять, но уже не так сильно. Он стиснул зубы и поднялся ещё на две ступени вверх. Чувство тревоги, а с ним и тяжесть в ногах стали слабее. Джонни набрал воздуха в лёгкие, как перед погружением, и поднялся на целый пролёт. На втором этаже была всего одна дверь, запертая на замок.
– Линн, ты наверху? – Позвал Джонни подругу и рывком поднялся на третий этаж.
Линн стояла там, молча и сосредоточенно глядя на ступени, идущие вверх. Когда Джонни подошёл к ней, она сжала его ладонь в своей и шепнула:
– Ты ведь сфотографировал эти дома, правда? Уверена, что у дома было всего три этажа.
– Чердак? – Неуверенно сказал Джонни.
– Нет, было три этажа и плоская крыша. Я помню.
Джонни уже совсем оправился от былой слабости. Чем выше он поднимался, тем легче и увереннее он себя чувствовал. Оставив Линн на лестничном пролёте третьего этажа, он поднялся выше. Лестница не заканчивалась и там. Она виляла вверх, оставляя на каждой площадке одну запертую дверь.
Пройдя с пару десятков лестничных пролётов, Джонни остановился. Он мог потратить весь день или даже больше, ня так и не добраться до крыши. Если она вообще существовала.
– Линн? – Крикнул Джонни и вслушался в эхо, распространившееся по всему дому.
Ответа не последовало, и Джонни решил вернуться к подруге, но едва он сделал шаг вниз, всё поплыло перед его глазами и он упал.
Очнулся Джонни в полной темноте. Ушибленная голова раскалывалась от боли, а по грудине словно проехал каток – так трудно ему было дышать. Линн рядом не было, нужно было срочно идти и искать её, и Джонни вскочил. Вскочил и сразу же стёк по стене и двери на пол.
Когда его глаза привыкли к темноте, он смог различить крышу над головой. Значит, он дошёл до крыши? Где она была?
Медленно, почти по пластунски Джонни начал спускаться вниз. На этот раз никаких панических атак не случилось, он прошёл два пролёта и оказался на закутке между четырьмя дверями на втором этаже. Наугад он толкнул первую дверь и угадал. Это была дверь в комнату барокко, Линн спала на маленьком диване с резными ножками, скорчившись на нём как ребёнок.
– Линн, – позвал Джонни, -Линн!
Она подняла голову и сразу улыбнулась.
– Я так хорошо выспалась! Эта комната меня убаюкала за пару минут. А ты где был?
Джонни пожал плечами.
– Поднялся наверх. Помнишь, ты мне сказала, что там не было крыши?
Линн с удивлением покачала головой.
– Нет.
– Но там действительно не было крыши. Я поднялся довольно высоко, а потом произошло что-то, я упал. Но теперь она есть.
– Кто?
– Крыша. Теперь крыша есть, три этажа и крыша, без чердака.
Линн окончательно проснулась и встала.
– Давай выбираться.
Они открыли дверь, ведущую в подвал и спустились. Джонни с удивлением делал шаг за шагом, пытаясь понять, почему раньше он не мог одолеть ни одной ступени вниз. Загруженный своими мыслями, он не заметил, как прошёл последнюю ступень и наткнулся на Линн, застывшую с удивлением на лице.
– Джонни, – сказала она, – здесь всё изменилось. Вот этой двери раньше точно не было.
Справа от лестницы находилась старая входная дверь, совершенно обычная, с облупившейся краской, с латунной ручкой и крохотным, мутным от пыли глазком. Джонни нажал на ручку и толкнул дверь, она открылась до половины прохода, скрипя и треща на все лады старости.
– Этот дом мне порядком надоел, пошли, Линн. Пока он опять не изменился.
Линн осторожно выглянула на улицу, словно ожидая увидеть нечто необычное, но там почти всё осталось таким же, как прежде. Ряды новостроек и три старых дома. И машина Люка, припаркованная метрах в тридцати от двери, выпустившей их только что.
– Люк здесь. Значит, получил сообщение, – сказал Джонни.
Он подошёл к автомобилю, вгляделся в салон и пошёл обратно.
– Он должен быть где-то здесь. Сейчас я ему позвоню.
Джонни долго прислушивался к долгим гудкам в телефоне, а Линн, закусив губу, следила за ним.
– Ты ему написал, что мы вошли внутрь?
– Конечно.
– Давай обойдём дом. Возможно, он так же, как и мы, забрался в него через окно.
Окно, закрытое прежде ставнями, демствительно оказалось открытым настежь. Джонни ухватился за подоконник руками и уже собрался забраться внутрь, но Линн остановила его.
– Джонни, нет. Опять хочешь потеряться внутри?
– Я полезу. Надо вытащить Люка, он-то совсем один. А ты останешься здесь и следи, чтобы никто больше не закрывал ставни. Если нас долго не будет, звони в полицию.
Джонни в мгновение ока исчез внутри, затем выглянул и посмотрел на Линн.
– По крайней мере в этой комнате без изменений. Сейчас осмотрю остальные.
Минут десять Линн ждала, пока Джонни снова не выглянет в окно. От волнения у неё опять начался нервный тик. Наконец, Джонни появился. Он перелез через окно и спрыгнул на землю.