Салажонка. Рассказы для детей и подростков

Художник Владислав Андреевич Макаров

Фото на обложке Елена Владимировна Сомова

© Елена Владимировна Сомова, 2024

ISBN 978-5-0059-7742-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

фото Елены Сомовой, лето 2004 г в редакции газеты «Народная весть». Фотограф Владимир Честнов.

Салажонка в сталинском вампире

– И это сталинский вампир?!. – разгоряченная девочка почти орала на улице, прогуливаясь с папой и мамой, а сзади плёлся за ними, усердно везя свой велосипед, примерно такого же, дошкольного возраста, пацанёнок. Он вёз бы гораздо быстрее, если бы не надо было при этом активно поглощать мороженое, уже начавшее абрикосовую капель на асфальт.

– И кто этот сталинский вампир делает на крыше музея? – девочка не унималась, вопросительно встав перед родителями, как маленькая орлица, сведя лопатки за спиной. Осталось только активно захлопать в наплыве сердитости, крыльями.

– Не вампир, ампир, – поправил папа.

– А ты говорил сталинский вампир! Ты – обманщик! Я не поехала бы с вами за тридевять земель из – за какого – то ампира, если он не вампир, этот сталинский вампир. Домой! Сейчас же едем домой! Вампира нет! – объявила всем девочка, демонстративно сложив руки на груди калачиком, подобно исправной купчихе.

Она давно уже уронила мороженое, и теперь не даст его съесть другим.

– Но у нас мороженое, Наташа! – мама деловито откусывала хрустящую вафлю, чуть прикрыв глаза от удовольствия. – Ампир прекрасен! Я люблю музей! – продолжила семейный диалог мама.

– Ну что, полакомились? – поинтересовался папа, вытирая руки антибактериальной влажной салфеткой.

– Нет, мы еще в самом разгаре. А ты так быстр! – мама добралась до самого интересного в рожке: когда малиновое мороженое начинает смешиваться с ванильным в кленовом сиропе.

– Нет, так не годится! И нечего разыгрывать трагедию падения мороженого на асфальт! – мама даже с недоеденным рожком была всегда почти готова к бою.

– Конь на крыше в виде флюгера, а ты, как в стихотворении Сергея Есенина «Коня на скаку» готова остановить! – пошутил папа.

– А вот и не готова! – воскликнула девочка! – Мама же не полезет на крышу седлать коня! Да, мам?

– Да, милая, никто на крышу не полезет. В старину на крышу лазали только трубочисты. Мы же в историческом месте нашего города, будем ближе к истории, мои хорошие.

Все успокоились, и стали ближе к маме. Папа издал даже некое мурчание от удовольствия, вызванного маминой нежностью, окутывающей аурой покоя семейную пару с детьми. Стал накрапывать дождь, загнав стайку студентов под крышу, там же оказалась и четверка путешественников. Завтра День защиты детей, а сегодня просто теплый день, слегка омраченный погодными условиями.

Салажонка вырастет, и напишет контрольную работу в школе о сталинском ампире. Её брат уедет учиться к бабушке, и тоже напишет о сталинском ампире, потому что в городе, где живет их бабушка, вся улица пестреет рельефами ампира. Со сталинскими домами не поспоришь, есть в них особенность, которая заставляет с уважением относиться к хранителям исторических ценностей.

ЦВЕТЫ ДЛЯ ДЕВОЧКИ

Путешествует Василек по планете Меркурий в латах рыцарских и шлеме. В раннем детстве мечтал о космонавтике, но узнал в планетарии, на встрече с космонавтом, что все космонавты одиноки в космосе, нельзя всех подряд брать в полет, и по-иному стал относиться к миру. Ведь и на корабль нельзя всех подряд брать! Надо быть осмотрительным. Станет он лучше рыцарем Маринки, защитит ее от пьяного дядьки – соседа, орущего, что «он всё знает…». А что он знает – и знать-то нечего ему. Пьяный дурак – и всё. И никому дела до его знаний нет. Волы больше знают, чем пьяный дурак.

Волы жевали, их выгнутые губы напоминали цветы, этими пережевывателями они захватывали не только траву, но и воздух. Казалось, еще чуть-чуть – и вместе с этим захваченным в плен воздухом, волы улетят, подобно надувным шарам – высоко в небо, перелетят через какой-нибудь перешеек, отомкнут губами – тюльпанами молодое сердце, и получат свежего сена в подарок. Сено и волосы соломенного цвета сольются в цветовой гамме и унесут в небесный океан сердце парнишки.

Он смотрел зачарованно, как подружка ест мороженое, привезенное из города в термосе ее родителями. Руки его жестоко обрывали ромашковые лепестки не в желании погадать, но в отчуждении, захватившем всё существо парнишки. В маленьком наглом желании оторвать голову ромашке, безвинному цветку, выросшему на его тяжелом пути, было святотатское желание наслаждения правом, а созерцание невесты было назначено ему царским правом обладания. Детство – это маленькая репетиция жизни, и если в детстве ты король, то и в жизни для тебя место будет, но будь, пожалуйста, добрым королем, не вызывай палача для расправы с детскими мечтаниями. Путь они тихо живут в укромном уголке твоего сердца, и когда-нибудь ты подаришь свой воздушный корабль такому же мальчику, каким ты был в детстве. Он возьмет в свои руки твой корабль, и все цветы радуги станут вам петь гимн, дающий королю силы. Это будет гимн ромашковому полю с крохотными сердечками в центре круга. Мы же с тобой знаем, что в каждом ромашковом солнышке расположено сердечко, и оно любит. Но когда ты подросток, твое сердечко имеет сжатые крылья для полета, и они разгибаются с трудом. Твое взросление – это разгибание твоих маленьких ромашковых крыльев в центре цветка.

Он ненавидел почти всех вокруг, точнее плевал на всех: а что эти людишки значат в его жизни? А ничего, так же, как солдатики из детской коробки на чердаке: валяются ненужные, забытые в драной коробке, ждут своего часа, когда кто-нибудь начнет приводить чердак его детства в достойное место для обживания. Улетят открытки и рисунки, выбросят стрелку, выбитую из компаса и сам этот компас, и судовую тетрадь его мечтаний. Там, в детских грезах, он мечтал быть капитаном и покорять моря и океаны. В действительности, чтобы покорять моря и океаны, надо не любоваться, а принять видение за действительность, оторвать от себя все эти сопливые мамины носовые платки с жирафами, пить ключевую воду и плюнуть в лужу, неприлично и бесповоротно совершить свой поступок. Но на поступок нужно решиться, а он просто рвал головы ромашкам и растаптывал на куске асфальта одуванчики. Мальчик не знал о сердечках в центре цветов.

– Что маешься, Василек? – сердобольная бабушка с понимающим взглядом подошла и потрогала подростку лоб.

– Наглости не хватило с девкой сладить, – потупив глаза поделился Василек.

– А зачем тебе девка? Подожди немного. Сама прибежит! – бабушка садится за шитье, и на сердце становится легче: придут заказчицы нарядов, и споют и спляшут, а ты только смотри, какие они ладные, костюмы сидят справно на точеных фигурах, бегают задорно глаза. Немного – и сам пойдешь в танце притопывать каблуками. Как по телевидению показывали, – только мелькают пестрые ленты на костюмах, кружатся молодые и задиристые пары, несут весну в мир.

– Целовался с Маринкой? – выпытывает и смотрит вдаль, будто в молодость ушедшую, зовет гуслями души свое молодое время.

– Нет, баб, не могу я. Для этого любить надо, а она еще дурочка, – Василек смутился и по – честному признался в детском своем чувстве страха перед новым чем – то, щемящем и убегающем, не зовущим пока за собой.

– Ну и ладно, не горюй! Подрастете и поцелуетесь, – смеется бабушка, а у самой губы и щеки раскраснелись будто целоваться хочет. Да некого ей, кроме самого Василька, поцеловать.

Василек любил мастерить машины и танки, только не любил учить уроки. Нужна ему эта история, да география! Учительница смотрит внимательно прямо в душу, так и заставляет всё бросить и читать ее учебники. А как читать, ну как, если неохота? Если корабли мечтаний уносят на другую планету?

Летом лучше от уроков отбиваться, а осенью придется уезжать всем в город: на даче холодно, пустынно в поселке. Тоска изгложет смотреть на коров и волов.

А вот Маринка музыкантом будет, и как жить музыканту с космонавтом? Глаза у Маринки уж больно красивые, так и хочется иногда поцеловать по очереди в каждый глаз, но совесть не позволяет. Придется учить историю и географию. У Маринки пятерки. Разве двоечнику подойти к такой королеве?

Нарвал цветов в поле и принес к маринкиному крыльцу: пусть порадуется девочка.